Он столкнулся с Эбби Кушман; та указала налево, в сторону дверного проема. Мэтт перетащил Беланже через порог. Киндл вжался в стену, выставив фонарь в коридор.
— Готово! — крикнул он, увидев Беланже. — Мэттью, помоги мне закрыть дверь!
Они с трудом захлопнули ее. Киндл закашлялся и выплюнул на пол черный сгусток.
— Хватай эту балку, нужно заколотить! Потом посмотрим, как там остальные.
Киндл снял с пояса молоток и принялся заколачивать гвозди, пока Мэтт держал балку и одновременно пытался откашляться.
Насколько Мэтт мог судить, они были в котельной — бетонный пол, открытые трубы, громадный нагревательный котел. В воздухе парила густая пыль, но в целом все было достаточно спокойно. Рано или поздно пыль осядет, а пока…
— Если трудно дышать, прикройте нос и рот куском ткани.
— Еще бы платяной шкаф найти, — слабо ответил Джакопетти.
— Оторвите рукав рубашки или еще что-нибудь. Если чувствуете, что без этого никак.
Заколотив дверь, Мэтт занялся осмотром пострадавших, взяв у Киндла фонарь и позвав на помощь Бет. Первым делом он занялся Тимом Беланже. Секретарь городского совета начал приходить в себя после удара головой. Волосы слиплись от крови, но травма оказалась не очень серьезной — насколько Мэтт мог прикинуть на глаз, без специального оборудования.
Мириам Флетт дышала с трудом, как и все. Он посоветовал ей сплевывать при необходимости.
— Мириам, сейчас не до приличий.
— Вижу, — выдавила она. Левой рукой она сжимала полиэтиленовый пакет со своими дневниками.
Джакопетти снова накрыла стенокардия, но на этот раз приступ был легким.
— Док, это ведь нормально? Учитывая, что на нас только что обрушилось чертово здание?
— Думаю, мы все неплохо справляемся.
— У нас нет одеял, — с грустью заметила Эбби. Она откашлялась, едва не подавилась и снова откашлялась. — У нас ничего нет.
— В резервуаре есть вода, — сказал Киндл. — Я проверил перед бурей. Здесь отдыхали подсобные рабочие. В углу есть карточный столик и автомат с шоколадками.
— У кого-нибудь есть мелочь? — спросила Эбби.
— Нет, — ответил Киндл. — Зато есть молоток.
Ветер продолжал завывать. Но Мэтт почувствовал, что буря идет на спад. Это было очевидно. Худшее осталось позади, тайфун постепенно затихал над окраиной континента. До утра оставались считаные часы.
Наверху ветер грыз остов здания, неутомимо, но уже не с таким остервенением.
Том Киндл сел рядом с Мэттом, устало сложив руки. Каким бы выносливым ни был Киндл, усталость одолела и его. Все его лицо было в пыли, волосы спутались в черно-серый клубок.
— Если рухнула даже больница, — заметил он, — от города вряд ли что-то осталось.
— Скорее всего, — согласился Мэтт.
— Когда буря пройдет, настроения будут такими, что придется ехать на восток.
— Наверное.
— Жаль этот город.
Неужели города действительно больше нет? Мэтт не хотел даже думать об этом. Но факты были налицо. Что могло выстоять против тайфуна? Коммершл-стрит разрушена. Ратуша рухнула. Гавань смыло в море.
«Дос агилас» разрушен. Парк Олд-Куорри превратился в груду грязных поваленных деревьев.
И его дом, где он вырастил дочь, где умерла Селеста. Разрушен. Однако…
— Это не город, — произнес Мэтт. Мысль, рожденная усталостью и сожалением, пришла к нему в тот же миг. — Город — это люди в этой комнате. Город — это мы.
— Тогда, пожалуй, можно сказать, что город уцелел, — ответил Киндл.
«Может быть, — подумал Мэтт. — Может быть, город доживет до утра».
Часть четвертая. Жатва
Глава 25. Странник
Мальчик проделал долгий путь.
Его худощавое двенадцатилетнее тело закалилось в дороге. Глаза у него были голубыми, волосы — темно-русыми. На нем были джинсы, свободная белая футболка и новые высокие кроссовки.
Кроссовки ему нравились. Туго зашнурованные, они крепко облегали лодыжки. Как вторая кожа. Приятное ощущение.
Он ехал на дорогом горном велосипеде «Накамура», взятом с витрины магазина в Уичите. По дороге на север, при переезде через границу Юты и Айдахо, велосипед запылился, и накануне вечером мальчик почистил его влажной тряпкой на заправочной станции «Эксон». Смазал втулку заднего колеса, тормоза, кабели и механизм переключения передач. Подтянул цепь и крепления педалей, отрегулировал подшипники. С утра маленький «нак» шел чудесно.
Было прохладно. Суровое, стеклянистое голубое небо напоминало мраморный шарик, который когда-то был у мальчика.
Он ехал по федеральной автостраде № 84 через заросшие полынью равнины, вдоль берега Снейк-ривер, рассеянно напевая себе под нос. Ему нравилось, как ветер теребит волосы и заставляет футболку развеваться, словно флаг.
За восемьдесят дней он повидал большую часть страны. Пересек Миссисипи у Кейро, проехал через Арканзас до Техаса, три недели укрывался от бурь в Далласе. Добрался до мексиканской границы у Эль-Пасо и повернул на север вдоль Рио-Гранде, а затем — снова на запад, через Континентальный водораздел.
