Три быстрых шага, и я очутился рядом с выступом, защищавшим клиентов от взгляда остальных посетителей. Я распластался по стене, и тут снаружи затопали чьи-то ножищи. Дверь с грохотом распахнулась. «Уэйн» даже не пытался действовать тонко. Я тоже. Подцепив его за подъем левой ноги, я скользнул ему за спину и врезал в спину раскрытой ладонью. Он рухнул ничком с таким грохотом, будто столкнулись два мусорных бака, и принялся корчиться на кафельном полу. У всех «Уэйнов» слишком слабая челюсть. Я не стал ждать и проверять, услышал ли кто, как он навернулся, – перепрыгнул через него и выскочил за дверь. С той стороны, за пальмой – меньше чем в десяти футах, – стоял «Листон». Я нырнул вправо и увидел другую дверь. Над ней светилась табличка «ДАМЫ». Я задумался – примерно на столько времени, сколько нужно часам, чтобы сказать «тик», – и шмыгнул туда.
Даже в тех обстоятельствах это стало шоком для меня – розовые и бирюзовые сервисные стойки, золоченые диспенсеры с духами, большой стеллаж с чисто женскими запчастями, от которых и конь бы покраснел.
А потом я увидел ее. Изящная «Пикфорд» – традиционные модели тогда были крупными. Пушистые белокурые волосы, наружные панели ходовой части, снятые до самой талии. Я уставился на нее, сидевшую перед зеркалом, а потом булькнул, как тюлень, глотающий пятифунтового лосося. Она вздрогнула и повернулась ко мне, и я увидел большие голубые глаза и розовые губки, уже открывшиеся для крика.
– Не кричите, леди! – Я отвел глаза. Это оказалось не легче, чем выдрать из земли молодое деревце. – За мной гонятся бандиты. Просто скажите, как отсюда выбраться.
Я услышал шаги снаружи. Она, я полагаю, тоже.
– Вы… вы можете выйти через дверь доставки, – произнес милый голосок. Не удержавшись, я бросил взгляд на его хозяйку, чью грудь прикрывало нечто кружевное. Когда она указала в нужную сторону, кружева соскользнули, и я увидел самые чудеснейшие формы из вспененного каучука.
– Спасибо, крошка, вы просто куколка, – выдавил я и проскользнул мимо нее – признаюсь, не без сожаления. Дверь, о которой она говорила, обнаружилась в дальнем конце, за углом. Там, рядом с автоматами, торгующими косметикой, стояла здоровенная коробка с запасом товаров. Коробка была открыта. Поддавшись импульсу, я схватил что-то, пробегая мимо.
Дверь выходила в переулок футов четырех шириной, с однорельсовым роботреком, который вел к центру для обслуживающих и раздаточных механизмов. Противоположная стена из дюралайта была совершенно голой – комару не за что зацепиться. Переулочек уходил в обе стороны на пятьдесят футов, а дальше виднелись площадки, залитые резким солнечным светом. Надо было выбирать.
Справа что-то загромыхало. Из дверного проема выехала двигавшаяся рывками маленькая машинка-уборщик, свернула в мою сторону и начала разгоняться. Я попятился. Штуковина была достаточно тяжелой, чтобы расплющить моего «Аркаро», даже не затормозив. Потом у нее на носу замигал красный огонек. Машинка заскрипела, сбросила скорость и остановилась.
– Будьте добры, освободите путь, – прогудел слащавый голос. – Это я, ваш трудолюбивый уборщик Сани-мат, везу сверкание Сани-мат очередному довольному клиенту.
Где-то под моим париком возникла идея. Я подобрался вплотную к приземистому агрегату. Спереди была куча приспособлений для уборки, сзади – большой бак, уже наполовину заполненный мусором. Я поднял его крышку, забрался внутрь – машинка поехала дальше – и примостился на мусоре. Он был комковатым и влажным, а запах так просто сбивал с ног. Да, хоть мир и достиг значительного прогресса за последние несколько десятилетий, мусорные баки по-прежнему воняют мусорными баками.
По моим прикидкам, я преодолел примерно с сотню футов, когда машинка затормозила и остановилась. Я услышал голоса; что-то щелкнуло, и у меня зажужжало над левым ухом.
– Будьте так добры, освободите путь, – снова зазвучала запись. – Это я, ваш трудолюбивый уборщик Сани-мат дррррр…
Машина дернулась, и я получил очередную порцию мусора в лицо. Кто-то – кажется, «Уэйн» – что-то прокричал. Я сел, приготовившись выскочить и развернуться, как только крышка поднимется. Но голоса смолкли, и я услышал топот убегающих ног. Машина завелась и двинулась, подпрыгивая на ухабах и кудахча, как курица, ищущая, где снести яйцо. Я проехал до задней двери следующего клиента, добрался до будки общественного видеофона и набрал номер Галли.
Тот сидел в такси – на заднем плане виднелся наклоненный вид на город. Когда я рассказал ему о случившемся, Галли выпучил глаза, словно чихуа-хуа, – это восхитительно смотрелось на четырехлетнем «Канторе», который он всегда носил.
– Барни, ты что, спятил?! – взвизгнул он, опять же как чихуахуа. – Вечером у тебя величайшая схватка за всю твою карьеру, а ты ввязываешься в бесплатное побоище! – Он умолк, чтоб сглотнуть слюну, и пробежался по мне взглядом. – Барни! На тебе «Аркаро»! Ты же не…
– Ссору затеял не я, – поспешил объяснить я, пока Галли пытался совладать с миндалинами «Кантора». – Ну, по крайней мере, не совсем я. Я ушел через черный ход и…
– Что-что ты сделал?! – Он перешел на ультразвук.
