ти, почему ты не в постели?
— Цилька, у нас еще вечер, ты все перепутала!
— Конечно, ты же знаешь, я слабо ориентируюсь в вашем жутком пространстве и в вашем ужасном времени. Как у тебя настроение? Ты там не скис без меня? Как твоя кошмарная тема? Господи, тебе же завтра на работу, а я лезу со своей болтовней!
— Цилька, ты только не молчи, говори что-нибудь…
Галактический объект Колобов сидел на полу, плотно прижав телефонную трубку обеими руками к уху. Перед его зажмуренными глазами водили хоровод большие теплые звезды.
— А-а, — сумрачно протянул измятый Медведков. — Вот и хозяин пришел.
Он стоял, привалившись к двери вольфовской квартиры, и грыз потухшую беломорину.
— Вас уже освободили? — с иронией осведомился Вольф.
— Кому я там нужен… Отрезвили и выпнули домой, до особого распоряжения. Выходного как не бывало. Анка у тебя?
— С чего вы взяли?
— Сердце вещует… Да добрые люди сказывают.
— У меня, — жестко произнес Вольф. — Разрешите пройти.
— Она мне жена, — напомнил Медведков и набычился.
— Неважно, — Вольф отодвинул его и надавил пипку звонка.
— Будет тебе «неважно», — пообещал Медведков. — Сейчас она откроет, и я сперва тебя грохну, потом ее, а меня суд оправдает ввиду моего сильного душевного волнения.
— Не хорохорьтесь попусту. Какой из вас убийца, когда вы прирожденный мелкий хулиган?
— Ух ты! — опешил Медведков, увидев расчерченную зеленой краской спину Вольфа. — Это зачем?
— Неважно, — отмахнулся тот.
Щелкнул замок, дверь отворилась. На площадку, щурясь от света, вышла Ганна Григорьевна в домашнем халате и шлепанцах с помпонами.
— Долгонько вас не было, — сказала она попятившемуся Вольфу. — Я уж и вздремнула в кресле, вас дожидаючи. Принимайте жилье, вое лежит нетронутое.
Медведков нырнул в темноту мимо нее и тут же пулей выскочил обратно.
— Где Анка, язви вас? — ошалело спросил он. — Куда спряталась, так вас и эдак?
— А бог ее знает, — охотно ответила незлобивая Ганна Григорьевна. — Попросила меня присмотреть, а сама хвост трубой и умелась куда-то. Так я пойду?
— Да, спасибо вам, — опомнился Вольф. — Спокойной ночи.
Ганна Григорьевна величественно кивнула и прошествовала в свою квартиру.
— Сбежала, — плачущим голосом сказал Медведков. — Бросила меня! Но и тебе тоже во! — Он скрутил Вольфу под нос нечистый, но выразительный кукиш.
— Уймитесь, — сказал тот, брезгливо отстраняясь. — Может быть, она ушла домой… к вам.
— Стал бы я здесь торчать понапрасну!
— А к подругам? Ах да, у нее здесь нет подруг.
— Нет… — повторил Медведков. — Никогошеньки-то у нее здесь нет, кроме меня.
— Тоже мне пристанище, — грустно съязвил Вольф.
— Молчи, интеллигент, — обиделся Медведков. — Ты не понимаешь ни хрена. Я же люблю ее, лярву. Я же, можно сказать, выкрал ее. Из свадебной «Волги» вынул, вот у такого, как ты, увел.
— Ну и кому от этого стало лучше?
— Верно, никому, — Медведков сник. — Что же мне теперь делать, куда податься? Ты ученый, дай совет!
— Для начала надо найти Анжелику Юрьевну, — сказал Вольф. — Не может же она оставаться на улице в такой поздний час одна. А потом… человек она свободный, брачные узы в вашем случае — всего лишь дань условности. Пусть решает сама, как всем нам быть дальше, — он задумчиво погладил рассеченную бровь. — У нее существует возможность куда-то уехать от вас?
— Уехать? — не понял Медведков. И вдруг хлопнул себя по лбу. — Вокзал! Ну точно, вокзал. К отцу она поедет, в Котовск. Или к сестре в Гомель. И как я сразу не допер? Слушай, интеллигент, возьми денег, а я пока на улице тачку захомутаю.
— У меня есть, — промолвил Вольф.
Когда за ними стукнула дверь парадного, из квартиры Ганны Григорьевны вышла Анжелика. И остановилась, держась за перила.
— Твой-то с этим, — сказала Ганна Григорьевна. — На вокзал поехали. Как бы в дороге не разодрались.
— Да нет, — проговорила Анжелика. — Коля спокойный, когда трезвый.
— Ты куда сейчас?
— Не знаю.
— Ой, гляди, девка. Муж какой-никакой, а все ж таки муж. Мало ты его воспитывала, вот что я скажу.
— Разве я нянька ему?
— Тоже правильно. Но ты ж его знаешь, выучила за столько лет. А начинать все сызнова тяжко, даром что молодая. Этот-то… разве он мужик? Встретишься — и не поздоровается. Так, полено с глазами.
— Может быть, никто еще не выстрогал из него Буратино?
Ганна Григорьевна хмыкнула.
— Дело твое, — сказала она. — Нынче воскресенье, чего ж не подурить? А завтра новая неделя, будто старой и не бывало. Решай, стало быть, сама, куда тебе дальше.
— Сейчас решу, — сказала Анжелика.
На далекой планете Роллит, издревле известной во всей цивилизованной вселенной как «Жемчужина Мироздания», все возрождалось к новой жизни. Будет ли она прежней? Кто знает… Роллитяне возвращались в разрушенные города, по дороге расставаясь с пережитыми страхами. О любопытством разглядывали они бронированные башни спасательных звездолетов. И каждый втайне надеялся застать свой дом уцелевшим.
