Что такого особенного в головной боли? Даже если это мигрень? Мысль постоянно ускользала — боль не давала думать.
Черт побери, скорее всего, он просто ощутил первые толчки надвигающегося культурного потрясения. «Лети по ветру, Мойше, — подумал он. — Ты же участвовал в гонках на солнечных парусниках в Крабовидной туманности…» Что такого могла сделать эта девица — менее предсказуемого или более пугающего?
Она собралась уходить, но ему этого не хотелось.
— Погодите. — Она обернулась, и его сердце затрепетало, будто у подростка. — Спасибо вам. Меня зовут бен-Раби. Мойше бен-Раби.
Не слишком ли жалкое начало знакомства? Но она ответила мимолетной улыбкой:
— Я знаю, Мойше. Я помню ваши документы. А моя фамилия Колридж. Амарантина Амариллис Изольда Галадриэль де Колридж и Гутьерес. — Она усмехнулась в ответ на его поднятые брови. — Матушка любила читать. Для общения сойдет просто Эми.
Последовала долгая неуверенная пауза, какая обычно предшествует потенциальным отношениям, когда не знаешь, стоит ли еще чуть-чуть открыться.
— Я тоже из обслуги жидкостных систем, — добавила она.
Он кивнул. Она оставила дверь слегка приоткрытой, дав понять, что только от него зависит, как поступать дальше.
Наконец он решился что-то сказать, но было поздно — она уже уходила прочь. Ладно, может, потом.
«Хочу!» — вернулась прежняя мысль, подстегнутая приглашением девушки. Неужели он нуждался в женщине? Нет. Вовсе нет, хотя если таковая окажется рядом, эта потребность могла пролиться масляной пленкой на волны его разума.
Бен-Раби уже долго искал свой Грааль. Хотя он считал себя калекой в отношениях с женщинами, иногда они все же встречались на его пути. Но ни одна не стала панацеей — на пути обычно вставал призрак Элис.
Бюро знало о его поисках и поддерживало их. Психологи не упускали ничего. Возможно, они даже знали, в чем он нуждается. В любом случае его хозяева не сомневались, что вложения окупятся с лихвой.
Мало кто из агентов Бюро был душевно здоров в общепринятом смысле слова. Оно специально нанимало тех, кто страдал навязчивой идеей. Бен-Раби сомневался, что из душевно здоровых людей получатся хорошие оперативники.
Пойти в Разведку мог лишь сумасшедший.
Он улыбнулся, насмехаясь над собой.
Лихтер вздрогнул, покачнулся и толкнул его в спину, стартовав к висевшему на орбите кораблю звездных ловцов.
Бен-Раби взглянул на Мыша, расположившегося в трех рядах от него. Тот дрожал, словно в лихорадке. Похоже, взлет с планеты был единственным кошмаром в его вселенной. На все прочее он отзывался с каменным спокойствием.
— А Крыс-то перетрусил.
С другой стороны прохода ему улыбалась женщина-сангари. Бен-Раби даже не видел, как она села. Неужели к головной боли теперь добавится еще и это?
4. Год 3047Былое: Сломанные Крылья
Мыш оказался прав. Местная группировка несколько дней не подавала признаков жизни. Напряжение, охватившее Нивена, постепенно спало, и он начал вживаться в свою легенду.
Для начала он ознакомился с психиатрической статистикой медицинского центра Города Ангелов. В Бюро его легенду спланировали таким образом, чтобы, с одной стороны, собрать потенциально интересную информацию, а с другой — оставить противника в сомнении.
На первый взгляд не имелось никаких логичных причин тратить время лучшего агента на сбор сведений о психических заболеваниях в окраинном городе. И еще меньше смысла было в этом для Звездопыльщика.
Но данные показались Нивену интригующими, и работа начала ему нравиться.
А потом он встретил женщину.
Она лишь на мгновение возникла на краю поля зрения — высокая, гибкая, темноволосая. Высокая большая упругая грудь навсегда впечаталась в память, будто голографическое изображение.
Она исчезла, прежде чем он успел к ней приглядеться.
Он поднял с пола выроненные бумаги, подумав, не принял ли он только что желаемое за действительное. Такие сиськи…
Это была страсть с первого взгляда.
Мгновение спустя она с нескрываемым любопытством выглянула из-за серого металлического шкафа. Нивен взглянул в темные глаза и снова выронил бумаги. На ее лице отразилось недоумение.
— Что-то не так?
— Просто я слишком неуклюж. Вы застигли меня врасплох.
Ему всегда становилось не по себе в присутствии женщин — особенно тех, которые привлекали его так сильно и внезапно.
Женщины уже много лет не возбуждали его столь мгновенно. Он удивился сам себе.
Но тупая программа продолжала работать — у него перехватило дыхание, руки дрожали. Он выглядел глупо, будто мальчишка-подросток. И не мог ничего с собой поделать.
Нивен знал, что после будет ожесточенно ругать себя за слабость. Как всегда.
Он нагнулся, пытаясь подобрать бумаги с пола.
— Давайте лучше я, — улыбнулась она.
Присев, она аккуратно сложила его заметки.
«Мона Лиза, — подумал он, глядя в глубокий вырез ее блузки. — У нее точно такой же рот. И лицо такой же формы. Только с веснушками».
