Учел ли он возможного «крота»?
Внезапно бен-Раби понял, что они с Мышом — вовсе не напарники. На этот раз они были путешественниками, двигавшимися параллельными, но разными курсами и запрограммированными на то, чтобы скрывать друг от друга не меньше, чем от тех, кто являлся их целью. И с самого начала предполагалось, что их раскроют.
Бекхарт знал про «крота».
Он хотел, чтобы их схватили. Он хотел, чтобы они провели год на службе у сейнеров.
Мойше охватила злость. Целый год, украденный из жизни!
— Это ведь полностью биологическая штука, да? — спросил Киндервоорт.
— Что?
— Межзвездный передатчик. Потрясающая игрушка. Наши детекторы даже не дрогнули, когда вы поднялись на борт. Естественно, в перспективе это не имело никакого значения.
Он лучился от самодовольства. Как и Шуто, улыбавшийся до ушей в старинном капитанском кресле, пластиковом, несомненно изготовленном руками архаистов.
— Как, черт побери, вы узнали мое имя? — требовательно спросил бен-Раби.
Они, похоже, были в настроении поболтать и могли сообщить нечто такое, что помогло бы компьютерам отследить «крота».
Киндервоорт пропустил вопрос мимо ушей:
— Мы начали мониторить гиперпространственные диапазоны, как только вышли на орбиту Карсона. Нам хотелось выяснить, не удастся ли поймать что-нибудь от эскадрильи фон Драхау. Представьте наше удивление, когда мы обнаружили, что кто-то ведет передачу с корабля.
— Тебе просто повезло, Ярл, — заметил капитан.
— То, что они появятся, мы и так знали. Повезло лишь в том, что они принялись передавать внутри достаточно небольшого корабля, чтобы их можно было вычислить.
Как они узнали?
Мойше вспомнил челнок с корабля вольных перевозчиков, который не стартовал по расписанию. Не были ли вольные перевозчики курьерами «крота»? «Черный мираж». Это название стоило запомнить, — возможно, кому-то придется всерьез побеседовать с экипажем.
Не существовала ли некая связь между сейнерами и вольными перевозчиками? И первые, и вторые постоянно доставляли хлопоты тем, кто определял политику Конфедерации.
— Доктор Дюморье, заходите, — позвал Шуто. — Займемся делом.
Киндервоорт быстро шагнул за спину Мойше и схватил за плечи. Бен-Раби не сопротивлялся — поделать он все равно ничего не мог.
Вошел врач. Потыкав и помяв затылок Мойше, он обрызгал его обезболивающим аэрозолем, после чего достал из чемоданчика неприятно древнего вида лазерный скальпель.
— Это займет всего минуту. Вы ничего не почувствуете, — сказал он, цитируя всех врачей, живших с тех пор, как инки делали друг другу трепанацию черепа заостренными камнями.
— Когда мне вживляли эту хрень, тоже так говорили, — проворчал бен-Раби.
Он не мог сдаться, не выразив хоть какого-то протеста.
— Мы просто извлечем сгустки амбры, — сказал Киндервоорт. — Эд, как думаешь? Нормально будет продать их обратно Флоту на следующем аукционе?
— Пожалуй, — благожелательно кивнул Шуто. — Неплохая идея.
Мойше страстно желал, чтобы его оставили в покое. Ему хотелось закричать: «Непрофессионалы!»
Они и не были профессионалами. На тральщиках, судя по всему, не водилось настоящей контрразведывательной службы.
В предложении Киндервоорта имелась своя справедливость. Бен-Раби и Мыш, как и все прочие агенты на кораблях сейнеров, вне зависимости от того, кому подчинялись, преследовали одну цель. А именно — получение доступа к стадам огромных ночных созданий, производившим важнейший компонент узла, который сейчас удаляли из затылка бен-Раби.
Звездный янтарь, космическое золото, небесный алмаз — таковы были другие ее названия. Но как бы она ни называлась, амбра считалась нынешним стандартом богатства.
В разговорной речи ее именовали кратко и по существу. Это были твердые отходы жизнедеятельности звездных рыб. Дерьмо.
Это самое дерьмо удобряло цивилизацию. Без него не могла существовать Конфедерация. Без него не было бы быстрой межзвездной связи — а как известно, скорость и надежность связи в конечном счете определяют пределы роста любой империи.
Бен-Раби не понимал физических принципов межзвездной связи. Он знал лишь то, что было известно любому человеку с улицы. Дуга между катодом из амбры и анодом из кристалла билао могла сгенерировать тахионную искру, с помощью которой можно передать сообщение со скоростью быстрее световой. Ни амбру, ни кристаллы билао невозможно было синтезировать.
Кристаллы зарождались естественным путем в глубинах мантии нескольких планет размером примерно с Землю, вращавшихся на орбитах сверххолодных звезд. В пределах Конфедерации единственной такой планетой являлась Сьерра. Добыча кристаллов на глубине в тридцать с лишним километров обходилась невероятно дорого.
Но при этом кристаллы билао стоили дешевле, чем амбра. Монополия на нее принадлежала сейнерам — чистой воды капиталистам свободного рынка. Каждый сгусток доставался тому, кто больше заплатит.
Спрос на амбру постоянно превышал предложение. Несмотря на гигантские капиталовложения, оптимисты часто собирали соответствующую аппаратуру в надежде где-то достать сгусток амбры.
