Она осторожно просунула голову в дверь палаты. Эта комната, в отличие от прошлой, была одноместной. Утыканная датчиками и проводами, Амельская лежала на кровати и безразлично смотрела в потолок. Запястья у нее были туго перетянуты медицинской пеной.
— В чем дело? — спросила медсестра, которая сидела в палате за столом и листала какой-то журнал.
— Доктор Маллинз попросил проконтролировать самочувствие пациентки, — бодро выдала Грейс версию, заготовленную на случай палева.
— Все данные о ее состоянии поступают к нему на электронный планшет, — пожала плечами медсестра.
— Верно, — с готовностью согласилась агент Бундесбезопасности. — Но вы же понимаете, что данные о состоянии и личный осмотр — это не вполне одно и то же?
— Почему же тогда он сам не зайдет для осмотра? — удивилась медсестра
— Он сейчас страшно занят, — вдохновенно сымпровизировала фрау Кюнхакль, — и непременно подойдет попозже. Сейчас ему важно знать общее настроение и состояние пациентки для дальнейшей терапии.
— Тогда он мог просто позвонить мне…
— Она завтракала? — строго поинтересовалась Грейс, стремясь подальше увести собеседницу от скользкой темы.
— Нет, — вздохнула медсестра. — Вот так и лежит с тех пор, как проснулась. Мы ввели укрепляющее и пока оставили ее в покое. Но у нее определенно глубокая депрессия.
— Доктор Маллинз и не таких поднимал на ноги, — убежденно сказала Кюнхакль, приблизившись к кровати пациентки и остановившись в изножье.
Алена бросила на нее безразличный взгляд. Внезапно ее ресницы затрепетали, глаза широко раскрылись — она узнала немку.
Грейс не могла объяснить ей, что происходит. Не имела возможности даже приложить палец к губам — медсестра заметила бы это, и кроме того, в палате наверняка было установлено видеонаблюдение.
Однако Амельская, как и предполагалось, быстро овладела собой, сложив два и два — детство, проведенное на пограничной планете, крайне благотворно влияет на мыслительный процесс. Она равнодушно отвернулась к стене, и Грейс облегченно перевела дух.
В этот момент дверь внезапно широко распахнулась, и в палату стремительно вошел искомый доктор Маллинз собственной персоной в сопровождении двух ординаторов. Даже не поприветствовав присутствующих, он сразу прошел к кровати пациентки и бесцеремонно оттянул ей веко.
Фрау Кюнхакль почувствовала, как холодные мурашки начинают торжественное шествие по коже. Как говорил в подобных случаях Родим, никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу — он любил дразнить так подругу, учитывая ее германское происхождение. В кончиках пальцев Грейс ощутила горячую пульсацию крови и немедленно постаралась слиться с ближайшей стеной — сердце мгновенно отреагировало на непосредственную и конкретную опасность разоблачения. Не слишком умная медсестра смотрела на доктора, раскрыв рот, но пока не издала ни звука, видимо, пытаясь сообразить, что это всё должно значить.
В любом случае до сигнала тревоги оставались считанные секунды.
Фрау Кюнхакль собиралась улизнуть при первой же возможности и даже успела стремительно прикинуть, как именно будет прорываться на свободу, но такой возможности ей не предоставили.
— А, это вы, любезная мисс! — Доктор наконец заметил Грейс, удовлетворившись поверхностным осмотром. Слиться со стеной у нее определенно не вышло. — Как ваши дела?
— Вообще-то она сказала, что вы поручили ей осмотреть пациентку! — возмущенно наябедничала медсестра, обретя наконец дар речи после первого потрясения.
— Это в каких еще целях⁈ — растерянно, но грозно удивился доктор.
Умение импровизировать, как известно, важно не только в профессии актера. Для диверсанта оно тоже немаловажно. По крайне мере, Горностаи при обучении получали уроки актерского мастерства от профессиональных преподавателей.
— Простите, доктор Маллинз, — с трудом проговорила Кюнхакль. Она даже вполне естественно покраснела, словно ей было нестерпимо стыдно. В западной разведке все же учат не только расовой и сексуальной инклюзивности. — Я… я просто хотела еще раз посмотреть на живую Алену Амельскую, раз уж она все равно здесь. Все-таки всемирно известная королева красоты, а я очень люблю девушек. Знаете, когда мы ее реанимировали, она больше была похожа на восковую куклу…
Отходчивый доктор остыл так же быстро, как и вскипел.
— На живую, — хмыкнул он. — Ну, что ж, взгляните, пока еще есть такая возможность…
И, подав знак ординаторам, широким шагом вышел из палаты.
Грейс кинулась за ним:
— Простите, пожалуйста! Что означает — пока еще есть возможность посмотреть на живую⁈
Доктор Маллинз аккуратно прикрыл за ней впопыхах распахнутую дверь, чтобы его не было слышно в палате.
— То и означает, — негромко произнес он. — Чего вы так разволновались, будто в первый раз? Будем ее утилизировать. Слишком много хлопот доставляет, а яйцеклеток дает всё меньше. Депрессия, приводящая к самоубийству, очень плохо отражается на репродуктивной функции организма…
— Ой, какая жалость! — Фрау Кюнхакль старательно изображала дурочку-лесбиянку, хотя ее мозг уже привычно начал экстренную работу, получив срочную и важную информацию к размышлению.
