— Ты хоть немножечко разбираешься в медицине? — подозрительно осведомился Родим.
— Нет, конечно, — честно призналась Грейс, после чего бодро доложила: — Госпожа Амельская благополучно спасена и под присмотром отправлена отдыхать в палату.
— Только ни слова Лосю, — предупредил Пестрецов. — Сразу пойдет вразнос. Я сам этим займусь.
— Слушаюсь.
Глава 13
Как и рассчитывал Песец, предельно важную информацию Витковский и Кюнхакль узнали от него.
Грейс восприняла ее стоически. Самым главным для нее было, что сестра здесь, прочее было неважно.
С Лосем оказалось сложнее. Алена находилась в реанимации, и Казимир хотел знать, что с ней случилось и каково состояние ее здоровья.
— Не надо, — веско сказал Пестрецов. — Мы будем следить за ней и передавать тебе все сведения о ее самочувствии.
— Да, — безразлично сказал Лось.
— Грейс этим займется, — тревожно произнес Песец: он подозревал, что просто так Витковский от своего не отступится.
— Да, — безразлично повторил Казимир. — Принял.
— Ты слышишь меня⁈ — настойчиво проговорил Родим. — Запрещаю любую самодеятельность без согласования с командиром!
— Да, — тупо повторил Лось. — Слушаюсь.
Пестрецов ему не поверил, но особого выбора не было: они со Светой по-прежнему безвылазно сидели в спальном помещении для клонов, в то время как Витковский имел возможность разгуливать по всей базе.
— Присматривай за ним, — распорядился Песец, специально для Грейс установив режим переговоров «один на один». — Чтобы не наломал дров.
— Мы с ним практически не пересекаемся, — вздохнула фрау Кюнхакль. — Разве что случайно.
— Пожалуйста, — Родим выделил это голосом. — От его поведения сейчас зависит успех операции.
— Приняла, — ответила обалдевшая Грейс. Она не привыкла, чтобы командир говорил «пожалуйста». Такое не принято даже в западных спецслужбах.
А Песец никак не мог привыкнуть командовать любимой женщиной. Со Светкой, когда они еще были парой, всё было гораздо проще. Они с Песцом учились в одной академии и присягали одному суверену, поэтому все их действия имели примерно одинаковый вектор. Любое действие обязано служить к вящей славе и процветанию Российской империи, прочее было факультативно.
С Грейс было иначе. Она принадлежала к союзным спецслужбам, занятым той же проблемой, что и русские. Она уже почти перебралась в Империю вслед за любимым мужчиной. Но Императору еще не присягала.
И Родим не мог заставить себя командовать Грейс. Даже не столько потому, что был не в состоянии приказывать любимой женщине. Сколько потому, что не был уверен, что поставленная им задача в итоге будет выполнена именно так, как надо.
Собственно, их официальную миссию уже можно было считать выполненной. Вражеская база — по крайней мере, одна из, — четко локализована. Как противник добывает средства для своих пакостей, установлено. Следующим этапом следовал сигнал ударным силам, чтобы положить здесь всех мордой в пол.
Но делать этого было категорически нельзя. Горностаям необходимо было вывести из здешнего гадючника Алену Амельскую и Лору Кюнхакль. И до этого момента ни один волос не должен был упасть с их головы. Хотя бы и во славу Империи — но Родим вполне понимал, что если с ними что-нибудь случится, то есть хороший шанс потерять Витковского и Кюнхакль навсегда. А такое было совершенно недопустимо.
Кстати, Грейс прекрасно отыграла роль медсестры. Пару раз она сбивалась и подавала доктору Маллинзу не тот инструмент, но это было легко списать на ее волнение и не самую лучшую медицинскую подготовку.
Алена Амельская, украв кусок пластмассового держателя для капельницы, разломала его и острыми краями слома вскрыла себе вены. В палате она была не одна, поэтому ей пришлось прятать исполосованные руки под одеялом, героически не проронив ни звука. Она не имела возможности даже зашипеть от боли, чтобы ее тут же не разоблачили.
Однако на открытом воздухе такие порезы быстро затягиваются, так что достичь цели ей не удалось. К тому же кровь, которая все-таки успела вытечь из порезанной руки, начала просачиваться из-под одеяла и капать на пол, и соседки по палате подняли тревогу.
Закончив переговоры с командой, Пестрецов выполз из своего угла, где изображал, что одиноко возится с игрушечной машинкой, и влился в общую толпу. Никто не обратил на него никакого внимания. Приближалось обеденное время, и Родим сосредоточенно размышлял, что ему, чтобы не вызывать подозрений, придется налегать на белковую пищу, как и всем его собратьям-клонам.
Главное при такой диете было не заработать белковое отравление. Впрочем, он знал несколько способов избежать самой изобильной белком еды, не вызывая косых взглядов.
Самое непростое тут было выглядеть так же, как остальные братья — зеленоватый оттенок сухой кожи, выпадение волос и ломкость ногтей, отечность лица. Впрочем, со всем этим камуфляжем легко справился аппарат для изменения внешности, как только Песец, попав в толпу клонов, как следует осмотрелся по сторонам.
