Гляжу и вижу: тут у местных не только две партии по цвету балахонов. Я уже говорил о третьих, которые без балахонов, а в штанах и рубахах, большей частью драных. Этих третьих балахонники, по-моему, вообще за людей не считали: я сам видел, как желтобалахонник огрел одного хлыстом, а тот только взвизгнул, а сдачи не дал. Наоборот, кланяться начал. Словом, я понял, что рубашечники здесь не котируются. Самая низшая человеческая порода.
Потом балахонники выстроились двумя шеренгами, как вчера, белые отдельно от желтых, и снова начали петь. Рубашечников отогнали. Пение продолжалось, пока солнце не взобралось почти в зенит. Жарко туземцам, а терпят. Пот по синим лысинам струится. Хотя это белобалахонники все поголовно лысые, а среди желтобалахонников встречаются и лохматые… Много чего они спели – и вчерашние гимны, и новые, каких мы еще не слыхали. Ну, «Топинамбуру» того и надо.
В полдень они сделали перерыв. Один желтобалахонник заспорил о чем-то с белобалахонником на нейтральной территории. Уж как они руками махали и хоботами трясли! Орут друг на друга, а «Топинамбур» слушает. Мы тоже, только мы ничего не поняли, а он и говорит:
– Планета называется Хатон. Колонизирована более десяти тысяч лет назад. После Первой Галактической войны индекс развития местной цивилизации всего за одно столетие рухнул сразу на восемнадцать пунктов… что соответствует мезолиту. К настоящему времени индекс поднялся на три пункта, что соответствует рабовладельческому строю с царем-божеством, аристократией и влиятельной кастой жрецов. Продолжаю анализ…
– Стоп! – кричу. – А эти в белых балахонах – кто?
– Служители местного религиозного культа.
– Попы, что ли?
– Точнее, жрецы.
– Ага… А в желтых?
– Аристократия.
– А в драных штанах – рабы?
– Рабы и простолюдины.
– Ясно. А нас они кем считают?
– Богами. Или, возможно, посланцами богов.
Все наши это слышали. Ной захихикал. Ипат открыл рот и заморгал, да и было с чего – к роли бога он себя не готовил, я-то уж знаю. Семирамида с Илоной дружно фыркнули.
По-моему, только один я приободрился.
Глава 10. Поставщик веревок
Чего у Вселенной предостаточно, так это времени. У людей его меньше.
Разрастается и процветает империя, рыщут по Галактике тысячи вербовщиков, а завербованные сначала хватаются за головы, поняв, во что их втянули, порой устраивают внутренние беспорядки и меняют правительства, а затем – куда деваться-то! – принимаются изо всех сил тянуть вверх экономику и в свою очередь летят кого-нибудь вербовать. Все спешат, норовя обставить других, а кто не спешит, тот неудачник и патентованный болван. Оживают старые колонии, а кое-где возникают и новые. Да еще мотается туда-сюда Ларсен, разыскивая повсюду следы «Топинамбура», несущего в себе лопоухих везунчиков с Зяби. А «везунчики» – сидят на Хатоне и ждут.
Истекло двое суток – местных суток, не сильно отличающихся продолжительностью от стандартных имперских. За это время вокруг корабля не произошло больших изменений, ну разве что певчие совсем охрипли, а зеленые ветки, что они держали в руках, – завяли. На вторую ночь случилась драка между желтыми и белыми балахонами: двое желтых едва не оторвали хобот одному белому, тот возопил о помощи, и скоро свалка стала всеобщей. Впрочем, недолго: до туземцев, по-видимому, дошло, что негоже так вести себя подле спустившегося с небес божества, и, потирая побитые физиономии, желтая и белая рати разошлись, продолжая, однако, осыпать друг друга оскорблениями. В эту ночь «Топинамбур» существенно пополнил свой словарный запас и утром объявил, что уже способен вести с местными разговор на несложные темы.
– А вербовка – несложная тема? – удивилась Семирамида.
– Да что в ней сложного-то? – пренебрежительно махнул рукой Цезарь. Ной лишь скосил на него глаза и смолчал: мальчишка уже чувствовал себя чуть ли не небожителем и определенно нарывался.
– Хотелось бы поговорить с ними о добре, о совести, о мудрости, – размечталась Илона. – А то как в историческом кино о Земле Изначальной: рабы, господа, жрецы… Жертвоприношений нам тут еще не хватало!
И накаркала ведь: не успело солнце подняться повыше, как из города прибыла еще одна процессия, сплошь белые балахоны. На тележке привезли деревянные, украшенные резьбой козлы, на них с великим почтением взгромоздили плоский камень с углублением посередине.
– Это чего такое? – удивился Ипат.
– Наверное, алтарь, – объяснила Илона. – Я в кино видела.
– А-а, – протянул Ипат. – Ясно. Только у нас на Зяби в церкви Девятого пророка алтари другие. У нас они… – Он замолчал, не в силах описать, и лишь потом просиял, сообразив: Илона ему ответила! Она с ним разговаривает, причем дружески!
Из клетки извлекли что-то вроде белой птицы. Рассмотреть как следует ее не удалось, но Семирамида потом утверждала, что у твари было четыре крыла, а Цезарь настаивал на шести. Самый внушительный на вид белобалахонник, по всему видно – главный жрец, поднес птицу к алтарю, подержал над камнем, выкрикивая нараспев какие-то слова, после чего одним быстрым движением невесть откуда взявшегося ножа снес птице голову. Илона ахнула. Жрец подержал обезглавленную тушку над алтарем и, когда углубление в камне наполнилось кровью, взял в руку нечто вроде малярной кисти, окунул ее в кровь и с самым торжественным видом окропил «Топинамбур».