Он крутил педали среди бескрайних пустынь юго-запада, где пейзажи были удивительными, почти лунными. В Аризоне его накрыл проливной дождь. Дождь затопил пересохшие русла рек, молнии пронзали засушливые холмы, и мальчик промок до нитки, прежде чем нашел убежище. Но он не болел и не уставал.
Теперь его ждали горы Салмон-Ривер — одно из самых непроходимых мест континентальных Соединенных Штатов. Заросли лиственниц и канадских елей, кедров и сосен.
В полдень он остановился пообедать в маленьком безымянном городке. Взломал холодильник на заправочной станции и достал две бутылки виноградного «Краша». Одну выпил сразу, другую оставил про запас. В некоторых городах, включая этот, еще работало электричество. Газировка была холодной, почти ледяной. В соседнем гастрономе он нашел холодильник с готовыми обедами. Странно. Без обслуживания холодильники часто отказывали даже при наличии электричества. Срок годности обедов вышел, но совсем недавно. Мальчик распечатал один и подогрел в микроволновке прямо в магазине. На вкус — сносно. Он запил еду второй виноградной газировкой, и его губы окрасились фиолетовым.
В сумке на багажнике мальчик хранил кое-какие вещи. Пообедав, он достал оттуда панаму цвета хаки, взятую из магазина «Охотник-рыболов» на востоке. Размер был неподходящий, но от солнца панама защищала надежно.
Мальчик вскочил на велосипед и погнал по белой линии, ровным меридианом делившей надвое пустую дорогу. Подшипники вытягивали тонкую, протяжную ноту.
Он миновал орошаемые фермы, огромные картофельные плантации, в отсутствие человека ставшие коричневыми от гнилой ботвы, и снова углубился в полынь, следуя вдоль Снейк-ривер на запад.
Незадолго до заката, подумывая о том, чтобы разбить лагерь, мальчик заехал в другой городок, где увидел вереницу припаркованных автоприцепов и домов на колесах. Среди машин копошились люди.
Мальчик понял: он кое-что знает об этих людях и о том, куда они держат путь.
Неожиданная встреча встревожила его. Нужно было решать, что делать дальше.
Здесь дороги расходились. Одна бежала к горам Салмон-Ривер — последнее приключение, прежде чем отправиться Домой. Другая вела в неизвестность.
Возможно, он не случайно наткнулся на этих людей.
Мальчик постоял немного в размышлениях, зажав велосипед между ног.
Затем тяжело вздохнул и покатил к ближайшему прицепу.
Это был пыльный «трэвелер». Задняя дверь была распахнута настежь, внутри сидела пожилая женщина с книгой. На ней было мешковатое цветастое платье, поверх которого была накинута голубая вязаная кофта. В свете низкого солнца она, щурясь, читала Библию короля Иакова.
Щелканье подшипников привлекло ее внимание. Мальчик остановился в ярде от прицепа, слез с велосипеда и уставился на женщину.
Та уставилась на него.
— Здравствуй, — сказала она наконец.
— Привет, — опасливо ответил мальчик.
Женщина отложила книгу:
— Откуда ты взялся?
— Приехал с востока.
— Ты один?
Он кивнул.
— А мама? Папа?
— Умерли.
— Ох. Жаль.
— Уже давно.
— Куда путь держишь?
— Да особенно никуда.
— Есть хочешь?
С обеда прошло уже несколько часов. Мальчик кивнул.
— У меня есть еда, — сказала женщина. — Свежие яйца и вяленая говядина. И плитка есть, чтобы готовить. Поужинаешь со мной?
— Хорошо, — ответил мальчик.
Он забрался в прицеп. Внутри была пропановая плита. Женщина включила ее и поставила на огонь сковородку. Сразу стало тепло. Стояла солнечная, довольно приятная погода, но в это время года ночи еще были холодными. Мальчику хотелось поспать в тепле.
Пока женщина готовила, он осмотрелся. Смотреть, впрочем, было особенно не на что. Несколько книг, включая потрепанную Библию. Стопка альбомов, которые, видимо, когда-то промокли — обложки выгнулись, страницы сморщились. Нестираная одежда. Он сел за маленький раскладной столик.
На сковородке шкворчали яйца. Женщина что-то напевала. Мальчик узнал песню. «Unforgettable». Старая песня, которую прославил Нэт Кинг Коул.
«Давным-давно»[36].
Он подождал, пока женщина прочитает молитву, после чего принялся уплетать омлет.
— Вот соль, — показала женщина, — вот перец. Вода для кофе кипятится. Ты пьешь кофе?
Он кивнул с набитым ртом.
— Надо познакомить тебя с остальными. — Женщина подцепила вилкой свой кусок омлета. — Мы путешествуем группой. На восток. К другим людям. Мы из Орегона, с побережья. У нас разразилась ужасная буря, и… ох, долго рассказывать. Потом узнаешь. Ты устал?
— Немного.
— Ты, наверное, проделал долгий путь на своем велосипеде.
Он кивнул.
— Ладно, — сказала женщина. — Вечером тебя представлю. Будет собрание. Вроде городского совета, если можно назвать нашу компанию городом. Если хочешь, можем не задерживаться, но нужно оповестить других, что ты здесь… Господи, я ведь даже не спросила, как тебя зовут! Где мои манеры? Я Мириам. Мириам Флетт. А ты?