Лукас не мог выдержать, когда на него так орут. Я видела, как остатки самообладания покидают его, а крутой нрав берет верх.
— А что, ты все еще думаешь, что вампиры никогда-никогда никому не причиняют вреда, хотя каждый из вас запрограммирован на то, чтобы пить кровь и убивать? Даже после Эрика! Даже после вот этого! Да какого черта, Бьянка! Я пытался заставить тебя увидеть правду, но ты не желаешь видеть ничего, кроме того, что тебе хочется видеть!
Откуда-то сбоку Балтазар негромко произнес:
— Я пойду за машиной и пригоню ее сюда. Мы не обратили на него внимания.
— Ты все еще в Черном Кресте! — вскричала я с яростью. — Хотя больше года назад узнал, что я тоже вампир. Говоришь, что уйдешь, но это и все, правда? Одни разговоры! И что, я одна должна все в своей жизни изменить? Только я должна от всего отказаться?
— От чего ты отказалась, Бьянка? Из «Вечной ночи» ты не ушла. И по-прежнему собираешься стать вампиром. Ты хочешь быть идеальной доченькой своих родителей, идеальной подружкой Балтазара и при этом сохранить меня, чтобы пользоваться, когда тебе это удобно!
— Удобно? Ты думаешь, хоть что-то во всем этом удобно?
— Чуть раньше сегодня вечером ты выглядела полностью довольной.
Он намекал на то, как я шла рядом с Балтазаром. Такая простая вещь, как прогулка, превратилась в оружие против меня. Глаза обожгли слезы.
— Я должна была понять раньше. Ты никогда не переставал ненавидеть вампиров. А значит, однажды ты неизбежно, неизбежно возненавидишь меня!
Лукас выглядел так, словно его сильно ударили в живот.
— Бьянка... Боже, пожалуйста, ты же знаешь, что я тебя не ненавижу.
— Может, сейчас и нет, но будешь. — Горло перехватило так сильно, что стало больно говорить. — Не знаю, почему я вообще решила, что из этого что-нибудь получится.
— Бьянка...
— Уходи. Просто уходи.
— Я не оставлю тебя здесь одну.
— Балтазар сейчас вернется с машиной.
Взгляд Лукаса сделался жестким.
— Надо думать, Балтазар хорошо о тебе заботится. И в моей помощи ты больше не нуждаешься.
— Нет. — Голос мой дрогнул, но Лукас все равно мне поверил.
— Отлично. — Он повернулся и пошел в темноту — в сторону, противоположную той, куда направилась Черити, так что я знала, что он не будет охотиться на нее, однако он исчез во тьме так же быстро, как и она. Я осталась одна.
Неужели мы с ним только что порвали? Неужели я просто вышвырнула Лукаса из своей жизни?
Видимо, да, но я сомневалась. И от сомнений становилось только хуже. Но мы с ним не договорились, как и где встретимся снова, а это значит, что я могу больше никогда его не увидеть. Если он сам не придет за мной. Я прислонилась к мини-вэну и заплакала. Потом подумала, что с моей стороны очень гадко плакать из-за того, что я порвала с Лукасом, в то время как мертвая Кортни лежит у моих ног, и зарыдала еще сильнее.
Кажется, прошла вечность, прежде чем подъехал Балтазар, хотя на самом деле — не больше десяти минут. Он увидел, что я плачу, и сказал:
— Похоже, все закончилось не лучшим образом.
Я замотала головой.
— Все нормально. Садись в машину, Бьянка. А я позабочусь о Кортни.
Балтазар завернул труп Кортни в старое одеяло, видимо валявшееся в машине, и положил его в багажник. Я на это не смотрела — сидела на пассажирском сиденье и выла. К тому времени, как Балтазар закончил прибираться и запер багажник, худшее уже было позади. Слезы все еще катились по щекам, но я больше не рыдала и только чувствовала, что внутри все застыло.
Балтазар сел в машину, и я прошептала:
— И что мы будем делать?
— Придется отъехать подальше и разжечь костер. — Балтазар нерешительно глянул на меня. — Лукас был прав насчет замерзшей земли.
— Понятно.
Он завел машину. Я оглянулась на дом, где семья Кортни все еще праздновала день рождения. Когда мы тронулись, я увидела в окнах силуэты. Все танцевали.
Глава 18
— Слава богу, кажется, наконец-то пахнет весной, — сказала Ракель, распахнув окно навстречу ветерку. — Если бы я еще раз проснулась утром и увидела сосульки, клянусь, я бы кого-нибудь одной такой проткнула.
— Мы можем не говорить о протыкании людей? — Я свернулась клубочком на своей кровати все в той же пижаме, которую не снимала все выходные, и листала один из последних журналов Ракель «Wired».
He самое интересное чтение — к этому времени она буквально разобрала его на запчасти, вырезав все картинки для своих артпроектов, но опять же, я особенно и не вчитывалась.
Ракель дернула журнал книзу, и мы с ней оказались лицом к лицу.
— Помнишь начало этого года? — спросила она тихо. — Когда в этой комнате пряталась я, а ты вытащила меня отсюда? Вот вспомни и переверни все наоборот.
— Меня не нужно ниоткуда вытаскивать.
— Бьянка, очнись. Весь последний месяц ты похожа на зомби.
«На вампира, а не зомби», — подумала я, и невольно улыбнулась.
