– Вы только что сказали нам, что просматривали все доклады, министр У.
Снова молчание. В нем чувствовалось дыхание смерти.
– Все равно… все равно! Я не знал, где оно… как это было… конечно, я прикажу наказать виновных. Самым суровым образом, милосердный повелитель! Дерево вернут на место и…
Лу Ма не выбрал бы слово «милосердный».
Жэнь Дайянь, несмотря на молодость и невысокий ранг, повернулся лицом к евнуху.
– В поражении у Эригайи вы тоже обвиняли других, – сказал он.
И когда никто не ответил, он прибавил, очень четко выговаривая слова:
– В армии, при хорошем управлении, командиры несут ответственность за поражение, когда не выполняются поставленные императором задачи и гибнут его люди.
Во время их долгого путешествия на север по морю, а потом вглубь материка на встречу с алтаями, и затем домой, у Ма и его дяди было много времени на разговоры. Лу Чао любил беседовать и мог поделиться мудростью всей своей жизни.
Он рассказал племяннику, что карьера гражданского чиновника может дать человеку чувство выполненного долга: перед Катаем и предками, в лучших традициях учения Мастера Чо.
В Ханьцзине карьера может быть интересной и волнующей, так как люди окружают трон в поисках должностей и власти. «Она также может быть ужасной и гибельной», – прибавил он.
Видя, как император смотрит на своего первого министра ледяным взглядом, Лу Ма решил, что это один из ужасных моментов. Он знал – все знали, – что Кай Чжэнь и У Тун вместе шли к вершинам власти.
Пока, в ту минуту, цена за это не стала слишком высокой.
Он не думал, что когда-нибудь сможет пожалеть Кай Чжэня. Но лицо этого человека в тот момент, когда он посмотрел на У Туна, а потом медленно повернулся к дворцовой страже, было как у человека, страдающего от боли. «Несомненно, надо самому быть человеком нецивилизованным и жестоким, варваром, чтобы не среагировать на это», – подумал Лу Ма. Или, возможно, именно такая внутренняя реакция делала его неподходящим человеком для этого зала, для этого мира.
– Возьмите министра У, стражники, – голос первого министра звучал напряженно. – Арестуйте его по воле императора.
«Это тоже не совсем правильные слова», – подумал Ма. Он опустил глаза и стал смотреть в пол.
Они находились в доме главного судьи в южной части города. Дайянь не стал ждать, пока их хозяин разольет вино. Он прошел к жаровне и выпил три чашки, одну за другой. Вино было очень горячее, так любил Фуинь. Оно чуть не обожгло ему язык.
– Ему ничего не оставалось делать, – все время повторял судья. – Первому министру. Ничего не оставалось.
Фуинь до сих пор был потрясен тем, что произошло в тронном зале. Они все были потрясены. Цзыцзи сел на стул. Почти упал на него.
– Это даже не имело значения, – сказал Дайянь судье. – Его приказ изменили.
– Он знал, что так и будет, я думаю.
Дайянь наполнил еще две чашки, отнес вино остальным. Они были его единомышленниками, он им доверял, они были одни. А ему до сих пор было страшно. Цзыцзи рассеянно держал в руке чашку и не пил. Дайянь взял его за руку и поднес чинно ко рту друга.
– Пей, – сказал он. – Считай, что это приказ.
– От генерала, командующего пятьюдесятью тысячами?
Дайянь поморщился. Теперь он стал генералом, и отчасти в этом была причина его страха – в ощущении, что все происходит очень быстро.
– Да, своему командиру, стоящему во главе двадцати пяти тысяч, – он смотрел, как пьет Цзыцзи, потом повернулся к судье.
– Что вы хотите этим сказать – «он знал»? Он приказал отвести У Туна в тюрьму…
– А император приказал его казнить, как только факты насчет дерева получат подтверждение. Это в дополнение к Эригайе – он не мог уцелеть. Спасти его было невозможно. Если только ваши сведения…?
– Если мои сведения неверны, то я – покойник, и, полагаю, вы тоже. За то, что вступились за меня. Пейте свое вино.
– Но ведь это не так? Они верны?
Дайянь с трудом пожал плечами.
– У старика нет причин желать мне смерти. Мне не понравилось почти все, что случилось сегодня утром, в том числе и необходимость снять тунику и смотреть, как император Катая сошел вниз и разглядывает мою спину, но готов поручиться, что история с деревом семьи Шэнь – это правда.
– Ручаетесь своей жизнью? – спросил Фуинь, криво усмехаясь. Больше он ничего не может из себя выдавить, как увидел Дайянь.
– Я уже поручился.
Улыбка угасла.
– Они получат подтверждение к завтрашнему вечеру или на следующий день, – сказал Цзыцзи.
Дайянь кивнул.
– И У Тун умрет. Что будет с первым министром?
Судья сделал глоток вина из своей чашки.
– По моему мнению? Ничего. Император понимает, что он уже не контролирует сеть «Цветы и камни». А Вэньцзуну он нужен. Ему нужен этот союз с алтаями, – Ван Фуинь посмотрел на него. – И вам тоже.
Дайянь вздохнул.
