– Нет… нет… – Первый Впереди повернулся и, шатаясь, побрел прочь, стиснув в кулаке ставшие недействительными документы. Хестлер с трудом проглотил комок в горле.
– Следующий, – сказал Крысиная Мордочка. Дрожащими пальцами Хестлер открыл сейф-кейс, вынул розовые бланки (двенадцать экземпляров), красновато-коричневые бланки (девять экземпляров), лимонно-желтые бланки (четырнадцать экземпляров), желто-зеленые бланки (пять экземпляров… как, только пять? Не может быть! Неужели он потерял один?!). Сердце отчаянно забилось.
– Розовые – двенадцать копий. – Клерк уже зловеще свел брови.
– Д-да. Разве это неправильно? – запинаясь, выговорил Хестлер.
– Правильно, конечно. – Клерк продолжал считать экземпляры, ставя в уголках какие-то пометки.
Почти шесть часов спустя, на рассвете, клерк проштамповал последнюю бумагу, лизнул последнюю из своих марок, наклеил ее, сунул кипу обработанных документов в прорезь и посмотрел мимо Хестлера – на следующего в Очереди.
– Это все, – сказал клерк. – Следующий.
Хестлер стоял, сжимая онемевшими руками пустой сейф-кейс. Тот был теперь неестественно легким.
Первый Позади толкнул Хестлера, подходя к окну. Это был низенький кривоногий человечек с отвисшей губой и большими ушами. Раньше Хестлер его никогда не разглядывал. Ему захотелось рассказать Первому Позади, как все было, дать несколько дружеских советов – как ветеран окошечка новичку… Но Первый Позади – теперь просто Первый – даже не взглянул на него.
Отходя, Хестлер заметил свой очередомик, выглядевший брошенным и никому не нужным. Он подумал обо всех тех часах, днях, годах, что он провел в очередомике, скорчившись в мини-гамаке…
– Вы можете забрать его, – повинуясь внезапному импульсу, обратился он ко Второму Позади – это была расплывшаяся толстуха с отвисшим зобом. Но та только фыркнула, даже не посмотрев на Хестлера и его очередомик.
Тогда он побрел вдоль Очереди, с любопытством разглядывая стоящих. Как много фигур и лиц! Длинные, широкие, узкие, старые, молодые – впрочем, молодых тут, в голове Очереди, было мало, – одетые в потертую одежду, причесанные и лохматые, кое у кого обильная растительность на лице, у некоторых женщин накрашены губы… и все, каждый по-своему, непривлекательны.
Он встретил Галперта – тот катил навстречу на мотоколесе. Галперт притормозил, вгляделся, остановил мотоколесо. Хестлер заметил, что у кузена тощие ноги, острые щиколотки, коричневые носки… на левом спустилась резинка, и носок сполз, открыв белесую кожу.
– Фарн… ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?!
– Дело сделано. – Хестлер помахал пустым сейф-кейсом.
– Все готово?.. – Галперт очумело посмотрел на далекое окошечко в стене.
– Все готово. Правду сказать, ничего в этом особенного.
– И… и… тогда, наверно, мне уже не надо больше… – Голос Галперта замер.
– Нет, не надо. И никогда больше не надо, Галперт.
– Да, но что тогда… – Галперт посмотрел на Хестлера. На Очередь. Опять на Хестлера. – Идем, да?
– Я… наверно, я прогуляюсь немного. Чтобы насладиться – этим.
– Ну-ну, – сказал Галперт, завел мотоколесо и медленно поехал прочь.
Хестлер вдруг подумал о времени. О том бесконечном времени, которое простиралось впереди, словно бездна. Что ему делать со всем этим временем?.. Он хотел было крикнуть вслед Галперту – но повернулся и побрел вдоль Очереди. К нему оборачивались, на него смотрели. На него, мимо него, сквозь него.
Солнце добралось до полудня и перевалило через него. Хестлер купил у торговца на трехколеснике пересушенную сосиску с булкой и бумажный стаканчик теплого молока. У торговца был огромный зонтик над трехколесником и курица, сидевшая на раме позади. Потом Хестлер пошел дальше, разглядывая лица. Они были ужасно некрасивые. Он пожалел их – как далеко они от окошечка, бедняги! Он увидал Аргалла и помахал – но Аргалл смотрел в другую сторону. Он оглянулся: окошечка было почти не видно, так, точечка, у которой кончалась Очередь. О чем они думают там – в Очереди? Как они, должно быть, ему завидуют!
Но – его никто не замечал. Ближе к закату он почувствовал себя одиноко. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить – но он не заметил ни на одном лице интереса или сочувствия.
Было почти совсем темно, когда он дошел до хвоста Очереди. Дальше до самого ночного горизонта тянулась пустая равнина. Она выглядела холодной и ужасающе пустой.
– Там, похоже, холодно, – услышал Хестлер собственный голос. Он говорил это рябому парню, съежившемуся в конце Очереди с руками в карманах. – И так пусто…
– Вы стоять будете или как? – спросил парень.
Хестлер опять посмотрел на мрачный голый горизонт. Подошел и встал последним.
– Ну конечно, – ответил он.
Чума
Перевод С. Удалина
Он остановился всего в двадцати футах от зверя. Бывшие коллеги из университета, которому доктор Рид Нолан отдал не один десяток лет своей жизни, вряд ли узнали бы его в этом одетом в хаки, крепко сбитом седом мужчине, густо загоревшем под большим солнцем мира, что носил название Кака-9.
Стоявший перед ним зверь выглядел еще непривычней. Огромный рогач, не уступавший размером бегемоту, с клыками, как у бородавочника, пятнистой шкурой и тонкими, забавно выгнутыми ногами, опустил голову к взрыхленной им же самим земле.
