Выловить из пространства нужную капсулу русские не сумели. Они подняли на уши все силы, до каких только смогли дотянуться, но противник создал при операции точно такой же хаос и «туман войны», как и Горностаи в аналогичных случаях. Всё было рассчитано до мелочей — кроме присутствия на корабле Горностаев и поддерживавших их команд.
Какой-то головастый урод сумел залезть во внутреннюю сеть корабля и практически одновременно запустить в открытый космос четыре десятка спасательных капсул. Поскольку опознавательные сигналы во всех были отключены, обнаружить нужную в открытом пространстве можно было только случайно.
Русские спецслужбы смогли поднять на борт два с половиной десятка спасательных суденышек, но увы, чуда не случилось. Алена Амельская и сопровождавшие ее боевики якобы с французского онлайн-канала бесследно растворились в космосе. И хорошо, если они добрались до вражеского корабля, а не погибли в безвоздушном пространстве.
— А идея, ради которой всё и было задумано, провалилась, — качнул головой Родим.
— Увы, да, — подтвердил Сергей Васильевич. — Но теперь мы гораздо ближе к кроту. Некоторые чины в русской разведке были ответственны за проверку лиц, допущенных на борт космолайнера. Безусловно, крот находится среди этих чинов. — Павличенко тяжело вздохнул. — С самого начала это была предельно рискованная затея, вполне понимаю. И готов понести любую ответственность за то, что санкционировал ее…
— Но личный вассал императора готов рисковать, — понимающе кивнул Песец. — Особенно если его поддерживает решение императора, к которому вассал имеет прямой доступ и которому Александр Михайлович доверяет. И если император тоже готов рисковать. Не так ли?
— Без комментариев, — отозвался Павличенко, пристально глядя в глаза Пестрецову. — Хотя могу сказать, что мнение двух участвующих в операции личных вассалов, не знающих друг о друге, способно серьезно повлиять на мнение императора.
— Не знающих друг о друге, но догадывающихся, — хмыкнул Песец. — Как бы иначе вам удалось сломить сопротивление высокопоставленных чинов русской разведки? Делиться своим планом со Вторым управлением было опасно из-за наличия крота, но напрямую императору можно говорить всё — едва ли это стало бы достоянием противника. Верно?
— А получив мнение второго личного вассала, Александр Михайлович понял, что операция совершенно необходима, — кивнул Павличенко. — Правда, был риск, что в процессе операции он потеряет сразу двух своих доверенных людей. Но игра определенно стоила свеч.
— Без комментариев, Сергей Васильевич, без комментариев. Но вы утверждаете, что мы теперь гораздо ближе к кроту, чем раньше?
— Так точно. По заданию хозяев ему пришлось сделать несколько серьезных телодвижений, чтобы операторы, дикторы и режиссеры в парах зарубежных команд были заменены подготовленными боевиками-абордажниками. У нас еще будет очень серьезный разговор с иностранными онлайн-каналами, как такое вообще оказалось возможным. Полетят головы. Но за проверку этих фейковых групп онлайнщиков отвечало считанное количество людей, и теперь зону поиска врага можно значительно сузить.
— Я крайне рад, что мы смогли помочь Родине, — заметил Песец, — но в итоге без потерь наша операция не обошлась: мы все-таки потеряли Амельскую…
— Увы, это можно считать допустимыми сопутствующими потерями, — отрезал куратор.
Песец коротко посмотрел в сторону Лося. Тот был угрюм и хладнокровен, хотя Родим мог представить себе, чего стоит ему такая выдержка.
— Безусловно, мы не можем забыть ни об Алене Амельской, ни о сестре фрау Кюнхакль, — продолжал Павличенко. — И мы приложим все силы, чтобы их разыскать. Но в первую очередь наша цель — зловещая организация, угрожающая Российской империи…
Родим молчал, задумчиво глядя на него.
— Вы уверены, что Амельская — это сопутствующие потери? — проговорил он наконец. — Вы уверены, что ублюдки не получили, наконец, то, что им было нужно? Похитить Алену на Светлом Владимире для иностранных резидентов было неимоверно сложно. Не получается ли, что мы предоставили им Амельскую на блюдечке с золотой каемочкой, перевязанную подарочной розовой ленточкой?
— Пока у нас нет полной информации, я ничего не исключаю, — заявил Сергей Васильевич. — И повторюсь, что готов понести любую ответственность перед императором за свою серьезную ошибку.
— Только император — не царственный самодур, как в западной пропаганде, — задумчиво отозвался Песец. — Он готов предоставлять своим подданным право на ошибку.
— Совершенно верно. Хотя это, конечно, исключительно в компетенции Александра Михайловича, и в любом случае для нас с вами это слабое утешение. — Он помолчал. — Спасибо, Родим Афанасьевич, что привлекли к операции рейнджеров Саггети и комбатантов бывшего «Аламута». Это был хороший ход. Все они показали себя с наилучшей стороны.
— С команданте Гламом Саггети все в порядке? — безучастно спросил Пестрецов.
— Сломана лучезапястная кость правой руки, несколько ушибов и кровоподтеков, но в остальном — никаких повреждений, — заверил Павличенко. — Вы можете посетить его в госпитале. Вы — или другие члены вашей команды, — прибавил он на всякий случай.
