Взрыв был страшен. Пространство вспыхнуло перед глазами, оставив на сетчатке глаз четкий негативный отпечаток предметов за спиной Горностаев: ослепительный свет проник даже через кости черепа. Одновременно по ушам ударил звук чудовищной мощности, и, если бы Горностаи, Кюнхакль и Амельская заранее не разинули рты, резкая разница давления снаружи и внутри головы разорвала бы им барабанные перепонки, от острой боли в ушах надолго лишив способности сопротивляться. Мощная звуковая волна все же поразила Алену, заставив ее ошалело затрясти головой.
Несколько секунд спустя в каюту через вынесенную дверь снова начали проникать вражеские комбатанты. То есть они снова попытались начать проникать внутрь. Потому что Горностаи, не раз тренировавшиеся преодолевать без защитных средств последствия светошумового удара, сохраняя при этом максимум боеготовности, вновь обрушили на проем двери шквал плазмометного огня, вынеся в коридор и вторую партию атакующих.
Поняв, что отбиться вчетвером удастся вряд ли, раз подготовленный противник прилагает столько усилий для того, чтобы взять каюту, Песец, не тратя слов на пояснения, рванул Алену за руку. Впрочем, она все поняла и без пояснений.
Подтащив ее к противоположной стене, он быстро распахнул створки маленькой дверцы на уровне пояса. Пытаться забраться в нее ногами было бы непростительной потерей времени, поэтому сообразительная Амельская, росшая в пограничном мире, нырнула в нее, как в воду — руками вперед.
Дав королеве красоты полторы секунды, Родим последовал ее примеру.
Скатившись следом за Аленой Амельской по узкому желобу для грязного белья на нижний уровень, он попал в крепкие мужские объятия.
— Всё нормально? Живы? Не ранены⁈
— Здорово, Глам! — рявкнул Песец. — Обстановка?
— Полный порядок. Тишина.
— Значит, уроды не пронюхали о нашем пути отступления, — удовлетворенно констатировал Пестрецов. — Надеюсь, для них это станет неприятным сюрпризом… Впрочем, когда сюда станут скатываться наши, враги могут попытаться проникнуть следом за ними.
— Встретим, — уверенно заявил команданте Саггети. — У меня тут подразделение. — Он махнул рукой, и из-за металлических углов и поверхностей на мгновение показались рейнджеры. — А к вам наверх уже движется другое. Всё будет нормально.
По тяжело застонавшему желобу вниз скатилась Грейс.
— Как наверху? — сразу поинтересовался Песец.
— Разлюли-малина, — отозвалась фрау Кюнхакль на своем диком языке, который казался ей русским, и продолжила на интерлингве: — Подошло подкрепление. Ребята контролируют ситуацию.
Приказы командира не обсуждаются в любом случае — по крайней мере, в нормальных спецслужбах, в которых не разводят демократию по любому поводу. Но всем и так было ясно, что Родим и Грейс первыми покинули поле боя не потому, что так у них было больше шансов уцелеть. На самом деле Песец страховал гражданского, а представитель немецких спецслужб Грейс Кюнхакль не была Горностаем, на которого Пестрецов мог положиться, как на самого себя.
Следующей оказалась Светка. Увидев Глама, она сверкнула глазами, быстро стиснула его в объятиях и тут же скользнула в сторону.
— А ты почему не наверху, Глеб? — безжалостно спросил Родим Глама, хотя их диалог вполне могла услышать жена команданте.
Саггети пожал плечами.
— Я подумал, что от Стива Кувалды проку там будет больше, чем от меня. Он руководит верхней группой.
— Разумно.
Грохот и треск наверху усилились.
— Лось, — тревожно проговорила Света.
— Угу, — отозвался Родим. — Или вторая группа наших.
Рысь так внимательно смотрела на команданте, что тот наконец не выдержал:
— Мое место здесь, родная! Я буду прикрывать ваш отход! Встретимся, когда всё закончится!
По желобу скатился Казимир, быстро вскочил на ноги:
— Ходу, ходу, ребята! Расклад пять!
— Враги прорвались? — удивилась Рысь.
— Один! — крикнул Лось. — Один прорвался!
— Один⁈ — изумился Родим.
— Но это не человек! — Пестрецов впервые видел Витковского в таком взвинченном состоянии. — Это сраный дьявол, который стоит двадцати подготовленных спецов! Уходим, быстро! Пока он месит наверху рейнджеров, но скоро спустится! На нас важный гражданский! Ходу, ходу!
Песец не имел никаких причин не доверять всегда сдержанному и флегматичному Лосю. Видимо, увиденное наверху действительно поразило того до глубины души. Однако командир всё же пораженно поинтересовался:
— Ты нам предлагаешь… спасаться от одного⁈ Бери Алену и уходите вдвоем, пока мы его скрутим!
— Я вам предлагаю спасать госпожу Амельскую! — огрызнулся Казимир. — Послушай, я прекрасно знаю, что трое Горностаев и в придачу к ним агент Бундесбезопасности остановят кого угодно. Но против этого у нас есть реальные шансы проиграть! Так что будет гораздо лучше, если на последнем рубеже обороны у Алены останемся мы все вчетвером!