А вот клинические признаки белкового отравления — тошнота, головная боль, пониженное давление, повышенная температура, — его категорически не устраивали. Приходилось изображать побочные явления, словно профессиональному артисту.
У клонов от такого кормления наверняка были серьезные проблемы с почками и печенью. Однако неведомый противник легко мог пренебречь этой неприятностью либо лечить подопечных, выдавая им прямо за обедом драже фестала или активированного угля. Клоны были настолько недолговечным материалом, что их неприятности с почками не являлись в этой людоедской схеме чем-то важным.
Под потолком, перекрыв очередную детскую песенку, прозвучал трехтоновый мелодичный сигнал. Песец сначала решил, что это команда на обед, однако их построили и привели в аудиторию, которая располагалась в том же коридоре.
Всё верно: постоянное белковое отравление вызывает умственные нарушения, поэтому лучше сначала учеба, а потом обильный протеиновый корм. Да и изучать какой-то предмет лучше на голодный желудок, когда организм готов догонять добычу и постигать новое. После же сытного обеда внимание притупляется, концентрация рассеивается, клонит в сон.
Рысь была тут же, и Родим собирался занять место рядом с ней, но туда деловито протиснулся еще один клон, и Пестрецов, равнодушно пожав плечами, устроился за следующей партой.
— Привет, Четыреста сорок два семнадцать! — окликнул Рысь севший рядом собрат.
Она не могла сказать, как он ее опознал, но на всякий случай предположила:
— Восемьдесят один двенадцать?
— Семьсот восемьдесят один двенадцать! — обиделся клон. — Ты как-то странно запоминаешь цифры. Нужно обязательно сказать твоему мастер-сержанту, что у вас не только тату-машинка криво работает, но у тебя еще и какие-то странные умственные отклонения.
Рысь чертыхнулась про себя.
— Нет-нет, всё в порядке, — торопливо произнесла она. — Просто проглотил одну цифру.
— Всё равно так не годится, — нахмурился собрат. — Это же простейшее действие — четко воспроизвести пятизначный код. Как ты будешь работать-то? Тебе нужна психокоррекция — либо добровольно отправиться на переработку. Нам не хватает в блюдах протеинового порошка, а из тебя его хватит на три или даже четыре приема пищи для всего блока.
— Я непременно доложу своему мастер-сержанту, — пообещала Света, мысленно обещая уже себе самой ни под каким видом не пробовать блюда из общего рациона, чтобы там не оказалось пресловутого протеинового порошка из человечины.
В аудиторию вошел преподаватель в синей робе, и собеседники замолчали.
Обучение шло быстро, предельно конкретно и максимально просто — учитель старался не употреблять сложных и длинных слов. Песец был вынужден признать, что методика урока очень эффективна: ничего лишнего, всё вполне доступно для школьников младших классов. Все-таки клоны не были совершенно примитивными существами, и для того, чтобы они правильно воспринимали и усваивали теорию горного дела, их наверняка предварительно обучали основам логики и анализа.
У студентов не было ни электронных планшетов, ни тетрадей, ни ручек. Ни записывать, ни отмечать что-либо им не требовалось. Новый материал, ложась на практически пустой мозг, запоминался ими дословно.
За четыре учебных часа клонам успели преподать устройство двух рудных комбайнов, предназначенных для добычи двух разных типов руд. При этом ученикам не засоряли головы всякими пустяками вроде кинематических схем, делая упор на практических аспектах: как обнаружить жилу полезных ископаемых, как добыть полезную породу при помощи этого оборудования, как выгрузить добытое из комбайна.
— Страшно интересно, да? — шепнул Светке Семьсот восемьдесят один двенадцать, не отводя сосредоточенного взгляда от кафедры с преподавателем.
Это были единственные слова, которые он произнес за четыре часа.
Внимательные взгляды всех клонов, поглощавших новую информацию, были прикованы к учителю, и Песцу с Рысью приходилось вести себя так же. Обычный человек за такое время сдох бы от скуки, вывихнул челюсть зевотой или просто уснул бы. Но Горностаям из-за специфики службы порой приходилось пропускать мимо себя большие массивы времени — в засаде, в карауле, при секретном наблюдении. Они знали специальные приемы для отстраивания от временного потока, и для них такое испытание особой проблемой не было.
Проблемой был последующий прием пищи. Родим, конечно, понимал, что вряд ли получится заработать белковое отравление и поражение почек с первого же обеда.
Беда была в том, что он не знал, сколько времени им придется провести в образе клонов, так что жутких протеиновых обедов за это время может оказаться слишком много для здоровья.
Грейс Кюнхакль спешила по коридору санчасти в реанимацию — проведать проснувшуюся наконец после применения седативов Алену. Находиться здесь посторонней медсестре было ни к чему, но следовало лично убедиться, что все в порядке, и принести Лосю благую весть.