Наутро полковник Сутер уже в Коломе, они запруживают канал и исследуют песок. Достаточно взять решето, немного потрясти из стороны в сторону, и золотые крупицы остаются на черной сетке. Сутер собирает вокруг себя нескольких белых, берет с них клятву молчать, пока не будет построена лесопилка, а сам, серьезный и решительный, возвращается домой. Великие мысли обуревают его: никогда на памяти людей золото не было так легкодоступно, не лежало в земле так открыто, а земля эта принадлежит ему, он, Сутер, ее владелец. За одну ночь он словно перескочил через десятилетие – стал самым богатым на всем свете.
Лихорадка
Самым богатым? Нет, самым бедным, самым ничтожным, самым разочарованным нищим на всей земле. Через восемь дней тайна перестает быть тайной, какая-то женщина – всегда женщина! – рассказала о ней прохожему и дала ему несколько золотых крупинок. И теперь происходит нечто беспримерное. Все люди Сутера тотчас бросают работу, слесари сбегают из кузницы, пастухи покидают стада, виноградари – лозы, солдаты бросают ружья; все, точно обезумев, хватают решета и кастрюли и торопятся к лесопилке мыть из песка золото. В одночасье все хозяйство заброшено, молочные коровы, которых никто не доит, ревут и умирают, стада бизонов разносят свои загоны, мчатся в поля, где колосья гниют на корню, сыроварни не работают, сараи рушатся, огромный механизм гигантского предприятия остановлен. Телеграф разносит золотые посулы по странам и морям. И вот уж являются люди из городов, из гаваней, матросы оставляют корабли, правительственные чиновники – свои посты; лихорадка усиливается – длинными, бесконечными вереницами стекается с востока, с запада, пешком, верхом и на повозках человечья саранча, золотоискатели. Необузданная, жестокая орда, не ведающая иного закона, кроме кулака, иного права, кроме револьвера, выплескивается на цветущую колонию. Для этих бандитов здесь нет хозяина, никто не смеет выступить против них. Они режут коров Сутера, сносят его сараи, чтобы построить себе дома, вытаптывают его поля, крадут его машины – Иоганн Август Сутер разом становится нищим, как царь Мидас, задохнувшись в собственном золоте.
А беспримерная погоня за золотом приобретает все более исполинские масштабы; весть проникла в широкий мир, и из одного только Нью-Йорка отплывает сотня судов; из Германии, Англии, Франции, Испании прибывают в 1848-м, 1849-м, 1850-м, 1851-м несчетные орды авантюристов. Некоторые огибают мыс Горн, но для самых нетерпеливых это слишком уж долго, они предпочитают более опасный путь через Панамский перешеек. Некая компания спешно прокладывает на перешейке железную дорогу, тысячи рабочих на строительстве гибнут от малярии, лишь бы нетерпеливые на три-четыре недели раньше добрались до золота. Через весь континент тянутся огромные караваны, люди всех рас и наречий, и все они роются в земле Иоганна Августа Сутера, как в своей собственной. На земле Сан-Франциско, принадлежащей ему согласно скрепленному печатью акту правительства, с быстротой молнии вырастает город, чужаки продают друг другу его землю, и название Новая Гельвеция, его княжество, исчезает, сменяется магическим – Эльдорадо, Калифорния.
Иоганн Август Сутер, снова банкрот, оцепенев, смотрит на драконово семя, заполонившее все и вся. Поначалу он тоже пытается мыть золото и использовать это богатство сообща со своими слугами и товарищами, но они оставляют его. И он уезжает из золотоносного района на уединенную ферму возле гор, подальше от проклятой реки и окаянного песка, – на свою ферму «Отшельник». Там-то его в конце концов и находит жена с тремя повзрослевшими детьми, но очень скоро она умирает, изнуренная тяготами путешествия. Однако теперь при нем трое сыновей, а стало быть, у них есть четыре пары рук, и Иоганн Август Сутер берется за дело – снова, теперь с тремя сыновьями, поднимает хозяйство, молча, упорно, используя фантастическое плодородие здешней земли. Он опять втайне лелеет великий план.
Процесс
1850 год. Калифорния принята в федерацию Соединенных Штатов. Под ее суровым надзором в одержимый золотом край следом за богатством наконец приходит порядок. Анархию усмирили, в свои права вновь вступает закон.
И вот тут Иоганн Август Сутер вдруг выдвигает свои претензии. Вся земля, на которой построен город Сан-Франциско, так он утверждает, по праву принадлежит ему. Государство обязано возместить ущерб, нанесенный ему кражей его собственности, и он требует доли от всего добытого на его земле золота. Начинается процесс дотоле невиданного размаха. Иоганн Август Сутер вчиняет иск фермерам, поселившимся на его плантациях, – а их ни много ни мало семнадцать тысяч двести двадцать один – и предлагает им убраться с украденной земли, требует двадцать пять миллионов долларов от штата Калифорния за то, что он попросту присвоил построенные им дороги, каналы, мосты, запруды, мельницы, требует от федерации двадцать пять миллионов долларов в качестве компенсации за разрушенное хозяйство, а вдобавок долю добытого золота. Чтобы вести процесс, он посылал своего старшего сына Эмиля в Вашингтон изучать право и использует огромные доходы от новых ферм исключительно на оплату сей дорогостоящей процедуры. Целых четыре года тяжба проходит по всем инстанциям.
