Она не собиралась оставлять Мыша в покое. И будто насмехалась над бен-Раби, вызывая у него своей целеустремленностью, делавшей вполне предсказуемой реакцию Мыша, сомнения в его собственной полноценности.
Она его даже не провоцировала, зная, что он все равно ничего не сможет сделать, кроме как задушевно на нее смотреть. И размышлять о том, какую боль он мог бы ей причинить.
На пересечении коридоров она появилась всего через несколько секунд после Эми.
— Черт! — выругался Мойше. — Опять она.
— Держи меня крепче, Мойше.
— Понял, напарник. В случае чего заодно прикрою твою задницу.
— Так-так, опять Крыс. — Женщина-сангари уперла руки в боки, вызывающе глядя на Мыша. Позади нее стояли несколько юных идеалистов, которым она скормила тупую легенду про шпионов. — Какой неприятный сюрприз. Кого-нибудь уже прирезал, шпион? Тут полно неконфедератов, так что ты, наверное, рад, будто боров по колено в помоях.
Любопытная метафора, подумал бен-Раби. Наверняка она выбрала ее специально для этих парней с Трегоргарта.
Юноши в замешательстве переглянулись. Они разделяли ее взгляды и сами не отличались излишней щепетильностью, но родное общество научило их, что чрезмерная наглость может закончится смертью. Трегоргарт был жестокой планетой.
— Так что можешь начать с меня, — продолжила она. — Ты же знаешь, что я думаю о вашей фашистской военной диктатуре. Или кишка тонка?
Она прекрасно знала, что это вовсе не так, но предполагала, что он не станет отвечать при свидетелях — или, если все-таки станет, она сумеет с ним справиться. Сама себя обманывает, подумал бен-Раби. Она считала, будто Мыш из тех, кто бьет только в спину. Но он умел намного больше. Двадцать лет подготовки и тысячелетия боевого опыта выковали из него идеальную живую машину для убийства.
Мойше не знал ни одного оружия или боевого искусства, которым Мыш не владел бы лучше любого из когда-либо живших людей. Если бы он всерьез разозлился, она и вся ее компания в лучшем случае успели бы выхватить пистолеты.
Бен-Раби чувствовал, как в Мыше нарастает ярость, ощущал потребность Мыша как следует проучить эту бабу. Но его напарник прекрасно владел собой. Это тоже являлось частью подготовки.
Мойше и самому пришлось взять себя в руки. Поведение женщины вытравило в нем всякое сочувствие.
Она вела намного более опасную игру, чем сама предполагала. Та могла повернуться против нее самой, если она не успокоится.
Бен-Раби не сомневался, что женщина действует по тщательно заготовленному плану. Ее выдавала небрежная уверенность в себе.
И тем не менее у нее имелось уязвимое место. Ее ахиллесовой пятой была ненависть. Бен-Раби не сомневался, что Мыш этим воспользуется…
— Госпожа Гонсалес, — сказала Эми, — вы уже закончили? Нам нужно работать. И советую вам вернуться на рабочее место, прежде чем начальство заинтересуется вашим отсутствием.
Женщина-сангари попятилась. Подвергать риску свою миссию она не была готова.
— Чувствую себя полным идиотом, — пробормотал бен-Раби.
— Я тоже, — сказал Мыш, потупив взгляд. — Я не могу вечно это терпеть, Мойше.
— Рада, что вы сдержались, — заметила Эми. — Тут и без драк проблем хватает.
Она давно интриговала бен-Раби, и он часто втихаря наблюдал за ней. Сейчас он был только рад, что она не стала звать местных горилл, и где-то на задворках сознания уже строил насчет нее определенные планы.
Когда Эми отправилась добывать какой-то особый ключ, Мыш пробормотал, склонившись над схемой с поврежденными участками, отмеченными черными крестами:
— Становится все труднее, Мойше. Я понимаю, что она делает, но… Она пытается вывести нас из игры.
— Держись.
— Когда-нибудь ночью я…
Мыш, казалось, не знал усталости. Когда бен-Раби заканчивал работу, у него едва оставались силы, чтобы поесть и рухнуть на койку. Но Мыш бродил по кораблю, заводя новые знакомства — в основном с женским полом — и находя новые интересы. Заодно он впитывал, словно губка, каждую каплю информации, попадавшуюся по пути.
Последним его увлечением стал центральноамериканский футбол, популярный среди сейнеров. Они прибыли как раз перед началом сезона, и у Мыша появился повод для общения.
Мойше это пугало. После того как бесконечные снования Мыша войдут в привычку, он может организовать роковую встречу с Марьей подальше от невзыскательных зрителей.
Возможно, подумал Мойше, стоило бы поймать ее наедине и попытаться убедить…
Он помнил Сломанные Крылья.
Именно он был главной ее целью. Она пыталась добраться до него посредством Мыша. Боль, которую он ей причинил, была намного более личной и уязвляющей самолюбие, чем то, что сотворил Мыш. С ее точки зрения, в случившемся с детьми следовало винить его, Мойше. Он мог это предотвратить.
Что ж, придется вести себя осмотрительнее. Мыш был не единственным, кто мог организовать несчастный случай.
— Она одна? — спросил Мыш. — Они любят, когда у них есть серьезная поддержка.
— Пока что я никого не заметил. Возможно, они предпочитают не рисковать. Хотелось бы знать, что она тут делает? Все остальные пытались что-то предпринять. А она только постоянно издевается.
— Она чего-то ждет.
