В углу раздвинулась занавеска, и в помещение вошел фомальгаутец, белый, тонкий и изящный, как обнаженный клинок. И с точно таким взглядом, как сказал Прик.
– Фарах – это я, – объявил он, кивнув.
Док Брюэр принялся объяснять, что ему нужно, Фарах внимательно слушал. Свет был слишком тусклым, и Чаттену не удалось разглядеть никаких эмоций на лице хозяина лавки. Он затруднился бы ответить, правду или нет сказал Фарах, когда заявил:
– Не припомню с ходу такого человека. Ваш приятель точно купил его у меня?
– Он уверял, что у вас.
– Что ж, может быть, и так. Через мои руки проходит много разного товара. Говорите, татуированный человек? Слабоумный? Давно это было? Подождите, я загляну в свои записи. Там все отмечено, со всеми подробностями.
Фарах повернулся и быстро вышел. Они остались ждать в тишине лавки, ощущая смутное беспокойство.
– Этот человек – лжец и преступник, – торопливо прошептал Прик. – Его разум – как лабиринт. Я заблудился в нем. Кровь… Он убивает с легкостью, но ради денег, а не для собственного удовольствия.
– Он смотрит свои записи? – спросил Брюэр.
– Да, но в комнате с ним кто-то есть. Проклятье! Я не могу определить точнее… Он куда-то их посылает, они уходят, а Фарах подсчитывает в уме…
– Что подсчитывает? – перебил его Чаттен.
– Деньги. И трупы. Наши трупы.
Фарах вернулся с кассетой для записей и вставил ее в проектор, приговаривая:
– Сейчас посмотрим. Это должен быть тот самый период… Да, вот оно. Взрослый мужчина, происхождение неизвестно, характерные отметки на коже – да, теперь я припоминаю. – Фарах улыбнулся. – У него на руках было вытатуировано слово «Лугач», и он выглядел полным идиотом. Я купил его за бесценок у одного своего приятеля, которому срочно нужны были деньги, и перепродал вашему другу с немалой выгодой.
– Вы, случаем, не помните, – очень осторожно спросил Док Брюэр, – где ваш друг приобрел этого человека?
Судя по всему, Фарах честно попытался вспомнить.
– Думаю, где-то далеко в космосе. Кажется, он что-то рассказывал о спасательном челноке…
– А вы не сможете сказать точнее, где именно это произошло? – допытывался Брюэр, стараясь говорить как можно спокойней.
Фарах покачал головой.
– Боюсь, что нет. Тогда мне это не показалось важным, – хохотнул Фарах. – Но если вам так важно знать, я попробую выяснить. Разумеется, я дорого ценю свое время…
– Мы с радостью заплатим вам за труды, – заверил его Брюэр. – Это очень важно для нас – своего рода… э-э… личный вопрос.
– Дайте мне пару дней, – попросил Фарах. – Как вас найти?
Док Брюэр объяснил, и они вышли из лавки навстречу невыносимой жаре, которая, похоже, ничуть не ослабла, хотя солнце уже садилось.
– Ну, что вы об этом думаете? – спросил Брюэр.
– Я бы не рискнул повернуться спиной к этому человеку, – хмыкнул Чаттен. – И все же вполне возможно, что он сказал правду. Прик, а по-твоему как?
– Да, правду, – с рассеянным видом произнес телепат. – Но давайте лучше свернем за угол.
Брюэр заупрямился было, но все-таки подчинился, и они по настоянию Прика прибавили шагу, пробираясь по извилистому лабиринту улиц.
– Те люди, которых он отослал из лавки, – наконец объяснил Прик. – Они идут за нами.
Длинные тени опустились на пиратский рынок. Вывески и рекламные плакаты над головой блестели в косых лучах солнца. Люди проходили мимо бесшумной походкой, бросая цепкие взгляды, и каждый мог оказаться врагом.
– Они далеко от нас? – спросил Чаттен.
– Нет, сразу за углом.
– Хорошо, – кивнул Чаттен. – Док, вы пойдете прямо, как шли до этого. Прик, видишь просвет между теми двумя лавками? Как раз под зеленым плакатом с изображением солнца. Мы с тобой свернем туда, когда будем проходить мимо.
– Я не хочу остаться здесь один, – запротестовал Брюэр.
– Это ненадолго. Вы дойдете до следующей площади и подождете нас.
Переулок был уже совсем близко – узкий и тесный, сжатый стенами домов. Шуршал на ветру огромный плакат над головой. Чаттен и Прик юркнули в проход и, как только убедились, что их не видно с улицы, пустились бегом по скользким камням, пока наконец не спрятались в нише стены. В некоторых окнах горел свет, где-то негромко пела женщина.
– Тише, – испуганно прошептал Прик, вжавшись в стену. – Один пошел за Доком, другой повернул сюда.
Тени в кривом переулке сгустились. Чаттен застыл, повернув голову так, что щека касалась крошащейся штукатурки.
Приближались легкие и осторожные шаги.
Чаттен подался вперед, сдерживая дыхание.
Преследователь шел с опаской, то и дело оглядываясь по сторонам. Он заметил засаду и замер, его рука метнулась к поясу, но Чаттен оказался рядом раньше, чем он успел достать оружие или убежать.