– Послушай, Император, – добродушно проговорил Нолан, – в этом году вы пришли раньше. Вот и хорошо, я приготовил для вас много вкусных сорняков. Думаю, стадо где-то поблизости.
Он выдернул из земли побег дикорастущей кожаницы, содрал грубую кору, размял пальцами и протянул сочную мякоть рогачу. Всеядный абориген шагнул вперед и принял угощение, глядя на человека с таким же равнодушием, какое испытывал к любому другому непригодному в пищу существу.
В первую встречу, три года назад, Нолан пережил несколько неприятных минут, когда стадо рогачей с внезапностью чумы устремилось на него с холмов. Огромные чудища лишь обнюхали его каблуки и прошли мимо, хотя при желании могли бы запросто сдернуть Нолана с нижней ветки корявого деревца – единственного убежища, какое он сумел отыскать. Теперь, изучив их лучше, он высоко ценил ту тщательность, с которой рогачи выкорчевывали с его полей местные растения и вылавливали туземных грызунов, старательно избегая встреч с земными злаками. Лучших живых культиваторов, пропольщиков и разносчиков удобрений трудно было и представить.
На запястье Нолана тихо загудел коммуникатор.
– Рид, в лагуну вошел катер, – послышался изрядно взволнованный женский голос. – Большой катер. Ты не знаешь, кто это может быть?
– В нашу лагуну, Аннетта? Понятия не имею. Я на верхнем пастбище, за Северным хребтом. Сейчас переберусь через него и взгляну. Между прочим, Император уже здесь, через неделю должно появиться все стадо.
Нолан забрался в горный карт с широкими колесами и покатил вверх по склону к тому месту, откуда открывался вид на засеянные поля и фруктовые сады, что растянулись на целую милю от гор до песчаного пляжа и усеянного островами моря за ним. Катер плыл уже в нескольких сотнях ярдов от берега, направляясь, вероятно, к причалу, который Нолан построил лишь месяц назад. Это было большое и широкое серое судно с низкой осадкой, неуклюжее на вид, но довольно мощное. Аннетта отчетливо расслышала удивленный вздох мужа.
– Может быть, к нам пожаловали туристы. Не принимай близко к сердцу, девочка моя. Скорее всего, это какой-нибудь изыскательский отряд. Не думаю, чтобы кто-то еще мог заинтересоваться нашей фермой.
– Что им здесь понадобилось, за тысячу с лишним миль от Форпоста? Прежде Бюро не обращало на нас никакого внимания.
– И мы ему за это весьма благодарны. Не волнуйся, я уже спускаюсь. Может быть, нам будет даже приятно через три года снова побеседовать с незнакомыми людьми.
Путь от вершины до границы возделанных земель занял пятнадцать минут. Воздух был наполнен сладким ароматом вошедших в рост гардений. При всей своей красоте завезенные с земли растения вовсе не были роскошью: Нолан давно выяснил, что их благоухание надежно отпугивает рогачей. Он продуманно выстроил систему ограждений, чтобы направлять в нужную сторону сезонные миграции – или, лучше сказать, нашествия – этих крупных животных, когда они устремлялись с зимних горных пастбищ к прибрежным лугам, теперь занятым пахотными землями. Нолан признавал, что именно отношения со стадом в конечном итоге определяют разницу между простым выживанием и успешным ведением хозяйства.
Двенадцатилетний Тимми встретил отца на тропе, проходящей над домом. Нолан притормозил, чтобы сын запрыгнул в карт.
– Они швартуются к пирсу, пап, – возбужденно объявил мальчик. – Как ты думаешь, кто это?
– Может быть, Тимми, просто собравшиеся на пикник чиновники. Перепись населения или что-то в том же духе.
На пирсе уже суетились люди, торопливо закрепляя канаты. Послышался рев двигателя, и по мосткам скатился ярко-желтый гусеничный трактор.
Аннетта, стройная брюнетка, вышла из дома навстречу мужу и сыну.
– Они ведут себя ужасно деловито, – сказала она, оглядываясь на берег. – Рид, ты, случайно, не заказывал какое-нибудь оборудование, о котором я не знаю?
– Ничего похожего. Подозреваю, что кто-то просто сбился с пути.
– Смотри, пап! – крикнул Тимми, показывая в сторону причала.
Из открытого люка высунулся палубный кран, поднял нагруженный поддон, перетащил его через борт и опустил на причал. Автопогрузчик подхватил поддон, провез по всему пирсу и покатил дальше по траве, оставляя за собой глубокие параллельные колеи.
– Пап, мы же всю весну растили эту траву…
– Ничего, Тимми, мы все исправим, – сказал Нолан и повернулся к Аннетте. – Вы вдвоем останетесь здесь, а я пойду взгляну, что все это значит.
– Рид, а может, ты сначала умоешься? Они могут подумать, что ты простой батрак.
– Хотел бы я иметь хоть одного батрака, – ответил он и направился к причалу.
Тропа, что вела к берегу с холма, на котором Нолан построил дом, проходила вдоль густой полосы деревьев, похожих на ели с голубыми иголками. Повсюду вокруг росли местные полевые цветы различных оттенков желтого, по заросшим мхом камням журчал ручей. Земные птицы – пересмешники, малиновки и длиннохвостые попугаи, – которых Нолан выпустил здесь, а потом ежедневно подкармливал, беззаботно щебетали и насвистывали в тени чужого леса. На следующий год он собирался привезти саженцы сосен и кедров в дополнение к местным деревьям, поскольку нынешний урожай, в первый раз за все время, обещал немалый доход.