Мне потребовалось полчаса, чтобы высвободиться. Конечно же, меня спас скафандр с его автоматически включающейся защитной броней. Куча синяков, одно-два ребра сломаны – но со всем этим можно жить до тех пор, пока я не вернусь на базу, к моим шести миллионам кредитов.
Потому что работа была выполнена. Пока я выкапывал себя из-под великана, тот не шевелился; не шелохнулся он и тогда, когда я приподнял его веко. Пульс еще сохранялся, но это не должно было затянуться надолго. Лицо и руки покрылись кровью от ран, нанесенных льдом, и она уже замерзла. То, чего не смог сделать град ударов, довершил холод. Даже если бы он пришел в сознание, то увидел бы, что ледяная стена позади него закрыла перевал, словно дверь сейфа. Когда жадные до сенсации журналисты явятся проверить, что случилось с их питомцем-переростком, они найдут его здесь, в точности таким, как я опишу: благородная жертва погоды и невезения, из-за которого мы трагически промахнулись, всего на десять миль, после такого долгого пути. Они дружно поплачут – вот это самопожертвование! – оставят очередную сноску на полях истории и закроют книгу. Все вышло ровно так, как я планировал. Нет, я не настолько гордился своим умом. Обычная рутина, все дело в правильном анализе данных.
– Ну, пока, Джонни Гром, – сказал я. – Хороший ты был мужик.
Собака подняла голову и заскулила. Я шикнул на нее, включил встроенное в скафандр подъемное устройство, поставив его на максимум, и двинулся к контейнеру, до которого было пятнадцать миль – в эту сторону. Я слышал, как Вула, прощаясь со мной, стучит хвостом по снегу. Хреново. Но я ничем не мог помочь псине размером с коня-тяжеловоза.
Двадцатифутовый грузовой отсек стоял на плотно слежавшемся снегу, в небольшой ложбине между голыми каменными пиками, и на нем не было видно ни царапины. Меня это не удивило. Установленный мной автопилот мог бы посадить посудную лавку так, что не треснуло бы ни единой чашки. Меня наняли для того, чтобы я доставил груз неповрежденным, и для меня это был вопрос чести – исполнить букву договора. Я так увлекся, поздравляя себя с успехом, что подошел на пятьдесят футов – и заметил, что снег вокруг контейнера потревожен: похоже, там кто-то топтался, а потом замел следы. Но прятаться было поздно. Если поблизости кто-то был, он уже меня засек. Я остановился в десяти футах от входного люка, потом двинулся дальше, поскользнулся на жалком снежном холмике, рухнул, словно лишился сил, а сам тем временем посмотрел, что делается вокруг меня, над контейнером и под ним. И ничего не увидел.
Я пролежал так достаточно долго, чтобы всякий желающий изволил появиться. Желающих не нашлось. Значит, оставалось играть в одиночку. Потом я устроил представление: художественно поднялся на ноги и пошатываясь побрел к входному люку. Царапины на нем поведали мне эту часть истории. Входной механизм оказался исправен и открылся по команде; я вполз в шлюз. Внутри все выглядело нормально: холодильник герметично закрыт, с охлаждающими устройствами, судя по индикаторам, все хорошо, – правда, у них было не много работы на этой планете-холодильнике. Я почти решил, что дело сделано, но только почти. Сам не знаю почему. Видимо, жизнь, постоянно дававшая болезненные уроки, научила меня ничего не принимать на веру. Мне потребовалось полчаса, чтобы снять крышку системы управления рефрижератором. Я сразу же увидел, что управляющий клапан находится в полуоткрытом состоянии. Одно из незначительных повреждений, которых вполне можно ожидать при жесткой посадке – если не знать того, что было известно мне. Прибор оказался взломан, а опора согнута так, чтобы отклониться от оси на долю миллиметра – и случайно запустить цикл нагревания, который разморозил бы десятерых, лежавших в холодильной камере, ровно за десять часов. Я все поправил, услышал, как газ зашипел в трубах, приоткрыл дверь камеры и оглядел ее. Внутри, судя по датчику, было на три градуса выше абсолютного ноля. Температура еще не начала повышаться; десять длинных капсул и их содержимое оставались целыми. Значит, вмешательство произвели совсем недавно. Я все еще размышлял, что же из этого следует, когда услышал хруст льда под чьими-то ногами у открытого люка.
Иллини выглядел старше, чем во время нашей последней встречи в конторе Центральной лиги с ее шикарными бюрократическими интерьерами. Обезьянье лицо под маской, защищавшей от холода, выглядело измученным и бескровным, длинный нос покраснел от мороза, подбородок покрылся неопрятной черной щетиной. Похоже, он не удивился, увидев меня. Иллини вошел в люк, за ним последовал еще один человек. Они огляделись, осмотрели следы на инее, покрывавшем рефрижератор, и открытую панель.
– Здесь все в порядке? – спросил меня человечек. Он произнес это совершенно небрежно, как будто мы встретились на улице.
– Почти, – сказал я. – Небольшие проблемы с управляющим клапаном. Ничего серьезного.
Иллини кивнул, словно ожидал этого, и смерил меня взглядом.
– Там, снаружи, у вас вроде как были затруднения, – произнес Иллини. – Я смотрю, вы быстро пришли в себя.
