орая по своей натуре была очень суеверна. Но можно пойти на компромисс: Рождество они проведут в Бель-Эр, а Новый год встретят в Палм-Спрингсе, когда ее мать уже будет открыто принимать гостей. Кики планировала отправиться в Палм-Спрингс еще до Рождества и оставаться там до наступления Нового года. У них с Брэдом был там собственный дом, она всех знала, и из множества праздничных вечеров они могли выбрать вечер на свой вкус. В самом деле, Хетти Вейс, к примеру, устраивала прием двадцать шестого, выписала на него стриптизерок из Вегаса, — значит, можно быть уверенным, что будет большой шум!
Несмотря на все эти праздничные пирушки, Анджела не получила большого удовольствия от Рождества. Она чувствовала себя не слишком уютно с семьей Пауэр, а разговаривать с Лайемом было вообще выше ее сил. С нетерпением она ждала двадцать восьмого, когда они должны были отбыть в Палм-Спрингс.
Утром двадцать восьмого Дик, посадив Анджелу, малютку и няню в лимузин, сказал, что сам не сможет выехать раньше вечера. У него целая папка бумаг, он должен отвезти их в городской офис и разобрать там все завалы перед своим новым сроком. Вечером раздался его звонок, и он сообщил, что самый крупный вкладчик его предвыборной кампании, Гарри Гордон, неожиданно свалился из Сан-Франциско; по этому поводу устраивается вечер в «Уилшире». Почему бы Анджеле не вернуться обратно в Лос-Анджелес, захватив с собой Брэда и Кики? Гарри будет счастлив видеть Брэда Крэнфорда на своем вечере.
Анджеле вовсе не понравилась эта идея. Дик злословил в адрес Кики по каждому поводу, а теперь был готов использовать ее мужа, чтобы польстить мультимиллионеру Гордону. Но Кики, которой уже наскучили вечеринки в Палм-Спрингсе, сказала, что она не возражает. «Какого черта? Вечер так вечер. Поедем».
После того как они покинули Гордона, Дик предложил им заглянуть на позднюю вечеринку в «Амбассадор» к его давнему приятелю Джейку Макфини. Джейка назначили послом в какую-то банановую республику, и он отмечал это событие.
Когда на следующее утро все проснулись в квартире Анджелы и Дика, Брэд вспомнил, что в этот день праздничную вечеринку устраивает его агент, и он считает себя обязанным появиться на ней. Брэд заверил Дика, что ему совершенно необязательно идти. Дик, находясь в праздничном расположении духа, ответил, что, конечно, они пойдут. Гулять так гулять; Брэд и Кики ходили на вечеринки Дика, теперь он должен пойти с Брэдом.
«Разве не так, Анджела?»
Анджела, потрясенная тем, как ладили в эти дни Дик и Кики, полностью согласилась. После вечеринки у агента выяснилось, что надо посетить праздничный вечер с буфетом у Пу-Патриции — Стэнфорд Гринберг. Пу была лучшей подругой Кики в Вассаре, пока ее оттуда не выгнали. Потом Пу вышла замуж за Нормана Гринберга, одного из самых известных юристов в мире кино.
В тот момент, когда они прошли через железные ворота марокканского замка Пу, до Кики дошло, что адвокат, в котором она нуждалась, чтобы сразиться с Лайемом Пауэром, находится здесь, у нее под носом, или, точнее, под носом Пу. Как она не подумала об этом раньше? Она должна видеть Нормана немедленно.
Но первой особой, которую Кики высмотрела в огромной гостиной с потолком из балок, была Джина Грант. Кики извиняюще шепнула Анджеле:
— Я очень сожалею, что мы пришли, дорогая. Если бы я имела хоть какое-то представление, что эта Джи-Джи окажется здесь, я бы, конечно, не…
— О ком ты говоришь?
— Джина Грант, проснись. Ты помнишь… вторая половина той заметки в колонке сплетен. Это она и есть — Джи-Джи.
— В том-то и дело, что мы никогда не знали точно, что это были Дик и Джина Грант, если ты помнишь, — едко заметила Анджела.
Кики пожала плечами, а Анджела краем глаза стала разглядывать Джину Грант. Анжела должна была признаться, что не заметить Джину Грант было трудно. В открытом красном платье без бретелек, под которым явно больше ничего не было, с рассыпающимися золотыми волосами, она невольно заставила Анджелу почувствовать себя едва ли не замарашкой.
Она видела, как Дик оживленно говорил с Джиной, но очень недолго. И если быть справедливой, он со всеми говорил в этой присущей политикам любезной манере.
Но Кики в этом отношении была менее сдержанна.
— Вот что всегда делает меня подозрительной — что он говорит с ней так небрежно, между прочим. Мне было бы спокойно, если бы он вел себя более возбужденно при виде такой роскошной шлюхи. Так бы повел себя каждый нормальный мужик.
— О, Кики, — слабо возразила Анджела, — у тебя никто не может выиграть; не имеет значения что.
— А я собираюсь выиграть, тем или иным путем, — сказала Кики и, словно пчела, прочертила среди собравшихся замысловатую линию, направляясь к дородному, но симпатичному Норману Гринбергу.
