смотрели так спокойно, словно я был дворецким, которого он вызвал звонком.
– Флорин, – сказал он звучным, но мягким голосом, какого я вовсе не ожидал. – Вы пришли.
Он протянул мне руку: жесткая хватка, аккуратный маникюр и никаких мозолей.
– Что я могу сделать для вас, сенатор? – спросил я.
Он помолчал, прежде чем ответить, словно вспоминал какую-то старую шутку.
– Наверное, они рассказали вам историю о том, что я схожу с ума? О воображаемых заговорщиках, которые хотят меня похитить? – И прежде, чем я придумал ответ, добавил: – Разумеется, ничего этого нет, все обстоит иначе.
– Ладно, – ответил я. – Я готов выслушать, в чем дело.
– Они убьют меня, – спокойно сказал он, – если вы, конечно, не сумеете спасти мою жизнь.
Он взглянул на меня, как это делали в старину, прямо и честно. Я открыл было рот, собираясь о чем-то спросить, но промолчал и прошел к столику с телефоном слоновой кости. Сенатор глядел, не говоря ни слова, как я проверяю телефон, светильники и даже большую ветку чуть увядших роз на столике, а после этого – всякие санитарные штучки в ванной, примыкавшей к комнате. Я нашел три жучка и бросил их в унитаз, не забыв спустить воду.
– Если в другом месте есть установленный с умом индуктивный микрофон, нас все равно можно подслушать, – сказал я. – Забудьте о конфиденциальности в современном мире.
– А как насчет подглядывания снаружи? – спросил он.
Я показал на живую изгородь:
– Как вы и предполагали.
Сенатор кивнул, словно я сказал нечто важное.
– Между прочим, – продолжил я, – мы раньше встречались, сенатор? – (Он покачал головой и слегка улыбнулся.) – Учитывая текущие обстоятельства, вы, наверное, хотели бы увидеть мои документы?
Может, он немного смутился, а может, и нет. Я неважно читаю по лицам.
– Мне известно, какова ваша репутация, мистер Флорин, – сказал он.
– Может, вы слегка просветите меня, сенатор. Я не хотел бы совершать ненужных ошибок.
– Вам же известна политическая ситуация в городе. Анархия, беспорядки, толпы на улицах, но все это не так стихийно, как может показаться. Толпой управляют с определенной целью, и цель эта – измена.
– Весьма редкое слово, сенатор. Не так уж часто слышишь его в наше время.
– Разумеется, вам говорили о близящихся выборах, опасности политического хаоса, экономического краха и бедствиях всепланетного масштаба.
– Да.
– Но кое о чем, наверное, не упомянули. О вторжении на нашу планету.
– Уже двадцать лет мир управляется единым правительством, атаки внутренних врагов ждать не приходится. Кто же тогда? Маленькие зеленые человечки с Андромеды?
– Не человечки, – сердито ответил он. – Что же касается Андромеды… Я не знаю откуда.
– Странно. Что-то я не замечал их поблизости.
– Вы не верите мне.
– А почему я должен верить?
Он коротко рассмеялся:
– Действительно, почему? – Слабая улыбка тут же исчезла с его губ. – Предположим, я предоставлю доказательства.
– Валяйте.
– Как вы, вероятно, понимаете, здесь у меня ничего нет. Того, что убедило бы вас.
Я кивнул, изучая его. Его взгляд был не таким диким, как у большинства психов.
– Я понимаю: после моих слов то, что вам наговорили обо мне, кажется правдоподобным, – спокойно продолжил он. – Я сознательно пошел на этот риск. Мне нужно быть полностью искренним с вами.
– Ладно. И что теперь?
– Люди, говорившие с вами, связаны с врагами, лидера которых зовут Ван Воук. Они намерены сотрудничать с ним. Надеются на обильное вознаграждение, когда будет установлен новый режим. Бог знает что им пообещали. Но я собираюсь остановить их.
– Как?
– У меня есть последователи, небольшая группа верных мне людей. Ван Воук знает об этом. И поэтому собирается меня убить.
– Тогда чего он ждет?
– Убийство как таковое сделает меня мучеником. Он хочет сначала дискредитировать меня. История с безумием – первый шаг. С вашей помощью он надеется подтолкнуть меня к поступкам, которые приведут к моей гибели и послужат ей оправданием.
– Я послан сюда, чтобы помочь вам сбежать, – напомнил я.
– Чтобы по дороге меня захватили его наймиты. Но у меня есть возможности, о которых ему не известно. Именно так я узнал о вторжении… и о другом пути бегства.
– Почему вы не сбежали раньше?
– Я ждал вас.
– Что делает меня такой важной персоной?
Он взглянул мне прямо в глаза:
– Я хочу, чтобы вы стали моим преданным союзником – до самой смерти. Или так, или никак.
– Допустим, вы добились этого.
– Вы понимаете, что будете подвергаться смертельной опасности с того момента, как мы отклонимся от сценария Ван Воука?
– Такая мысль приходила мне в голову.
– Хорошо, – коротко сказал он. – Давайте продолжим.