– Наверное, психосоматика, – предположил я. – Внутри я отвлекся от нее.
– Я так понимаю, объект мертв?
– Нет, черт побери, – сказал я. – Он жив и благоденствует в Фениксе, штат Аризона. Иллини, как вы нашли контейнер?
– Мне удалось уговорить торговца с черного рынка, снабжавшего вас оборудованием, продать мне его копию, настроенную на тот же самый код. – Похоже, это слегка забавляло его. – Не переживайте так, Ульрих. Мало что можно утаить от того, кто имеет неограниченный бюджет.
– Достаточно чего-то одного, – сказал я, – если правильно это обыграть. Но вы не сообщили, зачем поступили так.
– Вы разработали хороший план. Сложноватый, пожалуй, но хороший. До определенного момента. Судя по специальному оборудованию, установленному в грузовом контейнере, вы рассчитывали, что груз переживет эти события.
– И что?
– Вы хотели предъявить публике красивую запоминающуюся картинку, Ульрих. Что ж, прекрасно. Но смерть какого-то урода при попытке спасти людей, которые никогда не находились в опасности, придает всему некоторую комичность. Люди будут недовольны. Они могут начать расследование обстоятельств, при которых их любимчик угробил себя. Но если все будет выглядеть так, будто он действительно мог спасти этих людей, публика примет его мученичество как должное.
– Вы намерены потратить десять жизней для подкрепления этой теории?
– Пустячная цена за дополнительную страховку.
– Итак, вы явились сюда, чтобы исправить мои ошибки. И как же вы планируете решить проблему со Службой наблюдения? Там очень не любят тех, кто спускается на планету без разрешения.
Иллини посмотрел на меня, и во взгляде его читалось: «Я просто съел канарейку».
– Я здесь совершенно легально. Совпадение: я был на своей яхте, неподалеку отсюда, и перехватил ваш сигнал бедствия. Станция Кольцо приняла мое предложение о помощи.
– Ясно. А какие у вас планы насчет меня?
– Все будет так, как мы договорились, конечно же. Сейчас я совершенно не намерен усложнять ситуацию. Действуем по плану, за одним исключением, которое я упомянул. Я могу полагаться на ваше благоразумие, по очевидным причинам. Ваш гонорар уже отправлен на счет в Центральном кредитном банке.
– Я смотрю, у вас все схвачено, – сказал я, возможно, более саркастично. – Но вы кое-чего не учли, а именно моего характера. Мне не нравится, когда в мои планы вносят изменения.
Иллини приподнял губу:
– Понимаю, вы – профессиональный убийца и убаюкиваете свою совесть, проявляя щепетильность в других вопросах. Но в данном случае, боюсь, мои желания должны быть на первом месте.
Рука стоявшего за ним мужчины поползла к пистолету на бедре. Спутник Иллини до сих пор не сказал ни слова, да ему было и не надо. Он хорошо управлялся с оружием, – это уж точно. Иллини взял бы с собой только стрелка номер один – ну, может, номер два. Возможно, вскоре мне пришлось бы это выяснить.
– Наша работа здесь отнимет всего несколько часов, – сказал Иллини. – После этого… – Он сделал экспансивный жест. – Мы все сможем заняться другими делами. – Он улыбнулся с таким видом, будто все уладилось. – Кстати, а где труп? Надо бы взглянуть на него, просто для порядка.
Я сложил руки на груди и прислонился к переборке – осторожно, на тот случай, если я все же кое в чем ошибся.
– А если я не хочу говорить вам? – спросил я.
– Что ж, я буду вынужден настаивать.
Взгляд Иллини сделался настороженным. Его бандюк напрягся.
Я хмыкнул и сказал:
– Щекотливая получается ситуация. Обугленный труп не украсит картину.
– Поднаку велено вывести вас из строя, а не убить.
– Для наемного работника вы слишком много на себя берете, Иллини. Общественность не поймет, если к бескорыстному стремлению покончить с формальностью, препятствующей приходу прогресса на Вангард, как указывает Босс, будут примешиваться частные соображения.
Иллини повел плечами:
– Мы заинтересованы в контракте на разработку этой планеты, да. Кто-то должен получить прибыль. Почему не тот, кто сделал это возможным?
– Тут я тоже сглупил, – произнес я. – Следовало потребовать свой процент.
– Довольно болтовни, – сказал Иллини. – Не пытайтесь мне помешать, Ульрих. Выскажитесь откровенно, или пеняйте потом на себя.
Я покачал головой:
– Думаю, вы блефуете, Иллини. Вся эта затея – балансирование на острие ножа. Малейший признак проблем, хотя бы пятно смазки на полу, – и все разлетится вдребезги.
Одно быстрое движение, и пистолет Поднака очутился у него в руке. Я ухмыльнулся:
– Предполагается, что я испугаюсь его и выйду наружу, где вам будет удобнее работать?
– Я вас предупреждаю, Ульрих…
– Бросьте. Я никуда не пойду. А вот вы идите, Иллини. Вы посадили свою шлюпку где-то поблизости. Идите к ней и улетайте. А я разберусь сам.
– Глупец! Ты хочешь рискнуть всей операцией из-за какой-то слезливой сентиментальности?