Пятнадцатого марта 1855 года, наконец, выносят решение. Неподкупный судья Томпсон, высший чиновник Калифорнии, признает права Иоганна Августа Сутера на землю вполне справедливыми и неприкосновенными.
В этот день Иоганн Август Сутер достиг своей цели. Он – самый богатый человек на свете.
Конец
Самый богатый человек на свете? Нет, опять-таки нет, нищий попрошайка, самый разнесчастный, конченый человек. Судьба вновь решает сыграть с ним злую шутку, на сей раз убийственную, которая уже не даст ему подняться. После распространения известия о решении суда в Сан-Франциско и по всему штату начинается сущая свистопляска. Десятки тысяч людей сбиваются в орды; оказавшиеся под угрозой собственники, уличный сброд, подонки, всегда готовые мародерствовать, штурмуют и сжигают дотла Дворец юстиции, ищут судью с намерением линчевать его, и все эти полчища вновь отправляются грабить достояние Иоганна Августа Сутера. Старший его сын, преследуемый бандитами, кончает с собой, второго сына убивают, третий бежит и по дороге домой тонет. Огненный вал проносится по Новой Гельвеции, фермы Сутера сожжены, виноградники вытоптаны, мебель, коллекции, деньги разворованы, все его огромные владения с беспощадной яростью опустошены. Самому Сутеру едва удается спастись.
От этого удара Иоганн Август Сутер уже не оправился. Дело его жизни уничтожено, жены и детей нет в живых, дух его смятен: лишь одна мысль еще теплится в затуманенной горем голове – справедливость, процесс.
Еще двадцать пять лет слабоумный, плохо одетый старик бродит в Вашингтоне вокруг Дворца юстиции. Там во всех конторах знают «генерала» в грязном сюртуке и рваных башмаках, требующего свои миллиарды. И снова и снова находятся адвокаты, авантюристы и пройдохи, которые выманивают у него последние доходы и заставляют возобновить процесс. Сам он денег не желает, он ненавидит золото, ведь оно разорило его, убило троих его детей, разрушило его жизнь. Он хочет только справедливости и борется за нее с сутяжническим упорством мономана. Заявляет претензии в сенате и в конгрессе, доверяется всяким помощникам, которые, с помпой затевая процесс, облачают несчастного в нелепую генеральскую форму и таскают его как пугало из конторы в контору, от одного депутата к другому. Так продолжается двадцать лет, с 1860-го до 1880-го, двадцать убогих нищих лет. Изо дня в день он слоняется по Капитолию, объект насмешек всех чиновников, игрушка всех уличных мальчишек, а ведь ему принадлежит самая богатая земля на свете, на его земле стоит и с каждым часом растет вторая столица огромного государства. Однако неугодного заставляют ждать. И там, на лестнице Капитолия, 17 июня 1880 года его в конце концов настигает избавительный сердечный приступ – мертвого попрошайку уносят прочь. Мертвого попрошайку, но в кармане у него документ, который по всем земным законам обеспечивает ему и его наследникам претензию на величайшее состояние в мировой истории.
Наследство Сутера по сей день никем не востребовано, потомки его о себе не заявили. Сан-Франциско и целый штат по-прежнему стоят на чужой земле. Справедливость по сей день не восторжествовала, и только один художник, Блез Сандрар, обеспечил забытому Иоганну Августу Сутеру единственное право великой судьбы 3 – право на удивленную память потомков.
Героический миг. Достоевский. Петербург, Семеновский плац. 22 сентября 1849 г.
Ночью он вырван из сна —
В казематах бряцание сабель,
Слышны приказы;
В неведомом
Призрачно мечутся грозные тени.
Он вытолкнут в зияющий проход,
Длинный и темный, темный и длинный.
Скрежет засова, лязг дверей;
Дальше – небо и стылый воздух.
И ждет повозка, склеп на колесах,
Его спешно вталкивают внутрь.
Рядом, в железах,
Безмолвные, с бледными лицами
Девять товарищей;
Все молчат,
Ведь каждый чувствует,
Куда катит повозка,
А в спицах колес
Кружат их жизни.
Но вот тарахтенье стихает,
Повозка стоит, лязгает дверца:
За открытой решеткой
Тускло-заспанным взглядом
Навстречу таращится
Темный ошметок мира.
Квадрат домов,
Низкие крыши в грязном инее
Вокруг площадки, полной тьмы и снега.
Место казни
Объято серой пеленою мглы.
Лишь золота церковных куполов
Морозно-алым светом коснулось утро.
Они стоят безмолвною шеренгой.
Поручик оглашает приговор:
Смерть за измену, через расстрел,
Смерть!
Тяжелым камнем падают слова
В студеное зеркало тишины,
Звучат
Резко, словно что-то разбилось,
А затем пустым эхом
Тонут в могильном безмолвии