— Понимаю, — ответила Анджела. — И тебе это действительно нравится? Все это. Кинобизнес. Голливуд, вся эта суета…
— О! Конечно! Я и представить не могу, чтобы жить в каком-то другом месте. Я принадлежу ему.
— Ты счастлива, если знаешь, чему принадлежишь, — грустно сказала Анджела.
Когда официант принес их еду, Анджела заметила, что Кики с жадностью смотрит на ее оладьи.
— Что с тобой?
— Эти оладьи. Они выглядят так соблазнительно, надо было заказать их вместо крабового салата.
— Хочешь, поменяемся?
— А, ничего, — отказалась Кики, словно Анджела получила перед ней какое-то преимущество. — Смотри… Туда. Это Грэйс Келли с Олегом Кассини. Она делает «Далеко за полдень» с Купером. — Ее настроение снова изменилось. — Я была бы превосходна в этой роли.
— Кики, не застревай на этом. Ты беременна, так что в любом случае не могла бы сделать ее.
— Но тогда я бы не была беременна. Что-нибудь предприняла бы.
— Кики!
Но внимание Кики уже переключилось на другое.
— Смотри… Это тот фотограф, который увлекся тобой, или ты увлеклась им. Он только что вошел.
Анджела медленно подняла глаза, в то время как ее пульс участился. Она почувствовала, как зарделись ее щеки, когда она встретилась с его взглядом и он улыбнулся ей. Ей захотелось поздороваться с ним. Интересно, подойдет ли он? Нет… Он подумает, что с его стороны это выглядело бы дерзостью. Она опустила глаза, размышляя, как ей вести себя. Она могла бы послать официанта к его столу, чтобы он присоединился к ним. Это было бы допустимо… Благоразумно. Но что на это скажет Кики?
— Я забыла рассказать тебе, — сказала Кики, беря оладышек с тарелки Анджелы, — что, когда ты так увлекалась своей ролью звезды в Вашингтоне, наш приятель-фотограф открыл здесь ателье и очень хорошо устроился. Он быстро становится Аведоном Порочного Запада. Он даже сделал Марлен. Полагаю, он больше не охотится для газет.
— Он не занимается этим уже давным-давно. Он…
— Ты его защищаешь, после того как он эксплуатировал тебя?
— Я не думаю, что это так. В самом деле, из всех моих фотографий, что он сделал, не было ни одной, которая была бы обидной.
— О! Значит, тебе нравится, что он фотографирует тебя? Тебе это льстит?
— Я не говорила этого. Я… — Нет, она не могла пригласить его к их столику. Теперь уже поздно даже улыбнуться ему или помахать рукой. «О, Кики, черт бы тебя побрал!»
— Ладно, я думаю, у него чертовски крепкие нервы, если он осмелился последовать за нами сюда и нарушить наше уединение.
Анджела нервно бросила быстрый взгляд в сторону Ника Домингеза, но он сейчас смотрел в другом направлении.
Анджела подумала, что ситуация становится невыносимой.
— Я думаю, мне пора уходить, Кики.
— Из-за него? Но мы даже не закончили наш ленч. Если кому-то надо уйти, пусть он и уходит!
Она подозвала метрдотеля.
— Не надо, Кики, пожалуйста! — Анджела встала и от смущения уронила свою сумку.
Метрдотель поспешил к ним, наклонился, чтобы поднять сумку, и повернулся к Кики:
— Да, миссис Крэнфорд? Чем могу быть вам полезен?
«Миссис Крэнфорд? Этот болван даже не знает, что он говорит с Кики Девлин!»
Разъяренная, она указал пальцем с ярко-красным маникюром:
— Я хочу, чтобы этот мужчина ушел отсюда!
Метрдотель вскинул брови:
— Э… Простите?
— Он ведет себя оскорбительно. Он ставит в неловкое положение мою сестру.
— Я… не понимаю…
— А что тут понимать? Моя сестра — это миссис Ричард Пауэр, жена конгрессмена. А этот мужчина смущает ее.
— Но что он делает, миссис Крэнфорд, каким образом смущает?
— Он ее фотографирует.
— Но я не вижу у него камеры.
На них уже все смотрели. Краем глаза Анджела видела, что Ник Домингез смутился и покраснел, хотя и старался держаться спокойно. И конечно же, у него не было никакого фотоаппарата.
— Кики, я ухожу!
— Нет! — Кики уже достигла высшей точки своей ярости. — Мы не уйдем, это он уйдет!
Анджела раскрыла свою сумку, вынула деньги, положила их на стол и направилась к выходу, увлекаемая своим животом. Ей надо было пройти мимо его столика, и она отвела глаза. Кики устремилась за ней. Проходя мимо Домингеза, она взмахнула сумкой и ударила ею его по левой щеке. Но он по-прежнему недвижно сидел, не отрывая глаз от меню и даже не взглянув на Кики.
Анджела промчалась через холл так быстро, что Кики на своих высоких каблуках еле поспевала за ней.
— Как ты могла? Как ты могла устроить такую сцену? — требовала ответа Анджела, так хлопнув дверью, что едва не сбила Кики.
Они стояли у подъезда, ожидая, когда служитель, встречающий и провожающий автомобили, подгонит их машину.
— Ты хотела уйти из-за него. Я сделала это для тебя.
— Для меня? Я хотела уйти, потому что ты начала закатывать сцену. Ты вела себя, как торговка рыбой!
Появился «роллс-ройс» Кики, и она обошла его на сторону водителя.
— Торговка рыбой! Как вам это нравится! Вот что я заслужила, пытаясь помочь тебе!
Служитель подал руку, и Анджела села в машину.
— Помочь мне? Как? Я не хотела, чтобы его выгнали. Ты захотела этого.
