результат…
– Незачем? Если бы запущенная мной цепь событий предотвратила твое появление на свет, незачем было бы… Но ты благополучно родилась, Ли… Мелия. Мы встретились на задании в тридцать шестом, – стало быть, тогда наши пути еще не разошлись. Или…
Продолжать мне не хотелось, но Мелия и так все поняла:
– Или весь эпизод в Буффало был тупиковой ветвью. Отрезанной от главной последовательности и нежизнеспособной.
– Еще как жизнеспособной, девочка. Даже не сомневайся, – отрезал я решительно. Будто расколол орех королевской печатью.
– Ну конечно, – прошептала Мелия. – Все дело в Лизе, не правда ли? Ей нельзя не существовать. Любая альтернатива немыслима. Перекроить пространственно-временной континуум, отменить тысячу лет истории на главной последовательности, ликвидировать программу и все, что за ней стоит, – сходная цена за существование твоей возлюбленной!
– Ты это сказала. Я не говорил.
Мелия некоторое время смотрела на меня, как сапер на горку, вместо которой пройдет ровная дорога.
– Займемся делом. – В голосе ее больше не звучали эмоции.
До конца дня мы тщательно осмотрели весь комплекс. Станция вчетверо превосходила размерами нашу родную, и оборудование процентов на восемьдесят было незнакомым. Составив общий план станции, Мелия определила основные компоненты системы, в том числе аппаратуру перехода, и расшифровала некоторые надписи на пульте. Я по большей части ходил следом и слушал.
– Не сходится, – пожаловалась Мелия.
Вечерело; покрасневшее солнце готовилось опуститься в море, и на пол легли длинные тени.
– Вычислительная мощность превосходит любые разумные потребности. Переработка и интерпретация данных столько не возьмут… И все эти гигантские помещения – зачем?
– Главный железнодорожный терминал…
– Как?
– Пустяки. Никому не известное здание в забытом городе, который, скорее всего, и не существовал никогда. Перевалочный пункт.
– Может, ты и прав. – Мелия задумалась. – Если станция рассчитана на серьезные грузопотоки – не база для личного состава и не узел связи…
– Грузопотоки? А что за груз, к примеру?
– Откуда мне знать. Да и сомнительно. Перенос значительных масс расшатывает темпоральную структуру в месте передачи и приема…
– Может, им безразлично. Может, они, как и я, устали. – Я зевнул. – Давай спать: утро вечера мудренее.
– Безразлично – это как? Что ты хотел сказать?
– Ничего, девочка моя. Ни боже мой…
– А ты Лизу тоже называл девочкой? – повысила голос Мелия.
– Какое отношение к делу…
– Самое прямое! Поглупел от любви, мальчик мой. На всем, что ты говоришь или делаешь – и думаешь, – оставила след эта… мифическая возлюбленная! Почему бы не выбросить ее из головы и не подумать о насущном? Основная последовательность Коммутатора в опасности, а то и повреждена непоправимо – благодаря твоей безответственности!
– Выбросить из головы? Подожду. Еще вопросы?
– Извини, – вздохнула Мелия. – Не то говорю… Просто устала. И мне страшно. – Она покачала головой, прикрыв глаза ладонью.
– Ничего удивительного. Мне тоже. Не бери в голову. Лучше ложимся спать.
Мы заняли две разные комнаты. Пожелать друг другу спокойной ночи не хватило сил.
Поднялся я рано: мертвая тишина действовала на нервы даже во сне. Кухня в жилом крыле не оставляла желать лучшего; судя по всему, даже АП-теоретики любят свежеснесенные яйца и сладкую ветчину. Опять же, во вневременной камере продукты не портятся.
Заказав с пульта два завтрака, я собрался идти за Мелией, к ней в комнату, но передумал, когда в большом зале раздались шаги.
В длинном свободном платье, она стояла за пультом у большого кресла, глядя на экраны. Я был босиком, и Мелия обернулась только футов за десять. Судя по выражению лица, у нее случился приступ стенокардии.
У меня приступ чуть не случился тоже. Если бы это был гнев на прекрасном лице… Передо мной стояла развалина со впалыми щеками и выцветшими глазами, некогда сверкающими и страстными. Ноги под ней подкосились, но я успел подхватить ее под руку, высохшую, как ветка мертвого дерева. Очень скоро Мелия взяла себя в руки; лицо стало едва ли не безмятежным.
– Ты пришел, – прошелестела она тихо, но твердо. – Конечно пришел. Само собой – я знала, что ты придешь.
– Хорошо, когда тебя ждут, мадам, – ответил я любезно, как последний идиот. – Кто вам сказал, что… ну, мы будем здесь?
– Прогностические мониторы, разумеется. – Она слегка нахмурилась, глядя в сторону. – Могу я спросить: где остальные члены экспедиции?
– Она… спит еще.
– Спит? Весьма любопытно.
– Там вон. – Я кивнул в сторону жилого крыла. – Она будет рада узнать, что мы не одни. Вчера выдался длинный день, и…
– Простите, вчера? А когда вы прибыли?
– Около суток назад.
– Но почему вы не сказали сразу? Я ждала так долго… – Голос ее предательски дрогнул.
– Мне очень жаль, мадам, но мы не знали. Мы обыскали всю станцию, но…
– Не знали? – На ее лице проступил ужас.
