Может, это галлюцинации? Раньше у меня никаких галлюцинаций не было, поэтому я не знала, как это бывает. Но, если учесть, что у меня не было лихорадки и я не принимала наркотики, вряд ли все объясняется так просто.
Может, я каким-то образом уснула и все это мне приснилось? Нет, конечно. Пусть в последнее время мне снились очень яркие сны, ничего похожего на случившееся в башне я никогда не видела. А ноги были до сих пор холодными и влажными, потому что я стояла на таявшем льду.
В голову пришло еще одно объяснение, но я отказывалась его принять. Этого не может быть. Это все просто старые сказки, которые рассказывали мне родители. Даже маленьким ребенком я не верила, что они могут быть правдой.
Той ночью я так и не уснула. Покрытое тучами небо за окном нашей спальни медленно посерело, занялся рассвет. Вскоре Ракель пошевелилась, застонала и раздраженно лягнула одеяло.
— Ракель? — шепнула я.
Она заморгала. Ее короткие черные волосы торчали во все стороны, а слишком большая белая майка сползла с одного плеча.
— Что-то ты рано проснулась.
— Да, пожалуй. — Я собралась с духом. — Слушай, если я спрошу тебя кое о чем... ну, немного бредовом... ты меня выслушаешь, да?
— Конечно. — Она спустила ноги на пол, словно готовясь к решительным действиям. — Ты же выслушала меня в прошлом году, когда я думала, что что-то подкрадывается ко мне по крыше, помнишь?
Что-то подкрадывается по крыше... Это был вампир, и он хотел укусить ее, но я решила, что сейчас не самое подходящее время, чтобы рассказывать ей об этом (да и лучше вообще не рассказывать), поэтому просто осторожно начала:
— Ты веришь в... ну, в...
— В Бога? Нет. — Ракель улыбнулась, и я поняла, что она шутит специально, чтобы облегчить мне задачу. — В Санта-Клауса? Тоже нет.
— Это я уже поняла. — Я с трудом сглотнула. — Я хотела спросить, веришь ли ты в привидения.
Я была готова к тому, что Ракель поднимет меня на смех, и кто бы ее в этом обвинил? Была готова к тому, что она засыплет меня вопросами — почему меня это вдруг заинтересовало? В общем, я думала, что была готова к любой реакции. Но я ошибалась.
— Заткнись! — Она метнулась обратно на кровать и поползла в угол, стараясь оказаться как можно дальше от меня. — Просто заткнись. Прямо сейчас.
— Ракель! Я только спросила...
— Я сказала: заткнись! — Глаза ее расширились, она тяжело и часто дышала. — И не смей больше об этом заговаривать, слышать не желаю! Никогда! Поняла?
Я кивнула, надеясь немного успокоить ее, но она, кажется, запаниковала еще сильнее. Спрыгнув с кровати, Ракель схватила пакет с принадлежностями для душа и затопала к двери, хотя до первого урока оставалось еще несколько часов. Она с силой захлопнула за собой дверь, и снаружи донесся сонный голос Кортни:
— Что там еще такое?
Хотела бы я знать. Пока я поняла только одно — что оказалась свидетелем чего-то необъяснимого и что одно упоминание об этом напугало Ракель сильнее, чем меня напугала действительность.
К середине утреннего урока психологии меня стало клонить в сон — вот я делаю пометки по теориям Адлера, а вот уже готова упасть лицом прямо на парту. Чувствуя невыразимую усталость, я подперла голову рукой и попыталась записывать дальше. К тому времени, как урок закончился, я уже поняла, что день будет тянуться вечно. В обычной ситуации я бы поднялась к себе в комнату и немного подремала, но там могла быть Ракель, а отношения у нас стали более чем странными. Я еле тащилась по коридору, меня со всех сторон толкали, и тут я заметила дружеское лицо.
— Привет, Балтазар.
Я всего лишь собиралась помахать ему рукой и пойти дальше.
Он улыбнулся мне теплее, чем прежде.
— Привет, — отозвался он, повернулся и с видом собственника обнял меня за плечи. Только тут я вспомнила, что теперь мы делаем вид, что встречаемся. Прижав губы к моему уху, он прошептал: — Все-таки попытайся выглядеть хоть чуть-чуть счастливее.
— Вообще-то я очень рада тебя видеть. Мы можем где-нибудь поговорить?
— Конечно. Пойдем.
Балтазар повел меня по коридору, а потом вниз по лестнице на первый этаж. По дороге нас многие видели, и я заметила вскинутые брови и услышала перешептывания. Хотя наши отношения были всего лишь притворством, я невольно ощущала гордость, оттого что меня видят с таким классным парнем. И еще мне стало смешно, когда я представила себе реакцию Кортни.
Но когда мы шли по большом залу к входной двери, нас увидел еще кое-кто.
Постоянная улыбка Вика исчезла, когда он заметил, что я иду рядом с Балтазаром и тот меня обнимает. Сердце мое упало. Вик с Лукасом по-прежнему оставались хорошими друзьями, более того, Вик неоднократно рисковал, передавая мне письма Лукаса. И теперь, глядя на меня, он думал, что я обманываю Лукаса, а я даже не могла убедить его в обратном.
Вик не произнес ни слова. Он просто посмотрел нам вслед и притворился, что очень занят шнурками на кедах. Я, со своей стороны, повела себя так, словно вообще не замечаю Вика, да и вообще никого, кроме Балтазара.
