Гэри набил трубку и раскурил ее, хмуро взирая на тлеющий табак. Опять эти космические голоса. Голоса, переговаривающиеся через пустоту и смущающие человеческие души.
— Доктор, — сказал он, — а ведь не вам одному доводилось слышать мысли из космоса.
Кингсли резко повернулся к нему.
— Кто еще их слышал? — спросил он почти враждебно.
— Мисс Мартин, — спокойно ответил Гэри, пыхнув трубкой. — Вы же до сих пор не выслушали историю мисс Мартин. Сдается мне, она могла бы вам помочь.
— Чем это, интересно знать? — проворчал ученый.
— Видите ли, — мягко проговорил Гэри, — она занималась умственной работой целую тысячу лет. Думала не переставая почти десять веков.
У Кингсли вытянулось от изумления лицо.
— Не может этого быть, — сказал он.
— Может, доктор, — заверил его Гэри. — В анабиозе все может быть.
Кингсли открыл было рот, чтобы возразить, но Гэри его опередил:
— Вы хорошо знаете историю, доктор? Помните тот давний скандал, связанный с Кэролайн Мартин, которая отказалась отдать свое изобретение военным во время схватки с Юпитером?
— Ну конечно, — сказал Кингсли. — Ученые много лет гадали, что она такое изобрела…
Доктор вскочил с табуретки.
— Кэролайн Мартин! — вскрикнул он, посмотрев на девушку. И хрипло прошептал: — Вас тоже зовут Кэролайн Мартин.
Гэри кивнул:
— Доктор, это та самая женщина, что отказалась выдать свой секрет тысячу лет тому назад.
Глава 5
Доктор Кингсли глянул на часы.
— Скоро должны пойти сигналы, — сказал он, — Через несколько минут мы будем прямо напротив туманности Андромеды. Если выглянуть сейчас наружу, ее можно увидеть над горизонтом.
Кэролайн Мартин сидела в кресле у телепатической машины. На голове у девушки был шлем, похожий на колпак. Все взгляды были прикованы к маленькой лампочке на верху аппарата. Когда начнут поступать сигналы, лампочка замигает своим красным глазом.
— Свят-свят-свят! — прошептал Томми Эванс и провел ладонью по лицу.
Гэри наблюдал за девушкой: сидит, прямая, как королева с короной на голове. Сидит и ждет — ждет чьего-то неведомого голоса, способного пробиться сквозь немыслимую толщу пространства.
Мозг, отточенный тысячелетними размышлениями, привыкший к простой и жесткой логике. Она о многом передумала, лежа в резервуаре; ее разум ставил себе проблемы и решал их. Какие проблемы не давали ей покоя? Какие тайны удалось ей раскрыть? Такая молоденькая симпатичная девочка — ей бы в теннис играть или танцевать до утра… А вместо этого она думала тысячу лет.
Лампочка наконец замигала, и Гэри увидел, как Кэролайн, затаив дыхание, склонилась вперед. Карандаш, зависший над блокнотом, выпал из ее пальцев и покатился по полу.
Над комнатой нависла гнетущая тишина, нарушаемая лишь взволнованным сопением доктора Кингсли. Доктор шепнул Гэри на ухо:
— Она понимает! Она понимает…
Гэри прижал палец к губам.
Красная лампочка погасла, и Кэролайн медленно повернулась в крутящемся кресле. Глаза ее были широко распахнуты. Казалось, она не в силах вымолвить ни слова. Наконец она заговорила:
— Они нас принимают за кого-то другого. Им кажется, что они связались с развитой цивилизацией, которая здесь была когда-то. Послания передают издалека. Не из туманности Андромеды, она просто оказалась на пути. Они недоумевают, почему мы им не отвечаем. Но они заметили, что кто-то пытается ответить, и хотят нам помочь. Они употребляли множество научных терминов, я не все смогла понять… Говорили что-то насчет искривления времени и пространства, но принцип искривления у них, похоже, совсем другой. Они чего-то хотят, и очень настойчиво. У меня сложилось такое впечатление, что кому-то в космосе угрожает опасность, и они считают, будто мы можем помочь.
— Угрожает опасность? Кому? — спросил Кингсли.
— Не знаю, — ответила Кэролайн.
— Ты можешь ответить им? — спросил Гэри, — Так, чтобы они поняли?
— Попробую, — сказала она.
— Вам надо только думать, — сказал ей Кингсли, — Думать напряженно и четко. Сосредоточьтесь изо всех сил, попытайтесь как бы вытолкнуть свои мысли из головы. Шлем уловит импульсы и перешлет их через мыслепроектор.
Ее тонкие пальцы потянулись к выключателю и повернули его. Трубки в машине ожили и загорелись ярким голубоватым светом. Лабораторию наполнил нарастающий гул энергии.
Гул сменился мерным урчанием, а трубки засияли так ослепительно, что стало больно глазам.
Она с ними разговаривает, подумал Гэри. Разговаривает с ними.
Минуты тянулись, словно вечность. Наконец девушка снова щелкнула выключателем. Урчание постепенно утихло, и воцарилась мертвая тишина.
— Они поняли? — спросил Кингсли, и в то же мгновение красная лампочка замигала опять.
Кингсли схватил Гэри за руку и жарко зашептал прямо ему в ухо:
— Мгновенные! Мгновенные сигналы! Они получили ее сообщение и сразу отвечают. Это значит, что сигналы проходят через какое-то необычное измерение.
