Душан. Не оплакивайте его, милый, хороший человек, другая – приземленная, менее яркая судьба не для его великой души. Не страдал бы он за нас, людей, не было бы никогда того Льва Толстого, каким он останется в памяти человечества.
Борьба за Южный полюс. Капитан Скотт1, 90-я параллель. 16 января 1912 г.
Борьба за Землю
Двадцатое столетие смотрит на мир без тайн. Все земли изучены, самые отдаленные моря изборождены кораблями. Края, что поколением раньше вольготно дремали в безвестности, теперь покорно служат потребностям Европы – до самых истоков Нила, которые так долго искали, ходят пароходы; водопады Виктория, открытые первым европейцем лишь полвека назад, безропотно вырабатывают электричество; последние джунгли, леса Амазонии, изрядно прорежены, пояс уникальной девственной зоны, Тибета, разорван. Вместо слов «terra incognita»[13], что значились на прежних географических картах и глобусах, сведущие люди написали названия, человек двадцатого века знает свою планету. А пытливая воля ищет новые пути – вниз, к фантастической фауне морских глубин, или ввысь, в бесконечный воздушный простор. Ведь нехоженые пути можно теперь найти разве что в небе, и вот уже стальные ласточки аэропланов наперегонки взмывают в вышину, чтобы достичь новых высот и новых далей, коль скоро на суше не осталось тайн для земного любопытства.
Но вплоть до нашего столетия планета еще стыдливо прятала от человеческого взора последнюю загадку, спасала от алчности собственных созданий два крошечных местечка своего истерзанного и измученного тела. Южный полюс и Северный, эти почти бесплотные, абстрактные точки на ее позвоночнике, вокруг которых тысячелетиями колеблется ее ось, Земля сохраняла в чистоте и неприкосновенности. Барьеры льдов воздвигла она перед этой последней тайной, вечная зима – страж от алчных. Стужа и пурга властно охраняют вход, ужас и опасность отпугивают храбрецов смертельной угрозой. Даже солнцу дозволено лишь ненадолго заглядывать в эти заповедные края, а от взора человека они вообще сокрыты.
Десятки лет одна за другой снаряжаются экспедиции. Цели ни одна не достигает. Где-то, найденное только сейчас, тридцать три года покоится в стеклянной гробнице льдов тело храбреца из храбрецов, Андре2, который задумал перелететь через полюс на воздушном шаре, да так и не вернулся. Все попытки разбивались о сверкающие валы стужи. Земля тысячелетиями, вплоть до наших дней, скрывает свой лик, в последний раз одерживая победу над страстью своих созданий. Девственно-чистая, ее стыдливость не сдается перед любопытством мира.
Но молодой двадцатый век нетерпелив. Он выковал в лабораториях новое оружие, новую броню против опасностей, и все препоны лишь умножают его пыл. Он жаждет узнать всю правду, и уже первое его десятилетие стремится завоевать то, чего все минувшие тысячелетия достичь не могли. К мужеству одиночек присоединяется соперничество наций. Они борются не только за полюс, но и за право первыми водрузить свой флаг на новой земле: начинается крестовый поход рас и народов, чтобы покорить место, освященное яростным вековым стремлением. Со всех частей света снова выходят на штурм. А человечество нетерпеливо ждет, зная, что речь идет о последней тайне нашего жизненного пространства. Из Америки к Северному полюсу отправляются Пири и Кук 3, на юг плывут два корабля: одним командует норвежец Амундсен 4, вторым – англичанин, капитан Скотт.
Скотт
Скотт – капитан английского флота. Один из многих. Биография под стать месту в списке морских офицеров. Служил он к удовлетворению своего начальства, позднее участвовал в экспедиции Шеклтона 5. Ничем Скотт не похож на героя, на полубога. Лицо, запечатленное на фотографии, такое же, как у тысяч англичан, как у десятков тысяч, – холодное, энергичное, без мимики, словно скованное внутренней энергией. Глаза серые, отливающие сталью, рот плотно сжат. Ни одной романтической черты, ни проблеска веселости в этом лице, только воля и практический ум. Почерк: обыкновенный, типично английский, без нажима и росчерков, беглый и уверенный. Стиль: ясный и четкий, увлекательный в фактических деталях и все же лишенный фантазии, словно военное донесение. Скотт пишет по-английски, как Тацит6 по-латыни, создавая этакие неотесанные глыбы. В его записях угадывается человек, далекий от мечтаний, фанатик деловитости, то есть настоящий представитель английской породы, у которой даже гениальность выливается в кристальную форму неукоснительного исполнения долга. Этакий Скотт встречался в английской истории сотни раз, он завоевал Индию и безымянные острова архипелага, он колонизировал Африку и воевал со всем миром, неизменно с той же неукротимой энергией, тем же коллективным сознанием и тем же холодным, сдержанным выражением лица. Но воля у него стальная, что можно уловить еще до совершения подвига. Скотт намерен довести до конца начатое Шеклтоном. Он оснащает экспедицию, однако средств недостаточно. Его это не останавливает. Он жертвует собственным состоянием и влезает в долги, поскольку уверен в успехе. Молодая жена дарит ему сына – а он, второй Гектор, не замедлит покинуть свою Андромаху. Скоро найдены друзья и спутники, ничто земное уже не в силах сломить его волю. «Терра Нова» – так называется необычный корабль, который доставит их к краю полярного моря. Необычный, потому что двойствен в своей оснастке – наполовину Ноев ковчег, полный живности, наполовину современная лаборатория с тысячами инструментов и книг. Ведь в этот пустынный, необитаемый мир нужно взять с собой все, что требуется человеку для тела и духа, но примитивное оружие первобытных людей, шкуры, меха и живность все равно выглядят странно рядом с новейшими образцами сложного современного оборудования. И так же, как корабль, фантастична двойственная идея всего предприятия: авантюра, но все же хорошо организованная, как деловое начинание, дерзость со всеми предосторожностями – бесконечность точного, детального расчета против куда более сильной бесконечности непредвиденного случая.