6
Это был худой, жилистый и крайне неприятный тип. Он не стал дожидаться, когда его схватят, а встретил Чаттена двумя апперкотами, затем засадил костлявым коленом в живот. Чаттен успел откинуть голову и второй кулак лишь слегка задел его по лбу, а от удара коленом он сумел прикрыться бедром. Чаттен ужасно разозлился – за то, что за ним следили, за то, что так по-хамски обращались и пытались сделать из него дурака, за все неприятности, в которые он угодил из-за простого проявления милосердия. И он ударил жилистого типа. Очень сильно ударил.
– Итак, почему ты шел за мной? – спросил Чаттен.
Удар ошеломил противника, но черные глаза по-прежнему злобно сверкали на смуглом лице. Чаттен тряхнул его:
– Фарах послал тебя следить за мной. Зачем?
– Спроси у него сам, – тяжело дыша, ответил жилистый. – Я просто выполняю приказ. Он не объяснил, зачем это нужно. Отпусти меня.
– Сначала ты мне расскажешь…
– Держи его крепче! – крикнул Прик, но было слишком поздно.
Жилистый отдышался и завопил во все горло:
– Грабят! Убивают! На помощь!
Крик отразился от стен соседних домов.
– Заткнись! – яростно зашипел на него Чаттен. – Закрой рот, тебе говорят!
Но дело было уже сделано. Из окон начали выглядывать любопытные, где-то отворилась дверь.
– Отпусти его, – попросил Прик. – Он все равно ничего не знает. Ради бога, идем скорей отсюда.
Чаттен напоследок еще раз приложил жилистого, чтобы тот наконец замолчал, а затем они с Приком помчались назад по переулку. Там они перешли на шаг и вскоре встретили Дока, с тревогой поджидавшего их на площади. Преследователи если и не отстали, то держались далеко позади.
– Насколько я смог разобрать в его голове, он считает нас чудаками, по глупости связавшимися с Фарахом, – сообщил Прик. – И сам Фарах, по его мнению, думает так же. Возможно, он прав. Мне кажется, мы выглядели довольно забавно, когда пришли узнать о татуированном человеке.
– Второй еще идет за нами? – спросил Чаттен.
– Как на привязи.
Чаттен обдумал, что делать дальше, и решил махнуть на него рукой.
– Мы узнаем от него не больше, чем от первого. Подозреваю, что у Фараха просто такой принцип работы: он подозревает каждого незнакомого человека. И все равно, черт возьми, мне не нравится, когда за мной следят.
– Мне тоже, – проворчал Док Брюэр. – Но думаю, нам придется потерпеть до завтрашнего утра. К этому времени Фарах может что-то узнать. И в любом случае у нас не хватит денег на топливо для «Веселого Эндрю», пока мы не дадим представление. Возможно, и после этого не хватит, если дела пойдут плохо. Но мне кажется, было бы разумно не оставлять Лугача без охраны ни на минуту.
Они направились назад к кораблю. Постепенно наступил вечер с горячим ветром и пламенным сиянием звезд.
Бетта хорошо поработала, подготавливая представление. Разноцветные огни плясали на ветру, оживляя пластиковые палатки изумрудным, золотым и алым мерцанием. Сама девушка в костюме, украшенном серебряными блестками, зазывала зрителей, исполняя на помосте акробатический танец с булавами и обручами. Она не была такой уж превосходной гимнасткой, но ее гибкая легкая фигура и яркая индивидуальность приковывали внимание публики. Затем, когда она немного разогрела толпу, к ней подошел Шемси и начал подбрасывать девушку в воздух с осторожностью и восхитительной легкостью, так что она казалась серебряным листом, плавно кружащимся в воздухе. Зрители, кто с доброжелательными улыбками, а кто и с пренебрежительной гримасой, словно говорящей «за каким чертом мне это надо», принялись раскупать билеты.
– Похоже, вечер удастся на славу, – сказал Док Брюэр и скрестил пальцы с видом человека, многократно обманутого судьбой.
Чаттен согласился. Но горячий ветер раздражающе ерошил его волосы, земля, по которой он ступал, казалась непривычно жесткой, а знакомые очертания корабля и цирковых палаток странным образом изменились, предвещая опасность. «Это все нервы, – подумал он. – И усталость от хождения взад-вперед». Однако неприятные предчувствия не оставляли его. Чаттен зашел на «Веселого Эндрю» навестить Лугача, или Шобу Рука, – привыкнув к одному имени, трудно перейти на другое. Он вспомнил слова Лоуренса Харви о самых древних названиях Прародины: Ллудок, Луках, Хлудаг, Лугач. Неужели надпись на руках у Шобы Рука действительно означала истинное имя утерянной колыбели человечества?
Шоба Рук по-прежнему лежал на койке. Шемси и Лут были заняты в представлении, поэтому его охранял повар со своим помощником.
– Он вел себя тихо, – доложил повар. – Но иногда разговаривал. Сам с собой. Возможно, в его словах есть какой-то смысл. Некру говорит, что вроде бы узнал этот язык, но он не вполне уверен…
Чаттен повернулся к помощнику с таким напряженным вниманием, что тот вздрогнул. Это был высокий и медлительный человек, родом с какой-то из звездных систем, затерянных на самом краю Галактики, такой же безымянной, как дикие племена, населявшие в древности холмы и широкие равнины Земли. Разумеется, местные жители как-то называли ее, но остальным до этого не было никакого дела.
– Ты понимаешь, что он говорит? – спросил Чаттен.