— Чего?
— Полагаю, это нам предстоит выяснить на собственной шкуре, — пожал плечами Мыш.
— Мне только что пришла в голову мысль, — сказал Мойше. — Способ ее предупредить.
— Какой?
— Завтра ведь день отдыха, верно?
Им обещали один выходной в неделю. Этот должен стать первым.
— И что?
— Я насчет тех парнишек. Ты же знаешь трегоргартианцев. Они вызывают каждого на турнир с выбыванием по боевым искусствам. Как думаешь, сумеешь с ними справиться? Так, чтобы никто не пострадал?
Мыш задумался:
— Не знаю, сумею ли я теперь бить вполсилы.
— Да и тем парням бы пошло на пользу.
Трегоргартианцы вдали от дома имели склонность задирать других. Родная планета научила их, что каждый, кто не готов лезть в драку, — трус. Но после хорошей взбучки они быстро становились цивилизованными.
— Возможно, у них будет повод еще раз подумать, стоило ли с ней связываться, — задумчиво проговорил бен-Раби. — Вряд ли они не знают, что у нее есть свои цели.
— И если они поймут, что я опасен, — предпочтут свалить?
— Надеюсь. Похоже, главное, чем она их удерживает, — секс. Я видел, как один выскальзывает из ее каюты каждое утро.
— Кто там выскальзывает из чьей каюты? — поинтересовалась вернувшаяся Эми.
— Просто сплетничаем, — ответил Мыш. — Одна девица поставила это дело на конвейер.
— Правду говорят, что в вас, планетянах, морали ни на грош, — усмехнулась она.
Мойше воздержался от замечания, что сейнеры, похоже, столь же свободны в этом смысле, как и его собственный народ. Надменность Эми была личной чертой, а не общесейнеровской. Из звездных ловцов она была единственной, кто нес подобную чушь о морали.
Мыш, однако, воздерживаться не стал:
— И где же вы лишились своей, госпожа Моральность?
— Гм? Чего — моей?
— Своей целки. Вы чисты не больше, чем воздух Старой Земли.
Возмущенно покраснев, она пробормотала, что планетяне все одинаковы.
— Вы правы. Большинство из нас — сатиры и нимфы. — Мыш облизнулся, подмигнул и спросил: — Что вы делаете сегодня вечером?
Бен-Раби улыбнулся. Мыш дразнил ее, как и всю предыдущую неделю, но она этого не понимала. Сам он, когда ему по-настоящему хотелось женщину, подходил к делу несколько изысканнее.
Внутри Эми будто что-то щелкнуло, как бывало каждый раз, когда Мыш вынуждал ее переходить к обороне. Сквозь ее внешность проступила другая, более хладнокровная личность, что помогало ей обойти скользкое место.
— Собираюсь спать. Одна. Вы уже решили, где резать эту трубу? — Она снова поспешно сменила тему. — Кстати, Ярл велел передать, чтобы вы были во всеоружии. Он хочет привести кое-кого, чтобы те завтра с вами сыграли. К вам это тоже относится, Мойше.
Мыш стал чемпионом корабля по шахматам, и сейнеры загорелись немалым энтузиазмом. Им нравилась эта игра, и они жаждали новых вызовов.
— А я тут при чем? Я и играть-то толком не умею.
— Вам это только кажется. В любом случае нам хотелось бы, чтобы каждый нашел свое место в иерархии.
Ее холодность растаяла столь же быстро, как и появилась.
— Я собирался сходить в двадцать третий западный отсек, если мне разрешат. — Он придумал оправдание на ходу, чтобы утешить собственное самолюбие. Ему не нравилось постоянно терпеть поражение, даже в играх. — Я слышал, там у одного парня есть старинные английские монеты. Викторианской эпохи.
Эми озадаченно взглянула на него.
— Вы не знали? — рассмеялся Мыш. — Мы оба помешаны на коллекционировании. В основном собираем монеты и марки — их легко добыть.
Хмурая Эми напомнила бен-Раби Элис — столько между ними было общего.
— Похоже, вы помешаны на всем подряд. Шахматы, архаика, коллекционирование. Футбол и женщины.
— Это все он, не я, — сказал бен-Раби.
— Как насчет людей? — спросила Эми.
— А женщины что, не люди? — возразил Мыш.
Эми покачала головой. Звездным ловцам этого было не понять. Даже архаика являлась для них всего лишь хобби. Планетяне с головой уходили во всевозможные увлечения, лишь бы не связываться с другими людьми. Люди причиняли им боль. Растущая близость между Мышом и бен-Раби, а также возникавшие дружеские отношения между другими новоприбывшими приводили Эми в замешательство. До нее не доходило, что у них совершенно иное представление о постоянстве.
Это и было главным различием между взаимоотношениями в Конфедерации и среди звездных ловцов. Идея близких отношений, которые могут разорваться быстро и безболезненно, просто не приходила последним в голову. С другой стороны, они жили в замкнутой статичной культуре, общаясь всю жизнь со строго ограниченным числом людей. Предполагалось, что дружба должна длиться до конца дней.
Бен-Раби с тревогой ждал завтрашнего дня. Планетян изолировали от остальных в отдаленном жилом отсеке, что сводило к минимуму культурные трения в течение недели. Но Киндервоорт, для кого сама идея привлечь наемных рабочих стала любимым детищем, намеревался превратить день отдыха в гигантскую вечеринку, где потоки сейнеров перемешаются с толпами планетян.