И Бонито впервые всерьез занялся изучением собственных родителей, а также того, чего они хотели и в чем нуждались для счастья.
Изучение подразумевало знакомство с материалом. Ему требовалось узнать больше, и он начал устраивать родителям неформальные интервью, расспрашивая об их детстве, о том, как они познакомились, обо всем, что приходило ему в голову. Они с удовольствием отвечали на вопросы, хотя часто пытались увильнуть, не объясняя всего до конца. Но сам факт, что они избегали определенных тем, позволял ему понять их еще лучше.
Но чем больше он узнавал, тем сложнее ему было во всем разобраться. Слишком уж непростыми существами оказались люди. Взрослые совершали множество лишенных какого-либо смысла поступков, а воспоминания их порой казались чересчур невероятными, так что Бонито не мог понять, лгут ли они, или их просто подводит память. И уж точно мать и отец не рассказывали одну и ту же историю одинаково: отец в своей версии всегда был героем, а мать – страдающей жертвой. Хотя в остальном истории ничем не отличались друг от друга, не считая того, что мать никогда не воспринимала отца как своего спасителя, а в рассказах отца мать никогда не играла важной роли.
Бонито начал задумываться, любят ли родители друг друга на самом деле, а если нет, то почему они вообще поженились. Мысль эта беспокоила настолько, что мать, заметив состояние сына, пыталась расспрашивать его, но у Бонито хватало ума ничего не объяснять. Впрочем, вряд ли у него нашлись бы для этого подходящие слова.
Он понимал, что на нем лежит чересчур большая для ребенка ответственность. Как он мог сделать своих родителей счастливыми? Он никак не мог помочь им в том, в чем они нуждались. Единственное, что от него зависело, – то, как он к ним относится. В конце концов – не потому, что отчаялся, а просто потому, что сдался, – он прекратил попытки разобраться в их поведении и отношениях, более не рассчитывая, будто может что-то изменить. Если его неудача означала, что МФ не заберет его в космос, – что ж, прекрасно. Лететь он все равно не хотел.
Но он продолжал кое-что подмечать, задавать вопросы и пытаться понять, что к чему. Именно поэтому он заметил определенную закономерность в жизни отца: по разным дням, но не реже раза в неделю, у того бывали некие встречи, на которые он не пытался брать с собой Бонито и даже отказывал, если мальчик об этом просил. До начала своего исследовательского проекта Бонито никогда об этом не задумывался – ему даже не хотелось бывать везде, где бывал отец, в основном потому, что зачастую это оказывалось крайне скучно.
Однако теперь он намного лучше разбирался в делах отца, чтобы понять, что тот никогда не скрывал от Бонито свою обычную работу. Да, естественно, он встречался с клиентами наедине – вряд ли им захотелось бы, чтобы рядом находился все слышащий ребенок, – но и не скрывал ни от кого этих встреч. Иногда на подобных мероприятиях вела протокол секретарша, и Бонито сидел в ее кабинете, читая или рисуя, пока отец не закончит.
Тайные же встречи всегда происходили за пределами конторы и в нерабочие часы. Иногда они включали в себя долгий обеденный перерыв, и секретарша уводила Бонито домой, чтобы мать могла его покормить. Порой встречи происходили вечерами, после того как отец приводил Бонито домой.
Обычно отец любил рассказывать обо всем, чем занимается, особенно когда ему удавалось кого-то разозлить, поставить на место или вызвать всеобщий смех. Но про свои тайные встречи он никогда не распространялся, ссылаясь на то, что они скучные, бессмысленные, утомительные и он терпеть их не может.
Тем не менее, отправляясь на такую встречу, отец ничем не выказывал неудовольствия. Он ждал ее чуть ли не с нетерпением, то и дело поглядывая на часы, а потом извинялся и быстро уходил.
В течение многих месяцев это не особо беспокоило мальчика, – в конце концов, он отказался от идеи взять на себя ответственность за счастье родителей, так что можно было не спешить и разобраться со всем позже. Но проблема сама по себе никуда не девалась, и наконец он понял, в чем дело.
Отец участвовал в заговоре. Он встречался с людьми, которые занимались чем-то опасным или незаконным. Неужели он планировал свергнуть испанское правительство? Устроить революцию? Но с кем он мог встречаться в Толедо? Толедо не принадлежал к числу городов, где жили богачи – те обитали в Мадриде и Барселоне. Эти города родители часто упоминали, но редко посещали. Встречи почти никогда не длились больше полутора часов, и уж точно никогда – больше трех, так что они явно проходили где-то неподалеку.
Как мог шестилетний мальчик – ибо Бонито уже исполнилось шесть – выяснить, чем занимается его отец? Теперь, когда он узнал о существовании загадки, ему обязательно требовалось найти ответ. Возможно, отец выполнял некую секретную работу для правительства – может, даже для МФ. Или же он участвовал в каком-то опасном судебном деле, и его могли убить, и он мог проводить деловые встречи лишь втайне.
Однажды такая возможность представилась. Отец несколько раз поглядывал на часы, не говоря ни слова, а потом ушел на обед на несколько минут раньше, попросив секретаршу отвести Бонито домой. Секретарша, похоже, согласилась даже с радостью, но у нее хватало дел, и ей явно не хотелось бросать незавершенную работу.