— Я понимаю, — фыркнул доктор, — самому жалко, хоть я и предпочитаю мужчин, — девушка красивая. Наверное, я бы даже попытался ее сохранить, несмотря ни на что. Но вы же понимаете, приказ получен с самого верха. — Он ткнул пальцем в потолок. — Раз уж делом лично озаботились Хозяева, нам остается только взять под козырек, если мы хотим и дальше зарабатывать здесь бешеные деньги. — Он изучающе посмотрел на Грейс. — Кстати, а с кем вы работаете?
— С доктором Деласси, — без запинки ответила представитель Бундесбезопасности. Эту информацию она предварительно первым делом изучила на случай непредвиденных вопросов.
Конечно, получился бы совершенно цирковой номер, если бы в палату внезапно заглянул еще и доктор Деласси. Но уж ему-то делать тут было совершенно нечего. Разве что он тоже зачем-то решил бы взглянуть на русскую королеву красоты.
— Мне нравится ваша американская предприимчивость, — заявил Маллинз, — и мне хотелось бы, чтобы вы работали в моем отделении. Как вас зовут?
— Ника Босмит, — ответила Грейс. Терять ей было уже нечего.
— Хорошо. Не очень прилично переманивать персонал у драгоценных коллег, но мы с доктором Деласси давно дружим и, полагаю, сумеем договориться. Думаю, у меня вы сможете получать в полтора раза больше, чем сейчас.
— О, спасибо, сэр! — изобразила бурную радость Грейс.
— Я, конечно, предпочитаю мужчин, — заметил доктор, — но, как и всякий свободный человек, вообще-то бисексуален — как, надеюсь, и вы. Так что все у нас, скорее всего, получится.
— Искренне на это надеюсь! — с жаром заверила Кюнхакль.
— Вам ведь уже говорили, что у вас очаровательная мордашка?
— Много раз, сэр!
— А как вы относитесь к анальному сексу?
— С восторгом, сэр! Я настоящий мастер в области любовной практики!
— Надеюсь, вы еще не стали любовницей доктора Деласси? — подозрительно поинтересовался Маллинз. — А то было бы уж совсем по-хамски — отбирать у старины Джона сексуальную партнершу.
— Вы же наверняка знаете, что ему нравятся только крепкие бородатые мужики, — захлопала ресничками Грейс. — Такие лесорубы с большими волосатыми руками.
— Хорошо. А теперь прошу меня извинить, меня ждут другие «пациентки». Но я про вас не забуду, мисс Босмит, обещаю вам.
Едва доктор Маллинз в сопровождении интернов двинулся дальше по коридору, Грейс Кюнхакль свернула в тупичок между палатами и быстро связалась с командиром.
— Братишка-один, тревога: Амельскую собрались утилизировать! — поведала она.
— Когда? — немедленно отреагировал Пестрецов.
— Не знаю. Не прямо сейчас. Возможно, в течение дня. Какого черта они потратили столько сил и средств, если теперь собираются уничтожить⁈ Впрочем, кажется, я знаю ответ.
— Именно. С ее помощью они исследовали всё, что им было надо, и больше она им не нужна. Немедленно забирай Алену из палаты, если есть возможность, и выдвигайтесь в нашу сторону, — распорядился Пестрецов. — Встретим. Расклад шесть: общий форс-мажор.
— А Лора⁈ — оторопела Грейс.
— Ее эвакуирует Лось, — пояснил Песец. — Всё будет в порядке. Ну, живо!
Получив приказ, фрау Кюнхакль вернулась в палату.
— Ну, что еще? — брезгливо спросила медсестра, подняв голову от журнала.
— Доктор Маллинз очень просил передать тебе за беспокойство один подарок, — проворковала Грейс, приближаясь к ней. — Как любитель мужчин — любительнице женщин. Один чувственный поцелуй. Ты же, небось, тоже любишь девушек, как и я?..
Она двинулась к столу, вытянув губы уточкой. Медсестра заерзала, губы ее приоткрылись, глаза, наоборот, прикрылись сеточкой ресниц. Подарок от доктора Маллинза явно пришелся ей по вкусу.
Убедившись, что противница почти не видит ее, немка одним рывком сорвала расстояние и нанесла медсестре сокрушительный удар в висок костяшками кулака. Сиделка кувырком опрокинулась со стула, в воздухе мелькнули худые ноги в коричневых колготках.
Фрау Кюнхакль придирчиво осмотрела распростертое на полу тело. Судя по всему, у нее было не менее получаса до того, как тело очнется и поднимет тревогу.
Алена Амельская попыталась скинуть одеяло и соскочить с кровати, но ее сильно шатнуло: сутки, проведенные лежа в неподвижности, здорово влияют на мышечный тонус.
— Как самочувствие? — озабоченно поинтересовалась Грейс.
— Теперь прекрасно! — заверила Алена. — Вы все здесь? Казимир с вами?..
Впрочем, когда она встала с кровати, выяснилось, что положение вовсе не прекрасно: девушку здорово мотало. Неизвестно, что именно ей кололи для восстановления сил, так что теперь организм вполне мог отреагировать непредсказуемо на любой раздражитель.
— Неважно! — огрызнулась представитель Бундесбезопасности. Ни к чему противнику знать численность группы. Впрочем, решив, что это может благотворно повлиять на Амельскую, добавила: — Казимир с нами. Передавал привет.