К счастью, в эпоху прогресса на помощь одному изобретению приходит другое.
Всего через несколько лет после появления наземных телеграфных систем выясняется, что для гидроизоляции электропроводов подходит гуттаперча; теперь можно приступить к подключению важнейшей страны вне континента, Англии, к европейской телеграфной сети. Инженер по фамилии Бретт прокладывает первый кабель в том месте, где позднее Блерио 2 первым перелетит через пролив на самолете. По нелепой случайности попытка терпит неудачу, так как некий булонский рыбак, вообразив, что поймал особенно жирного угря, выдергивает уложенный кабель. Однако вторая попытка 13 ноября 1851 года завершается благополучно. Итак, Англия подключена, Европа по-настоящему становится Европой и – будто некое существо – единым мозгом, единым сердцем переживает все события эпохи.
Невероятный успех за столь короткий срок – ведь в истории человечества десятилетие не более чем миг! – конечно же, не может не пробудить в тогдашнем поколении безмерную дерзость. Что ни предпримут, все удается, притом невероятно быстро. За считаные годы Англия в свою очередь связана телеграфом с Ирландией, Дания – со Швецией, Корсика – с континентом, и уже подумывают присоединить Египет, а стало быть, и Индию. Но одна часть света, вдобавок как раз самая важная, словно обречена оставаться отлученной от этой кругосветной цепи – Америка. Как проложить непрерывную проводную линию через Атлантический или Тихий океан? Ведь оба они бесконечно велики, подстанций не построишь. Тогда, на заре развития электричества, еще очень многое неизвестно. Еще не измерена глубина океанов, геологическая их структура определена лишь в самых общих чертах, и вовсе не установлено, выдержит ли проложенный на такой глубине кабель давление гигантской водной толщи. И даже существуй техническая возможность надежно проложить на такой глубине этот бесконечный кабель, где взять корабль, способный принять груз железо-медного кабеля, который протянется на две тысячи миль? Где взять динамо-машины, чья мощность позволит без искажений посылать электрический ток на расстояние, какое пароход по-прежнему преодолевает минимум за две-три недели? Ответов на эти вопросы нет. Пока что неизвестно, не циркулируют ли в глубинах океана магнитные потоки, которые могут отклонить электрический ток, пока что нет достаточно прочной изоляции, нет нужных измерительных приборов, человечеством, только-только очнувшимся от многовекового сна, открыты лишь начальные законы электричества. Вот почему ученые, стоит лишь упомянуть о плане прокладки океанского кабеля, резко возражают: «Невозможно! Абсурд!» А самые смелые из техников твердят: «Может быть, позднее». Даже Морзе 3, человек, которому телеграф обязан величайшим своим усовершенствованием, считает этот план опрометчивой дерзостью. Однако он провидчески добавляет, что в случае удачи прокладка трансатлантического кабеля станет «the great feat of the century» – самым славным достижением века.
Первая предпосылка, чтобы свершилось чудо или вроде как чудо, – вера в это чудо. Наивная дерзость фанатика способна создать творческий импульс именно там, где ученые медлят, и, как часто бывает, на сей раз грандиозный проект тоже сдвигает с места простая случайность. В 1854 году английский инженер по фамилии Гисборн 4 планирует проложить кабель от Нью-Йорка до самой восточной точки Америки, острова Ньюфаундленд, чтобы принимать депеши с кораблей на несколько дней раньше, но на полдороге, исчерпав все свои денежные средства, вынужден остановиться. Он едет в Нью-Йорк искать финансирование. И заурядный случай, этот отец столь многих славных дел, сводит его с молодым человеком, сыном пастора, Сайрусом У. Филдом, которому в деловых предприятиях удалось так много и так быстро, что он уже в молодые годы сумел сколотить крупное состояние и отойти от дел. Этого «безработного», слишком молодого и слишком энергичного для постоянного безделья, Гисборн старается привлечь к прокладке кабеля из Нью-Йорка до Ньюфаундленда. Сайрус У. Филд – так и хочется сказать: к счастью! – не техник, не специалист. В электричестве он не разбирается, кабеля никогда не видел. Но в крови у пасторского сына живет страстная вера и, как у всякого американца, неукротимая дерзость. Если инженер Гисборн видит лишь ближайшую цель – связать Нью-Йорк с Ньюфаундлендом, то восторженный молодой человек тотчас смотрит дальше. Почему бы затем сразу не связать Ньюфаундленд подводным кабелем с Ирландией? И с энергией, готовой без колебаний преодолеть любое препятствие, – тридцать один раз за эти годы Сайрус У. Филд плавал через океан туда и обратно – он немедля берется за дело, твердо решив отныне отдавать этому предприятию все свои силы, всего себя. Вот так вспыхнула та решающая искра, благодаря которой идея обретает в реальности взрывную мощь. Новая, чудодейственная электрическая сила объединилась с другим мощнейшим динамическим элементом жизни – человеческой волей. Человек нашел дело своей жизни, а дело нашло своего вершителя.