– Я могу пойти домой и сам, – сказал Бонито. – Мне, вообще-то, уже шесть лет.
– Ты умный мальчик и, конечно, найдешь дорогу, – ответила она. – Но порой с детьми, которые гуляют одни, случаются всякие неприятности.
– Только не со мной, – заявил Бонито.
– Уверен? – весело спросила она.
Бонито повернулся и продемонстрировал монитор на затылке.
– За мной наблюдают.
– Ах да, – кивнула секретарша, будто полностью об этом забыла. – Что ж, полагаю, тебе и впрямь ничего не угрожает. И все же, думаю, будет лучше, если ты…
Прежде чем она успела договорить: «подождешь, пока я закончу», Бонито был уже за дверью.
– Не беспокойтесь, ничего со мной не случится! – на ходу крикнул он.
Он увидел отца, который поспешно, но все же не очень быстро шагал по улице. Хорошо, что отец шел пешком, а не взял такси и не вызвал машину – тогда Бонито не смог бы за ним проследить. Теперь же Бонито мог спокойно гулять, разглядывая витрины, как и подобает мальчишке, но при этом не терять отца из виду.
Отец вошел в дверь между магазинами – из тех, за которыми скрываются лестницы, ведущие в офисы на первом этаже и квартиры наверху. Когда Бонито подбежал к двери, та уже закрылась, и открыть ее мог только кто-то изнутри, нажав кнопку. Отца нигде не было видно.
Возле кнопок на стене имелись таблички. На некоторых были написаны названия фирм, а не номера квартир. Но вряд ли отец решил сделать маникюр и уж точно не собирался узнать будущее у астролога-хироманта.
И, если подумать, отец даже не ждал внизу, пока ему кто-нибудь откроет. Вместо этого он какое-то время возился с дверной ручкой…
У отца были ключи. Ну да, конечно – он открыл дверь ключом, никому не звоня.
Зачем отцу вторая контора? Или вторая квартира? Бонито никак не мог этого понять. В итоге, вернувшись домой, он спросил об этом у матери.
У нее сделался такой вид, будто он вонзил нож ей в сердце. И тем не менее она отказалась что-либо объяснять.
После обеда мать ушла к себе в комнату, и Бонито услышал, что она плачет.
«Я причинил ей горе, – подумал он. – Мне не следовало идти за отцом».
Потом мама вышла из комнаты с покрасневшими от слез глазами, держа в руках записку. Положив сложенный листок бумаги с написанным на нем именем отца на кухонный стол, она посадила Бонито в машину, которую почти никогда не водила, и поехала на вокзал. Мама оставила автомобиль на парковке, а потом они сели в поезд и поехали к бабушке, маминой матери, которая жила в двух часах езды в маленьком городке посреди апельсиновых рощ – те не особо плодоносили, но, как всегда говорила бабушка, ее потребности были невелики, а зять достаточно щедр.
Мать отправила Бонито на задний двор, а потом, рыдая, начала что-то рассказывать бабушке. Бонито пытался слушать, но когда они заметили, что он подобрался слишком близко к окну, то ушли в комнату наверху, где он никак не мог их услышать, не выдавая себя.
Однако постепенно он все же понял, что произошло и что он натворил.
Из обрывков слов и фраз, которые ему удалось подслушать, стало ясно, что есть некая «она», с которой у отца «роман», и мать в ужасе оттого, что у Амаро даже есть ключ, так что теперь она не знает, как сумеет это вынести и сможет ли вообще с ним оставаться. А бабушка все повторяла:
– Тихо, тихо, так устроен мир, женщины страдают, пока мужчины развлекаются, у тебя есть сын, и вряд ли стоит рассчитывать, что здоровый мужик не станет искать удовольствий на стороне, одной женщины ему недостаточно…
А когда мать снова увидели Бонито, сидевшего прямо под окном, к которому она подошла подышать воздухом, то пришла в ярость.
– Что ты слышал?
– Ничего, – ответил Бонито.
– Если ты не слышишь даже того, что говорят рядом с тобой, придется отвести тебя к доктору, чтобы воткнул тебе иголки в уши. Так что ты слышал?
– Прости, что я рассказал тебе про папу! Я не хочу переезжать сюда! Бабушка плохо готовит!
При этих его словах мать рассмеялась сквозь слезы, а бабушка всерьез обиделась. Потом мать пообещала Бонито, что они не переедут к бабушке насовсем, а просто побудут у нее в гостях еще несколько дней. Они ничего с собой не взяли, но в доме нашлась одежда от предыдущих визитов, которую Бонито смог на себя натянуть, хотя и успел подрасти.
В тот же вечер приехал отец, и бабушка отослала его прочь. Сперва он разозлился, но бабушка негромко ему сказала что-то, после чего отец замолчал и уехал.
На следующий день он вернулся с цветами. Бонито видел, как мать с отцом о чем-то разговаривали в дверях, после чего она отказалась принять цветы, и отец, бросив их на землю, снова уехал. Мать растоптала один цветок, но потом подобрала остальные и долго над ними плакала, а бабушка все повторяла: «Я же тебе говорила – это ничего не значит. Я тебе говорила, он не хочет тебя потерять».