Рысь прерывисто вздохнула.
— А как ваша рука, Светлана Кирилловна? — поинтересовался куратор.
— Спасибо, все хорошо. — Рысь подняла кисть, залитую фиксирующей медицинской пеной. — Через пару дней смогу играть в теннис.
— Также в порядке ваши друзья Ларри Джарвис, Стив Кувалда, Чедка Чалмерс и Игнат Федотов, которого вражеские боевики под угрозой плазмомета использовали в качестве приманки, — продолжал Павличенко. — Синяки, у Чедки сломана челюсть, но кроме этого — ничего серьезного. И об этом я тоже хотел бы поговорить с вами.
— Это необычно? — заинтересовался Родим.
— Это довольно любопытно, — задумчиво произнес Сергей Васильевич. — Мы к этому вернемся. Но сначала я хотел бы остановиться на фигуре необычного вражеского комбатанта. — Он поднял руку, активизируя стеллариум.
— Это ведь не человек, верно? — осторожно спросил Витковский, разглядывая на снимке останки странного комбатанта с размозженной кран-балкой головой, которые лежали на прозекторском столе. — Ни один человек не способен на такие трюки. Внутри его тела рептилоид, способный сгибать колени назад, как в том старом кино?
— Это человек, — устало произнес Павличенко. — Вскрытие показало, что он ничем не отличается от обычного homo sapiens — ну, разве что увеличенной мышечной массой.
— Вот как? — произнес Песец. — Он выглядел пропорционально сложенным.
— Потому что мышечная масса у него увеличена за счет подкожного жира, — пояснил Сергей Васильевич. — Продолжительная голодовка могла его убить: в его организме совершенно нет собственного запаса пищи.
— То есть ничего лишнего, — сосредоточенно проговорил Пестрецов. — Только то, что может понадобиться в боестолкновении. От жировой прослойки в бою пользы мало, поэтому вместо нее — мышечная масса… — Он поднял взгляд. — Но тогда по-прежнему выглядит так, что боец сконструирован искусственно. Даже если в нем нет рептилоида. И выходит, что его конструировали, чтобы он с виду ничем не отличался от окружающих, в то же время обладая значительными преимуществами. Идеальный диверсант?..
— Почему же он тогда не воспользовался огнестрельным оружием? — поинтересовалась Светлана Рысь. — С такой невероятной реакцией он запросто мог всех нас перестрелять на месте!
Грейс Кюнхакль нетерпеливо сделала раздраженный жест: суть произошедшего уже была ей понятна.
— Думаю, по той же самой причине, по которой вы не готовы развивать такое усилие, при котором начинает разрушаться человеческое тело, — тем не менее снизошел до ответа Сергей Васильевич. — Прочность материала! При скорости стрельбы этого комбатанта оружие может раскалиться и выйти из строя. Может выйти из строя спусковая пластина. Со сложным оборудованием вроде плазмомета, не рассчитанным на бешеный режим ведения огня, вообще может случиться что угодно — особенно когда этот… это существо находится в состоянии боевого безумия.
— И значит, клинок, — сосредоточенно сказал Песец.
— Верно, — согласился легенда русской разведки. — Вывести из строя нож гравитационной перегрузкой практически невозможно. Зато при такой стремительной скорости движений клинок по уровню поражающих факторов приближается к огнестрельному оружию. Всё вполне здраво и рационально… — Сергей Васильевич снова помолчал. — И, кроме всего прочего, здесь могут быть и некие психологические мотивы…
— То есть? — удивилась Рысь.
— Он одолел подразделение подготовленных рейнджеров, — пояснил Павличенко. — Звездных Тюленей и Горностаев, непревзойденных мастеров-рукопашников. Четверо убитых, согласен. Одиннадцать серьезных травм, в том числе ножевые ранения — ну, с натяжкой тоже можно списать на инстинкт убийцы. Однако остальных он просто расшвырял. Понимаете?
— Он что же — щадил противников? — мрачно поинтересовался Витковский.
— Нет, он никого не щадил. Психически он явно ограничен, но при этом максимально рационален. Зачем убивать, если с тем же успехом можно не убивать? Проще и быстрее пройти сквозь подразделение врага как горячий нож сквозь масло, а не убивать всех подряд, неизбежно снижая скорость своего продвижения. Гораздо проще вывести противника из строя, просто ранив его, сдвинув с дороги — это даже предпочтительнее, потому что вражеская сторона будет вынуждена заниматься раненым и эвакуировать его, а это лишняя потеря ресурсов.
Сергей Васильевич неторопливо выложил на стол из коробки неширокую полосу черного ажурного металла, и Звездные Горностаи невольно придвинулись ближе.
— Что это? — на всякий случай спросил Лось, хотя уже и так знал ответ.
— Его оружие.
Рысь аккуратно подняла двумя пальцами за импровизированную рукоять нож противника — слишком легкий, слишком тонкий.
— Мономолекулярный клинок, — прокомментировал Павличенко. — Гидроксид графена. Толщина режущих кромок — всего две молекулы. Такое лезвие может резать стекло как алмаз, может стругать чугун, может без особых проблем располовинить булыжник. Правда, работать это будет недолго — в случае серьезного сопротивления материала, как во всех перечисленных случаях, режущая кромка стремительно тупится…