– Я хочу отобрать наши земли. Мне все равно, какое племя станет нашим союзником. Я всего лишь солдат.
– Теперь генерал. И никакого «всего лишь».
– Но меня отправили служить не туда.
Цзыцзи шевельнулся.
– Ты действительно думал, что они позволят тебе атаковать Южную столицу? Вот так сразу? О, конечно, нет, Дай.
Никто другой не называл его этим детским именем. Дайянь покачал головой.
– Нет, конечно, не думал. Но я боюсь…
– Вы боитесь, что какого бы старика они ни назначили, он будет не лучше У Туна, – сказал Фуинь. – И знаете что? Это возможно! Возможно, нас там унизят, продемонстрируют нашу слабость. И что тогда?
Дайянь пересек комнату и налил еще вина. Он принес флягу и снова наполнил две другие чашки. Вернулся к жаровне и поставил флягу, помешал щипцами угли, чтобы вино не слишком нагрелось. Повернулся к собеседникам.
– Тогда у нас будут большие неприятности следующим летом. И придется надеяться, что тем временем первый министр очень успешно проведет переговоры. Мы с Цзыцзи попробуем превратить одну из армий в такое войско, какого Катай не видел уже давно.
– Примут ли они вас? Другие генералы? – это был серьезный вопрос.
Дайянь рассмеялся, но сам услышал в этом смехе горечь.
– Конечно, примут. Я просто покажу им то, что написано на моей спине.
«Это же моя собственная каллиграфия! – воскликнул император Катая. В его голосе слышалось изумление и гордость. – Даже в мире духов знают мою руку!»
Судья покачал головой.
– Это все из-за дерева, – сказал он. – Почему семья Шэнь разрешила это сделать? Несомненно…
– Это не они. Старик говорит, что они продали поместье много поколений назад. Переехали на юг. Тем, кто владеет землей сейчас, предложили много денег за это дерево, а те могилы были не их могилами.
– Все равно! – воскликнул Фуинь. – Это такое преступление, что…
– Деньги, и сильное внушение, что им лучше согласиться, – ответил Дайянь. – Мы знаем, как действуют люди из «Цветов и камней».
Судья кивнул головой.
– Я понимаю. И император был бы так рад заполучить его, если бы ему никто ничего не сказал.
– Слишком много лет ему ничего не говорили, – мрачно заметил Цзыцзи.
– Мы вынудили его действовать сегодня утром, – заметил Фуинь.
– Старик вынудил, – сказал Дайянь.
Фуинь отпил вина. Несколько секунд он молчал, потом спросил:
– Знаете, я полагаю, что только что принял решение.
Дайянь мягко улыбнулся.
– Вы лично атакуете Южную столицу?
Улыбки не последовало. Это была неудачная шутка.
– Вряд ли. Нет, я собираюсь уйти со своего поста. Отправлюсь на юг, в Шаньтун, где живет моя семья. Думаю, при дворе станет трудно работать, а я… мне надо написать книги.
– Вы это только что решили? – спросил Цзыцзи. На его лице появилось странное выражение.
– Между двумя глотками вина, – Фуинь выпрямился.
Двое друзей переглянулись.
– Вашей жене это не понравится, – задумчиво заметил Дайянь.
Фуинь поморщился. Допил свою чашку.
– С женой я справлюсь, – ответил он, но в его голосе было больше бравады, чем уверенности, по мнению Дайяня.
Но он понимал судью. После сегодняшнего утра он не мог представить себе, какой достойный человек захочет участвовать в жизни такого двора. Это означало, что при дворе останутся только недостойные.
А он сам? Генерал, так быстро получивший повышение по службе, слишком быстро. Сегодня утром он получил огромную награду и жалованье, соответствующее новому рангу, а это означало, что он сможет посылать домой больше денег, появятся деньги на строительство дома, когда-нибудь. Но его мысли пошли по другому пути, когда он снова наполнил чашку. Он намеревался напиться сегодня вечером.
Можно гоняться за мечтой всю жизнь. Что происходит, когда ты ее уже поймал? Он хотел спросить об этом у Шань, выслушать, что она ответит, услышать ее голос. Вероятно, она вместе с мужем едет сюда.
Через два дня, в сумерках, евнуху У Туну перерезали горло. Он создал сеть «Цветы и камни» для сада императора и командовал армиями Катая на полях сражений, где принял несколько неверных решений и продемонстрировал отсутствие качеств лидера.
Можно сказать, что никто не должен судить другого человека за то, как он ведет себя, когда ему грозит скорая смерть. Можно также сказать, что те, кто стремится к высокой должности и власти, должны быть готовы к связанным с ней неприятностям, в том числе – к подобным суждениям.
Тело сожгли, а пепел развеяли над водой, как обычно и поступают в таких случаях.
Софору японскую семьи Шэнь отвезли назад в поместье на реке Вай с большими трудностями, так как теперь пришлось плыть против течения. Лучшие садовники тамошней префектуры получили задание руководить ее возрождением и прислали людей, которые исправили поврежденные могильные камни и сами могилы. Близлежащие храмы Мастера Чо и Пути получили пожертвования и в них провели службы, как и во дворце императора. Дерево снова посадили со всей осторожностью, за ним тщательно ухаживали.