Раздался свист вытесняемого воздуха; от его струи Вэллент с Джимпером покатились по ноздреватой плоскости. В сотне ярдов от них на плоскость осторожно опустился блестящий стофутовый корабль.
– Из соображений предосторожности я поместил в него дупликатор для производства антиниссового оружия, – сказал Япуд. – Просто установите его в любом удобном месте и загружайте мусор в приемный люк наверху. И стойте подальше от лотка выдачи.
– Еще одна деталь, – добавила Бромета. – Поскольку иллимпи станут нашими предками, я думаю, мы должны помочь им всем, чем можем. Если мы столкнем Олантею с ее холодной орбиты и направим на прежнее место, пятое от Солнца, она снова расцветет. Кажется, на ней находится еще около пятидесяти миллионов иллимпи, бережно замороженных в специальных хранилищах подо льдом и ожидающих спасения. Можно рассчитать время так, чтобы они оттаяли к тому моменту, когда земные блохи уничтожат последних ниссов.
– Это будет радостное воссоединение. Хочу отметить, что новые колонисты начнут перебираться на Галлиэл, как только Хайк последует сюда за этими блохами…
– А как насчет Джимпера? – пропищал сприл. – Долго я пробыл вдали от холмов прекрасного Галлиэла…
– Не волнуйся, Джимпер. Я тебя подвезу. Ты прибудешь домой еще на двадцать лет раньше, но с этим, боюсь, ничего не поделаешь.
На лице Джимпера проступило изумление.
– Я вспомнил еще одну странную историю; ее поведал мне давным-давно отец моего деда, выпив слишком много крепкого эля. Он рискнул, и отправился в Башню, и путешествовал далеко, лишь затем чтобы вернуться наконец в Галлиэл…
– У старика была история на каждый случай, – сказал Вэллент.
– Ты не уловил то, что я хотел сказать, Вэллент, – вздохнул Джимпер. – Меня назвали в его честь…
Попав на борт корабля, Вэллент проспал неделю. Когда он проснулся, перед ними висел серебристо-черный Плутон. Вэллент привел корабль в Синие Горы, посадил его у Пещеры и смотрел, как Джимпер бежит ко входу, останавливается на пороге, машет ему и исчезает внутри.
Девять дней спустя он промчался мимо изумленного нисского патруля и вошел в атмосферу Земли; один из инопланетных кораблей, подошедших к нему слишком близко, потерял управление и рухнул в Атлантический океан.
Вэллент приземлился в лесистой местности к северу от Гранйока, под покровом ночи покинул корабль и добрался на попутке до города. В кампусе университетского комплекса он отыскал большое студенческое общежитие, где обитал Джейсон Эйбл, и шел по коридорам, пока не добрался до своей комнаты. Он постучал. Дверь открыл высокий рыжий парень с квадратной челюстью.
– А, Эйм. Привет, – произнес он. – Ты не показываешься уже дня два. Уезжал на экскурсию?
– Можно сказать и так, – кивнул Вэллент. – Налей-ка мне пива, Джейс, и я тебе все расскажу…
Бодибилдеры
Перевод О. Степашкиной
Это был здоровенный качок – «Гэнди Седьмой Салливан», эксклюзивная модель с девятиточечной сенсорной системой, самым дорогим комплектом мимики в ассортименте «Грин-Ю-Матика», натуральными человеческими волосами, усами и всем прочим.
Он вошел в двери зала, как Чингисхан, вторгающийся в швейцарский монастырь. За ним шли двое – старый, но крепко сбитый практичный «Листон» и довольно новый «Уэйн», – держа руки в карманах и обшаривая комнату глазами, словно локаторами. Откуда-то выскочил метрдотель с пачкой больших фиолетовых меню, но «Салливан» прошел мимо него и направился к моему столу, словно фельдмаршал, возглавляющий парад победы.
В тот вечер со мной была Лорена, шикарная в своем выпендрежном «Дитрихе», который, должно быть, обошелся ей в месячную зарплату. Она пребывала в своем обычном настроении по обычной причине: хотела бросить работу в «Центро-Проге» и подписать пятилетний брачный контракт со мной. Но я был холоден, как эскимосская надгробная плита. Во-первых, с ее манерой сорить деньгами мне пришлось бы скрипеть в подержанном «Лионеле» с тридцатипроцентным сенсорным покрытием и посаженным энергетическим ядром, а во-вторых, я все еще сох по Джулии. Конечно, Джулия страдала безумными идеями насчет сервов. С ее точки зрения, иметь красивый гардероб со специальной экипировкой на все случаи жизни лишь самую малость не дотягивало до каннибализма.
– Ты и этот шкаф полны зомби! – часто кричала она, тряся пальцем перед моим носом. – Как за тебя можно выйти замуж? Не знаешь, какое лицо увидишь рядом с собой поутру!