Он прошел в ванную, взял с вешалки поношенную куртку и надел ее. Вид его стал чуть менее представительным, но этого было совершенно недостаточно. Пока он занимался этим, я заглянул в открытый сейф. Там лежал пакет официальных на вид документов, обернутый фиолетовой лентой, и рядом с ним – толстая пачка чего-то, весьма напоминающего деньги. Правда, рисунки и надпись были выполнены фиолетовыми чернилами – изображение льва и фраза «Законное платежное средство „Ластриан Конкорд“ для всех общественных и частных долгов». Еще в сейфе лежал плоский пистолет неизвестной мне системы.
– Что такое «Ластриан Конкорд», сенатор?
– Торговая компания, акциями которой я владею, – ответил он после секундного колебания. – Сейчас их валюта почти бесполезна. Я храню их как напоминание о своих неудачных финансовых решениях.
Он не наблюдал за мной, и я ловко переложил пистолет из сейфа в свой боковой карман. Сенатор стоял у окна, водя пальцами по серой металлической раме.
– До земли далеко, – заметил я. – Но, думаю, у вас в рукаве есть веревочная лестница.
– Кое-что получше, Флорин.
Я услышал тихий хруст, и рама открылась внутрь, как дверь. Снаружи не донеслось ни малейшего дуновения. За рамой, на расстоянии полуметра, оказалась глухая серая стена.
– Стены с двойными панелями, – сказал он. – У дома есть много особенностей, о которых Ван Воук понятия не имеет.
– Так каким был старый маршрут, сенатор? – спросил я. – Тот, который Ван Воук подготовил для вас?
– Есть официальный запасной выход. Задняя дверь ведет вниз, в гаражи. Охрана предположительно подкуплена и предоставит нам автомобиль. Этот путь не так удобен, но гораздо менее заметен для посторонних.
Он шагнул через фальшивое окно и тут же скрылся из глаз. Я собрался было последовать за ним, но тут в ухе защебетал сверчок.
Отличная работа, прошептал крошечный голосок.Все идет как надо. Оставайтесь с ним.
Я кинул последний взгляд на комнату и вслед за сенатором воспользовался его потайным ходом.
Мы очутились в саду, под гигантским хлопковым деревом. Кто-то потратил огромные деньги, чтобы пересадить его живым. Сенатор прошел между декоративными растениями к ряду привезенных из-за границы тополей, тянувшихся вдоль забора, достал из кармана куртки портновские ножницы и несколько проводков для перемычек. Ловко, даже профессионально, он проделал в оснащенной сигнализацией ограде лаз; мы пролезли через него и очутились на кукурузном поле, под звездами.
Когда глаза приспособились к их свету, выяснилось, что видимость не так уж плоха. Мы миновали поле, за которым оказался крутой холм. Сенатор обладал приличными альпинистскими навыками и, похоже, точно знал, куда направляется. Когда мы вскарабкались на гребень, он указал на север, где виднелось слабое свечение, и сообщил, что там, в шестидесяти километрах от нас, стоит город. Тут появился вертолет, освещавший прожектором верхушки деревьев. Вероятно, с более близкого расстояния инфракрасный детектор мог бы обнаружить нас, но мы находились среди лесистых холмов, где без труда могли затеряться.
Восхождение заняло минут десять и, по прикидке сенатора, вполне укладывалось в расписание. Мы спустились по противоположному крутому склону в узкую долину, разрезавшую дикую местность – ни дать ни взять след от сабельного удара, – и прошли несколько сотен метров на север, к ущелью, где было удобнее всего спрятаться, если бы возникла необходимость быстро скрыться с глаз. Сенатор протянул мне маленькую серебряную фляжку и квадратную таблетку.
– Бренди, – сказал он. – И усилитель метаболизма.
Я попробовал бренди, он был классного качества.
– Мне нравится, – признался я. – Роскошный побег из тюрьмы, чисто американский план.
Сенатор рассмеялся:
– У меня было много времени на подготовку. Еще три месяца назад я заподозрил, что Ван Воук и Совет сговорились. Я ждал, пока не убедился в этом.
– А вы точно убедились? Может, они знают, что вы не знаете, что знают они.
– К чему вы клоните?
– Может, этот побег – тоже уловка? Может, проход в двойной стене входил в их планы? Может, они наблюдают за вами прямо сейчас?
– Я с такой же легкостью мог отправиться на юг, а не к столице.
– Но у вас были причины пойти в этом направлении. Может, им известны эти причины.
– Вы просто гадаете, Флорин? Или…
– Если бы было это «или», я бы вам ничего не сказал.
Он снова рассмеялся – негромко, невесело, но все же рассмеялся:
– Где заканчивается эта цепь рассуждений, Флорин? Все не такое, каким выглядит, или именно такое? Нужно же где-то провести черту. Я предпочитаю думать, что у меня в голове – мои собственные мысли и они, по крайней мере, не хуже того, что мог бы придумать Ван Воук.
– Что произойдет после того, как вы встретите своих? О каких верных людях вы говорили?
– У них есть доступ к широковещательным сетям. Я появлюсь на тридео во всем мире и сообщу о сложившейся ситуации, что свяжет руки Ван Воуку.
– Или сыграет ему на руку.
– В смысле?
– Предположим, межпланетные захватчики – плод вашего воображения.
– Ничего подобного. Я уже говорил вам, Флорин, что у меня есть доказательства их существования.