Все флотилии тральщиков сейнеров даже в лучше годы добывали меньше сорока тысяч сгустков, и большинство шли на замену истощившимся.
Сейнеры продавали свою продукцию на аукционах — на планетах, которые объявлялись временно нейтральными и оказывались под угрозой всей огневой мощи, какую только могли обеспечить флотилии. Участники аукционов всегда подчинялись правилам сейнеров. С чересчур своевольными звездные ловцы могли попросту отказаться иметь дело.
Одной амбры было вполне достаточно, чтобы объяснить наплыв оперативников на Карсон после того, как «Данион» объявил о наборе техников с планет. Агенты слетелись, подобно стервятникам, рассчитывая поживиться на трупе флотилии Пэйна.
«Вот кто мы такие, — подумал бен-Раби. — Мы с Мышом — стервятники… Нет, не совсем. Скорее хищные птицы. Соколы, взлетевшие с руки Бекхарта. Наша добыча — информация. Наша задача — принести любой ее клочок, который выдаст стадо звездных рыб».
Мойше пытался верить, что добычу и распределение амбры должна контролировать Конфедерация. Пытался изо всех сил.
Иногда ему приходилось обманывать самого себя, чтобы не задаваться чересчур многими вопросами. Его начали беспокоить такие не относящиеся к делу понятия, как Добро и Зло.
Душа его, робко соскальзывая в бездну аморальности, лишь бормотала: «Хочу». То, чего он не мог понять, причиняло ему боль, донимавшую сильнее язвы.
Бен-Раби страшился безумия. В последнее время его многое пугало — в силу непостижимости.
— Так, один есть.
Доктор бросил извлеченный из затылка Мойше сгусток в сверкающий поддон из нержавеющей стали. Плюх! Восклицательный знак в конце очередного этапа миссии. Врач начал накладывать швы на рану.
— Будет сильно болеть, когда пройдет анестезия?
— Не особо. Ваш затылок слегка онемеет, и к нему больно будет прикасаться. Если что — обращайтесь ко мне.
Доктор повернулся к Мышу. Тот попытался слегка сопротивляться, но в конце концов сдался. «Совесть», — подумал Мойше. Мышу обязательно нужно было устроить спектакль.
Врачи были еще одним пунктиком Мыша. Как он часто заявлял тем, кто готов был его слушать, в таковых он попросту не нуждался.
Бен-Раби подозревал, что именно потому Бекхарт никогда не менял личность и внешность Мыша при подготовке к очередному заданию.
— Мы не любим шпионов, — бросил капитан корабля.
Казалось, слова вырвались помимо воли, как нечто нелогичное, несмотря на положение.
«Мы, — подумал Мойше. — Эти люди всегда говорят „мы“».
Червячок в душе вдруг ожил, и Мойше невольно поежился. Каким-то образом Шуто задел его за живое, пробудив некое желание. Странно.
Он попытался понять, чего же именно хочет, но суть ускользала сквозь пальцы, будто мокрая рыба.
— Но «Даниону», чтобы выжить, нужен ваш опыт, — продолжил Шуто минуту спустя. — И мы в достаточной степени любим свой корабль, чтобы дать вам еще один шанс. — Голос его звучал уже не столь отстраненно. — В общем, так. Мы оставим вас в живых, но вам придется работать до упаду, пока не забудете, зачем вас сюда послали. А когда все закончится, мы отправим вас домой, и знать вы будете не больше, чем в день, когда нанялись к нам. Не создавайте новых проблем, парни. Довольствуйтесь тем, что ничего не знаете. Без вас нам никак, но совать нос не в свое дело мы вам не позволим. «Данион» большой. Парой человек больше, парой меньше — разницу никто не заметит. Доктор, вы еще не закончили?
— Мне осталось его зашить, сэр. Одну минуту.
— Капитан-лейтенант Макленнон, капитан-лейтенант Шторм, возвращайтесь в свои каюты. И постарайтесь меня особо не раздражать.
Встав, бен-Раби дотронулся до маленькой повязки за ухом. Онемение проходило, и он почувствовал легкое жжение. Вдруг возникла мысль, что его тело и душа ранены куда сильнее, чем он сам думал.
Доктор закончил с Мышом:
— Готово, капитан-лейтенант. Постарайтесь особо не напрягаться. Я бы посоветовал в ближайшие дни поручить всю работу вашим подружкам. — В голосе его звучал легкий сарказм, возможно маскировавший зависть.
— Похоже, о тебе уже ходят слухи, Мыш, — заметил бен-Раби.
Мыш не ответил. Ему было не до шуток.
Обратно они возвращались без сопровождения, стремясь в каюты, будто раненые звери в укромные логова. В коридоре возле каюты бен-Раби Мыш спросил:
— Что теперь будем делать, Мойше?
— Не знаю, — пожал плечами бен-Раби. — Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь. Полагаю, нам в любом случае никуда не деться. Ситуация патовая.
— Это только пока. — Мыш слегка выпрямился. — У нас в запасе год. Вряд ли они смогут постоянно оставаться начеку.
— Наверняка смогут. — И все же его порадовали ободряющие слова, пусть и ложные. — Хотя никогда ничего не знаешь наперед. По-всякому может повернуться.
— Смотри-ка.
Из двери своей каюты на них смотрела женщина-сангари. Улыбнувшись, она им помахала.