Угодил таким ответом или нет – сам не понял.
Больше ничего интересного не произошло, и свидетель был отпущен с миром. Зачем вызывали – сам не понял. Похоже, собирали некую статистику…
Какое-то время Геннадий Родионович пребывал в смятении, после чего включилась интуиция. Его опережали. Его, возможно, уже опередили. Фора таяла.
Затем включилась мысль. Оптик-расчетчик мыслит рационально, и если учитывает в расчетах аберрации высших порядков, то лишь тогда, когда без этого нельзя обойтись. Похоже, наступил именно такой случай.
Почему Петр Петрович спросил, не наблюдались ли вокруг сельхозавра некие туманные струи? Думай, оптик, думай.
А интересно бы выяснить, определяют ли существующие анализаторы воздуха наличие взвешенных в нем нанороботов или нет?..
Прошел еще месяц, и на землю лег снег. Таять не собирался, устраивался надолго. За этот месяц многое изменилось.
Сельхозавры повалили в город целыми стадами.
На помощь ликвидаторам были вызваны войска. Скопления сельхозавров на подступах к городской черте ликвидировались «точечными ударами» с воздуха, хотя всем было видно, что горящий напалм в точке не удержишь. Экземпляры, все-таки проникшие в город, уничтожались огнеметчиками. Сообщалось, что жертв среди населения нет, если не считать нескольких ротозеев, получивших ожоги, да некоего полоумного камикадзе, бросившегося на сельхозавра с балкона с десятилитровой бутылью бензина в обнимку и бенгальским огнем в зубах.
Повсюду творилось то же самое с разницей во времени не более нескольких дней, как будто сельхозавры, находящиеся в разных регионах и даже на разных материках, поддерживали между собой связь. Геннадий Родионович умыкнул у географички набор контурных карт и вычерчивал диаграммы, соотнося атаки сельхозавровых полчищ на города с направлением воздушних потоков, взятых с метеосайтов.
Российские владельцы сельхозавров наконец-то последовали примеру заокеанских коллег и объединились в Ассоциацию, от имени которой начали вчинять иски на колоссальные суммы фирмам-производителям. Репортажи с мест ликвидации теперь соседствовали в блоках новостей с репортажами из зала суда.
Важный телефонный звонок раздался в тот день, когда Геннадий Родионович осознал: до полного понимания ему остался лишь один шажок. Может быть, даже полшага.
Звонил родной брат. Егор Родионович был фермером и жил в забытой цивилизацией деревне на самой границе области. Мобильная связь в тех краях действовала, только если забраться на крышу дома и сидеть там наподобие декоративной фигуры.
– Привет, учитель! – проорал Егор, пробивая криком мертвые зоны в эфире. – Долго еще будешь учительствовать?
– А что?
– А то! Сельхозавр от меня ушел. Прямо средь бела дня. Я уж и так его, и эдак, и в пульте батарейки сменил – все одно ни хрена не вышло. Ушел, скотина. Поди останови такого. Небось в город подался.
Геннадий Родионович пробормотал слова сочувствия. Сельхозавром брат обзавелся в позапрошлом году, здраво рассудив, что сэкономит на топливе и техобслуживании. Законсервировал старую технику. Рассчитал гастарбайтеров, решив, что теперь справится сам. Взял для покупки кредит под свирепые проценты и, конечно, еще не погасил.
– Я говорю, он к вам в город попер! – проорал брат.
– Так ты что, – оторопел Геннадий Родионович, – хочешь, чтобы я тебе его поймал, что ли?
– Дурень! Как ты его поймаешь? – заорал с невидимой отсюда крыши Егор, и на душе у Геннадия Родионовича стало легче: брат не сошел с ума. – Я о другом. У меня восемнадцать гектаров под озимыми, да еще… – Последовало перечисление, что где посеяно и что надо засеять весной. – Слушай, приезжай, а? Насовсем. Бросай ты свою лабудень. Поможешь. Техника на ходу, горючки полна цистерна, хорошо, что не продал. Чем сезонников нанимать, уж лучше с братом… Что? Ничего, научишься. Что?.. Ты кричи громче, не слышно… Зима? И зимой тебе дело найдется, учительствовать пойдешь. Школа в соседнем селе есть, ха-ха, в классах по три ученика… Что?.. Закроют, это как пить дать, да ведь не завтра же. Что скажешь? А? Ну, думай, думай…
Вечером того же дня Геннадий Родионович сам снял трубку и начал напористо:
– Володя? Привет. Как это кто говорит? Гена говорит. Давно не виделись, да. Угу. Да я и сам бы не прочь… Как семья? Слушай, ты вроде говорил, что у тебя тетка работает в Метрострое? Нет? В Водоканале? А кем? Диспетчером? Ну, тоже годится… Да нет, ничего. Как бы нам встретиться, а? У тебя нельзя? Ладно. У меня можно, но незачем. Встретимся у твоей тетки. Нет, не сошел с ума. Есть дело. Это важно. Потом объясню. Когда твоя тетка дежурит? Сегодня? Прямо сейчас? Тогда прыгай в ботинки и вперед. Коньяк с меня. Ну, двигай…
В полночь мозаичные куски сложились в картину.
Наутро Геннадий Родионович не пошел в школу. Он собирал барахлишко – деловито, без торопливости, но быстро.
Оделся потеплее. Покряхтев, навьючил на себя рюкзак. В каждую руку взял по тяжелой сумке.