Она, конечно, сгущала краски, но таковы уж органик-республиканцы. Не ищите у них логики. В конце концов, разве это не разумно – держать свое органическое тело в собственной ячейке внутри муниципального хранилища, в безопасных условиях, и позволить удобному серву последней модели ходить и говорить за вас? Еще наши деды поняли, что гораздо безопаснее и легче сидеть перед телевизором с приставкой, дающей ощущения и запахи, чем толкаться локтями в толпе. Это случилось вскоре после изобретения контактных экранов, подгоняемых под глазное яблоко, и встраиваемых аудиосистем – вместе они создавали идеальное ощущение присутствия. Потом, с успехами миниатюризации и появлением узкоканальных передатчиков, появилась возможность обзавестись личным устройством реального присутствия. Такой аватар мог бродить и смотреть, что происходит вокруг, пока вы валяетесь на диване.
Конечно, когда люди стали проводить так много времени, лежа на боку, появились, что вполне логично, службы общественного здоровья с аппаратами для поддержания органического тела в форме. Некоторое время это делалось при помощи регулярных упражнений и домашних массажно-питающих устройств, но вскоре была создана система централизованных хранилищ.
Черт побери, у правительства и так уже есть вся информация о тебе, от свидетельства о рождении до отпечатков пальцев. Почему бы не пойти до конца и не прибавить к этому еще и тело?
Конечно, никто не предвидел того, что произошло, когда техника запечатления и воспроизводства ощущений достигла нынешних вершин. Я имею в виду перенос образа личности, как выражаются яйцеголовые. Но так уж случилось. У человека всегда было ощущение, будто его сознание находится где-то позади глаз. Когда веки соединили напрямую с сервами и привязали к этому остальные ощущения, внезапно оказалось, что ты именно там. Мозг пребывал в хранилище, залитый информацией по самые уши, но ты – то, что ты называешь разумом, – находился внутри серва и оттягивался на полную катушку.
При таком уровне отождествления утилитарные модели старого типа быстро вышли из моды. Люди хотели сервов, которые выражали бы их подлинное внутреннее «я». Каждый сделался таким здоровенным и крутым, каким желал быть – все зависело исключительно от платежеспособности, – и никто не желал терпеть хамства ни от кого. В прежние времена дело сводилось к небольшой потасовке, теперь же можно было навешать противнику по-настоящему. Юрцентру пришлось создать специальный кодекс, и теперь, если кто-нибудь оскорбляет тебя или сталкивает со скоростной дорожки, ты дерешься под наблюдением Службы мониторинга.
Джулия твердит, что все это полная бессмыслица, что два лупасящих друг дружку серва – не доказательство. Она никогда не могла понять, что при идеальной связи ты и есть серв. Вот как сейчас – официант поставил передо мной тарелку с консоме и соусом «бер блан», и через элитное вкусовое устройство «Ням-ням» я получил такие же первоклассные вкусовые ощущения, как если бы суп влили в рот моего органического тела. Конечно, это была специальная смесь, смазавшая мой главный шарнир и подавшая химические соединения к аналогам желез. Но вкус тот же самый.
Одновременно в бедренную артерию старого тела влили питательный раствор. Ну да, есть в этом что-то искусственное – но как насчет органиков, самых что ни на есть суррогатных личностей, которые разъезжают в машинах, построенных по индивидуальному заказу? Подплечники, контактные линзы, слуховые аппараты, искусственные зубы, косметика, обувь с внутренним каблуком и толстой стелькой, увеличивающая рост, парики, что прикрывают лысые макушки. Если можно носить искусственные ресницы, почему нельзя заказать искусственные глаза? Если можно сделать пластическую операцию на носу, почему нельзя изменить все лицо? Те, кто заводит сервов, по крайней мере, честны в этом отношении, а это куда больше, чем можно сказать про органик-куколку в бюстгальтере из вспененного каучука, – впрочем, в этом Джулия точно не нуждалась.
Я зачерпнул суп большой серебряной ложкой, сделал первый глоток, и тут проходивший мимо «Салливан» толкнул меня под руку. Суп полетел мне прямехонько в правый глаз. Пока я моргал, пытаясь прочистить линзу, «Листон» ткнул меня в плечо так, что у меня задребезжал главный соленоид.
Вообще-то, я человек спокойный и уравновешенный. Я считаю, что нейротроническая система должна быть в порядке, а для этого надо сводить входные сигналы от желез к минимуму. Но тот день выдался тяжелым – крупное мероприятие, назначенное на вечер, плюс Лорена, доставшая меня рассказами о прелестях жизни с брачным контрактом. Я вскочил, заблокировав моргательный рефлекс, сделал выпад и схватил удалявшегося «Лионеля» за воротник.
– А ну стой, недоумок!
Я дернул «Лионеля» так, чтобы развернуть к себе. Он не развернулся. Вместо этого мой локтевой сустав издал такой же звук, как роликовые коньки, налетевшие на свежерассыпанный гравий; от рывка я сам едва не полетел носом в землю.
«Лионель» повернулся медленно, словно десятитонный подъемный кран, смерил меня взглядом желтых глаз, дружелюбных, как пушечные жерла, и издал низкий рокот. Это малость сбило меня с толку, но я был слишком зол, чтобы останавливаться.
– А ну покажи номер лицензии! – рявкнул я на него. – Я тебе пришлю счет за глаз и второй – за техосмотр ходовой части!
«Уэйн» тоже повернулся и мрачно уставился на меня. Их босс «Салливан» протолкался между ними и оглядел меня так, словно я был мусором у него под ногами.