произнёс, обращаясь не то к Юле, не то к самому себе:
– Интересно, почему тебе удалось самой прийти в чувства, а мне нет, хотя мы с тобой вместе слушали «Симфонию»?
– Кто его знает, – уклончиво ответила Юля, не желая вдаваться в подробности своих трансцендентных переживаний. – Думаю, все реагируют на неё по-разному, так же, как все по-разному воспринимают искусство вообще. Кого-то произведения великих творцов приводят в благоговейный трепет, а у кого-то они вызывают не больше эмоций, чем рекламный плакат.
– Считаешь, я слишком восприимчив? – Юра нахмурил брови.
– Может быть, – пожала плечами Юля, – мы в этом вряд ли разберёмся сейчас. Послушай, мне действительно нужно уже идти, так что не обижайся. И не забивай себе голову сегодня, потом ещё будет время подумать обо всём. Пока.
Юля развернулась и пошла вдоль двухполосной внутренней дороги, ведущей к одному из центральных городских проспектов, рядом с которым и находился её университет. Она уже отошла на несколько метров от того места, где они с Юрой только что беседовали, когда услышала, как он прокричал ей вслед:
– Не слушай её больше, ладно? А то кто знает, чем это может кончиться.
– Хорошо, не буду, – обернувшись, крикнула она в ответ и махнула брату рукой на прощанье.
Дальше каждый из них пошёл в свою сторону один.
По дороге в университет Юля вспоминала, как голос инопланетянина, внезапно ворвавшись в её мысли, заставил развеяться вызванное «Симфонией» наваждение. С одной стороны, она понимала, что столь своевременное вмешательство не должно удивлять её, ведь она чувствовала, что однажды возникнувшая между ними связь позволяла ему относительно легко устанавливать контакт с её разумом, но с другой стороны… Это было так непривычно, так непохоже на то, чему её учили всю жизнь… Одно дело слышать о телепатии, верить в её существование, воспринимать со стороны, как потенциальную возможность, и совсем другое прочувствовать это всё на себе. Мозг Юли, теоретически согласный с существованием межпланетного телепатического общения, с трудом мог освоиться с его практическим применением. Эта сверхъестественная реальность настолько противоречила тому образу мышления, который с детства вдалбливался обществом в Юлину голову, что теперь, несмотря даже на альтернативное мировоззрение, привитое ей тётей, сознание девушки неизбежно разделилось на две части. Одна часть спокойно воспринимала необычный ментальный опыт Юли, не считая его явлением из ряда вон выходящим, а другая постоянно пребывала в шоковом состоянии, судорожно повторяя: «Не может быть, не может быть!». К счастью, вторая часть Юлиного разума, отказывающаяся принимать очевидность, была гораздо слабее первой, и девушка её почти не замечала, предпочитая просто радоваться открывшимся ей новым граням жизни.
И снова университет, монотонная и скучная лекция у Смычковой по судебному процессу. Дородная, средних лет, выкрашенная в рыжий цвет женщина сидела за двухместной партой, стоявшей возле белой интерактивной доски, и бодро тарабанила выученный наизусть за годы преподавания одного и того же материала текст лекции. Во время её занятий в аудитории царила железная дисциплина, поскольку любой проступок, будь то шёпотом сказанная соседу фраза или звонок телефона, у которого нерадивый студент не удосужился выключить звук, карался выдворением из аудитории. Если однажды провинившийся оказывался настолько неудачлив, что попадался на нарушении правил вторично, то в качестве наказания он получал дополнительный вопрос на экзамене, если же его ловили трижды, то несчастный мог не рассчитывать сдать экзамен больше, чем на тройку.
Поскольку госпожа Смычкова уже не в первый раз попадала в семестровое расписание Юлиной группы, за неполные четыре учебных месяца ещё не было зафиксировано ни одного случая нарушения непреложного порядка поведения. Каждый из студентов перед началом занятий выключал звук у своего телефона, а во время лекции воздерживался от общения с товарищами. И в этот день во время первой пары в аудитории стояла непривычная тишина, нарушаемая лишь низким голосом преподавательницы. Следом за лекцией шёл семинар по этому же предмету, на котором они должны были представить решение заданных на дом юридических задач, тех самых, что заставили Юлю сидеть допоздна над тетрадью и ноутбуком накануне вечером. У преподавательницы по судебному праву была нехорошая привычка иногда отправлять задания на семинар на электронный ящик их группы не раньше, чем за сутки до начала занятия. В таких случаях нередко кто-то из студентов не успевал подготовиться, и в результате явочная численность группы сокращалась на несколько человек. И хотя Юля вовсе не была зубрилой или фанаткой судебного процесса, некое внутренне чувство – возможно даже, что это была совесть – не позволяло ей прогуливать занятия. А прийти на практический урок неподготовленной она, естественно, не могла, вот и приходилось порой учить и решать до ночи.
