Дабит видел, что большинство образцов предназначались именно для возвращения в естественные условия – иными словами, их вывозили за пределы комплекса и закапывали. В прежние времена некоторые живые образцы выпускали в дикую природу – включая и нескольких просканированных льопов. Дабит попытался представить, каким образом удавалось это проделывать на ранних этапах деятельности ИС. Откуда они знали, какие транквилизаторы и в каких дозах подойдут льопам? И как другие члены стаи позволяли им забрать обездвиженных?
Дабит решил, что подумает над этим позже. Так или иначе, льопов возвращали на волю, вероятно, без особого для них вреда.
Что означал для льопов факт, что люди похитили нескольких из них, забрали, а потом вернули? Какой они могли сделать вывод?
Возможно, они усвоили единственный важный для них урок: люди могут обездвижить их, когда захотят, но не убьют, если ты сам к этому не принудишь.
Дабит сомневался, что прежняя пиратская колония поступала с льопами столь же мягкосердечно – в любом случае у ее обитателей не было соответствующего снаряжения. Возможно, первый урок для льопов стал кровавым: не пытайся нападать на людей. Ты можешь разорвать человека на куски, но только если подберешься достаточно близко, чего тебе никогда не удастся. Дабит вспомнил материалы, которые изучал, когда летел на Каталонию. Да, пираты даже называли это Войной с псами.
Каталонские первопоселенцы всему дали свои имена. «Льоп» было искаженным «лобо» – волк. Но пираты никогда не называли льопов волками, поскольку волками, кровавыми волками и космическими волками именовали их самих. Наверняка пираты гордились этими кличками, поэтому никак не могли назвать так своего единственного врага. Если пираты были волками, то эти инопланетные костогрызы стали для них псами.
Так что ко времени появления на планете ИС льопы наверняка научились рассматривать людей как угрозу, если не как добычу. Соответственно, обездвиживание, изучение и возврат льопов в природу могли стать сигналом к новым взаимоотношениям с людьми. Данная группа поселенцев оказалась не заинтересована в том, чтобы убивать.
Возможно, именно поэтому Эндрю Виггин мог невредимым сидеть среди льопов – по крайней мере, пока. Поэтому Кен Аргон мог жить с льопами в течение нескольких дней подряд, а дважды – даже по несколько недель.
Третья лаборатория была пуста. Все оставшиеся образцы хранились в холодильных шкафах второй, самой большой лаборатории. В первой же проводились крайне малочисленные текущие исследования – в ХИЖ оставались лишь один ксенолог и несколько специалистов, изучавших новые образцы, которые могли появиться в процессе исследования планеты. Третья лаборатория не использовалась вообще.
Могла ли в третьей лаборатории остаться хоть какая-то информация о том, чем занимался Кен?
Дабит едва подавил желание пойти туда немедленно, чтобы удовлетворить свое любопытство. Но – нет, это было бы ошибкой. Со всей вероятностью, то, что убило Кена Аргона, находилось именно в третьей лаборатории. Возможно, кто-то устроил там ловушку. Возможно, некий инопланетный образец выпустил яд или яд содержался на его поверхности или в колючках. Возможно, что-то подмешали в воздух.
Наверняка кто-то регулярно убирал в лаборатории, и если бы это было небезопасно, вряд ли об этом стали бы молчать уборщики.
Разве что лаборатория считалась официально закрытой – то есть дверь была заперта, воздух не нагревался и не охлаждался и никто не заходил наводить порядок.
Нет. Быстрая проверка показала, что третья лаборатория подключена к системе воздухоснабжения, в ней поддерживается постоянная температура, работает водопровод, а счетчик показывал постоянный, хоть и небольшой, расход воды.
Дабит понял, что все-таки должен туда пойти. Но не в одиночку: чем бы ни занимался там Кен, оно могло продолжаться и дальше. Требовались свидетели на случай, если посещение третьей лаборатории закончится его смертью.
И, что самое важное, он понимал, что с Эндрю и Валентиной следует вести честную игру. Они втроем могли поделиться всем, что узнали сегодня, а затем вместе составить план действий. Если Дабит чему-то и научился в Боевой школе, так это тому, что умные люди работают сообща, объединяя все имеющиеся ресурсы – в том числе информацию.
Они вполне могли обсудить все за ужином.
К удивлению Дабита, ни от Эндрю, ни от Валентины, похоже, не удавалось добиться ничего существенного. Валентина рассказывала Эндрю о местной таррагонской моде, напоминавшей ей ожившую археологию – в продаже до сих пор имелась одежда в стиле прошлого века. Эндрю поделился своими наблюдениями за льопами, отметив, что во многом их социальная иерархия напоминает бабуинов: всем заправляют самки, а самцы – всего лишь «мальчики на побегушках», которых посылают на охоту за мясом, но во всем остальном просто терпят.
«До чего же занимательно», – хотелось сказать Дабиту. Но он понимал, что, несмотря на комичный монолог Валентины и любительские естественно-научные изыскания Эндрю, оба внимательно следили, не насмехается ли он над ними. Если бы Дабиту в конце концов пришлось принять сложное или спорное решение относительно Каталонии, он мог воспользоваться их полной поддержкой, учитывая имевшийся у них допуск. Кто-то на высшем правительственном уровне явно воспринимал эту парочку весьма серьезно – пожалуй, серьезнее любого во всей ИС. Так что в случае их поддержки вся эта история могла и не разрушить его карьеру.