Обе пары вернулись в Палм-Спрингс тридцать первого. Дом Мари был украшен и освещен, готовый к празднику, который должен был начаться через несколько часов. Пока Кики помогала разобраться с цветами, Анджела направилась взглянуть на сынишку. Брэд и Дик наскоро выпили с Эдвардом, потом быстро переоделись в белые спортивные костюмы для короткой партии в теннис.
В тот момент, когда начали съезжаться гости, раздался звонок из Бель-Эр. Дик вернулся после разговора обеспокоенный. Заболела мама, сказал он, и никто не знает, насколько это серьезно. Папа сообщил, что у нее резко подскочило давление. Доктор уложил ее в постель, но она все время спрашивает о нем. Он ужасно сожалеет, что не может встретить Новый год с Анджелой и ее семьей, но у него нет иного выбора, как вызвать вертолет и вернуться в Лос-Анджелес.
— Это может быть действительно серьезно, — согласилась Анджела. — Если хочешь, я поеду с тобой.
— Нет-нет, я не хочу испортить тебе праздник. Постараюсь завтра вернуться. Если не смогу, я позвоню.
В пять минут после полуночи Анджела подняла трубку и набрала номер Бель-Эр. Она может поздравить Дика с наступлением Нового года хотя бы по телефону. И конечно, осведомиться о здоровье своей свекрови.
На там конце линии слышался шум — музыка, выкрики, звуки трубы, и Анджела не сразу поняла, что ей ответила сама свекровь. Голос ее звучал вполне здоровым. Анджела решила, что та немного выпила, когда услышала ее вопрос:
— Как там Дик, Анджела? У вас что-нибудь случилось?
— Нет, нет, все в порядке. И я рада, что вы чувствуете себя лучше, мама.
— Лучше? Лучше, чем когда, Анджела, дорогая?
Подумать только, она когда-то думала о Дике как о благородном короле Ричарде, Ричарде Львиное Сердце!
«О король Ричард! У тебя оказалось очень малодушное сердце! Ты просто грязная крыса!»
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯТерритаун, Сакраменто, Голливуд, Ривьера, 1953
— Мне кажется, Анджела переехала в Сакраменто в 1953 году. Если меня не подводит память, тогдашний губернатор Калифорнии отказался от своего поста, чтобы работать в федеральном правительстве, с мистером Эйзенхауэром. Дик Пауэр был назначен на должность губернатора до следующих выборов, и в связи с этим он оставил свои занятия в палате представителей. Да, мне кажется, что я не ошибаюсь, это было именно так.
Анджела была прелестной «первой леди» нашего прекрасного штата. Когда они поселились в весьма обветшавшем калифорнийском «Белом доме» в Сакраменто и она стала выполнять свои обязанности, то смогла реализовать многие из своих разносторонних талантов. В то время началось движение «Сделайте свой вклад в Калифорнию», и Анджела продемонстрировала документальный фильм, в котором были показаны все достижения нашего гордого штата. Просмотр прошел успешно, и, хотя фильм первоначально был создан с коммерческой целью, его все же показали по телевидению как рассказ о достопримечательностях штата. Вся прибыль, естественно, пошла в местную казну.
Возвращаясь к прошлому, скажу: мне кажется, что год, когда Анджела приехала в Сакраменто, был годом, когда произошел тот ужасный скандал с Кики. Тот самый скандал, в котором был замешан один из самых известных адвокатов… Норман Гринберг. Мне даже пришлось покритиковать ее в печати… вот так-то!
1
Мари Уиттир вернулась в Территаун из Палм-Спрингса как раз во время весенней уборки.
Кладовые были вывернуты наизнанку; весь хрусталь — бокалы, рюмки — были перемыты так, что сверкали на солнце. Необходимо было вымыть и натереть все полы и протереть окна. Синяя гостиная на втором этаже нуждалась в новых занавесках. На каждую постель были положены свежие покрывала, которые она заказала, находясь в Палм-Спрингсе. Ее постель была застелена бледно-персиковыми шелковыми простынями — она просто обожала их!
Мари посмотрела из окна на снег, выпавший ночью, хотя уже близился апрель и скоро должна была наступить пора цветения нарциссов. Она подумала об Анжеле, живущей в губернаторском особняке в Сакраменто; ее дочь старалась не поддаваться чувству одиночества, пока ее муж не обращал на нее никакого внимания, занятый своими делами — законными и нет. И Кики! Как бы Мари не правилось, что Кики вышла замуж за Брэда Крэнфорда, она просто восхищалась этим мужчиной, — и было не так уж и важно, врожденный у него такт или приобретенный. Она надеялась, что у Кики хватит ума остаться с ним и ценить его.
Герман принес на подносе утреннюю почту. Она рассеянно перебирала ее, продолжая думать о дочерях. Ей хотелось бы остаться в Калифорнии, чтобы быть рядом с ними на случай, если она им вдруг понадобится. Но что она могла сделать? Эдди был в школе в Массачусетсе, он еще был совсем мальчик, ему тоже была нужна мать! И Стонингем! Она так любила его.
На глаза ей попалось письмо с обратным адресом из Нового Орлеана. Чей-то незнакомый адрес, не Джулиана. Ее сердце стало биться быстрее. Что это? У нее дрожали руки, когда она открывала конверт.
Она быстро просмотрела страницы, пока не дошла до конца длинного письма, написанного от руки. Там стояла подпись: «Твоя любящая сестра Дезирэ». Дези!