– Они ждут, – сказал великан. – Они знают меня и Вулу. Много раз они испытывали нашу бдительность – и оставляли на снегу своих мертвецов. Но все же они следуют за нами и ждут.
– Мой пистолет поставит их на место.
Я показал ему свой легальный пулевик, который он вежливо осмотрел.
– Снежные скорпионы так просто не умирают, – возразил он.
– В нем скрывается много ударов, – сказал я и подкрепил свои слова выстрелом, отколовшим кусок от валуна в двадцати футах от нас. Грохот заметался среди больших деревьев. Великан слегка улыбнулся:
– Возможно, Карл Паттон.
Этой ночью мы спали на верхней границе леса.
На следующий день переход был другим, с самого начала. Здесь, на открытом месте, ветер нанес порядочно снега, и наст держал меня, но проваливался под великаном и его собакой. Теперь мне пришлось попотеть, чтобы нарастить темп. Я шагал впереди, а здоровяк Джонни с трудом поспевал за мной. Он не жаловался и, кажется, дышал не слишком тяжело. Просто шагал, время от времени останавливаясь, чтоб псина могла его нагнать, и каждый час устраивал привал.
Чем выше мы поднимались, тем суровее становилась местность. Пока мы шли среди деревьев, сохранялась иллюзия узнавания; лес был неприветливым, но, по крайней мере, это была жизнь, даже почти земного типа. Можно было обманывать себя, воображая, что за следующим холмом покажется дом или дорога. Но не здесь. Нас окружало покрытое снегом пространство, чуждое, словно Юпитер, пересеченное длинными тенями западных гор. А впереди к темному небу поднимался ледник, сахарно-белый в лучах вечернего солнца и темно-синий в тени.
Примерно на третьем часу пути здоровяк показал мне что-то далеко позади нас – словно кто-то разбросал по снегу черный перец.
– Скорпионья стая, – сказал он.
– Мы не оторвемся от них, если будем стоять тут, – проворчал я.
– Они нагонят нас, когда сочтут нужным, – заметил великан.
Мы двигались уже девять часов – взошли на гребень, спустились с другой стороны, поднялись на следующий гребень, повыше, – и лишь тогда Джонни объявил о привале. К тому моменту, как мы соорудили лагерь с подветренной стороны ледяного выступа – если, конечно, две ямы в смерзшемся снегу можно назвать лагерем, – уже сгустились сумерки. Здоровяк развел костерок и сварил немного супа. Я получил, как обычно, обильную порцию, но мне показалось, что себя и собаку он малость обделил.
– Что с припасами? – спросил я.
– Неплохо, – только и сказал он.
Температура опустилась до минус девяти по Цельсию. Великан распаковал свой плащ – овчину в черно-оранжевую полоску размером с майнс’ла – и закутался в него. Они с собакой спали вместе, свернувшись ради сохранения тепла. Я отклонил приглашение присоединиться к ним.
– У меня хорошее кровообращение, – сказал я. – Не беспокойтесь обо мне.
Но, несмотря на скафандр, я проснулся, дрожа; пришлось выставить термостат на несколько делений выше. Здоровяк, похоже, холода не замечал. Впрочем, животное таких габаритов имеет преимущество: меньше поверхность охлаждения на единицу веса. Холод его не доконал бы – если бы только дела не пошли намного хуже.
Когда он разбудил меня, стояли глубокие сумерки; солнце скрылось на западе, за горными пиками. Наш путь шел вверх по тридцатиградусному заснеженному склону. Там было достаточно выходов породы и оторвавшихся глыб льда, чтобы можно было идти, но двигались мы медленно. Стая сократила расстояние до нас, пока мы спали; по моим прикидкам, теперь она была милях в десяти – примерно двадцать пять особей, образовавших широкий полукруг. Мне это не понравилось: слишком уж разумными оказывались эти существа, выглядевшие так же скверно, как на изображениях, что попадались мне. Оглянувшись на них, Вула закатила глаза, оскалила зубы и заскулила. Ну а великан продолжал идти вперед, медленно и размеренно.
– А что насчет них? – спросил я его во время очередной передышки. – Позволим им выбирать место? Или закрепимся там, где они смогут прыгать на нас лишь с трех с половиной сторон?
– Они должны нагнать нас.
Пытаясь определить расстояние до существ, я посмотрел вниз, на склон, по которому мы карабкались уже столько часов, что я потерял счет времени.
– Не больше пяти миль, – сказал я. – Последние два часа они могли настичь нас в любой момент. Чего они ждут?
Великан посмотрел на высокий сверкающий хребет, двумя милями выше нас.
– Там, наверху, воздух холодный и разреженный. Они чувствуют, что мы ослабеем.
– Правильно.
– Они тоже ослабеют, Карл Паттон, хотя, возможно, не так сильно, как мы.
Джонни произнес это беззаботно, точно мы обсуждали завтрашнюю погоду: будет ли она достаточно хороша для пикника?
– Вам что, все равно? – спросил я. – Не беспокоит, что стая голодных хищников настигнет вас на открытой местности?
– Такова их природа, – просто сказал он.
– Твердость духа – это прекрасно, но не позволяйте ей затмить разум. Может, устроим засаду – вон там, повыше?
Я указал на груду каменных глыб в сотне ярдов выше по склону.
– Они не пойдут.
– Ну ладно, – сказал я. – Вы – хитроумный местный проводник, я турист, и только. Будем играть по вашим правилам. Но что мы станем делать, когда стемнеет?