Запер квартиру. Вздохнул.
Доведется ли когда-нибудь вернуться?.. Бог весть.
У подъезда встретился Рыбаба, собиравшийся, судя по снаряжению, на зимнюю рыбалку.
– О, сосед! Куда это ты собрался?
– В деревню к брату.
– Погостить, что ли?
– Как получится. Может, и насовсем.
Оба проводили взглядом очередного бродячего сельхозавра. Еще не уничтоженный доблестными войсками, тот пересекал двор, и сейчас Геннадий Родионович заметил туманную струю, вьющуюся вокруг туши макронаномеханизма, являющуюся, по-видимому, его частью, но в то же время живущую как бы отдельно. Заметил он и то, как струя отделилась от сельхозавра и тонкой змейкой скользнула в канализационный люк.
– Видал? – спросил Геннадий Родионович.
– Ну, видал… И чего?
– А того, что прав ты был тогда. Ну, насчет того, что наностудень этот захватит подземные пустоты под городом и тогда нам крышка. Можешь поздравить себя: ты пророк.
Было очевидно, что ничегошеньки Рыбаба не помнит, но кому не лестно оказаться пророком? Рыбаба осклабился:
– Да уж…
Но сейчас же принял вид недоуменный и озабоченный.
– И чего? – вновь вопросил он тревожно.
Геннадий Родионович посмотрел на часы. Немного времени в запасе еще имелось. Если только электричка не придет раньше расписания… Хотя с какой стати? Не пришла бы позже на час или два… А если вообще не придет, если движение замрет повсюду – значит, уже началось… Тогда влип, пожалуй. Пешком уходить?..
Но несколько минут еще оставалось в запасе, и не предупредить по-соседски Рыбабу было бы свинством.
– Зачем сельхозавры лезут в город? – спросил Геннадий Родионович и сам же ответил: – По двум причинам. Обе элементарны. Первая: города удобны как сборные пункты для всего, что желает собраться воедино из рассеянных частиц-монад. Дороги сходятся к городам. Было бы желание – а точка сборки найдется. Вот она. Город. Второе: здесь для сельхозавров нет проблем с питанием. Одни электромагнитные поля чего стоят, а не хватит их – подкормятся от сети. Особый вопрос: как сельхозавры осуществляют связь между собой? Отвечаю: через отдельных нанороботов, переносимых ветром. Точнее, это не отдельные элементарные нанороботы, а полуавтономные агрегаты из сотен нанороботов, способные к длительному существованию. Еще десять лет назад умные люди писали, что это возможно, да никто не верил. Идиоты. Остается последний вопрос – о мотивации. Зачем сельхозаврам объединяться, а? Тебе интересно?
– Да, – внезапно охрипнув, вымолвил Рыбаба.
– Тогда слушай. – Геннадий Родионович оглянулся и понизил голос. – Еще толком ничего не известно, но… понимаешь, есть гипотеза, что они как-то эволюционируют – по-своему, не так, как животные. У них ведь нет тканевой несовместимости, они могут объединяться. Ты спросишь: чего ради? А я тебя спрошу: чего ради из безмозглых комочков слизи произошли высшие животные и мы с тобой? Зачем нам мозг, если комочку слизи и без него жилось неплохо?
– А…
– Погоди. Я тут поговорил вчера кое с кем… неофициально. И вот что получается… Под городом в коллекторах – масса этого студня. Каждый сельхозавр внес туда свою долю. Даже сожженные успели что-то внести. Самое-то главное, что у них есть и зачем они в город пришли, они берегут до последнего. А мы, дураки, и рады: ура, сожгли еще одного! А он всего-навсего носитель чего-то большего, квинтэссенции своей какой-то. И вот теперь она – под нами. Выжечь ее уже пробовали, да под землей не очень-то это получается. Притом и ведет она себя совсем по-другому – отвечает на агрессию. Это новый и совсем особый организм, точнее – новый мозг. Он занял свое место. Думаю, еще немного – и он осознает себя. А пищи ему хватит. Под землей, конечно, нет солнечного света, зато электричества хватает, одно метро чего стоит…
Геннадий Родионович вновь взглянул на часы. Пора. Не опоздать бы.
Ухватился за ручки сумок. Крякнул, приподнял.
– Э, ты погоди! – заволновался Рыбаба. – Тормози, говорю! Я что-то не въехал… Мозг, говоришь? Из нанороботов? Ха! Нам-то что? Да может, это к лучшему, что мозг? У наших городских властей мозги, что ли? Этот хоть сообразит, в чем его выгода: мы ему – электричество, чтоб жрал от пуза, он нам – разумное управление. А откажется – отрубим ему электричество, и всего делов…
Ага, подумал Геннадий Родионович. Отрубишь ты ему. Весь город обесточить придется, а ты представляешь себе, что это такое? Нет, не представляешь. А можно не сомневаться: идеи оставить подземный нечеловеческий супермозг без питания уже обсуждаются и на городском уровне, и «где надо». Только бы хватило ума не делать этого! С супермозгом шутки опасны, даже если этот супермозг еще не осознал себя. Не нужно ведь сознания, чтобы определить, кто враг, а кто нет, – достаточно выработать условный рефлекс…
Впрочем, приходилось признать, что Рыбаба способен соображать довольно быстро: до первого, убаюкивающего умозаключения дошел в два счета.
Но не дошел до второго.