Мы вместе прошли в дальний конец школьной территории, к опушке леса. Неподалеку в тени сидело еще несколько парочек. Балтазар опустился на толстый ковер из все еще мягких опавших листьев, рыжих и красных, и прислонился спиной к стволу клена. Сев рядом, я робко положила голову ему на плечо. Мне казалось, что при этом я буду чувствовать себя неловко, но ничего подобного не ощутила.
— Ты как можно скорее должна сказать про нас своим родителям. — Балтазар обнял меня за талию. — Чем раньше они убедятся, что мы с тобой вместе, тем скорее я смогу попросить разрешения уезжать с тобой из кампуса.
— Торопиться некуда. Мы увидимся с Лукасом в следующем месяце в Ривертоне, тогда и будем разбираться, что к чему. Но я, конечно, сделаю так, чтобы мама и папа узнали поскорее. — Еще одна ложь. Я уже так устала от вранья, а единственный человек, которому я могла бы рассказать всю правду — Лукас, — был так далеко!
— У тебя усталый голос. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Я не спала всю ночь. Видела кое-что, и это меня ужасно напугало, но я не знаю, можно ли верить собственным глазам. Хочу спросить у тебя. — Я сделала глубокий вдох. — Привидения действительно существуют?
— Ну конечно, — ответил он так легко, словно я спросила, есть ли звезды на небе. — Разве родители не говорили тебе про призраков?
— Когда я была маленькая, они рассказывали мне всякие истории про привидения и говорили, чтобы я их остерегалась, но я думала, что это... ну просто страшные сказки.
Балтазар вскинул бровь.
— Знаешь, для вампира ты как-то слишком скептически относишься к сверхъестественному.
— Когда ты так говоришь, я чувствую себя идиоткой.
— Брось. Ты просто еще новичок во всем этом. Погоди, пройдет пара столетий, и станешь профессионалом, как и я.
Тут у меня появилась куча новых мыслей.
— А кто еще существует? Оборотни? Ведьмы? Мумии?
— Никаких оборотней. Никаких ведьм. Мумии — только в музеях. Ну, во всяком случае, насколько мне известно. Существуют другие силы, но я не уверен, что у них есть название или облик. Может, и тел нет. Они более темные и таинственные. — Тут Балтазар замолчал и нахмурился. — Погоди. Ты сказала, что ночью видела что-то, напугавшее тебя?
— Привидение. Точнее, наверное, призрак, — призналась я, пробуя на слух слово, слышанное от родителей всего лишь пару раз.
— Это невозможно. В академии «Вечная ночь» не может быть призраков.
— Почему? Здесь довольно жуткое место.
— Они не могут проникнуть сюда. У нас здесь есть металлы и минералы, отпугивающие призраков; те, что присутствуют в человеческой крови, такие, как железо и медь, действуют лучше всего, и они заложены в каждый камень в фундаменте. — Он провел пальцем по моему лбу, у корней волос, и ласка эта оказалась настолько интимной, что щеки мои запылали. Похоже, Балтазар мог одновременно вести серьезный разговор и изображать романтические отношения. — Кроме того, призраки нас боятся — не меньше, чем мы их. Я слышал, что они могут доставлять неприятности вампирам, пугать их и все такое, но это случается очень редко. Призракам не под силу удрать от вампиров.
— А почему призраки нас боятся? Я понимаю, люди, но ведь у привидений вампиры не могут пить кровь? У них и крови-то нет, правда?
— Есть, если они воплощаются в телесную форму, но в основном они существуют в виде тумана, инея, в холодных местах — образ или тень, не более того.
Слово «иней» вызвало перед моим внутренним взором вчерашнее видение, да такое яркое, что я задрожала. Балтазар привлек меня ближе к себе, словно заслоняя от осеннего ветра. Это немного помогло.
— Ну хорошо, если призраки боятся вампиров, значит, они должны держаться подальше от этой школы. И ты говоришь, камни и металлы в здании тоже их не подпускают. Но раз так, объясни мне, что же я видела вчера ночью?
Я рассказала обо всем: о потрескивании льда, о неземном голубовато-зеленом свечении, о лице ледяного мужчины и о его последнем предостережении, выкрикнутом голосом, похожим на звон бьющегося стекла. Балтазар смотрел на меня расширившимися глазами, совершенно забыв про романтические игры. Когда я замолчала, он еще какое-то время не отводил от меня взгляда, а потом с трудом произнес:
— Это мог быть только призрак.
— Я же тебе говорила!
— Однако это самое драматическое воплощение, о каком я только слышал. А что может означать это «прекрати»? Прекратить что?
— Я понимаю не больше тебя. Слушай, а есть разница между призраками и привидениями? Ну, например, призраки — это ужасно плохие привидения или что-нибудь в этом роде?
— Нет. Два названия одного и того же. — Он положил ладонь мне на руку. — Нужно рассказать миссис Бетани.
— Что? Ни в коем случае! — Я вцепилась в его свитер, и герб «Вечной ночи» — два ворона по обеим сторонам меча — смялся под моими пальцами. Только тут я сообразила, как это должно выглядеть для какого-нибудь стороннего наблюдателя, и быстро положила обе ладони ему на грудь, как сделала бы влюбленная девушка. — Балтазар, если мы ей расскажем, она начнет расспрашивать, что я делала там, в этой комнате.