Красная лампочка мигала как сумасшедшая. Кэролайн напряженно подалась вперед, жадно впитывая то, что принимал ее мозг.
Когда лампочка потухла, девушка сорвала с головы шлем.
— Нет, я не верю, — простонала она, — Это невозможно!
Гэри одним прыжком оказался рядом, обнял ее за плечи.
— Что случилось? — спросил он.
— Послания! — крикнула она. — Они приходят с самого края Вселенной! С самой кромки расширяющегося пространства…
Кингсли вскочил со стула.
— Они похожи на голоса, которые я слышала раньше, — продолжала Кэролайн, — Похожи, но не совсем. Более добрые, что ли… но все равно ужасные. Они не понимают, с кем разговаривают. Им кажется, будто они говорят с людьми, жив-ними на Плутоне много лет назад — не знаю сколько, но очень, очень давно.
Гэри озадаченно покачал головой, а у доктора Кингсли вырвался из горла хриплый рык.
— Они обращались ко мне, называя каким-то словом, — прошептала девушка, — в котором чувствовалась привязанность… Родственная привязанность — словно их соединяли кровные узы с теми людьми, что исчезли отсюда столетия назад.
— Не столетия, а миллиарды лет назад, — поправил ее Кингсли. — Коль скоро сигналы направлены именно сюда, значит, на этом месте был какой-то центр или город. Но от него не осталось никаких следов, ни малейших намеков. А ведь на Плутоне нет ни ветра, ни природных катаклизмов, тут ничего ни заржаветь не может, ни взорваться. Да, миллиарды лет, не меньше…
— Но кто они такие? — спросил Гэри, — Те, с кем ты говорила. Они сказали тебе?
Кэролайн покачала головой.
— Я не совсем поняла. По-моему, они называют себя Космическими Инженерами. Хотя это неточный перевод. Недостаточный. Смысловая нагрузка в оригинале гораздо шире. — Она помолчала, пытаясь подобрать слова. — Они вроде как назначили сами себя охранителями Вселенной. Защитниками всего живого, что существует в ее пространственно-временных пределах. А некто или нечто угрожает жизни в нашей Вселенной — какая-то мощная сила, существующая там, где нет ни времени, ни пространства. И Космические Инженеры требуют нашей помощи.
— Но чем мы можем им помочь? — спросил Херб.
— Не знаю. Они пытались мне объяснить, но мысли их слишком абстрактны. Я далеко не все смогла понять, только отдельные отрывки. Хорошо бы они упростили терминологию.
— О какой помощи ты говоришь, если мы не в состоянии даже долететь до них? — сказал Гэри, — Шутка сказать — на край Вселенной! Да мы до ближайшей звезды еще не добрались!
— А может, нам и не придется туда лететь, — предположил Томми Эванс. — Не исключено, что мы сумеем помочь им прямо здесь.
Лампочка замигала опять. Кэролайн схватилась за шлем и водрузила его на голову. Как только красный огонек потух, девушка потянулась к выключателю. И вновь засияли трубки, а лаборатория задрожала от напора энергии.
— Край Вселенной! Бред какой-то, — проворчал доктор Кингсли.
Гэри тихонько рассмеялся.
А приток энергии продолжал возрастать. Казалось, стены пульсируют от напряжения и голубых сполохов, отбрасываемых сияющими трубками.
И снова Гэри почуял, как холодный ветер пространства поднимает и шевелит коротко стриженные волосы у него на затылке.
Кингсли трясло от волнения. Да их всех трясло. Кто сумел бы остаться спокойным в такой-то момент? Послание с самого края Вселенной! Из того непостижимого далека, где время и пространство продолжают стремительно выбрасывать себя в неизведанную зону небытия… В зону, где нет еще ни времени, ни пространства, где ничего еще не происходило, где ничего не могло произойти, где нет ни места, ни условий, ни возможности чему-нибудь произойти. Гэри попытался представить себе, на что это похоже. И понял: ни на что. На что похоже ничто?
Много лет назад один старый философ сказал, что человек способен осознать всего лишь две концепции — времени и пространства, и из этих двух концепций он построил целую вселенную и на них же основал всю сумму своих знаний. Если философ был прав, выходит, человеку не дано представить себе место, где нет ни пространства, ни времени. Там, где кончается пространство, начинается… что?
Кэролайн уже щелкнула выключателем. Голубое сияние потускнело, мерный шум энергии заглох, а на верху аппарата замигала красная лампочка.
Гэри, не отрывавший от девушки глаз, заметил, как напряглось ее тело — напряглось, а потом расслабилось. Она склонилась вперед и погрузилась в восприятие сообщений, исходивших из шлема.
Лицо доктора Кингсли, изборожденное от напряжения морщинами, застыло, словно маска. Он по-прежнему стоял возле кресла, в котором сидела Кэролайн, — большой, похожий на медведя, беспомощно уронив руки и нервно сжимая и разжимая огромные красные ладони.
Послания были мгновенными. Это могло означать только одно из двух: либо мысль мгновенна сама по себе, либо сообщения передаются в таких пространственно-временных рамках, где расстояния сокращаются, — а следовательно, благодаря каким-то манипуляциям с континуумом край Вселенной может оказаться всего в нескольких милях отсюда… или даже футах. То есть можно прогуляться туда и обратно пешочком.