Наконец, после трёх часов моральных мучений, две чрезвычайно «увлекательные» пары по судебному процессу остались позади, и Юля в сопровождении Даши и ещё десятка одногруппников получила возможность покинуть здание университета. На первом этаже, где в вытянутом с бледно-розовыми стенами помещении находился гардероб, которым пользовались в основном первокурсники, подруги ненадолго задержались возле большого, в человеческий рост и шириной во всю стену, зеркала, висевшего напротив гардеробной стойки. Тут Юля решила узнать у Даши, как обстоят дела с их шенгенскими визами, на получение которых они подали документы около месяца назад. На новогодние праздники девушки собирались съездить в Германию.
– Пока всё нормально, – ответила Даша, – думаю, и дальше всё будет хорошо, и на Новый Год мы поедим в Берлин.
– Скорей бы уж, – с чувством проговорила Юля, – так хочется в путешествие, сил нет!
– Побродим по новогодней Германии, – мечтательно произнесла Даша, – посмотрим средневековые замки, погуляем по магазинам, посидим в кондитерских… Какие в Европе сладости! У нас таких не продают.
– Да, отдохнём как следует, – Юля зевнула, недосып давал знать о себе.
– Жаль, правда, что без Максима проведу Новый Год, – с лёгким вздохом сказала Даша, – но мы с тобой никогда не скучаем.
– Точно, – подтвердила Юля, с трудом удержавшись от желания сострить по-поводу высказанного Дашей сожаления, – у нас будет чисто женский отпуск, чинный, пристойный и весёлый. Мне, в свою очередь, жаль только, что мы не попадём туда на их Католическое Рождество, когда во всех европейских городах особенно красиво. Но, ничего там и на новогодних праздниках иллюминация и декор неслабые, будет на что посмотреть.
Странно, но, когда Юля снова представила радостно предвкушаемую поездку в Германию, у неё возникло едва ощутимое тревожное предчувствие, словно грядущее путешествие могло грозить им с Дашей какими-то неприятностями. Но, не желая портить себе настроение, она отмахнулась от беспочвенных на её взгляд страхов и позволила приятным мечтам наполнить мысли. На работу Юля пришла в приподнятом расположении духа.
Золотой мир
Вечер среды не был обременён необходимостью выполнения домашних заданий, поэтому, вернувшись домой, поужинав и посетив ванную, Юля могла с чистой совестью уединиться в своей спальне. Но прежде она решила заглянуть в гостиную, где, как всегда после работы проводили остаток дня её родители, сидя перед телевизором. Она решила сообщить им о том, что на эти новогодние праздники намерена вместе с Дашей поехать в Германию. До сих пор родители об этом ничего не знали, поскольку Юля уже давно привыкла решать все вопросы, касающиеся только её, не спрашивая их мнения или разрешения. Конечно, такое стремление к самостоятельности не могло быть реализовано, не обладай она определённой финансовой независимостью, которую давала ей работа. Но, даже не нуждаясь в родительских деньгах на поездку, Юля не могла просто взять и укатить куда-то на шесть дней, ни о чём им не сказав.
– Мама, папа, – сказала Юля, войдя в гостиную, – мы с Дашей первого января едим в Германию. Вернёмся шестого.
– С чего это вдруг первого, у тебя же сессия? – раскатистым голосом спросил отец, отвернувшись от телевизора и посмотрев на дочь.
Мама тоже поглядела на Юлю, но скорее автоматически, потому как в глазах её не было и тени интереса.
– Сессию я сдам досрочно, я уже договорилась со всеми преподавателями, – терпеливо ответила Юля, не обращая внимания на грубоватый, как обычно, тон родителя. – К тому же она, в любом случае, начинается только с десятого января.
– А деньги у тебя откуда? – продолжал вопрошать суровый отец, будто не знал, что дочь уже несколько месяцев работает в конторе его родной сестры.
– Заработала, папа, – произнесла Юля, с трудом сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. – В общем, первого я отбываю. А вы никуда не поедите? – быстро сменила она тему, чтобы не дать отцу и дальше тянуть своё занудство.
– Нет, мы останемся дома, к нам в гости приедет бабушка с Урала, – включилась в разговор мама, захлопав длинными ресницами, обрамлявшими широко расставленные голубые глаза, которые глядели на мир с плосковатого, ещё сохранявшего следы миловидности лица.
– Так что же вы раньше не сказали! Я бы перенесла поездку, а теперь уже поздно, – невольно всплеснула руками Юля.
– С родителями нужно советоваться, прежде чем принимать решения о заграничных поездках, а не ставить их в известность об этом в последний момент, – высокомерно сказала мама, намекая на то, что Юля сама виновата.
Юля пропустила холодный упрёк матери мимо ушей, поскольку не считала себя обязанной советоваться ни с ней, ни с отцом в том, что не имело к ним прямого отношения. Не те были у них в семье отношения, чтобы ей хотелось лишний раз общаться с родителями, поэтому девушка всячески старалась свести контакты с ними к минимуму. Да и они, надо сказать, не часто проявляли внимание к ней и делали это разве что из желания продемонстрировать свою власть.