Словно в тумане я смотрела на все это великолепие, как вдруг услышала голос Цзюйланя:
– Не люблю театр! Мой слух и обоняние острее, чем у людей, потому шум в зале и зрители, сидящие близко друг к другу, – это настоящая пытка.
Я очень удивилась:
– Но ты же сказал… что театр тебя впечатлил сильнее всего. Вот и подумала, что он ты его любишь.
– Помнишь, я говорил, что хотел пожить в Нью-Йорке подольше, но из-за одного случая мне пришлось покинуть город и вернуться в море? Тогда меня раскрыли и поймали.
Я ахнула. Несмотря на то что Цзюйлань стоял прямо передо мной, эти слова взволновали меня. Люди на Востоке и на Западе одинаково жестоки к тем, кто отличается.
– Почему ты был таким беспечным?
– В 1861 году началась Гражданская война, – равнодушно начал Цзюйлань. – По мере того как обстановка ухудшалась, все больше мужчин или добровольно, или по призыву уходило на фронт. Моих друзей тоже призвали в армию. Возлюбленная одного из них была моей хорошей подругой. Перед отъездом я пообещал ей защитить его, несмотря ни на что. Но поле боя – это хаос, поэтому, чтобы спасти его, мне пришлось проявить свою силу. Друг сделал вид, что ничего не заметил. В 1865-м Юг сдался и война закончилась. В ночь, когда мы праздновали победу, этот человек отравил меня и схватил.
Очередная история о предательстве. Подобные происходят с первого дня существования человека, так что я не удивилась. Это скорее грустно.
– А что было дальше?
– Меня поместили в огромный стеклянный аквариум, чтобы показывать публике. Театр отпечатался в моей душе лишь потому, что я находился на сцене и наблюдал за людьми в зале через стекло. Глядя на меня, они взволнованно и оживленно обсуждали, сколько денег они заработают на мне.
Я затаила дыхание, ожидая продолжения. Цзюйлань вновь заговорил:
– За день до первого представления, 13 июля 1865 года, мои люди подожгли театр «Музей Батума» и в хаосе пожара спасли меня.
– «Музей Батума»? Видела статью, когда читала историю Бродвея. Это стало очень крупным событием тех лет!
В статье говорилось, что в четырехэтажном здании находился большой развлекательный центр. Юго-западный угол улицы собирал самых известных представителей американской поп-культуры, пока буквально за одну ночь центр не сгорел дотла. Я испугалась: ведь если бы здание не сгорело, я могла организовать постановку оперы там и потревожить раны Цзюйланя…
Он утешительно улыбнулся:
– Это случилось больше ста лет назад. Все в прошлом.
Да, в прошлом! И теперь Цзюйлань рядом со мной! Вздохнув с облегчением, я почувствовала себя виноватой.
– Не знала, что все так… Думала… Прости!
– Расскажи, что тебя так расстроило, и будешь прощена, – сказал Цзюйлань полушутя.
– Как ты понял… что я расстроена?
Мужчина шел медленно, держа меня за руку.
– Твои эмоции очень яркие, а мои чувства не притуплены, – легко ответил он, взглянув на меня.
– Все думаю о девушке, которая нравилась тебе раньше, – призналась я и закусила губу. Поднять на него глаза я не осмелилась и, опустив голову, смущенно добавила: – Вообще-то, это вполне нормально, когда у тебя несколько бывших девушек или даже была жена! Просто вдруг подумалось. Не волнуйся, я все понимаю…
Цзюйлань приподнял мой подбородок, мы оказались лицом к лицу.
– Нет.
– Нет… Нет? – Выражение моего лица в тот момент наверняка выглядело особенно глупо.
– У меня никого не было. Есть лишь ты одна.
Если бы услышала это от другого мужчины, то просто посмеялась бы, не поверив, но это сказал Цзюйлань. Его лицо было спокойным, а тон голоса – ровным, не допускавшим колебаний. Знаю, я поверхностна, мелочна, скучна и эгоистична, только еще я знаю, что ни одна женщина не держала его холодную руку, ни одна женщина не наслаждалась его вниманием и заботой, что в его сердце нет ничьей тени… От неожиданности из глаз закапали слезы.
– Ты…
Цзюйлань тыльной стороной ладони нежно смахнул влагу с моих ресниц, не зная, что со мной делать. Я смущенно повернула голову и, как всякая девушка, которая знает, что ее любят, с притворной наивностью спросила:
– За столько времени – и никого? Даже если тебе никто не нравился, то наверняка были и те, кому нравился ты, верно?
Цзюйлань, похоже, заметил, что я просто прикидываюсь, и ущипнул меня за щеку.
– Думаешь, каждая женщина так же, как и ты, упряма и непробиваема, как панцирь черепахи[85]?
Мне вдруг стало действительно досадно.
– Непробиваемая?.. Ты про меня? – по-детски отозвалась я.
– Хорошо-хорошо, это я толстокожий, а у моей Шэнь Ло кожа нежнее мяса устрицы.
Меня тронуло это «моя Шэнь Ло». Сердце заныло, и поддерживать притворство было уже невозможно, поэтому я легонько ударила мужчину в грудь кулаком:
– Моя «толстая кожа» все еще в обиде.
– Прости, – тихо извинился он, перестав смеяться.