Она не пользовалась косметикой и средствами для волос, кроме шампуня. Зачесанные вниз, локоны свободно свисали с намеком на естественные завитки.
«Она превратила меня в желе», — подумал Нивен. Ему хотелось что-то сказать, но он не мог придумать ничего такого, что не звучало бы безвкусно или слишком по-детски. Но ему хотелось с ней познакомиться. Хотелось ее саму.
— Вы здесь работаете? — прокудахтал он, чувствуя, как пересохло в горле, и ожидая, что она рассмеется в ответ.
Нивен знал, что она не из местных работников. Он провел в архиве уже два дня, и эта женщина была первой, кого он встретил. Старая смотрительница, похожая на крысу, не в счет. Она объяснила ему здешнюю систему и время от времени украдкой проверяла, не оставляет ли он на стенах непристойные надписи или не бросил ли в туалет гранату.
Пока он соблюдал легенду, Мыш рыскал по городу в поисках чего-либо, что могло бы стать ключом для всей операции. Заранее подготовленные звукозаписи создавали впечатление, будто он тяжко трудится в гостиничном номере.
— Нет, я пришла за кое-какими рабочими материалами. А вы?
— Работаю над проектом для корпорации «Убити». Да, кстати — Гундакер Нивен. Доктор. Социальной психологии, не медицины.
— Что, правда? — улыбнулась она, став от этого еще более желанной. — Думаю, вам уже говорили, что вы не похожи на доктора.
— Угу. — Ему даже не пришлось стараться, чтобы вложить в ответ определенную горечь. Он был урожденным староземельцем, и поддерживать эту часть легенды ничто не мешало. — Когда ты родом со Старой Земли, все почему-то думают…
Социальный недостаток, каковым являлось рождение на Старой Земле, при надлежащем умении легко было превратить в серьезное преимущество. По каким-то непонятным причинам уроженцы Внешних миров считали себя виноватыми в том, что случилось с планетой-матерью. Но в тот ад, которым она стала, ее превратили собственные жители.
Все желающие могли покинуть планету, но желающих находилось мало. Те, у кого шило торчало в одном месте, улетели в первые столетия освоения космоса, в период распада Мирового Содружества, Первой экспансии и прочих ранних миграций. В настоящее время основная масса покидала Землю в основном по колониальному призыву, поскольку земное правительство продавало немалый объем мобилизованной рабочей силы в обмен на прощение долгов. Те немногие, кто хотел вырваться с планеты, обычно выбирали военную службу.
Нивен не думал, что эта женщина может оказаться сангари. Ему казалось, будто тема Старой Земли дает ему дополнительные очки.
— Вы, наверное, исключительный человек… Простите за грубость.
— Это все предрассудки.
— Еще раз прошу прощения. — Она протянула Нивену его бумаги.
— Прощаю. Я вовсе не рассчитывал, что чужаки способны понять Старую Землю. Я сам ее порой не понимаю. Может, все-таки представитесь?
— Ах да. Марья Штрельцвейтер. Я хемопсихиатр. Прохожу здесь интернатуру. Я родом с Большой Сахарной Горы. — На мгновение она ушла в себя. — Мне остался еще год.
— Я там был, — сказал Нивен. — Чудесное место.
«Эй, — предостерег он себя. — Аккуратнее». Доктор Гундакер Нивен никогда не бывал на Большой Сахарной Горе.
— Я по ней скучаю. Мне казалось, что Сломанные Крылья — нечто экзотичное и романтичное. Из-за названия. Понимаете, о чем я? И еще я думала, что у меня появилась возможность лучше узнать себя. Дома никогда не хватало на это времени.
Вместо ответа Нивен нахмурился. Ему хотелось, чтобы она говорила дальше и никуда не уходила, но он не знал, что сказать.
— Старая история, — продолжала она. — Забеременела по молодости, вышла замуж, бросила учиться. Когда муж ушел, пришлось искать работу… Нашла, а потом заодно и вернулась к учебе… — Она заговорщицки улыбнулась и подмигнула. — Только улетать не было никакого толку. Боль никуда не делась.
— Мой друг говорил, что от себя не убежишь. Потому как то, от чего ты хочешь сбежать, всегда остается внутри себя.
— Это говорил тот, кто родом со Старой Земли?
— Мы все-таки не неандертальцы.
— Извините.
— Ничего. Вы правы. Планета катится в пропасть. Если бы не Лунное командование и Корпоративный центр, она давно бы уже вернулась в Темные века. Я сыт этим по горло. Не хотите сходить куда-нибудь перекусить?
— Почему бы и нет? Прекрасный повод поговорить с кем-то, кто не провел всю жизнь в этом отстойнике. Понимаете, о чем я?
— Догадываюсь.
— Вам оплачивают расходы? Не поймите меня превратно, я не пытаюсь навязываться. Но похоже, прошла вечность с тех пор, как я обедала в приличном заведении.
— Найдем подходящее.
«Как пожелаете, дамочка. Только не исчезайте, пока я не соберусь с мыслями и не заговорю о своем».
— Где ты был, черт бы тебя побрал? — требовательно спросил Мыш. Нивен явился после полуночи. — Я уже испугался, что тебя замели.
— Прости, мамочка. Больше не буду.
— Ха! Похоже, Док нашел себе подружку.