— Это Мириам Флетт. — Эбби жестом подозвала Мэтта. — Она не хочет приезжать. Говорит, на дорогах слишком опасно. Думает, что будет в безопасности у себя дома.
— А если кто-нибудь за ней съездит? — Мэтт снова взглянул на часы. — Тогда она согласится?
— Мэтт, а у нас есть время? Погода с каждой секундой все хуже.
— Спроси ее.
Эбби сняла руку с трубки:
— Мириам? Мириам, а если мы пришлем кого-нибудь за тобой? Мы не уверены, что твой дом выдержит. Нет. Мириам, опасен не только ветер. Еще волны. Может затопить, да. Ты довольно близко к морю. Знаю, но… да, милая, но… может, мы все-таки кого-нибудь отправим?
На «таймексе» Мэтта было уже четверть шестого.
Эбби снова прикрыла трубку:
— Она согласна, но хочет заранее знать, кто приедет.
— Я. Через десять минут.
— Мэттью, ты уверен?
— Я все равно промок. — Он пожал плечами.
— Ладно… только будь осторожен. Не хватало нам еще врача потерять.
— Скажи Мириам, чтобы была готова.
— Хорошо. Мы не станем баррикадироваться до вашего приезда.
— Ладно. Но если что — заколачивайте двери.
Дорога от больницы до бунгало Мириам на Беллфонтен-авеню обычно занимала пять минут. С учетом погоды Мэтт рассчитывал добраться за десять. Выйдя на улицу, он решил, что придется накинуть еще столько же.
Свернув на Коммершл-стрит, он едва не врезался в поваленную пихту, исполинское дерево, выросшее у стоянки бакалейного магазина. Теперь его ствол, как забор, перекрывал дорогу. Вынужденный объезд обещал быть недолгим: один квартал на юг и налево по шоссе. Мэтт сдал назад, потея от волнения, несмотря на холод.
Упавшее дерево заставило его почувствовать реальную опасность тайфуна. Даже во время скромных летних гроз Мэтт эмоционально наэлектризовывался. Раньше ему нравилось наблюдать за сходящими с вершины горы Бьюкенен грозами, смотреть, как над склонами вспыхивают молнии. Как ни нелепо, он, возможно, не без удовольствия предвкушал и надвигающуюся бурю.
Но упавшая пихта вместе с дорогой перекрыла и поток его эйфории. Это был не простой ливень и не летняя гроза: нечто гораздо более мощное, настоящая машина из воздуха, громадная, как гора. Она была способна поднимать и передвигать предметы, ломать, кромсать, крушить. Могла подхватить его машину и закрутить, как волчок, если не сейчас, то через пару часов. Она уже повалила эту древнюю пихту, хотя полноценный тайфун еще не начался. Это был лишь пролог, прелюдия.
Включив дальний свет, он поехал к гавани. Уже не было видно дневного света; лишь уличные фонари слабо поблескивали в сумраке. Во всех домах было темно. Прежде чем уйти, контактеры погасили свет в едином порыве, столь же удивительном, как и их исход.
Двигаясь к шоссе по знакомой улице, Мэтт опешил, когда увидел дом, в окнах которого горел яркий свет… и почти остолбенел, поняв, что это дом, в котором уже десять лет жили Джим и Лиллиан Бикс.
Он взглянул на часы, помешкал секунду и остановился у поребрика.
Дом не был укреплен на случай бури. Окна не были заклеены или заколочены. Мэтт надеялся, что внутри просто никого нет, а свет остался гореть без повода, но вдруг увидел, как за шторами мелькнула тень.
Он вздохнул и вылез из машины. Мгновенно промок, еще сильнее, чем прежде. Капли дождя буквально сверлили его пальто. Он бросился на крыльцо, постучал, подождал и снова постучал.
Ему открыл Джим Бикс.
Друг сильно изменился, но Мэтт сразу узнал его.
Когда они виделись последний раз, то поспорили насчет беременности Лиллиан. Джим настаивал, что осмотры ей не нужны, что Странники защитят ее. А еще Джим порезал руку, и его кровь была вязкой, почти черной.
Теперь Джим стоял в дверях, полуодетый, высокий и некрасивый, как обычно… но вдобавок худой и мертвенно-бледный. Его кожа не была похожа на кожу; скорее — на тонкую мембрану, прозрачный чехол, натянутый поверх тонких, как морские раковины, костей. Глаза во впалых белых глазницах напоминали тусклые мраморные шарики голубого цвета. Цвет радужки как будто вытек в белки. Зрачки, маленькие, устремленные в одну точку, были словно бездонные темные колодцы.
Мэтт вспомнил пустую кожу, найденную у дома Тома Киндла. Похоже, его старого друга вскоре ждала та же участь.
— Спасибо, что заглянул, — сказал Джим хриплым шепотом. — Но помощь нам не нужна. Все хорошо. Тебе бы в укрытие.
— Вам тоже, — едва выдавил Мэтт.
— Все в порядке. Правда.
— Лиллиан дома?
Джим замешкался с ответом и не спешил пропустить Мэтта.
— Лиллиан? — крикнул Мэтт. — Ты в порядке?
Ответа не было, а если и был, то его заглушили ветер и громкое журчание воды в переполненных стоках.
Лиллиан оставалось три месяца до родов.
— Ребенок, — догадался Мэтт. — Поэтому вы еще здесь? Джим, ради бога, скажи, это из-за ребенка?
Существо, некогда бывшее Джимом Биксом, нахмурилось, но не ответило.
Рассерженный и напуганный Мэтт отпихнул его и вошел в дом.