– Удрал. Смылся. Свалил. А что мне, по-твоему, было делать – оставаться там, чтобы эта гоп-компания поотрывала мне лапки, как мухе?
– Ты не можешь сбегать от зарегистрированного вызова на дуэль, Барни! – Галли прямо-таки влез носом в экран; я видел лишь глаза, вроде налитых кровью приоткрывшихся мидий, и гневно раздувавшиеся ноздри. – Кто угодно, только не ты! Если службы «Пиктоньюс» узнают, они тебя прикончат!
– Эта убойная команда прикончила бы меня гораздо быстрее – и не только на бумаге!
– О бумагах я и говорю! Ты – сторона-агрессор, ты навалил все это дерьмо! Тебя на этом застукали, и ты сбежал от Юрцентра! Они проверят лицензию твоего серва – и прощай, карьера! А штраф за отсрочку…
– Пускай, но ведь я что-то выиграл! Если я сумею добраться до другого серва, прежде чем они меня сцапают, то буду иметь законное право драться в нем, как только надену. Не забывай, на дуэль вызвали меня, Барни Рамма, а не это тело. Вытащи меня отсюда и помоги добраться до моей квартиры…
Я онемел на полуслове. В пятидесяти футах от меня, на другой стороне скоростной дорожки, из дверей вышли тот самый «Листон» и новый тяжеловес, здоровенный залатанный «Байер»; они остановились, вглядываясь в прохожих. Избавиться от этих типов оказалось не легче, чем от жвачки, прилипшей к ботинку. Я пригнулся, прячась за стенку будки.
– Слушай, Галли, – прошипел я. – Они совсем рядом. Мне нужно быстренько сматываться. Попробуй уладить это дело с Юрцентром, чтобы до меня не докапывались, пока я не переоденусь. Не забывай, если меня поймают, ты можешь попрощаться со своими десятью процентами.
– Барни, куда ты собрался? И при чем тут, блин, «десять процентов»? Я вовсе не о плюшках думаю.
– А ты подумай о плюшках.
Я оборвал разговор и рискнул украдкой выглянуть наружу. Два головореза по-прежнему стояли там и смотрели в мою сторону. Стоит мне выйти, и они сразу меня увидят. А если оставаться на месте, рано или поздно они подойдут и заглянут в будку…
Я так и сжимал что-то в руке – и наконец посмотрел на этот предмет: набор косметики, который я схватил, удирая из дамской комнаты в «Троке».
Я нажал золотую кнопочку на боку, и крышка откинулась. Внутри обнаружились девять оттенков теней для глаз, краска для губ, пластиковые глазные линзы, золотые, зеленые и розовые – у некоторых дам очень странные представления о привлекательности, – небольшая порция аварийной замазки для лица и несколько спреев для волос размером с наперсток.
Мне страшно не хотелось портить парик стоимостью в сотню монет, но я все-таки вылил на него баллончик чего-то под названием «Серебряный призрак». К этим волосам неплохо подошли розовые глаза. Спрей я израсходовал целиком, и отбелить брови было уже нечем, поэтому я прилепил черные, круто выгнутые, а рыжеватые использовал вместо усов. Еще я подумал, не использовать ли накладной локон в качестве бороды, но отказался от этой идеи. У «Аркаро» красивая форма носа, так что я немного расширил ноздри и добавил бородавку. Потом рискнул выглянуть еще раз: парни стояли на том же месте.
На мне был прекрасный фисташковый пиджак в светло-вишневую полоску, с добротной оранжевой подкладкой. Я вывернул его, спрятал желтый галстук и расстегнул воротник рубашки, чтобы стала видна фиолетовая часть. Больше я ничего сделать не мог. Я открыл дверь будки и вышел на улицу.
Я сделал шага три, когда «Байер» посмотрел в мою сторону. У него отвисла челюсть, как ковш экскаватора, приготовившегося откусить часть холма. Он ткнул «Листона» локтем в бок; тот повернулся и тоже разинул рот. Я мимоходом заметил неплохие белые зубы и язык, смахивавший на розовый носок. Дальше я смотреть на них не стал и рванул к ближайшему убежищу, створчатым дверям, которые как раз открылись, выпуская толстого органика.
Я проскользнул мимо него в прохладное темное помещение, освещенное лишь парой вывесок с рекламой пива над длинным зеркалом с рядом бутылок. Пролетев мимо него, я врезался в заднюю дверь, выскочил в переулок и увидел «Уэйна». Тот пригнулся и раскинул руки. Ровно та ошибка, которую стоило ждать от любителя, вообразившего себя крутым. Я опустил голову и врезал ему точно под жилетную пуговицу. Конечно, «Аркаро» на такое обращение не рассчитан, но «Уэйну» пришлось хуже. Он застыл и издал звук, напоминающий шкворчание бекона на сковородке; глаза его завертелись, словно вишенки в Лас-Вегасе. Сперва падение в туалете, теперь удар головой в нервный центр – на сегодня ему хватит.
Я кое-как договорился со своими ногами и заковылял к выходу из переулка.
Мои блоки равновесия и координации щелкали, словно кастаньеты. Я отрикошетил от одной стены, от другой, выбрался на медленную дорожку и, трясясь на кренящемся полукруге, замахал здоровой рукой водителю такси, которое спустилось, чтобы высадить пассажира в нескольких ярдах от меня. Таксист подъехал, схватил меня за плечо и втащил внутрь. Может, у этих ребят вместо ног сиденье, но руки у них на месте, это уж точно.