Пресс-конференция длилась меньше часа, из этого времени об «Известиях» говорилось не больше пяти-семи минут. Вопрос о перепечатке из «Монд» наверняка был задан по инициативе «Лукойла», которому не хотелось самому поднимать эту тему. Алекперов заявил:
— Меня расстроила публикация. Получается, несолидная вроде бы газета.
Дальше он сказал, что в сложившейся ситуации компания вынуждена приостановить свои инвестиционные проекты в СМИ, так как не может допустить, чтобы ее имя связывали с публикациями желтого характера. Закончил он свой ответ словами о том, что окончательного решения пока не принято, но не исключено, что компания сбросит акции «Известий». Затем слово взял вице-президент «Лукойла» Леонид Федун. Он сказал: «Мы пытались сделать чистый эксперимент по вложению средств в прибыльную отрасль. По рейтингу “Файнэншел таймс” средства массовой информации — одна из самых прибыльных отраслей, даже прибыльнее нефтяной. Газета “Известия” была выбрана из-за уникального положения на рынке: как считают в “Лукойле”, у нее практически нет конкурентов. Мы планировали инвестировать в нее десятки миллионов долларов. Рассчитывали, что это солидная газета. Теперь “Лукойл” рассматривает несколько предложений о продаже значительной части принадлежащего компании пакета».
Как видим, все было не совсем так эмоционально, как Желудков рассказал Якову, но вполне достаточно, чтобы в редакции была сыграна тревога: к бою! Но к бою еще только изготовились, начинать его пока не спешили. В более позднем (29 апреля) интервью журналу «Итоги» Голембиовский вспоминал, что после пресс-конференции Алекперова «я звоню ему и говорю: мол, если вы собираетесь продавать акции, я хотел бы знать, насколько это принципиальное решение, поскольку мы должны будем тогда выработать свою линию поведения. Он мне отвечает: “В принципе я хотел бы продать, потому что понимаю, Игорь Несторович, что у нас с вами ничего не получится. Но у меня есть команда, которая уговаривает меня этого не делать”».
Через несколько дней Игорь едет по приглашению Алекперова в штаб-квартиру нефтяников на Тургеневской площади, и там ему преподносится большой сюрприз: «Лукойл» пересмотрел прежние договоренности. Вопреки им, Голембиовский может быть только председателем совета директоров, а президента компании и главного редактора назначит «Лукойл».
По рассказу Игоря, в том же интервью «Итогам», «Леонид Федун ставил некие новые условия. Среди них пункт о том, что мы совместно должны определить ряд тем и проблем, в которые газета берет обязательство не влезать — вообще не писать о них, не упоминать. Причем “Лукойл” отказывается обговаривать этот перечень сразу, но по ходу разговора дело поворачивается так, что они говорят: необходимо, чтобы вы консультировались с нами по поводу ваших сенсационных статей…».
Итак, крайне необдуманное решение с французской перепечаткой в течение десяти дней из лихого наезда на главу правительства перерастает в очень неприятный для газеты конфликт двух акционеров — бедной, еле сводящей концы с концами редакции и богатейшей нефтяной компании. Наступил момент, когда их позиции предельно оголились. Богатые хотят, чтобы бедные считались с их интересами, их не подставляли. Бедные, ставшие такими по причине собственной коммерческой бездарности и позвавшие к себе на помощь богатых, не хотят контроля над собой — они привыкли за шесть лет к полной своей самостоятельности и не желают ее терять. Не желают терять не только свободу журналистской деятельности, но и свои должности. Ведь 22 апреля будет избран новый совет директоров, появятся новый президент АО и новый главный редактор — какую они изберут кадровую политику, кого оставят в нынешних должностях, кого сменят? Эта пугающая неясность совсем уж близкой перспективы беспокоила штаб редакции не меньше, чем угроза потери редакторской независимости, а кое-кого и больше. Под штабом я имею в виду не обычно называемый так в газетах секретариат, а заседавших с утра до вечера вместе с главным редактором трех членов редколлегии, наиболее приближенных к нему в этот период, — их имена фигурировали здесь и появятся еще не раз. Все более активными участниками этих заседаний становились Отто Лацис и недавно назначенный редактором отдела политики Степан Киселев.
Положение не было простым ни для «Лукойла», ни тем более для «Известий». Но если нефтяников успокаивало, что их проблемы с газетой будут развязаны после 22 апреля, когда АО и редакцию возглавят свои люди, то известинскую сторону эта дата очень нервировала. Было решено ее зачеркнуть. 16 апреля пока еще действующий старый состав совета директоров постановил (без ведома главного акционера — «Лукойла»): перенести очередное годовое собрание акционеров с 22 апреля на 4 июня. Отсрочка давала дополнительное время для поиска приемлемых шагов. Самым лучшим из них было бы выдавливание «Лукойла» из числа акционеров. По опубликованному в «Коммерсанте» свидетельству Федуна, на его вопрос: «Чего вы хотите?» — Голембиовский однозначно отвечал: «Я хочу, чтобы “Лукойл” ушел из “Известий”». — «Но как это сделать? — спрашивал Федун. — Заплатить за купленные нами акции? Или попросить нас бесплатно уйти вон?» В ответ, утверждал он, звучало одно: «Я хочу, чтобы “Лукойл” ушел из “Известий”».
