Перчевский наблюдал за мерцающими огнями и мечущимися, будто муравьи, фигурками полицейских Зоны, пока аэробус не опустился слишком низко. Позже, идя по бетону к машине на воздушной подушке, он услышал выстрелы, иногда перемежавшиеся взрывами.
— Похоже, пошла драка, — сказал прислонившийся к машине солдат. — Здравия желаю, сэр.
— Похоже на то. Чего они хотят?
Пожав плечами, солдат открыл дверцу со стороны пассажира:
— Вряд ли кто-то их спрашивал, сэр. Зонникам теперь на это наплевать. Они перестреляют этих и будут ждать следующих. — Он закрыл дверцу и сел на место водителя. — В офис компании, сэр?
— Да. Кто они? Как они сюда проникли?
— Новая банда, сэр. Называют себя «Девятое июня». Не знаю, что это значит.
— Я тоже.
— Они прорвались вчера через контрольный пункт «Арсен». Обычная внезапная атака. Накануне там пыталась прорваться другая банда, и зонники не успели все восстановить. Эти всегда найдут какой-нибудь способ. В прошлом году одна шайка прилетела на воздушном шаре.
Перчевский вышел из машины возле офиса, где он помог Грете Хельсунг поймать счастье за хвост. Отметившись, он сказал, что возвращается в Лунное командование, и просмотрел сведения, которые имелись о девушке. Час спустя он уже направлялся к стартовым площадкам на берегу озера. Его вез тот же водитель. На этот раз солдат развлекал его повествованием о завоеванной даме из «розовых нашивок», которая настолько его полюбила, что едва не завербовалась в службу.
«Розовыми нашивками» называли жителей Старой Земли, которые работали в Зоне, но жили за ее пределами. Нашивка на форме являлась для них пропуском в Зону. Каждую кодировали с помощью эффекта Кирлиана, на случай если попадут в руки террористов.
На следующий вечер Перчевский уже снова был в своей лунной квартире. Он принял таблетку и проспал двенадцать часов. Посещение Старой Земли и матери стало для него непростительной ошибкой.
Он не сразу проверил сообщения на автоответчике. Ему не хотелось рисковать, обнаружив среди них вызов из Бюро.
Вызовов не оказалось — только сообщения от Макс и Греты. Макс по нему скучала. Грете было страшно и одиноко, и ее изумляло все вокруг.
Первым делом Перчевский отозвался на звонок Греты. Он помнил, насколько страшно и одиноко было ему самому, когда поступил в Академию. Даже ненавидя родной дом, он до ужаса по нему тосковал.
Позвонив в справочную Академии, он узнал, что Грету определили в учебный батальон, но занятия еще не начались. Даже строгая дисциплина Академии не требовала изоляции на многие недели. К Грете допускались посетители. После начала занятий к ней мог наведываться лишь ее спонсор раз в неделю.
— С моих времен порядки в Академии поменялись, лейтенант, — сказал он женщине, принявшей звонок.
— С моих тоже, капитан. Мы становимся чересчур мягкими.
— Возможно. По мне, это шаг в правильном направлении. Буду у вас сегодня вечером. И буду весьма благодарен, если позволите мне сделать ей сюрприз.
— Как скажете, капитан.
— Спасибо за помощь, лейтенант.
Он снова лег на кровать, уставившись в потолок и размышляя, с чего, собственно, взялся спонсировать девочку, которую едва знал. К спонсорству относились весьма серьезно. По лунным законам он отвечал за нее наравне с родителями.
«Будете ее спонсором?» — спросили его, и он ответил не задумываясь.
И как ему теперь быть с Гретой? При его работе… Может, Бекхарт переведет его на штабную должность.
«На этот раз ты загнал себя в угол, старина. И как ты только во все это ввязался?»
Хотя — стоит ли так уж беспокоиться? Грете предстояло провести взаперти в Академии четыре года, не имея возможности заниматься чем-либо иным, помимо тренировок и учебы. Его спонсорство сводилось не более чем к записям в ее досье. К тому же совершеннолетия она достигнет еще до выпуска.
Возможно, он подсознательно это понимал, когда соглашался.
Он позвонил Макс. Та не отвечала.
Надев капитанскую форму, он отправился по скоростному туннелю на станцию «Академия». Туннель проходил сквозь ядро Луны — Академия находилась на ее обратной стороне.
Хотя он все еще звался Перчевским, он отказался от формы ракетчика после того, как Верховное командование объявило о рейде фон Драхау. Казалось, притворяться больше нет смысла.
Бюро, судя по всему, с этим согласилось. По крайней мере, никто ему ничего не говорил.
Транспортные туннели являлись фабрикой сплетен Лунного командования. Незнакомые люди коротали время в долгих поездках, разбирая по косточкам скандалы и слухи. Именно там Перчевский впервые услышал серьезное обсуждение Улантского Пограничья.
Макс, естественно, тоже об этом говорила. Но Макс была штатской, и слухи доходили до нее из четвертых рук. Теперь же он слышал разговоры офицеров генеральных штабов планетарных сил обороны с миров, находившихся намного ближе к центру, чем солнце. Они прибыли в Лунное командование на ряд семинаров по чрезвычайной оборонной стратегии.