Первого июня 1910 года они покидают Англию. В эти дни островное англосаксонское королевство полнится светом. Сочной зеленью сияют луга, жаркое солнце блещет над бестуманным миром. Потрясенные, они всеми фибрами души ощущают, как отступает вдаль побережье, ведь поголовно все понимают, что прощаются с теплом и солнцем на годы, а кое-кто, быть может, и навеки. Но над кораблем реет английский флаг, и они утешаются мыслью, что мировой символ плывет вместе с ними к единственному пока что ничейному региону покоренной земли.
Антарктический университет
В январе, после короткого отдыха в Новой Зеландии, они высаживаются возле мыса Эванс, на краю вечных льдов, и оборудуют хижину для зимовки. Декабрь и январь там летние месяцы, поскольку за весь год только тогда по нескольку дневных часов в белом металлическом небе светит солнце. Стены хижины бревенчатые, как и в прежних экспедициях, но внутри заметен прогресс. Их предшественники еще сидели в полумраке при свете вонючих коптилок с ворванью, усталые от собственного вида, измученные однообразием бессолнечных дней, а эти представители двадцатого века в своих четырех стенах располагают в сжатом виде достижениями всего мира, всей науки. Ацетиленовая лампа струит теплый белый свет, волшебство кинематографа являет им образы далеких стран, проекции мягких тропических ландшафтов, пианола одаривает музыкой, граммофон – человеческим голосом, библиотека – современным знанием. В одном помещении стучит пишущая машинка, другое служит темной комнатой, где проявляют кинопленку и цветные фотографии. Геолог проверяет породы на радиоактивность, зоолог обнаруживает у пойманных пингвинов новых паразитов, метеорологические наблюдения чередуются с физическими опытами; каждому назначена работа на месяцы темноты, а благодаря рациональной системе изолированные исследования идут на пользу всем. Ведь эти тридцать человек каждый вечер выступают с докладами, читают университетский курс в паковых льдах и полярной стуже, каждый хочет поделиться с другими своими знаниями, и в оживленной беседе кругозор расширяется. Специализация исследований, отринув высокомерие, ищет здесь понимания у сообщества. Средь дикого, первобытного мира, совершенно одинокие в безвременье, эти тридцать человек обмениваются друг с другом новейшими достижениями двадцатого столетия, и здесь, в доме, ощущается не только каждый час, но и каждая секунда мирового времени. Невозможно читать без волнения, как эти серьезные люди между делом радуются и рождественскому празднику, и шуточкам «Саут полар таймс», юмористической газеты, которую сами выпускают, как мелкие происшествия – приплывший кит, упавший пони – становятся большим событием, а, с другой стороны, сполохи полярного сияния, свирепый мороз, беспредельное одиночество кажутся чем-то будничным и привычным.
Порой они отваживаются на небольшие вылазки. Испытывают мотосани, учатся ходить на лыжах, дрессируют собак. Сооружают склад для большого путешествия, но до чего же медленно календарь отсчитывает дни до лета (до декабря), когда корабль пройдет сквозь паковые льды и доставит им письма из дома. Закалки ради маленькие группы уже теперь, в разгар лютой зимы, предпринимают однодневные походы, опробуют палатки, закрепляют опыт. Не все удается, но как раз трудности прибавляют им мужества. По возвращении из экспедиций их, замерзших и усталых, встречают ликование и теплый огонь очага, и после дней лишений маленький уютный дом на семьдесят седьмой параллели кажется им самым уютным местом на свете.
Но вот одна из экспедиций возвращается с запада, и ее сообщение заставляет весь дом умолкнуть. По пути они обнаружили зимовку Амундсена: Скотт тотчас понимает, что, кроме стужи и опасности, есть еще и соперник, который оспаривает славу первым вырвать у упрямой планеты ее тайну, – норвежец Амундсен. По картам Скотт производит измерения и приходит в ужас, которым ощутимо веет от тех строк, где он отмечает, что зимовка Амундсена на сто десять километров ближе к полюсу, чем его. Он пугается, однако не падает духом. «Вперед, во славу моей родины!» – гордо пишет он в дневнике.