– Вскоре взойдет луна.
За следующие два часа мы одолели примерно три четверти мили. Подъем теперь стал примерно сорокапятиградусным. При каждом нашем шаге вздымались медленно оседающие облака снежной пыли. Сомневаюсь, что без скафандра я мог бы это выдержать, даже при низкой силе тяжести. Большой Джонни теперь часто пускал в ход руки, а собака пыхтела так, что больно было слышать.
– Сколько лет этой псине? – спросил я, когда мы лежали навзничь на очередном привале; мои спутники изо всех сил пытались что-то вытянуть из атмосферы, которая для них была слишком разреженной, а я изображал такое же истощение, дыша обогащенной смесью из резервуара скафандра.
– Три года.
– Где-то тридцать пять стандартных. А сколько… – я вспомнил, что надо тяжело дышать, и изобразил одышку, – …они живут?
– Никто… не знает.
– То есть как?
– Такие, как она… умирают в бою.
– Похоже, скоро ей представится такая возможность.
– Она… за это… благодарна.
– Выглядит до смерти перепуганной, – сказал я. – И выбившейся из сил.
– Устала, да. Но страха в ней нет.
Мы одолели еще полмили, прежде чем стая решила, что пришло время напасть.
Собака поняла это первой – взвыла, словно раненый слон, и прыгнула на двадцать футов вниз по склону, встав между тварями и нами. Трудно было придумать позицию для обороны хуже этой; единственный плюс – мы находились выше. Вокруг простирался совершенно ровный склон, покрытый снежным настом, голый, словно жестяная крыша. Здоровяк своими ножищами вытоптал углубление и стал расширять его, ходя по кругу.
– Придурок, надо делать холм! – заорал я на него. – Чего ты копаешь могилу?
– Делай как я… Карл Паттон, – выдохнул он. – Если хочешь жить.
– Нет уж, спасибо! Расположусь повыше!
Я приглядел местечко слева от него и пинками согнал несколько глыб льда в кучу, сооружая огневую позицию. Потом я устроил представление, проверяя свой пулевик, и незаметно выставил кратерный пистолет на максимальное расстояние при узком луче. Не знаю, зачем я вообще хитрил. Здоровяк все равно не знал разницы между легальным и контрабандным оружием. Возможно, просто инстинкт – держать туз в рукаве. Когда я закончил, стая была в четверти мили от нас и быстро приближалась. Существа не бежали и не прыгали, а быстро перебирали гроздьями ножек-прутьев, пожирая пространство, как огонь – сухую траву.
– Карл Паттон, лучше бы тебе стоять у меня за спиной, – сказал здоровяк.
– Я не собираюсь прятаться за тобой! – огрызнулся я.
– Слушай меня! – сказал он, и впервые его голос перестал быть спокойным, даже ленивым. – Они не могут атаковать с разбега – сперва останавливаются и поднимают жало. В этот момент они уязвимы. Бей в глаз и берегись клешней!
– Я работаю на дистанции побольше! – крикнул я в ответ и выстрелил в скорпиона, который немного опередил остальных, хотя и приблизился к нам всего на пару сотен ярдов. На льду сверкнула вспышка – я слегка промазал. Следующий выстрел был смертельным – точное попадание в середину листовидной пластины матово-черного панциря, закрывавшего грудную клетку. Но тварь даже не остановилась.
– Бей в глаз, Карл Паттон!
– Какой глаз?! – заорал я. – Я вижу лишь панцирь и поршни!
Я выстрелил по ногам, промазал, снова промазал, потом увидел разлетающиеся фрагменты конечности. Ее владелец, возможно, притормозил на пару микросекунд, или я просто моргнул. Я даже не знал наверняка, в кого именно попал. Теперь они наступали сомкнутыми рядами и внезапно показались больше и смертоноснее, словно волна рыцарей в доспехах, идущих в атаку, ощерившихся шипами и пиками, неуязвимых, которых некому остановить, кроме человека с посохом, измотанной старой собаки и меня с моим пугачом. Я ощутил, как оружие дергается в руке, понял, что стреляю без перерыва, отступил на шаг, бросил пулевик, схватил кратерный пистолет – и в этот миг цепь пауков добралась до того места, где ждала припавшая к земле Вула.
Вместо того чтобы обрушиться на собаку на полной скорости, два скорпиона, оказавшиеся напротив нее, остановились как вкопанные и принялись переставлять конечности быстрым и сложным способом: припали передним концом к земле и стали поднимать заднюю часть туловища все выше и выше, обнажая двухфутовые жала, которые балансировали, готовясь обрушиться на незащищенное тело животного…
Никогда бы не поверил, что такое большое существо способно двигаться настолько быстро. Вула взлетела из низкой стойки, словно сверчок с горячей плиты, сделала переворот в воздухе, вцепилась в левую тварь челюстями, напоминавшими медвежий капкан, распласталась, извернулась, прыгнула, укусила и застыла, рыча. Два растерзанных скорпиона грохнулись наземь и вонзили свои крюки в лед перед ней. Я разглядел все это в последние полсекунды, доставая энергопушку и нажимая на спусковую кнопку, чтобы вогнать мультимегаваттный разряд в тварь, возникшую передо мной. Разряд прожег в ней дыру в фут шириной и отбросил скорпиона на ярд – но удар от этого не замедлился. Хвост хлестнул, и жало вонзилось в снег между моими ногами.