Подготовка
С невероятной энергией Сайрус У. Филд берется за работу. Устанавливает контакт со всеми специалистами, добивается льгот у правительств, ведет в обеих частях света кампанию по сбору необходимых средств, и столь велика напористость этого совершенно безвестного человека, столь страстно-зажигательна его внутренняя убежденность, столь огромна вера в электричество как новую чудо-силу, что в Англии за считаные дни собран по подписке основной капитал в размере трехсот пятидесяти тысяч фунтов. Достаточно созвать в Ливерпуле, Манчестере и Лондоне богатейших коммерсантов, чтобы основать «Telegraph Construction and Maintenance Company»[10], – и деньги текут рекой. Значатся среди подписчиков и имена Теккерея и леди Байрон, которые, не преследуя никакой побочной практической цели, лишь из чистого энтузиазма хотят поддержать проект; и то, что в ответ на один-единственный призыв люди сразу à fonds perdu[11] предоставляют на совершенно фантастическое предприятие столь огромную сумму, как нельзя более наглядно демонстрирует безраздельное доверие ко всей новой технике и механизмам, воодушевлявшее Англию в эпоху Стефенсона, Брюнела 5 и других великих инженеров.
Ведь, пожалуй, более или менее точно можно подсчитать лишь приблизительные расходы на прокладку кабеля. Собственно техническое осуществление сопоставить не с чем. Замыслов и планов подобного размаха девятнадцатый век еще не знал. Разве преодоление целого океана сравнимо с прокладкой кабеля через узкую водную полоску меж Дувром и Кале? В тот раз с открытой палубы обыкновенного колесного парохода опустили на дно кабель, который спокойно разматывался с бобины, словно якорь с лебедки, на расстоянии всего-навсего тридцати-сорока миль. Прокладывая кабель через пролив, можно было спокойно, без спешки дождаться самого погожего дня, глубина пролива в точности известна, постоянно был виден тот или другой берег, а значит, любые опасные случайности исключались; один день – и связь благополучно установлена. Но переход через океан займет минимум три недели при безостановочном ходе, и бобину с кабелем, который будет стократ длиннее и стократ тяжелее, никак нельзя оставлять на открытой палубе, подвергая воздействию капризов погоды. Вдобавок ни одно из имеющихся судов не располагает достаточно вместительным трюмом, чтобы принять такой гигантский кокон железа, меди и гуттаперчи, ни одно не выдержит тяжести такого груза. Требуется по меньшей мере два судна, а этим двум главным судам необходимы корабли сопровождения, чтобы не отклониться от проложенного кратчайшего маршрута и в случае чего получить помощь. Правда, английское правительство предоставляет для этой цели «Агамемнона», один из крупнейших своих военных кораблей, флагман флота, сражавшегося при Севастополе, а американское правительство – «Ниагару», фрегат водоизмещением пять тысяч тонн (в ту пору самый большой). Но сначала оба корабля надлежит перестроить, чтобы на каждом можно было разместить половину бесконечной нитки, которая свяжет два континента. Впрочем, главной проблемой остается сам кабель. К этой гигантской пуповине, что свяжет две части света, предъявлены немыслимые требования. Ведь кабель должен быть прочным на разрыв, как стальной трос, и в то же время обладать эластичностью, чтобы его было легко прокладывать. Ему необходимо выдерживать любое давление, любую нагрузку и притом разматываться плавно, как шелковая нить. Он должен быть массивным, но не слишком толстым; с одной стороны, крепким, с другой же – настолько чувствительным, чтобы передать едва уловимую электрическую волну за две тысячи миль. Малейшая трещинка, малейшая неровность в каком-нибудь месте исполинского кабеля способна нарушить передачу на этом четырнадцатидневном пути.
Но дерзкое решение принято! Фабрики теперь работают круглые сутки, демоническая воля одного-единственного человека раскручивает все колеса. На изготовление кабеля уходят целые рудники железа и меди, целые леса каучуковых деревьев истекают соком, чтобы создать гуттаперчевую оболочку невероятной длины. И что может свидетельствовать об исполинских масштабах предприятия нагляднее факта, что сплетен этот кабель из трехсот шестидесяти семи тысяч миль проводов, иначе говоря, ими можно тринадцать раз обвить всю планету или по прямой линии соединить Землю с Луной. Со времен строительства Вавилонской башни человечество не затевало более грандиозного технического проекта.
Первый старт
Целый год гудят машины, безостановочно, словно тонкие, текучие нити, тянутся провода с фабрик в нутро обоих кораблей, и вот, после тысяч и тысяч оборотов, по половине кабеля намотано в трюмах на бобины. Сконструированы и уже установлены новые громоздкие машины; снабженные тормозами и обратным ходом, они в течение одной, двух, трех недель будут непрерывно опускать кабель в глубины океана. Лучшие электрики и техники, в том числе сам Морзе, собрались на борту, чтобы в ходе укладки постоянно контролировать с помощью приборов, не прерывается ли электрический ток; к флоту присоединились также репортеры и рисовальщики, чтобы в слове и рисунке запечатлеть это плавание, самое волнующее со времен Колумба и Магеллан