Этот диалог похож на правду, о таком желании открыто говорилось в редакции. Но Федун не услышал того, что задумывалось в кабинете Голембиовского. Не знала и редакция, понятно это стало чуть позже — дополнительное время понадобилось для того, чтобы уравновесить роль «Лукойла» другим, столь же крупным акционером. Его предстояло найти, а параллельно с этим был взят курс на информационную войну с нефтяной компанией, на дискредитацию ее имени в глазах общества — в надежде, что она дрогнет и, быть может, начнет сбрасывать акции, снижая тем самым свою долю в собственности газеты, соответственно, и влияние на нее, на расстановку кадров.
Публикуя информацию о переносе даты собрания акционеров с 22 апреля на 4 июня, редакция так ее комментировала: «Пока мы верили в возможность партнерских отношений редакции с “Лукойлом”, собрание готовилось в обстановке спокойного сотрудничества. Когда же руководство нефтяной компании заявило о разрыве прежних договоренностей, редакция вынуждена также изменить свое поведение. Журналистская профессия не дала нам опыта коммерческих операций и судебных тяжб. Наше дело — прямое политическое выступление, и это оружие мы используем в полной мере…».
В полной мере это оружие было использовано еще днем раньше, 15 апреля. Чтобы сильнее ударить по «Лукойлу», его направили против лично Черномырдина. Естественно, под флагом борьбы за свободу слова. Статью Агафонова в четыреста строк напечатали не где-нибудь, а всю на первой полосе. Над ней хотя и видный за километр, но не сразу понятный заголовок в четыре строки: «СХЕМА УПРАВДОМА, или О том, как в России возрождается политическая цензура». Только через сотню строк начинается его расшифровка. Вспоминается управдом из знаменитого фильма «Бриллиантовая рука», дающий команду распространить лотерейные билеты среди жильцов, «а если не будут покупать — отключим газ». В статье даже не подразумевается, а утверждается, что с помощью именно такого, как у управдома, нехитрого рецепта российский премьер изощренно воздействует на средства массовой информации — и не только на них. Стоило появиться первой известинской публикации о доходах Черномырдина, как он тут же, говорится в статье, предметно и сурово наказал нефтяную компанию — отложил подписание очень нужного «Лукойлу» документа о переуступке ему Газпромом 15 процентов в совместном консорциуме по освоению гигантского нефтегазового месторождения в Казахстане. И дальше по тексту:
«Лукойл» добивался этого пакета целых полтора года, и финальная бумага должна была пройти через визу Черномырдина как раз 1 апреля, но не прошла, поскольку Виктор Степанович, как утверждают информированные люди, обиделся на заметку о пяти миллиардах долларов в «Известиях», в которых «Лукойл» пока еще числится крупным акционером».
Больше об этих деньгах в статье нет ни слова, но главе правительства достается за другое — за то, что
в российской версии рыночной экономики, внедренной непотопляемым с 1992 года премьером, даже экономические киты (а «Лукойл» к таковым, бесспорно, принадлежит) абсолютно зависимы от росчерка черномырдинского пера и каприза хозяина. И только при таких нелепых, диких и противоестественных для мировой цивилизации порядках позиции гигантской компании могут страдать от газетных заметок о благосостоянии крупного правительственного чиновника.
Ошибался тот читатель, который в этом месте подумал, что «Известия» пером Агафонова защищают нефтяную компанию. Никак нет, все написано ради главного вывода, набранного жирным шрифтом и в отдельном формате:
О какой рыночной состоятельности и самостоятельности может идти речь, когда даже ведущие российские корпорации сидят на крючке исполнительной власти, сохранившей ключевые рычаги экономического давления и главный среди них — распределительные функции? О какой свободе слова в России можно говорить, если существует политическая цензура в самой изощренной форме? К какому будущему способна привести нашу несчастную страну эта власть и какой ценой? У «Известий» пока остается возможность говорить. «Пока», потому что г-н Черномырдин и назначенный им цензор в лице «Лукойла» намерены продолжать «разъяснительную работу» по отношению к «Известиям», которые все наглее и настойчивее загоняют в послушное стадо.
В стадо мы идти не хотим.
Что ж, довольно верные слова в той части, где речь о властном крючке и рычагах, о способностях власти осчастливить страну в будущем. Но несколько преувеличены относительно «Известий»: пока никто на них «нагло и настойчиво» не давил. Редакция не отстреливалась, наоборот, это она атаковала, используя свое главное преимущество перед нефтяниками — возможность немедленно и на всю державу сообщать нужную для себя информацию, объяснять и навязывать обществу свою точку зрения. В создавшейся обстановке «Лукойл» предпочитал тишину — «Известия» хотели мощных раскатов грома, и с каждым днем они становились все сильнее.