– А где вы находились? Я проверил каждую комнату – не понимаю…
– Я… там – во внешнем флигеле, – сказала она убитым голосом, смахивая слезы. – Я решила, что вы откликнулись на мой сигнал. – Голос немного окреп. – Впрочем, не важно. Вы здесь. Мне нужно несколько минут, не больше. Несколько сообщений, но если у вас нет времени… – Она заторопилась, пристально глядя мне в глаза.
– Я не думаю вас торопить, мадам. Боюсь, правда, тут недоразумение…
– Но вы не оставите меня здесь? – Голос ее дрожал, она вцепилась мне в руку своей птичьей лапкой. – Возьмите меня с собой! Не оставляйте, пожалуйста!..
– Обещаю, – сказал я и взял ее за руку. Рука оказалась сухой и холодной – действительно индюшачья лапа… – Думаю, вы многое напутали… о прошлом. Наверное, я тоже. Вы работали здесь – на этой станции?
– О нет. – Она помотала головой испуганно, как ребенок, пойманный у сахарницы. – Здесь… совсем чужая станция. Я просто скрылась сюда после Падения, понимаете?
– А где персонал станции, мадам?
Она посмотрела так, будто я сказал глупость.
– С самого начала никого не было – в точности как сказано в моем рапорте. Я застала станцию брошенной. Здесь только я, больше никого.
– Полное одиночество, я понимаю. Но теперь вы с нами. Все будет хорошо.
– Никогда не сомневалась, что вы придете, рано или поздно. И вот вы здесь – приборы никогда не лгут. Я так себе говорила. Просто не могла знатькогда.
– Приборы? Вас предупредили приборы?
– Да. О да.
Старая женщина опустилась в ближайшее кресло, и высохшие пальцы запорхали по клавишам. Мертвый – сколько лет? – экран загорелся, просиял всеми цветами радуги, вспыхнул зеленоватым квадратом, где справа заплясала черная царапина, как на старой киноленте… Я уже открыл было рот, чтобы восхититься виртуозным владением клавиатурой, – но тут она осела лицом на пульт, тихонько вздохнув.
Я выхватил ее из кресла – она весила фунтов девяносто, не больше. В коридоре, у выхода, нас встретила наконец Мелия. На мгновение она в ужасе прикрыла рот, потом вспомнила подготовку полевого агента – лицо ее разгладилось.
– Равель? Кто это?
– Не знаю. Когда я проснулся, она уже была здесь. Думала, я спасатель; не успела ничего сказать, потеряла сознание…
Мелия отступила, не сводя глаз со старухи, споткнулась, схватила меня за руку.
– Мама!.. – задохнулась она.
Несколько секунд я молчал, застыв неподвижно. Веки почтенной леди затрепетали и поднялись.
– Мама! – Мелия схватила ее за руку.
Старая дама неловко улыбнулась:
– Увы, я никому не мама. Всегда хотела, вот только… – Она замолчала.
Проводив леди в одну из пустых спален, я уложил ее в постель. Мелия осторожно взяла ее руки в свои, присев на край постели, убедилась, что та дышит ровно.
– Ты сказала – мама?.. – спросил я.
– О… Нет, конечно. Глупо с моей стороны. В ее возрасте все похожи друг на друга…
– Твоей матери… столько лет?
– Нет, она моложе. Да и сходство поверхностное. – Мелия невесело улыбнулась, будто признавая какую-то вину. – Думаю, для психологов моя ошибка – золотое дно…
– Она ждала нашего прихода, – сказал я. – Приборы, по ее словам, предсказали.
– Приборы? – Мелия посмотрела на меня пристально. – Таких приборов не бывает.
– Может, она заговаривается. Слишком долго наедине с собой…
Вздохнув, престарелая дама очнулась. Искры узнавания в глазах не было. Нет, не было. На родню не похоже. Мелия улыбнулась, проворковав что-то утешительное. Обе сладко улыбнулись друг другу. Любовь с первого взгляда.
– Старая дура. Простите, что я отключилась, так вот… – По лицу ее пробежала тень.
– Глупости! – успокоила Мелия. – С другими и не то могло бы случиться.
– Вы себя достаточно хорошо чувствуете? Говорить можете? – спросил я, не обращая внимания на сердитый взгляд Мелии.
– Да. Да-да, конечно.
– Где мы находимся? – продолжал я мягко, присаживаясь на край постели. – Что это за место?
– Станция «Берег Динозавров», – твердо сказала старушка, глядя на меня не без удивления.
– Простите. Мне, наверное, следовало бы спросить: когда?..
– Тысяча двести тридцать второй год по локальному летоисчислению, – ответила она недоуменно.
– Но как же… – начала Мелия.
– Иными словами, временного перехода у нас не получилось, – объяснил я непринужденно. Глупости вообще легко говорить светским тоном.
– То есть… мы перешли на побочную последовательность?
– Не обязательно. После всех приключений кто скажет, какая линия побочная, а какая главная?
– Простите, что вмешиваюсь, – перебила пожилая леди. – У меня создалось впечатление, что дела обстоят… не лучшим образом.
Мелия сумрачно посмотрела на меня, я хмуро глянул на старушку.
– Ничего страшного, – успокоила та. – Можете говорить свободно. Я так понимаю, вы – агенты Коммутатора. – Она печально улыбнулась. – Стало быть, мы коллеги. Полевой агент Мелия Гейл, к вашим услугам.