Я замерла на мгновение, улыбнулась и покачала головой. Ни о чем не жалею и готова на все. Джебран писал о том, что любовь не может доставлять лишь удовольствие, боль тоже часть любви. Поэтому нам лучше разобраться в себе и больше ценить маленькие радости.
– До того как встретил тебя, никогда не думал искать пару среди людей. В конце концов, я ведь из другого вида. Когда люди не знают этого, то относятся ко мне хорошо, но никто из них не выберет монстра себе в спутники.
– Ты не монстр, – сразу же ответила я.
– Тогда кто? – Цзюйлань смотрел на меня с улыбкой. Казалось, его совершенно не заботит ответ, и в глазах засветилось предвкушение.
Я обняла его за талию и твердо сказала:
– Мой возлюбленный и спутник на всю жизнь.
Он на миг замер, затем крепко обнял меня, сцепив руки, опустил голову и поцеловал в макушку.
Когда мы с Цзюйланем вернулись в пентхаус, было уже шесть вечера. Ишэн играл на планшете, а Лянлян смотрела телевизор. На первый взгляд оба скучали.
– Простите, что оставили вас там, – обратилась я к ним.
– Твои окаменелости проданы, – не обращая внимания на мои извинения, начала Лянлян. – Обе купил мой начальник за три с половиной миллиона. После вычета налогов ты получишь чуть больше миллиона девятисот тысяч.
– Спасибо тебе и твоему начальнику, – обрадовалась я.
– Первую благодарность принимаю, а что до второй, то моя бабушка организует для вас встречу.
– Когда?
– Сегодня вечером.
– Так скоро? И ты только сейчас мне об этом говоришь?
– Это не моя идея. – Лянлян пожала плечами. – Днем пришло сообщение от него самого.
Ишэн склонился к экрану планшета и усмехнулся:
– То хочет видеть, то не хочет. Люди ему что, обезьянки?
Девушка пихнула его, чтобы он замолчал. Я про себя порадовалась: похоже, перевоспитание идет успешно.
– Сегодня так сегодня, – немного подумав, произнесла я.
Несмотря на то что я планировала вернуться в Китай на следующий день после полнолуния, когда Цзюйлань вернется в человеческую форму, думаю, у меня не будет другого шанса увидеть начальника Лянлян. Мы всего лишь прибыли ради деловой сделки, а он так хорошо нас принял. Хотелось поблагодарить его лично.
– А какой дресс-код? – поинтересовалась я.
– Бабушка приготовила наряд для тебя. Посмотри в спальне.
Приглашать на ужин и готовить наряды для гостей? Это такие правила приличия здесь? Мне стало неловко.
Лянлян бросила взгляд на Цзюйланя, встала и обратилась ко мне:
– Моя бабушка надеется, что ты будешь одета как подобает, поскольку для нее это очень важно, так что… прошу тебя! – Она низко поклонилась.
– Хорошо, хорошо! – совсем растерявшись, проговорила я.
Лянлян хорошо позаботилась о нас, и я решила придержать свое недовольство и надеть наряд, чтобы порадовать ее бабушку.
Когда я вошла в спальню и увидела наряд, мне стало легче: ничего странного или аляповатого. Белое жаккардовое приталенное платье простого кроя без украшений. Надев его, я поняла, что оно качественно сшито: выглядит просто, сидит идеально и подчеркивает все мои достоинства. Могу точно сказать: ничего удобнее в жизни не носила. Хотела узнать бренд, но этикетки не нашла. Видимо, сшито на заказ.
– Платье очень хорошо сидит и выглядит великолепно, спасибо твоей бабушке.
– Рада, что тебе нравится.
Лянлян попросила меня сесть у туалетного столика, встала позади и помогла собрать волосы в пучок и украсить их блестящими бриллиантовыми аксессуарами. У нее самой волосы короткие, но она отлично управилась с моими длинными.
– Все, прическа готова. Подожди немного, я сделаю легкий макияж.
Это заняло около десяти минут.
– Надень вот эти серебристые лодочки и скажи, как тебе.
Я примерила туфли, подошла к зеркалу и с изумлением посмотрела на свое отражение. Лянлян была довольная моей реакцией. Она улыбнулась, помогла мне надеть ожерелье с бриллиантами и такие же серьги.
– Женская магия!
Должна признать, она права: это действительно магия. Платье, прическа, макияж и несколько украшений сделали меня совершенно другим человеком. Чувствую себя еще выше, стройнее и красивее. Женщина украшает себя для того, кто ей нравится. Я сразу подумала о Цзюйлане и поспешила вниз.
– Цзюйлань! Цзюйлань!
Мне никто не ответил. Оба мужчины куда-то пропали.
– У них появились дела, поэтому они ушли пораньше. Мы встретимся за ужином. – Сзади подошла Лянлян.
– Что же такого важного произошло, если они уже улизнули? – разочарованно сказала я.
– Не волнуйся, Цзюйлань обязательно заметит, как ты красива.
Сердце пронзила стрела надежды, и я с плохо скрываемым смущением произнесла:
– Иди переоденься сама. Подожду тебя тут.
Меньше чем через двадцать минут девушка вышла, одетая в розово-красное длинное платье, облегающее и яркое. Она была похожа на распустившийся вечером цветок.
Я не смогла сдержать удивления:
– Как ты красива!
Лянлян улыбнулась и взяла меня за руку: