Я поднял тяжёлый взгляд, сам себе не веря и всё же принимая очевидное:
— Полвека…
— Даже не знаю, как так вышло, дружище, — ответил он глухо. — Светлана скончалась уже давно.
Сердце ухнуло в пропасть. Я присел рядом и машинально коснулся её безжизненной руки, помня, как она когда-то ласково трепала мою короткую стрижку.
Я вдруг ощутил, как что-то во мне ломается. Мы не имели шанса успеть, как бы не торопились. Ей уже ничем не помочь. В происходящее не хотелось верить, но часть разума оставалась холодной, рациональной, логичной, отчего я чувствовал себя ещё хуже. Тем не менее, пока сердце отказывалось верить глазам и искало объяснения, параллельный поток холодных мыслей беспощадно фиксировал реальность: опоздал.
Я встал на колени, коснулся её останков и тихо проговорил:
— Прости… не уберёг…
Каким бы циничным и непробиваемым я себя не считал, сейчас чувствовал страшную расплату за обретённую силу, пришедшую с запозданием. Нет ничего хуже, чем осознать, что та, для кого ты был готов прогнуть этот мир, давно обратилась в прах. Задолго до того, как ты, собственно, начал её искать. И всё, что тебе остаётся теперь — похоронить её по-человечески… Нет. Не «её», а их. Света была в положении, этот а-поход должен был стать её последним.
Хотелось завыть волком и мстить. Но кому? Может, самим этим ненастоящим богам чёртова Единства за вопиющую несправедливость.
Соболь молча стоял рядом, не осуждая, не утешая. Он просто был. И этого было довольно. Да и чем тут можно ещё помочь? Журнал ясно показывал: прошло пять десятилетий. Никакого спасения, никакого «жили долго и счастливо» не было и не могло быть.
Преодолевая содрогание, я встал и стиснул зубы так, что заболели челюсти. Мой мир рухнул в пропасть, а «Золотой Дрейк» продолжал стоять на потрескавшейся, покрытой солью равнине. Надо убираться, только сначала надо взять с собой останки, чтобы можно было провести человеческий обряд погребения.
Я знал, что надо жить дальше. Сейчас трудно, а завтра будет только хуже, потому что смерть и безнадёга тут — главные повелители. Я был готов двигаться, скорее по инерции, чем по собственному выбору. Но это всё понимал разум. Холодный, логичный, расчётливый, а сердцу было необходимо, наконец, поверить. Принять… И предаться скорби.
Как бы там ни было… Надо позаботиться о её останках. Необходимо как-то сопроводить её в последний путь. И, самое главное, надо разобраться, почему мир оказался таким жестоким. Я, конечно, сам далеко не ангел. Если же разбираться досконально, я совсем не ангел, а как бы не наоборот. Внутри бушевала буря, состоявшая из разнонаправленных эмоций, таких как горечь, скорбь, тоска и ярость, но… Но с этим я потом разберусь: когда будет время для этого, когда все дела сделаю, если, конечно, доживу до этого момента.
Вместе с Соболем мы вынесли останки Светланы, чтобы оставить внутри разбитого спасательного модуля только пустоту и горькую память. Несколько шагов — и я снова оказался под открытым небом с его ледяной пустотой и злым, пылающим абрисом чёрной дыры, некогда бывшей нашим Солнцем. Под ногами хрустела соль, вокруг бесплодной долины высились блеклые, словно выгоревшие, скалы, отражая полное отсутствие надежды.
Через мгновение я поднял голову к лиловому небу, чувствуя, как дико хочется заорать, да так, чтобы содрогнулся Трон Вечности. Но у меня осталось лишь молчание.
Как мешок с прахом супруги оказался в одном из моих крипторов, я не запомнил. Соболь решил, что оставлять такой ценный актив, как спасательный модуль, пусть и разбитый, будет через чур расточительным. Ещё сутки после посадки мы занимались тем, что собирали разбросанные по долине обломки, сорванные детали обшивки и крепили капсулу на палубе «Золотого Дрейка».
Всё было верно. Случившаяся полвека назад трагедия не отменяла того, что нам требовались редкие сплавы и другие компоненты из нашего времени и мира.
Я не мог находиться рядом с людьми, потому призвал из Руны своего Обжору и отправился на нём на поиски обломков. Ами и Чор собирались отправиться со мной, но их компания тяготила, поэтому мы бродили вдвоём с верным паразавром. Нехитрый поток простых мыслей преданной животины, шедший фоном, немного отвлекал от произошедшего, маскируя тоску и скорбь.
Наконец, всё было закончено, и мы с Обжорой вернулись к «Золотому Дрейку». Никто из команды старался даже не смотреть на меня, им всем хватило такта, чтобы оставить меня наедине с моим горем. И они все были правы. Сейчас я был не в себе. Со мной лучше было не заговаривать и хорошо бы совсем не трогать. Лишь Ами мельком бросила на меня взгляд, полный сожаления и сочувствия, но я не смог даже кивнуть в ответ — слишком много всего перекипело и вспенилось в голове. Перекипело — и сгорело до тла, оставив после себя сосущую пустоту.
Так закончился наш злополучный поход за моей супругой. Вместо радости от её спасения я обрёл тяжёлую, невыносимую правду. Сердце внутри превратилось в льдину, я знал, что никогда не забуду этот миг внутри спасательной капсулы, где меня ждала моя жена — на полвека позже, чем нужно. Все усилия и надежды оказались напрасны.
После завершения всех дел, придуманных Соболем, «Золотой Дрейк» наконец-то величественно и неторопливо взмыл в глубины лилового неба Единства.
Оставшись в каюте один, я обессилено упал на койку. Впереди предстоял путь назад, такой же нелёгкий как мы проделали сюда. Сказать, что я был без сил — ничего не сказать. Нет. Физически со мной всё было в полном порядке, но внутри развернулась во всю ширь чёрная дыра отчаянья.
Достав из криптора личные вещи Светланы, я долго держал в руках её криптор, не решаясь его активировать, а когда решился… Внутри оказался её журнал.
Пока я пытался дышать ровней, из динамика послышался знакомый женский голос. Голос из прошлого. Светлана говорила прерывисто, вроде как каждый день включала диктофон, фиксируя происходящее, как делала, когда ей было необходимо произвести вскрытие. Она застряла в капсуле после аварийной посадки, окружённая хищниками, напавшими, когда она попыталась покинуть спасательный модуль.
260
В описании инсектоидных тварей без проблем опознавались отродья Червей. Светлана спокойно говорила о том, что даже табельный однокаскадный пистолет АПГ не с первого выстрела берёт многих из них.
Она действовала правильно, нигде не поступив иначе, чем я сам бы поступил. Проблема была в недостатке ресурсов. Всего две сотни игл запаса исчерпались очень и очень быстро.
«Каждый день пытаюсь прорваться, — говорил и говорил её голос, — но их слишком много. Я не могу отойти достаточно далеко от капсулы за светлое время суток. Прости меня, Кир… Может, я просто недостойна спасения. Не хватает сил позаботиться о нашем сыне…»
Я лежал и слушал, как она день ото дня теряла остатки надежды, а с ними — и силы. Последние фразы писались уже слабым голосом, будто она старалась убедить сама себя, что я когда-нибудь услышу эту запись и пойму, что она не сдавалась без боя. Света извинялась.
А потом записи обрывались: резкий треск и тишина, мёртвая, как долина вокруг капсулы.
Я хотел бы сказать, что знал, как справиться с этой новостью. Но отчаяние и горе переполняли меня. В груди поселилась пустота. Я не сводил глаз с обручального кольца: моя прекрасная, храбрая Светка погибла, в этой железной крысоловке много-много лет назад, а я пришёл за призраком.
В памяти всплыло воспоминание того дня, когда мы, ещё будучи курсантами, решили пожениться, не обращая внимания на насмешки окружающих. Мы тогда были юны и влюблены.
Я верил, что Бог есть в этом мире, а она верила лишь в нас и науку, но это никак не портило наши отношения — напротив, делая их только крепче.
Обратный путь прошёл, как в тумане. В каюту Чор приносил мне пищу, я же даже не пытался считать время, которое вело себя странно. Оно то ускорялось так, что я переставал успевать считать дни, то тянулось бесконечно медленно.
Церемония похорон состоялись на окраине Манаана, где я попросил Соболя сделать остановку. Место я выбрал там именно потому что уже однажды похоронил там в небольшой роще, своих сослуживцев из этого и предыдущего мира.
На кладбище никого не было. Стояла тишина. С пригорка было видно как Исс несёт свои чёрные воды. День я бы назвал погожим, но мне на это было плевать.
— Поможешь копать? — коротко спросил я.
— Конечно, приятель, — ответил Чор. — Я чемпион в копании.
Мы с Чором принялись за дело короткими лопатами. Ами и Соболь остались без инвентаря, но и так было неплохо. Соболь молча смотрел на меня, его аугментированный глаз равнодушно светился красным цветом, словно считывая моё состояние.
Почва оказалась твёрдой, но мы всё же расковыряли её. Минуты текли, как смола, под аккомпанемент звуков лопат вгрызавшихся в почву.
Когда перенёс её кости в могилу, накрыл их тканью, у меня тряслись руки. Возникло ощущение, что сейчас рвётся последняя нить с прошлым. Кто я без прошлого? Но таков удел. Здесь покоится моя жена, и её не вернуть.
После того как мы погребли Свету, я задумался над памятником. Неподалёку от холма был тяжеленный обломок гранитного утёса. Активировав Руну Домена Диких Строителей, силой Звёздной Крови приказал золотистым существам перетащить его к свежей могиле. Уже там, ещё раз воспользовался Руной, на этот раз это была Материя. Гранит поплыл покорный моей воле, а я хорошенько припомнив образ Светы из моего первого воспоминания, быстро и точно её изваял из податливого камня, меняя форму лишь силой мысли.
Памятник получился большим, в полтора человеческих роста, но она получилась как живая и во всех деталях. В форме и накинутом на плечи медицинском халате. На постаменте оставил две надписи на русском и едином: «Светлана Губина» и изобразил схематичный православный крест.
Когда вернулся к реальности, над головой в небе Единства снова сгущались лиловые сумерки, ветер усиливался, принося с собой жар из-за реки.