«Теперь я сам стал карьеристом, которых всегда их презирал, – мрачно подумал Дабит. – Но дело вовсе не в тщеславии. У меня уже есть работа, она мне нравится, – я решаю самые сложные проблемы, возникающие перед Исследовательской службой на новых или экзотических планетах. Если меня лишат этой работы после случившегося на Каталонии – что будет значить для меня вся оставшаяся жизнь? Да, возможно, я сумею найти женщину, которая вообразит, будто сможет со мной поладить, и мы воспитаем целый выводок детей, хотя я никогда не мог себе представить, что когда-либо стану отцом. Для меня это уж точно окажется новой экзотической планетой, которую только предстоит исследовать».
– Кажется, мы его потеряли, – заметил Эндрю.
– Нет, – возразила Валентина. – Он в полном сознании.
– Но он нас не слушает, – сказал Эндрю.
– Я вас слушаю, – ответил Дабит. – Просто мне совершенно неинтересны ваши разговоры. Мне нужна ваша помощь, а вы просто болтаете о… о…
– О том, о чем только и стоит говорить за едой, – улыбнулась Валентина. – От серьезных разговоров бывает несварение желудка. Да вы и сами наверняка знаете, поскольку старше нас.
– У меня несварение от пустопорожних разговоров, – сказал Дабит. – Рад, что вас заинтересовала провинциальная мода и что вы нашли сходство в иерархическом поведении бабуинов и льопов. Воистину, вы способны найти повод развлечься даже в этом унылом городишке, на этой всесторонне изученной, но не используемой в полной мере планете.
– Что ж, – заметила Валентина. – Похоже, кто-то рассчитывал на деловую встречу вместо ужина.
– Что вас интересует? – спросил Эндрю.
– Судя по всему, вам ничего не удалось добиться… – начал Дабит.
– Собственно, мы пока и не пытались ничего добиться, – сказала Валентина. – Я просто пыталась выяснить, насколько местные жители склонны к убийству. Если они убили одного администратора, то могут убить и другого. Не могу поручиться за истинность своих слов, но они вовсе не ненавидят вас, Дабит. И Кена Аргона они тоже по-настоящему не ненавидели. Они боялись его и считали сумасшедшим, но относились к нему вполне дружелюбно. Нет, я не встретила здесь ни убийц и никого, кто пытался бы найти убийству оправдание. Но я нашла немало тех, кто считал, будто Кеннета Аргона убил кто-то из таррагонцев, и потому их тревожит, что Говорящий от Имени Мертвых может раскрыть некую тайну. Они никогда не присутствовали при выступлениях говорящего, но читали о некоторых из них, включая несколько выступлений Эндрю, хотя сами об этом не знают. Они боятся, что после того, как Эндрю произнесет свою речь, у вас, Дабит, может возникнуть повод для эвакуации колонии.
– Им действительно настолько нравится здешняя жизнь? – спросил Эндрю.
– Это единственный мир, который они знают. Их деды и прадеды прилетели сюда с других планет – в основном с Земли, – но для них самих все это уже история. Это их дом, и они боятся его потерять из-за того, что какой-то идиот принял безмозглого опасного зверя за разумное существо.
– Мудро, ничего не скажешь, – кивнул Эндрю. – Но вопрос вовсе не в разумности.
– Каково ваше определение разумности? – мрачно усмехнулся Дабит.
– Нам оно ни к чему, – улыбнулся в ответ Эндрю. – Это вам решать.
Дабит недовольно поморщился:
– У ИС имеется шесть различных определений, причем все противоречат друг другу, а большинство – и самим себе.
– Тем не менее ИС каким-то образом принимает решение о наличии или отсутствии разумных видов на каждой заселенной нами планете, – сказала Валентина.
– Потому что мы пока что не нашли ни одного, – ответил Дабит.
– Хотите сказать, что существует некая предвзятость против того, чтобы объявить другой вид разумным? – спросила Валентина.
– Конечно есть, – кивнул Дабит. – Мы занимаемся колонизацией. Когда меня посылали сюда, то открыто заявили, что моя задача – сделать все возможное, чтобы Таррагона смогла получить постоянный статус. А это значит, что от меня требуется подтвердить, что, как бы ни были умны льопы, они не настолько умны, как хомо сапиенс и его друзья.
– Ладно, – сказал Эндрю. – Но для чего вам понадобились мы?
– Официально – чтобы помочь установить причину смерти Кена Аргона.
– Да бросьте, – усмехнулась Валентина. – У вас есть химические формулы нескольких различных ядов, обнаруженных в его теле.
Дабит закатил глаза.
– Он еще в состоянии закатывать глаза, – заметил Эндрю. – Еще не до конца повзрослел.
– Дабит Очоа, – сказала Валентина. – Вот что я выяснила. Жители Таррагоны не имеют никакого отношения к смерти Кена Аргона, но боятся, что кто-то из них все же может быть к ней причастен, и потому заняли глухую оборону, защи