Одного толчка хватило, чтобы едва не сбить Джима с ног. Мэтт почувствовал, насколько он легок, ужаснулся от отсутствия массы под его ребрами.
— Лиллиан?
— Мэтт, — сказал Джим. — Тебе лучше уйти. Пожалуйста.
— Я хочу ее увидеть.
— Ей не нужна медицинская помощь.
— Это ты так говоришь. Но я не осматривал ее с самого Контакта.
— Мэтт… — Его друг печально посмотрел на него. — Ты прав. Мы остались из-за ребенка. Лиллиан хотела родить. Но тайфун… задерживаться было бы глупо. Мэтт, это деликатный момент. Прошу, уходи.
— Что значит «родить»? Она что, уже рожает?
— Не совсем. Мы…
— Где она?!
— Мэтт, не лезь не в свое дело.
Входная дверь осталась нараспашку. Откуда-то с улицы донесся громкий звон разбитого стекла.
Мэтту во что бы то ни стало хотелось увидеть Лиллиан и поговорить с ней или хотя бы узнать, что с ней творится и в какой калейдоскоп преображений она попала. Может, он действительно лез не в свое дело. Но ему было плевать. Она была его пациенткой.
— Лиллиан? — Он вошел на кухню, но там никого не оказалось. — Лиллиан! — крикнул он в лестничном проеме.
Джим, слишком слабый, чтобы его остановить, отступил в сторону и лишь смотрел на Мэтта глубокими грустными глазами.
— Мэтт, — сказал он наконец. — Мэтт, прекрати. Она в спальне, дальше по коридору.
Мэтт бросился туда и распахнул дверь.
Лиллиан лежала на кровати, голая.
Ее ребра выступали сквозь истонченную плоть, глаза были такими же странными, как и у мужа, только карими. Она приподняла голову и, казалось, не удивилась появлению Мэтта.
Ее ноги были раздвинуты. Крови не было, но Мэтт с ужасом понял, что она рожает… нечто.
Нечто похожее на скукоженного гомункула или на эмбрион обезьяны вроде тех, что хранились заспиртованными в средневековых аптеках. Сухое, неподвижное.
Ужас сменился непреодолимой мучительной грустью. Мэтт посмотрел на Лиллиан. На ее лице не было никаких эмоций. Она очень хотела ребенка.
— Лиллиан, — прошептал он. — Боже мой.
— Мэтт, — спокойно сказала она. — Ты не понимаешь. Это не ребенок. Это лишь побочный продукт. Настоящий ребенок с нами! Он с нами уже несколько месяцев. Это мальчик. Он живой. Мэтт, понимаешь?! — Она постучала по голове. — Он живет здесь. И там. — Она раскинула руки.
В Большем Мире.
— Мы назвали его Мэттью, — улыбнулась она тонкими бескровными губами.
Он подъехал к домику Мириам Флетт, благодарный буре за обезболивающий шум. Ветер ревел так, что думалось с трудом. Ну и хорошо. Он не хотел думать.
Мириам — маленькая, сгорбленная из-за остеопороза, средней тяжести женщина — встретила его у дверей.
— Вы задержались, — хмуро заметила она.
— Не обошлось без происшествий.
— Доктор Уилер, вы какой-то бледный. Не заболели?
— Все может быть, Мириам, но нам некогда об этом беспокоиться. Нужно отвезти вас в укрытие.
— Я сказала Эбби по телефону, что у меня есть укрытие.
Ей явно хотелось еще поспорить, но Мэтт не собирался подыгрывать.
— Это ваш багаж? — указал он на два бледно-серых чемодана.
— Да, — ответила Мириам, и Мэтт сразу поднял их. — Ну ладно. Только осторожно, они тяжелые.
Он отнес их к машине и положил в багажник, потом помог Мириам надеть ярко-желтый плащ. Взял ее под руку, но она вдруг засопротивлялась.
— Мои дневники!
— Что? — не расслышал он из-за рвущегося с воем в открытую дверь ветра.
— Мои дневники.
— Мириам, у нас нет времени!
— У нас было бы время, если бы вы не опоздали. — Она топнула ногой. — Я не поеду без своих дневников!
«Боже милостивый, — подумал Мэтт. — Сколько им ехать до больницы? И каковы шансы попасть в аварию?»
— Черт побери, мы не можем…
— Не богохульствуйте! — Мириам пришлось кричать, чтобы он услышал ее.
Мэтт устало закрыл глаза:
— Где они?
— Что?
— Дневники! Где они?
Она отвела его на кухню, где было чуточку тише, и указала на три полки, забитые альбомами с вырезками, толстыми, как буханки хлеба.
Мэтт набрал целую стопку.
— Стойте! — завопила Мириам. — Они же промокнут!
— Я могу донести их до машины. Но остановить дождь не могу.
— Не умничайте! Вот! — Она скинула плащ и набросила на дневники.
— Мириам, вы же промокнете до нитки.
— Потом высохну, — парировала она.
Он проводил ее до машины, помог сесть, вывалил альбомы к ее ногам. Чтобы на них не попало ни одной лишней капли, Мириам резко захлопнула дверцу, едва не прищемив Мэтту пальцы.
Он сел за руль и попросил Мириам пристегнуться. Двигатель завелся не сразу, — видимо, куда-то попала влага.
— Вы звонили Эбби? — спросил он, отъезжая от тротуара. — Она, наверное, волнуется.
Даже на максимальной скорости дворники не слишком улучшали видимость. Дорога превратилась в жидкое пятно.
— Я хотела ей позвонить, — ответила Мириам, — но телефон перестал работать двадцать минут назад. Доктор Уилер, могу я поинтересоваться, почему вы так задержались?