Долго слёзы её не иссякали, сотрясая грудь немыми рыданиями, сжимая горло стальными тисками, от чего Юле было трудно дышать. Но всё когда-нибудь заканчивается. Закончились и слёзы, оставив в ней только опустошение и бесконечную усталость. Время было уже позднее, нужно было ложиться спать, ведь работу назавтра никто не отменял. Собрав волю в кулак, Юля поднялась с кровати, смахнула застывшие на ресницах слезинки и пошла к стоявшему напротив постели шкафу-купе переодеваться. Закончив с одеждой, она не пошла вниз на кухню, поскольку не испытывала голода, а сразу направилась в ванну на втором этаже, чтобы принять душ.
Спустя полчаса Юля снова была в комнате, но уже в другом настроении, чем когда покидала её. Горячая вода оказала волшебный эффект на неё, смыв усталость и уныние, вызвала желание оставить в прошлом все неприятные события этого дня. Она пришла в себя и поняла, что разум её был затуманен и не мог мыслить здраво, поэтому и нарисовал ей бездну ледяного мрака во вселенной. Теперь, когда сознание её прояснилось, Юля начала интуитивно ощущать, что неправа была в своём отчаянии, но свежие раны в её сердце еще давали знать о себе ноющей болью. Чтобы окончательно успокоиться, она решила доказать самой себе, что весь космос не может быть пристанищем столь же безжизненно безразличных существ, какими были её родители.
Этой ночью Юле было гораздо легче, чем прежде, подняться к звёздам, потому что нити, привязывавшие её сознание к Земле, были разорваны, и освобождённый дух устремился к небесам вслед за всепроникающей мыслью.
Звёздная семья
Вдали от ставшей для неё удушающей и тяжкой атмосферы Земли, среди ясного и успокаивающего сияния звёзд смолкли терзавшие сердце Юли печали, и сознание её вновь раскрылось для космических путешествий. Душа её рвалась в путь, желая достичь прекрасной голубой планеты, где царит мир, единство и торжество истинно человеческого разума. Туда она и направилась, сосредоточив всю волю на одном огромном скачке в космическую бездну.
Первый же взгляд на простёртый перед ней в лучах золотого солнца океан синевы и зелени подарил отдохновение чувствам Юли и положил начало их полному преображению. Зная, что внизу её ожидает радость новых открытий, девушка не стала задерживаться на озарённой неприкрытым звёздным светом орбите и спустилась в глубины прозрачной атмосферы планеты. Повинуясь внезапно возникшему желанию, она приземлилась на краю высокого, поросшего блестящей изумрудной травой обрыва на опушке векового леса. С этого обрыва открывался сказочный вид на широкую, открытую всем ветрам равнину, протянувшуюся до горизонта зелёным ковром под ясным синим небом, и голубую, сверкавшую на солнце ленту реки, словно огромная змея извивавшуюся в обрамлении пологих берегов. Обернувшись к лесу, светло-серой стеной с золотыми прожилками солнечного света возвышавшемуся на фоне неба, Юля увидела Нараяна. Он стоял чуть в стороне на фоне древесных великанов, и синие, как океанические волны, глаза его смотрели на Юлю с сочувствием и пониманием, от чего ей снова захотелось заплакать. Нараян, конечно же, знал обо всём, что случилось с ней в этот вечер, он чувствовал её боль так, словно она была его собственной. Переживания Юли, были его переживаниями, он разделил их с ней, разделил до конца.
Осознание того, что Нараян сочувствует ей, сочувствует по-настоящему, а не так, как это зачастую делают люди в её родном мире, ограничивая сопереживание лишь пустыми, ничего не дающими словами, потрясло Юлю. Она и не представляла, что кто-то может не только так чутко воспринять её страдания, но и принять их на себя. Казалось, Нараян не просто разделил её боль, но и забрал её себе, потому что в его присутствии Юля почувствовала, как последние обжигающие сердце угольки стали затухать и погасли вовсе. Пережитая измена самых близких людей больше не мучила её благодаря целебному состраданию Нараяна, и, освободившись от давящей тяжести в груди, она смогла по-другому взглянуть на произошедшее. Девушка ощутила, что вместе со старыми привязанностями она сбросила с себя цепи, прочно державшие её на Земле. Вдруг сердце, обожжённое болью потери, перестало кровоточить, и его окутала приятная прохлада спокойствия и независимости. Разум Юли при этом обрёл какую-то новую целостность, полноценность. Страдание осталось в прошлом, сделав её сильнее.
Так через потрясение, слёзы и сопереживание Юля пришла к перерождению. Сознание её шагнуло на новую ступень развития, готовое к новому познанию. Тогда Нараян сказал:
– Идём, я покажу тебе, какие законы на самом деле правят во вселенной, чтобы ты больше не сомневалась.
Нараян подошёл к краю обрыва, возле которого стояла Юля, и мельком взглянув на раскинувшуюся внизу долину, ступил в пустоту. Спуск его был стремительным, но всё же более медленным, чем обычное падение, особенно у самой земли, когда Нараян на секунду завис в полуметре над травой. После этой остановки юноша плавно завершил свой полёт и ступил на берег реки. Юля спорхнула со скалы следом и приземлилась неподалёку от него.
Зелёная равнина в дельте широкой голубой реки хранила тот же секрет, что и научный городок возле космопорта – комплекс зданий, становившихся видимыми, лишь когда к ним кто-то приближался. Центральным объектом поселения было круглое белокаменное строение, видом своим напоминавшее земной акрополь с внешним кольцом обрамленной колоннами террасы и прозрачным хрустальным куполом вместо крыши. На некотором расстоянии от походившего на храм здания разбегаясь от него множеством кругов, рядами стояли обычные местные грибообразные домики. И нигде не было видно ни одного человека, на первый взгляд городок выглядел совершенно пустынным и тихим.