— Мне просто нужно немного времени, чтобы... привести в порядок мысли. Понятно?
— Пару дней — наверняка. Даже пару недель. Но это тянется почти месяц. Даже твои мысли уже должны быть в порядке. — Ракель встала и сдернула с моей постели одеяло. — Вставай. И в душ. От тебя воняет.
— Я пропустила всего один день, — буркнула я.
— Да мне плевать, сколько тебе времени требуется, чтобы начать смердеть. Знаю только, что в моей комнате воняет, и с этим нужно бороться.
Не думаю, что от меня в самом деле так паршиво пахло: Ракель просто отчаялась, не зная, как меня растормошить. Поэтому я встала, послушно приняла душ, вернулась и обнаружила, что Ракель уже приводит в порядок мою постель — и это при том, что она и свою-то редко заправляла. И все журналы спрятала.
— Я сделала салат с тунцом, — заявила она, сдернув простыню. — Устроим ланч на природе. Может, позовем Балтазара, Вика и Ранульфа. Что скажешь?
— Ты хочешь устроить пикник? — Она пожала плечами. — Слушай, ты правда совершенно не похожа на себя.
— Ты тоже, — заметила Ракель. — И до тех пор, пока все не наладится, мне придется быть веселой и уверенной в себе. Хотя я этого терпеть не могу. Поэтому будь добра, приходи уже в себя и пойдем на пикник.
— Хорошо. — Мне в самом деле нужно было что-нибудь съесть.
Хотя кровь становилась основной частью моего рациона, я все еще продолжала нуждаться в еде.
— Ну, ты мне расскажешь, что тебя гложет?
— Наверное, нет. — Как я могла ей рассказать, что страдаю из-за разрыва с Лукасом? Насколько Ракель знала, мы с Лукасом порвали почти год, а не месяц назад. — Ракель, дело не в том, что я тебе не доверяю. Я просто... мне не хочется говорить об этом. Не хочу произносить это вслух.
— Ну и ладно, — ответила она. — Просто давай выйдем на улицу.
Мы впятером съели свой ланч на природе (Балтазар и Ранульф жевали очень осторожно). Одно из покрывал Вика, окрашенное в технике узелкового батика, служило нам скатертью. Мы болтали о всякой ерунде вроде экзаменов и школьных сплетен. Балтазар сидел рядом со мной, наши руки иногда соприкасались, и его присутствие немного ободряло меня.
Разговор только один раз коснулся опасной темы. Вик добавил себе чипсов и спросил:
— Эй, кто-нибудь из вас слышал хоть что-нибудь про Кортни?
— Говорят, она уехала домой, — быстро ответил Балтазар. Он придерживался официальной версии «Вечной ночи» о любом исчезнувшем ученике. Обычно это было правдой, но не в этот раз. — Каждый год уезжают несколько человек. Бывает.
— Все это очень странно, — заметила Ракель. — В прошлом году Эрик, в этом Кортни. То есть я понимаю, почему многие стремятся свалить из этой чертовой школы, особенно сейчас, когда тут еще и привидения, но администрации, похоже, вообще на все плевать. И почему, интересно, уезжают самые популярные ученики? Все остальные как-то умудряются справиться.
— Кортни была тут несчастна, — сказал Ранульф. — И одинока, я-то видел.
Я никогда не задумывалась об этом раньше, но сейчас вдруг поняла, что Ранульф прав. Поскольку нельзя было показывать, что мне жалко Кортни, я просто положила голову на плечо Балтазара. Он погладил меня по спине.
Ракель, в свою очередь, выглядела скептически.
— Не понимаю, с какой стати шикарная и очень популярная девочка чувствовала себя более одинокой, чем все мы.
— Все одиноки, — с улыбкой произнес Ранульф. — И все мы должны помнить, что жить нужно сегодняшним днем. Нельзя тревожиться ни о прошлом, ни о будущем. Счастье бывает только здесь и сейчас.
Ракель рассмеялась:
— Ну, Вик окончательно промыл тебе мозги.
Я вдруг задумалась и поняла, что Ранульф в последнее время действительно выглядит намного спокойнее, и — да! — на ногах у него черные кеды. Он больше не походил на христианского мученика, сошедшего со средневековой миниатюры. Теперь Ранульф одевался и вел себя почти как обычный подросток. Да, говорил он все еще странновато, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Более того, впервые за эти два года он показался мне счастливым. Год соседства с Виком дал ему больше, чем десятилетие полезных советов от академии «Вечная ночь».
— Ты бы лучше прислушался к этому чуваку, Балти, — сказал Вик, пнув ботинок Балтазара носком своего кеда. — Сагре этот diem[9].
— Я пытаюсь.
Балтазар изо всех сил старался говорить с энтузиазмом, но у него ничего не получилось. Весь этот месяц ему было так же паршиво, как и мне. И стычка с Черити далась нам обоим тяжело. Я чувствовала себя полной дурой, потому что поверила ее невинному и беспомощному виду, так насколько хуже должен был чувствовать себя Балтазар? Она не только предпочла ему свой клан — она стала одной из них: неистовой, безжалостной и жестокой. Одним ударом ножа Черити прекратила земное существование Кортни... и мои отношения с Лукасом заодно.
Наверное, Ракель заметила печаль в моем взгляде, потому что быстро произнесла:
— Небо по-настоящему ясное. Давайте сегодня ночью посмотрим на звезды? Все согласны?