Пестрецов потратил еще секунду, чтобы пристально вглядеться в лицо Витковского. Да нет, конечно, дело было не в том, что влюбленный Лось потерял голову и пытается всеми силами увести любимую женщину из опасного места. И, разумеется, не в том, будто он струсил — это уже вообще была глупость за пределами всякой логики. Это Витковский-то, который, как положено любому Горностаю, всегда презирал опасность!..
Но если уж Казимир начал тревожно бить в рельсу, значит, тому есть серьезная причина.
— Отходим, — хладнокровно приказал Родим, взвесив все привходящие обстоятельства. — Надеюсь, наши тут разберутся сами.
Привычно перепрыгивая через две ступеньки, они быстро ушли техническими переходами, которые вели на нижнюю палубу. Пестрецов поддерживал Алену, которая не была привычна к таким ускоренным марш-броскам по пересеченной местности, однако никак не выразила своего возмущения.
— Докладывай, что произошло, — сурово бросил Родим за спину, когда первый пролет был преодолен, и под ногами задребезжали железные ступени второго. — На тебя смотреть больно. Только давай без лирики.
— Подошла группа рейнджеров Саггети, — послушно доложил Казимир на ходу. — Мы с ними взяли противника в клещи, прижали к стене. Дело было в шляпе, поэтому я на всякий случай отправил вниз Грейс и Светку…
— На черта⁈ Если все равно уже прижали…
— Чтобы им не прилетело в лоб шальным зарядом.
— И? — потребовал Песец, когда лестница закончилась, а пауза Витковского — нет.
— И всё! — признался тот. — И нас смели! Один из ублюдков достал что-то вроде армейского штык-ножа… короче, такая гибкая стальная лента, которая могла становиться твердой, как клинок — наверное, подонок для этого что-то делал… Твою мать, я даже не предполагал, что можно двигаться настолько быстро!
— Быстрее, чем Горностай? — усомнился Пестрецов. Они выбрались на грузовую палубу и теперь стремительно лавировали между пыльных контейнеров, продвигаясь к следующей лестнице.
— Гораздо быстрее, — заверил Лось. — Иногда я даже не успевал фиксировать глазом его перемещения.
— Невозможно, — отрезал Родим. — Человеческое тело имеет свои пределы прочности, и Горностаи подошли к ним вплотную. Вероятно, после соответствующих тренировок мы сможем двигаться еще быстрее, но тогда от запредельной скорости движений начнет разрушаться наше собственное тело.
— У него таких пределов нет, можете мне поверить, — угрюмо сказал Казимир. — Почему я и решил, что это не человек. Его тело имеет огромную, совершенно не человеческую прочность.
— Можно наконец передохнуть? — взмолилась Алена Амельская. — Мое тело имеет совсем небольшую прочность, и скоро я уже начну рассыпаться на куски!
— Некогда, Аленка! — рявкнул Витковский. — Сейчас для нас самое главное — это уйти от него как можно дальше. Чтобы не нашел!
Пестрецов поднял руку, и все замерли.
— Перекур — минута, — объявил он. — Иначе ее скоро придется нести на спине, — пояснил он специально для Лося. — Восстановить дыхание, размять ноги руками, — добавил он уже для Алены.
— Командир, — глухо проговорила Рысь, — разреши вернуться. У меня там Глам в боевой команде… — Горло у нее перехватило. — А он вообще не подготовлен. Я себе никогда не прощу, если с ним что-нибудь…
— Запрещаю, боец! — процедил Родим. — Наш приказ — уберечь этот конкурс в целом и госпожу Амельскую в частности! А для того, чтобы его выполнить, допустимо пожертвовать любым дружественным комбатантом. И мной, и Лосем, и тобой. И команданте Гламом Саггети. Мы все — бойцы Российской империи, и на карту поставлено гораздо больше, чем наши личные взаимоотношения с другими людьми. Еще вопросы?
— Приняла, командир. — Вряд ли после реплики Песца в душе у Светки улеглась буря, но она больше не проронила ни слова.
В самом конце грузовой палубы внезапно грохнула цепь, удерживавшая грузовой контейнер — как если бы кто-то на бегу зацепил ее рукой.
— Он уже здесь! — встрепенулся Лось.
— Бегом! — приказал Пестрецов, и их маленький отряд бросился вперед.
Глава 5
Вопросов о том, как этот ублюдок преодолел подразделение вооруженных рейнджеров и каким образом снова упал на хвост Горностаям, Родим задавать себе не спешил. Он задаст их чуть позже, когда сложатся подходящие обстоятельства. Скажем, завтра. Завтра будет новый день.
Пока было ясно только одно: противник им действительно достался крайне серьезный. Такого никак нельзя недооценивать. Его необходимо как можно скорее убить, и желательно — с одного удара. Второго может не представиться.
На грузовой палубе было пустынно и тихо, пахло ржавчиной, старым брезентом и затхлостью. Прямоугольные контейнеры выше человеческого роста образовывали сеть параллельных улиц, в которых попадались укромные переулки — размер ящиков был разным, и автоматические погрузчики, согласно заложенному машинному алгоритму, стремились максимально использовать занимаемую грузом площадь. Увидеть разом все, что происходит в многочисленных улочках грузовой палубы, можно было только из-под потолка, допустим, с горизонтальной стрелы кран-балки козлового крана, которая в рабочее время бегала над рядами контейнеров, перетаскивая с места на место тяжелые грузы.