Нараян и Юля прошли насквозь половину посёлка по одной из множества невидимых тропинок, пролегавших между гладкими белыми шапками домиков, прямо к мраморным ступеням круглого акрополя. Когда они поднялись наверх и прошли за огромные белоснежные колонны во внутренние помещения храма, Юля обнаружила, что здание, снаружи напоминавшее античные земные святилища, внутри представляло собой нечто совершенно иное. Под прозрачным хрустальным куполом, за которым, как вторая крыша, сияло насыщенно-голубое небо, в шахматном порядке, несколькими уровнями друг над другом в воздухе висели плоские белые плиты. На каждой из них в густой тени, создаваемой верхними площадками, сидели небольшие группки детей, возрастом около десяти лет. На их очаровательных лицах застыло одинаковое выражение не по-детски углублённого сосредоточения и концентрации, а от маленьких фигурок исходили осязаемые волны мощи. Всякий, кому довелось бы оказаться здесь в тот миг, взглянув на этих детей, сразу понял бы, что за сила заставляла тяжёлые каменные плиты парить в воздухе как пушинки.
Внизу в самом центре храма в лучах света, проникавшего между летучими плитами, стояла прекрасная белокурая женщина. Взор её синих глаз был обращён к небу, но мысли оставались всецело сосредоточены на юных учениках, оттачивавших свои навыки манипулирования физическими законами.
Несколько минут Юля и Нараян наблюдали этот необычный урок, пока юноша не показал лёгким кивком, что пора возвращаться. Когда храм и окружавший его посёлок остались позади, и они снова оказались вблизи шумного речного потока, Нараян спросил Юлю, где, по её мнению, они сейчас были.
– Не уверена, – ответила Юля, – но это место похоже на какую-то школу.
– Верно, это действительно школа, – мысленно произнёс Нараян. – Я показал тебе её, чтобы у тебя сложилось первое впечатление о том, как в моём мире учат детей.
– Но я почти ничего не поняла, – подумала Юля, – только что они левитировали под руководством учительницы.
– Это был урок совместной концентрации на одной цели, в данном случае она заключалась в преодолении силы тяжести. Мысль приобретает значительно большую силу, если на ней сосредотачиваются сразу несколько человек. Но скажи мне, что чувствовали эти дети? Ощутила ли ты в ком-нибудь из них нежелание выполнять это упражнение? Было ли оно кому-то из них в тягость? Хотел ли кто-то уйти?
– Нет, ничего подобного…, – ответила Юля, а потом, сообразив, к чему были эти вопросы, добавила, – Я понимаю, к чему ты клонишь… На Земле многие дети не любят учиться. В каждом классе, в каждой школе у нас есть ученики, у которых учёба вызывает острое отторжение. У каждого на это свои причины: кому-то не даётся освоение предметов из-за того, что программа слишком сложная, кому-то просто лень, у кого-то отношения с одноклассниками не складываются, у кого-то проблемы в семье… Но я думаю, что виной всему наш тоталитарный подход к образованию, ни во что не ставящий мнение и чувства детей.
Нараян ничего не ответил, но по взгляду его Юля поняла, что её предположение было верным. И вдруг многоцветный поток образов наполнил её разум, захватив внимание целиком. Она словно очутилась внутри фильма, частью которого не являлась, но наблюдала его сцены как зритель.
Перед ней возникла очень красивая светловолосая женщина с добрым, ясным лицом, весь облик которой светился материнской любовью и нежностью. На руках она держала закутанного в белое одеяло младенца, его крохотные ручки, хватая воздух, тянулись вверх к лицу матери. Глаза женщины и её ребёнка встретились, и взгляд младенца сразу стал почти осознанным, сфокусировался и прояснился. Между сознанием матери и ребёнка существовала прочная невидимая связь, установившаяся ещё до рождения малыша. Благодаря ей и развитым телепатическим способностям жителей этой планеты женщины уже во время беременности могли общаться со своими детьми, передавая им информацию о внешнем мире. Когда ребёнок появлялся на свет, с помощью той же телепатии мать продолжала развивать его ум, давая всё новые знания, помогая вспомнить то, что он уже знал.
В следующей сцене Юля увидела уже годовалого малыша. Мать передавала его белокурой девушке-воспитателю, которой предстояло дальше обучать ребёнка. В этом мире к взращиванию детей относились как к самому серьёзному и важному занятию, от которого, в прямом смысле, зависело будущее планеты, поэтому воспитанием занимались только специалисты. Каждый ребёнок был для них бесценным сокровищем, обучение каждого превращалось в длительный, в высшей степени утончённый процесс. Психику детей не ломали и не терзали их умы, пытаясь перекроить под некие установленные стандарты, воспитание каждого было строго индивидуальным. Даже самый маленький ребёнок для своих наставников был, прежде всего, уникальной личностью с нежной душевной организацией, к которой нужно относиться с величайшей бережностью и осторожностью. Основной целью учителей в этом мире было не навязать детям некую модель мышления и вдолбить в их головы строгий набор правил, формул, величин и прочей ерунды, а научить их мыслить и учиться самостоятельно. Не оказывая на детей никакого давления, лишь направляя в естественном, заложенном в них природой стремлении к познанию, показывая, какие возможности оно даёт и открыва