– Это не просто алтарь, – пробормотала потрясенная Илона. – Это жертвенник. Это они нам принесли жертву. Фу-у…
А Цезарь, как видно, отдал «Топинамбуру» мысленный приказ, поскольку тот сразу заговорил:
– Анализ биологических образцов закончен. Существо, которому принадлежат данные образцы, не имеет известных мне аналогов в животном мире и не относится к видам, имеющим земных предков…
– Ладно, ладно, – проворчал Ной. – Без тебя ясно. Местная птичка. Замолкни.
– А туземцы? – заволновалась Семирамида. – Может, они тоже?
– Что тоже? – спросил Ипат.
– Ну… тоже не потомки людей?
– Корабль утверждает, что потомки, – запальчиво возразил Цезарь. – Спорить с ним будешь?
– Да? Утверждает? А откуда ему знать? Из слов? Ты сам-то словам всегда веришь?
Семирамида еще не вышла из себя, до этого пока было далеко, но визгливые нотки в голосе певицы различались на слух вполне явственно.
– Да ладно, ладно, – примирительно сказал Цезарь. – Будет тебе биологический образец. Человеческий.
– Это когда они человеку голову снесут? – с ядом спросила Семирамида.
Илона ойкнула.
– Когда кто-нибудь из них прикоснется к кораблю, – важно объявил Цезарь. – Ну или плюнет, например. Кораблю этого будет достаточно, он сам так сказал.
– Я не слышала. Тебе, что ли, сказал?
– А то кому же.
– Не желаю я, чтобы в нас плевали! – Семирамида повысила голос. Ей явно хотелось разрядиться, доведя себя до истерики, а экипаж – до скандала.
Ной внезапно захихикал.
– Это ты что?.. Это ты на кого?.. – Певица уперла руки в бока. – Да ты знаешь, кто сам?..
– Не о том думаете, – сказал Ной. Он все еще имел насмешливый вид, но говорил серьезно. – Птички, люди, образцы… Вы лучше подумайте, чем этот самый Хатон будет расплачиваться с Зябью. С каких таких сумм мы получим свои проценты? Вот о чем вы подумайте…
– А что? – спросил Ипат.
– Ты думай, думай.
– Ну… – протянул Ипат, – вроде богатая планета… Дикая только…
– Дальше.
– Что «дальше»?
– Никак не сообразишь? Ладно, сам скажу. Мы тут зря время теряем, потому что все вы дураки, ясно вам? Обрадовались – боги вы этим синерожим! Небожители! Сопли утрите. Да чем этот мир будет платить Зяби свои пять процентов суммарного дохода – об этом вы подумали? Какой доход может быть у такой планеты? Экономики, считай, нет, внешней торговли вообще нет никакой. Минеральные ресурсы? Ну да, тут они есть, только в империи они тыщу лет как не котируются. «Топинамбур» уже показал вам, что ему ничего не стоит переработать какую угодно дрянь в какой угодно металл. Ну? Есть еще идеи?
– А у тебя, как я погляжу, есть, – набычившись, сказал Ипат.
– У меня-то есть, да, боюсь, тебе они не понравятся.
– А вдруг понравятся?
– Говорю же, нет.
– А по шее хочешь? – засопел Ипат. – Давай выкладывай.
Ной вздохнул и картинно развел руками: мол, я не хотел, меня вынудили.
– Рабы, – сказал он, косясь на дарианку. – В Галактике есть несколько планет с рабовладельческим строем, там рабы в цене. А эти синерожие иного и не мыслят. Рабов у них сколько угодно, могут поделиться. «Топинамбур», когда еще немного подрастет, сможет вырастить большой жилой контейнер и перебрасывать по нескольку сотен рабов за рейс…
– Замолчи! – крикнула Илона.
– Молчу, молчу… – дал задний ход Ной. – Вы все умные, а я недавний душевнобольной, где уж мне с вами тягаться. Это просто шутка была. Неудачная шутка.
Никто ему не поверил.
– Я просто не вижу, чем эта планета может быть полезна Зяби, – продолжал Ной. – Предложите сами, а я послушаю…
– Биологические материалы, – быстро сказал Цезарь.
Ной презрительно расхохотался.
– Ты сначала найди такой материал, чтобы он мог представлять коммерческий интерес хоть для кого-нибудь в Галактике, а потом уж рот раскрывай. Лет десять искать будешь.
– Изделия народных промыслов, – сказала Илона.
Ной только скривил рожу.
– Песни, – заявила Семирамида. – Один из вчерашних гимнов был ничего себе. Ти-ри-ри-ра… бум-бум!.. Хотя, конечно, варварская музыка…
Один Ипат ничего не сказал. Собрав лоб в морщины, он думал. То ли над словами Ноя, то ли над тем, не следует ли еще разок поучить жулика уму-разуму.
– Итак, – усмехнулся Ной, – больше нет идей?
– А эти чем плохи? – крикнула Семирамида.
– Для тебя, может, и хороши, а для меня плохи, – отрезал Ной. – Не для того я подписывался на это дело, чтобы вернуться на Зябь нищим.
– Знаю я, для чего ты подписывался: чтобы тебя не упекли в Дурные земли!