С небес падал слепой дождь, омывая с листьев и травинок серый, ненужный пепел прошлого.
БАЛУМБА-МАКОМБЕ
Балумба-Макомбе великий вождь. Счастлив народ, который удостоился иметь такого сильного и умного вождя. И хотя пальцев на обеих руках и обеих ногах двух его сородичей достаточно, чтобы счесть весь народ, которым правит великий вождь, нигде в мире не сыскать сразу столько красивых женщин, мудрых стариков и могучих воинов.
Балумба-Макомбе великий колдун. Он умеет разговаривать с духами умерших предков почти на равных. Он умеет приносить такие жертвы богам своего народа, что они никогда не оставляют его милостью. А богов очень много — больше, чем пальцев на руках и ногах у всех мудрецов народа Балумба-Макомбе. Боги стоят в своем капище и ждут жертвы. Больше всего они любят зажаренную на костре свинью.
Балумба-Макомбе великий хитрец. Он помнит о жертвах для богов, но и видит, что часто после жертвоприношений его воины остаются голодными. Боги сильны, каждый день они перебрасываются Огненной Тыквой через весь небосвод, чтобы народу Балумба-Макомбе было светло. Но у голодных воинов, что живут в соседней хижине, тяжелые дубины. Поэтому Балумба-Макомбе придумал, как перехитрить богов. Он решил сменить много-много богов на одного, самого сильного, самого доброго, самого мудрого. Как Балумба-Макомбе, только еще больше.
Это очень важное дело. Из-за него великий вождь не спит по ночам, не спит и днем. Едва только покажется над болотным туманом краешек Огненной Тыквы, как Балумба-Макомбе уходит из своей хижины. Он идет через все селение, через болото, по ему одному известной тропинке. Он идет очень долго, пока не придет в хижину Белого Бога.
Белый Бог совсем как человек. Но Огненная Тыква выбелила его кожу, и поэтому, чтобы прикрыть свой стыд, он носит много одежды. Даже волосы у Белого Бога стали страшного огненного цвета. Но это добрый бог, и Балумба-Макомбе говорит с ним на равных.
Белый Бог рассказывает великому вождю о своем селении. Там стоят хижины, на которых держится небосвод, они построены из камня и твердого воздуха. Между ними бегают ручные свиньи, шкура у них тверже камня, и Белые Боги имеют над ними такую власть, что залезают к ним в животы и сидят там, покуда им не надоест эта забава. Там живет много Белых Богов, и у каждого только одна женщина. Когда у Бога много женщин, это нехорошо. Балумба-Макомбе тоже хотел прогнать от себя лишних женщин, но поразмыслил и решил, что он пока еще не бог.
— Чудак ты, Балумба, — говорит Белый Бог. — Разве можно в наше время сидеть на болоте и делать вид, что это и есть весь мир? Ты же еще нестарый, и голова у тебя варит. Мир огромен, чтобы увидеть его — жизни не хватит. Твоим людям учиться надо. Вы живете в хижинах из веток и грязи, а пора бы ужо пересесть в космические корабли.
Балумба-Макомбе молчит, не спорит. Он дергает плечом в знак согласия с Богом, рассматривает красивые картинки на тонких блестящих шкурах. А сам думает.
— Ничего, — продолжает Белый Бог. — Доберется и до вас цивилизация. Когда мы найдем здесь нефть или уголь, сюда придут твои соотечественники из городов и построят дома из камня. Будешь ты жить вместе со своими людьми в чистых комнатах, дети твои пойдут в школу. От прогресса, братец, не спрячешься…
Белый Бог велик и могуч. У него есть ручная свинья, которая носит его на себе по болоту быстрее самого быстрого бегуна. Раз в несколько дней к нему прилетает огромная стрекоза, на которой другие Белые Боги привозят еду и питье. Это потому, что Белому Богу не понравилась еда, которую однажды принес ему великий вождь. Значит, он не потребует много жертв.
Балумба-Макомбе возвращается в свою хижину и думает. Ему нравится Белый Бог. Но в таком выборе нельзя ошибаться.
Едва только скроется в болотном тумане последний отблеск Огненной Тыквы, как Балумба-Макомбе уходит из хижины. Он идет через все селение, через болото, по ему одному известной тропинке — в другую сторону. Он идет очень долго, пока не придет в хижину Черного Бога.
Черный Бог не совсем как человек. Но у него черная кожа, как и у Балумба-Макомбе. Она висит на нем, словно тело Бога слишком мало для нее. У Черного Бога вовсе нет волос, его череп голый и блестит при свете Тыквенной Лепешки, которую каждую ночь бросают на небо старые боги. У Черного Бога нет ни глаз, ни рта, но он видит и разговаривает. Зато у него много рук — больше, чем у Балумба-Макомбе со всеми его женщинами.
— Трагическая ошибка заключена в том, — говорит Черный Бог, — что мы затратили столько сил и энергии на полет сюда, привлеченные мощной ноосферой. И что же нашли? Горстку несчастных, убогих существ, прозябающих среди болот, верящих в духов, поклоняющихся деревянным идолам и тому подобной ерунде. Ваш мир оказался мертвым, опустошенным — отчего, не знаю.
Черный Бог рассказывает великому вождю о летающих в пустоте хижинах, о множестве Огненных Тыкв, что висят на невидимых веревках. Эти веревки протянуты от одной Огненной Тыквы к другой, как паутина, и Черные Боги путешествуют, зацепившись за них своими хижинами, в которых они прячутся от света и жара. Черные Боги больше всего любят темноту и холод, их кожа пропитана вечной ночью. Им не нужен воздух, не нужна вода. Им даже не нужны женщины. Рожать детей у них считается занятием воина. Это удивило Балумба-Макомбе больше всего.