— Только не сегодня, — отозвалась я. — Я обещала помочь Балтазару со школьным проектом.
— Ладно, — согласилась Ракель. — Но чем скорее, тем лучше.
Я вспомнила, как она скучала на астрономии, и мне захотелось крепко обнять ее.
Под «школьным проектом» на самом деле подразумевались видеоигры — для меня сплошное развлечение, а вот для Балтазара сложное задание по современным технологиям.
— У тебя должно получаться лучше! — воскликнула я, когда мой воин на мониторе в двенадцатый раз аккуратно пронзил воина Балтазара. — Ты же принимал участие в войнах, так?
— И во многих. — Балтазар, нахмурившись, смотрел на клавиатуру. — Но мне кажется глупым думать о сражении как об игре.
— Ну тогда думай об игре как о фехтовании, — посоветовала я. — Отрабатывание приемов. Роль, которую надо сыграть.
— О, вот в этом есть смысл. — Он ухмыльнулся и откинулся на спинку дивана, стоявшего в классе современных технологий, и я почувствовала ужасную гордость. Тут его улыбка изменилась, сделавшись мягче. — Бьянка, почему мы все еще это делаем?
— Делаем что?
— Продолжаем постоянно ходить вместе. Врем друзьям. — Взгляд темных глаз встретился с моим. — Изображаем пару.
— Ну, потому что... — Тут до меня дошло, что я вообще не задавалась этим вопросом. Уставившись в пол, я пыталась подобрать нужные слова. — Ты все еще ищешь Черити, а это значит, тебе нужен повод, чтобы уходить из кампуса.
— Мне не нужен повод. Я могу уходить и возвращаться когда угодно. Наши... не знаю, как назвать то, что мы делаем... ради этого они мне не нужны.
— Наверное, можно прекратить, если хочешь.
— Вот я как раз и не хочу, — произнес Балтазар низким голосом.
— Я... я посмотрю, есть ли тут кровь, хорошо?
Я вскочила и на дрожащих ногах пошла в угол комнаты, где размещалась небольшая кухонька, оборудованная по технологиям двадцать первого века. Некоторые вампиры хранили тут запасы крови, чтобы перекусить между уроками, потому что это был единственный кабинет, которым не пользовались человеческие ученики. Я подумала, что стоит прибегнуть к этим запасам, чтобы поддержать силы.
Я не могла делать вид, что не понимаю, о чем он говорит, или что меня это удивило. Лукас и я, мы расстались, и казалось невероятным, что мы когда-нибудь сойдемся вновь. Балтазар дал мне время, чтобы справиться с этой потерей, и теперь хотел знать, могут ли наши отношения измениться.
Я всегда говорила себе, что Балтазар — всего лишь друг. И понимала, что не люблю его так, как люблю Лукаса. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова полюбить так беззаветно.
Но за этот год я привыкла во всем полагаться на Балтазара. Доверять ему. Теперь он был, пожалуй, моим самым близким другом. И я никогда не делала вид, что не считаю его привлекательным — это просто невозможно.
Мне вспомнилось, как Лукас поцеловал меня в обсерватории, под звездами, и тоска по нему сделалась такой острой, что стало больно. Воспоминание накрыло меня в тот момент, когда я потянулась в шкафчик за стаканом, и отвлекшись, я его выронила. Стекло, зазвенев, разбилось, я стала собирать осколки и порезалась.
— Ой-ой! — заскулила я, глядя на окровавленный палец.
Балтазар в мгновение ока оказался рядом со мной.
— Ох ты. Но вроде бы ничего страшного. — Он быстро собрал осколки и выбросил их в урну.
— Нет, мне просто нужен бинт. — И тут я подумала...
Мы стояли близко друг к другу, настолько близко, что тела наши почти соприкасались. Вместо того чтобы открыть кран и подставить палец под струю воды, я нерешительно подняла руку, и она оказалась рядом с губами Балтазара.
Я застала его врасплох; ему потребовалось не меньше секунды, чтобы понять, к чему я клоню. Потом он сомкнул пальцы у меня на запястье и взял мой палец в рот, пробуя мою кровь. Он закрыл глаза. От прикосновения его языка к моей коже что-то внутри меня перевернулось, дыхание перехватило.
Буквально через секунду Балтазар отодвинул мою руку от своих губ. От пореза осталась только розовая полоска.
— Все в порядке? — спросил он.
— Да. — Я чувствовала невыносимую незащищенность.
Кровь дала Балтазару возможность заглянуть в мои мысли; он только что пережил те же эмоции, что испытывала я. Интересно, показались ли они ему такими же противоречивыми, как и мне?
— Что ты видел?
Балтазар все еще удерживал мою руку в своих, его крупные пальцы полностью обхватывали мое запястье.
— Просто любопытство, и все. Мне досталось слишком мало крови, чтобы по-настоящему понять тебя. — Голос его звучал на удивление жестко. — Когда ты в конце концов разделишь с кем-нибудь кровь, ты поймешь, в чем разница.
Я вспомнила, как уловила намек на чувства Балтазара, когда в ночь Осеннего бала лизнула его палец. За этим кроется большее, куда большее, о чем я даже не догадываюсь, — истинные тайны вампира.
Вот что значит быть вампиром.
Когда-то я спрашивала, должна ли я обязательно стать вампиром, хотя вроде бы и сама этого хотела. Но теперь, потеряв Лукаса, я не желала даже задумываться над этими вопросами. Меня уже тошнило от того, что мне неизвестно, что я такое, как себя вести, что думать. Если я сумею понять, что значит быть вампиром, может быть, все эти вопросы отпадут сами собой. Я посмотрела на Балтазара и прошептала:
— Выпей моей крови.