По спине Перчевского пробежали мурашки. Можно было не сомневаться: происходит нечто пугающее — хотя и не вполне ясно, что именно.
Везде, где он в последнее время бывал, мелькала разноцветная и незнакомая форма местных войск. Иногда даже — с планет, не входивших в состав Конфедерации.
Неудивительно, что ходили слухи о войне.
По прибытии он отметился в местном офисе. Естественно, кольцо было при нем, но в число аксиом Бюро входили избыточность мер и недоверие к технологиям. Какой-то штабной тип сообщил компьютерному терминалу о его местонахождении и продолжил со скучающим видом смотреть голодраму. Сев в автобус, Перчевский поехал в отель для гостей Академии.
Академия представляла собой автономную крепость-государство внутри мира-крепости Лунного командования. Около десяти процентов лунной поверхности и объема отвели под заведение, где обучались офицеры службы и половина ее младшего и рядового состава. Академия включала в себя все штабные училища, военные училища и штаб-квартиры специальных школ военного искусства, поддерживавших службу в боевой готовности. Бывали времена, когда там тренировались и обучались два миллиона человек.
Перчевский провел в Академии восемь лет, лишь изредка имея возможность увидеть остальную вселенную. Увольнительные в его время давали нечасто. Обычно любой выход за пределы Академии был связан с достаточно напряженными учениями, и на осмотр достопримечательностей времени не оставалось.
Считалось, что он должен был окончить Академию преданным и не склонным задавать вопросы воином Конфедерации. Он же полагал, что даже самые совершенные системы порой дают сбои.
Он с удовольствием углублялся в старые знакомые коридоры, вспоминая разные случаи и давно забытых однокурсников. Его радовал вид чисто выбритых юношей, вскидывающих в салюте руки.
Батальон Греты располагался недалеко от казарм, которые когда-то занимал его собственный. Он посвятил битый час воспоминаниям о днях учебы.
Было уже поздно, когда он нашел учебный батальон Греты. Судя по табличке на двери, можно было сделать вывод, что это сорок третье подразделение для кандидатов в офицеры, образованное в три тысячи сорок седьмом году. Он присвистнул. Похоже, кандидатов штамповали по нормам военного времени.
Слухи имели под собой основание.
Ничем иным не могло объясняться, почему Грету сразу же определили в подразделение по подготовке офицеров.
Какой-то сержант уже запирал кабинет:
— Это вы офицер, который ищет ту девушку, Хельсунг?
— Да, сержант. Простите за опоздание.
Сержант что-то язвительно пробормотал.
— Вы и к курсантам так же относитесь, сержант?
— Прошу прощения, сэр. День был тяжелый.
— Где я могу ее найти?
— Рота «Альфа», комната двадцать пять. Мы только начинаем формировать батальон, сэр. Этот — подготовительный, для кандидатов, не имеющих опыта службы.
— Спасибо, сержант. Можете закрываться. Я задержусь всего на несколько минут.
Перчевский вошел в казарму, через которую прошли поколения курсантов. В воздухе чувствовался тяжелый запах времени и человеческих тел. Найдя коридор А, он двинулся по нему, глядя на таблички с именами на дверях. Наконец он нашел «Хельсунг Грета, Гамбург, Земля» вместе с «Джеймс Лесли», из какой-то местности на Сьерре под названием Символическое Предложение. На стук никто не ответил.
Он пошел на шум головизора в общем помещении роты. Около двадцати парней и девушек без особого энтузиазма таращились на экран или играли. Воздух был густо пропитан тоской по дому.
Грета сидела в виниловом кресле, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками. Весь ее вид говорил о бескрайней грусти и невыразимом одиночестве.
— Встать! Смирно! — крикнул отработанным в кадетском корпусе голосом десятилетний мальчишка.
— Вольно, ребята.
Грета бросилась к нему и обняла за шею:
— Не думала, что когда-нибудь снова вас увижу!
— Спокойно, девочка. Ничего мне не сломай.
Он внезапно почувствовал себя лучше. Все-таки здорово, когда кто-то рад тебя видеть.
— Как вы тут оказались? Я думала, вы собирались побывать у матери?
— Я побывал. И встреча разочаровала обоих.
— Ох… простите.
— Все в порядке. Я ничего особо и не ожидал. Давай садись. Как дела? Как тебе Луна?
— Я пока ничего толком не видела. Тут все намного больше, чем я думала. Что там дома?
— Ничего нового. Скучаешь?
Она покачала головой.
— Только не ври. Я тоже когда-то здесь был, не забывай. И я до сих пор тоскую по дому. Потому иногда и возвращаюсь. Впрочем, сюда я прибыл еще во времена Нила Армстронга…
— Не дразнитесь.
— Ладно. В общем, так. Я говорил с твоим командиром роты…
— С Сальной Башкой? Я уже его ненавижу.
— Ты его еще больше возненавидишь, — рассмеялся Перчевский. — Он станет для тебя матерью, отцом, духовником, богом и дьяволом. Слушай, хочешь увидеть остальную часть Луны? Когда начнутся занятия, такой возможности у тебя не будет.