— Что ты имеешь в виду теперь? — Кики быстро вывела машина в сторону бульвара Сансет. — На что ты намекаешь?
— Ты относишься к этому человеку с ненавистью. Мне кажется, ты бесишься оттого, что он всегда фотографировал меня, а не тебя. Вот что я думаю. — Тут она в страхе замерла. — Кики Девлин, ты с ума сошла! Ты только что проехала на красный свет!
На следующий день Биби Тайлер писала в своей колонке:
«Те, кто находился во время ленча в «Поло Лаундж», недоумевали, что за скандал произошел, когда Кики Девлин Крэнфорд и ее сестра Анджела дю Бомон Пауэр (да, тот самый Пауэр), пулей вылетели из розово-зеленого зала после того, как. Кики ударила сумкой по лицу недавно здесь обосновавшегося кино- и фотохудожника Ника Домингеза, перед этим потребовав от метрдотеля Пепе, чтобы тот выгнал беднягу вон. Стыдно, стыдно, Кики! Милый Никки не мог сделать ничего ужасного, чтобы заслужить такое обхождение. Что же касается вас, Анджела, то не забывайте, что ваш муж борется за переизбрание (а до нас дошли слухи, что он собирается в 1954 году баллотироваться в губернаторы нашего прекрасного штата) и такое поведение может плохо отразиться на нем».
На следующий день Биби Тайлер получила с посыльным пакет. Внутрь был вложен скунс и записка: «Вонючке — вонючка».
8
Как и обещала, Кики назвала свою дочь Рори. Мари не возражала — на словах, во всяком случае. В это время она находилась в Палм-Спрингсе и занималась покупкой дома, пытаясь выбрать между испанской виллой и домом, стиль которого можно было бы выразить словами «ранчо в пустыне». Так как в глубине сердца она была традиционалисткой, то победу одержала испанская вилла.
Через месяц после того, как родилась Рори Крэнфорд, на свет появился Ричард Пауэр-младший и был быстро зарегистрирован для поступления в Стэнфорд. Сам Дик Пауэр заканчивал Йельский университет в Коннектикуте, но как будущий губернатор Калифорнии он полагал, что лучше будет послать своего сына в калифорнийскую школу. С точки зрения политической выгоды более всего подошел бы Лос-Анджелес, но, насколько знали Пауэры, туда не было предварительной регистрации.
Анджела, временно расположившаяся в гостевом домике у родственников мужа в Бель-Эр, была счастлива находиться в Лос-Анджелесе, так как они с Кики могли общаться и обмениваться новостями о своих крошках. Она уже давно простила Кики за ту ужасную сцену в «Поло Лаундж».
Но часто встречаться с Кики, как ей того хотелось, у Анджелы не получалось. Похоже, Кики была страшно занята, и не только своим ребенком. Однажды, когда Кики была у нее в гостях с Рори, Анджела громко высказала недоумение, как может Кики надолго оставлять новорожденного одного, пока сама разгуливает по городу.
Кики сделала глоток мартини.
— Ты даешь понять, что ты лучшая мать, чем я? Ладно, Анджела, я в этом уверена. Кроме того, ты лучшая дочь, лучшая жена, у тебя лучшее положение и вообще ты во всех отношениях лучше меня. Но что я могу поделать? Я должна иметь дело с такой менее совершенной особой, какая я есть.
— О, Кики, я вовсе не намекала, что ты не очень хорошая мать, я только сказала…
— Ой, не надо, Анджела. Я знаю, что ты ничего такого не имела в виду. Но в действительности я не оставляю дочурку одну. У нее есть няня, и, если я отсутствую долго, няня нервничает, так что я не могу себе это позволять так уж часто. Кроме того, Брэд с трудом отрывается от малышки, чтобы идти на работу. Он дрожит над колыбелью Рори, словно старая бабушка. Мистер Совершенный Муж превратился в мистера Совершенного Папочку. Ты этого не знала? Само совершенство. Совсем как ты. Представляю, какую пару вы могли бы составить вдвоем. — Она рассмеялась, но, увидев, какое выражение появилось на лице Анджелы, быстро добавила: — Шучу, шучу. Господи, да ты совсем утратила чувство юмора!
Анджела не была уверена, что Кики шутила, но сказала:
— Скажи мне, что заставляет тебя так вертеться?
— Все то же самое. По-прежнему стараюсь вырвать свой контракт у твоего трахнутого свекра. Я убеждена, он хочет прикончить меня. Они опять предложили мне несколько провальных ролей, зная, что я не смогу принять их. Но к тому времени, когда срок моего контракта истечет, я буду настолько вымотана, что нет разницы, взялась бы я за эти роли или оставалась в простое.
— Кики, я поговорю с ним.
— О, нет, не надо. Если он это узнает, он поймет, что добился своего, и это только воодушевит его. Ты разве не замечаешь, как он принюхивается к выражению твоего лица? Он пытается разрушить мою карьеру только для того, чтобы показать тебе, что он может сделать с тобой, если ты попробуешь сорваться с его поводка.
— А что Брэд? Он не пытается как-то вступиться за тебя? Ведь он самая большая звезда, какой располагает эта студня.
— Брэд хочет лишь спокойно довести до конца свой контракт с «ПИФ». Ему осталось всего около года, после чего он станет независимым. Будет подписывать контракты только разовые, на один фильм. Ты понимаешь, будущее за такими контрактами. Система «студия — звезда» с долгосрочными контрактами изжила себя. Возможно, я осталась единственной актрисой с долгосрочным контрактом. И единственной, кто не снимается в фильмах. Вот почему я ношусь повсюду, словно курица, которой отрубили голову, пытаясь заставить Говарда Хьюза нажать на Лайема Пауэра, чтобы тот продал ему мой контракт.