Он не шелохнулся, но я почувствовала в нем перемену — своего рода напряжение, которое словно наэлектризовало воздух между нами.
— Ты имеешь в виду — прямо сейчас?
— Сегодня вечером сюда никто не придет. Мы одни и можем делать все, что захотим.
— Я не об этом. — Его глаза вспыхнули, и я почувствовала приятную слабость и страх, как в мгновение перед тем, когда твоя машинка на американских горках обрушится вниз. Он провел двумя пальцами по моей щеке. — Бьянка, ты уверена?
— Я уже сказала. Да. — И тут смелость покинула меня, потому что я понятия не имела, как это происходит. — Мы просто... ты...
Что нужно сделать — может, просто отвернуть воротник блузки и позволить ему укусить меня? Или он укусит меня в руку? Я не знала и чувствовала себя полной дурой.
— Тебе лучше лечь. Иногда от этого кружится голова. — Балтазар сжал мою ладонь. — На диван?
— Хорошо, — ответила я, тряхнув головой, как будто ничего особенного в этом нет.
Глупо, конечно, потому что на самом деле это было очень серьезно, и мы с Балтазаром оба это понимали. Но я просто ничего не могла с собой поделать.
Пока мы, держась за руки, шли к дивану, ноги мои дрожали. Балтазар порылся в одном из шкафов и вытащил парочку темных полотенец. Компьютер перешел в режим ожидания, монитор погас, и в кабинете сделалось темно, но я не стала зажигать свет. Будет проще, думала я, если все произойдет в полумраке.
— Тебе, наверное, лучше... Я не хочу испортить твою блузку, — произнес Балтазар сдавленным голосом.
Он уже расстегивал манжеты на своей рубашке.
— Ну да. — К счастью, под кружевной блузкой на мне был топик.
Я отвернулась от Балтазара, расстегнула блузку и положила ее на стул. Хотя топик и юбка выглядели куда более скромно, чем то, что я надевала на пляж, мне казалось, что я полностью раздета.
Повернувшись, я увидела, что Балтазар уже снял рубашку. Я никогда раньше не видела его обнаженного тела. От одного взгляда на широкую грудь, скульптурно вылепленные плечи, мускулистую талию мне захотелось к нему прикоснуться. Мне показалось, что он чуть не в два раза шире меня и закроет меня целиком.
Я к нему не прикоснулась; я вообще ничего не сделала. Балтазар расстелил полотенца на диване.
— Ну вот. Ложись.
Послушавшись, я пристроила шею так, чтобы кровь могла полностью впитаться в полотенца, но мне все время казалось, что я двигаюсь, как в замедленной съемке. Балтазар лег рядом со мной. Сердце мое колотилось так, что мне казалось — оно сейчас просто разорвется.
Балтазар провел рукой по моим волосам, ласково улыбнулся и спросил уже более спокойно:
— Волнуешься?
— Вроде того, — призналась я.
— Не надо. Обещаю, я буду хорошо о тебе заботиться.
— Чем дольше мы ждем, тем сильнее я нервничаю.
— Ш-ш. — Балтазар поцеловал меня в лоб и начал поцелуями прокладывать дорожку к изгибу шеи.
Первое же прикосновение его губ к моей коже заставило меня напрячься. Он погладил меня по руке и замер. Я поняла — он ждет, чтобы я расслабилась и привыкла к его близости.
Никогда я к этому не привыкну! Казалось, что потолок опустился ниже, словно все вокруг меня сжимается. Я понимала, что это не превратит меня в вампира — только человеческая кровь, которую пьешь до тех пор, пока человек не умрет, способна это сделать, но все равно чувствовала, что пересекаю черту.
Я заставила себя расслабиться. Балтазар резко вдохнул и укусил.
Ой, ой, как больно! Я вцепилась в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но тут сделалось уже не так больно, и я почувствовала, как что-то сильно-сильно тянет. Это моя кровь переливается в него. И хотя тело мое не шевелилось, мне казалось, что я раскачиваюсь взад и вперед, взад и вперед, голова кружится, меня убаюкивает, и хочется еще.
Мир подо мной словно провалился. Это напоминало обморок, только не пугающий, а чудесный. Единственное, за что я могла цепляться, единственное, что у меня оставалось, — это тело Балтазара рядом со мной.
Его язык двигался по моей шее, Балтазар сосал кровь, и это было щекотно — и тут он отодвинулся.
— Пей, — прошептал он. — Бьянка, выпей моей крови.
Я притянула его к себе, прижалась лицом к плечу и почувствовала знакомую боль в челюсти — это росли клыки. От Балтазара вкусно пахло, кожа его была гладкой, и за какую-то долю секунды я перескочила от неуверенности, хочу ли я его укусить, до понимания, что должна. И вонзила в него зубы.
Кровь, обжигая, хлынула мне в рот, и меня мгновенно заполнило все то, что Балтазар чувствовал и видел. Вкус тоски, одиночества и бесконечное желание утешения. Все то внутри меня, что понимало одиночество, потянулось к нему, связывая нас. В сознании возник мой образ — нет, не мой, но кого-то так похожего на меня, что даже я могла перепутать. У нее были темные волосы, она носила длинные платья с широкими юбками и бежала по осеннему лесу, хохоча и кружась среди опадающих листьев.