В особенности если придет время использовать конверт.
— Хорошо, я буду следить за ней, — угрюмо ответил Феррол. — Ваш пистолет по-прежнему у меня.
— Прекрасно. Ничуть не сомневаюсь, что ты справишься с Кеннеди, если возникнет необходимость. Просто не забывай, что она — самый опасный человек на «Дружбе»… Теперь, я так понимаю, у тебя есть для меня посылка.
Феррол с усилием отстегнулся.
— Да, сэр. Записи Чеслава. Целая коробка. Я принесу их на слушания завтра утром.
— Ты отдашь мне их сейчас.
Феррол остановился, плавая в воздухе над своим креслом.
— Что, шаттл полетит назад? Не кажется ли вам, что это будет выглядеть странно — едва покинув взлетную палубу «Дружбы», я тут же возвращаюсь обратно?
— Меня мало волнует, как это будет выглядеть. — В холодном голосе сенатора неожиданно зазвучали резкие командные нотки. — Я хочу получить записи, и хочу получить их немедленно.
Их взгляды встретились… но это не было соперничество равных.
— Да, сэр, — проворчал Феррол. — С вашего позволения, сенатор, сейчас я вернусь на свое место.
— И последнее. — Взгляд сенатора, казалось, ввинчивался в глаза Феррола. — Меня не слишком волнует тон, в котором ты только что разговаривал со мной. Единственное, чего я не хочу больше слышать, — твоих намеков на то, что я утратил мужество. Более того, я не хочу, чтобы ты даже думал обо мне в подобных терминах. Я понятно выражаюсь?
Феррол сглотнул ком в горле.
— Понятно, сэр.
«И ведь не скажешь, — мрачно сказал он себе, возвращаясь на свое место, — что это неправда…»
Шаттл пристыковался к «Дружбе» полчаса спустя, и приготовления к его возвращению на планету все еще были в самом разгаре, когда Феррол вернулся из своей каюты с записями Чеслава.
Сенатор взял их без единого слова, хотя, как показалось Ферролу, подозрительно поджал губы. Однако если у него и возникли вопросы, почему Феррол отсутствовал так долго, расспрашивать он не стал.
Впрочем, какая разница — спросил, не спросил? Феррола меньше всего это волновало. Дважды во время их разговора у него возникало тревожное ощущение, будто сенатор и его друзья начинают сдавать позиции… И если это соответствует действительности, копия записей Чеслава может легко затеряться, никто этого и не заметит.
И даже если он ошибается, простой здравый смысл подсказывал, что следует сохранить копию уникальных данных. Там, где никому не придет в голову искать ее.
Месяц спустя, значительно обновив состав экипажа и сменив звездного коня, «Дружба» покинула Соломон и ушла в дальний космос. Ее нынешняя миссия была зеркальным отражением предыдущей: предварительное исследование четырех открытых темпи планет. Конечно, второй раз создать условия возникновения новой звезды не представлялось возможным, даже если бы у кого-то хватило глупости пойти на такой риск. Вместо этого Роман повел корабль в расширяющееся газовое облако планетарной туманности. Три месяца спустя они вернулись на Соломон с невероятно интересными научными данными и еще одним детенышем звездного коня, тянущим за собой их шаттл.
Во время третьего полета «Дружба» исследовала пульсар и окрестности системы Вольф-Рейет. Во время четвертого — всего лишь межзвездную пустоту. К этому времени даже самым осторожным членам Сената и Адмиралтейства стало ясно, что первоначальная миссия проекта «Дружба» не имеет больше практически никакого значения. Как, по-видимому, и тот факт, что постоянные межличностные конфликты приводили к заметной текучести членов экипажа и научного персонала. Из каждого полета «Дружба» возвращалась с новым детенышем.
И в последний день подготовки к пятому полету сенатор наконец — наконец-то! — сделал свой ход.
Глава 15
Рядом с Ферролом стоял высокий неуклюжий мужчина с таким отсутствующим выражением в глазах, которое у Романа всегда ассоциировалось с пристрастием к наркотикам. Впрочем, наркотики тут явно были ни при чем — судя по тому, с каким предписанием этот человек прибыл на борт «Дружбы».
В каком-то смысле, подумал Роман, бегло проглядывая предписание, это еще хуже. По-видимому, такой вид — норма для него и, видимо, сохранится на протяжении всего полета.
Выключив дисплей с текстом предписания, Роман обратил все внимание на гостя.
— Ну, мистер Димоти. Интригующий эксперимент, ничего не скажешь. Надеюсь, вы простите мое скептическое отношение к нему.
Нодин Димоти ни на йоту не утратил своей безмятежности.
— Сенат тоже был настроен скептически, капитан, — сказал он. — А до него Адмиралтейство Звездного флота, а до него Институт научной психиатрии в Синшахли, а еще раньше Университет. — Он кивнул на дисплей с текстом предписания. — Однако все они довольно быстро изменили свое мнение.
— Возможно. С другой стороны, делит же человечество свою родную планету с дельфинами и китами на протяжении многих веков. Правда, звездные кони — абсолютно чуждые нам создания.
— Так же как и темпи, но я был способен связываться с некоторыми из них, когда жил на Тракли-Кин.
— Что может значить даже меньше, чем ваши исследования китовых, — заметил Роман. — Кто знает? Может, всю работу делал ваш темпийский партнер на другом конце шлема-усилителя?
В глубине души Роман понимал, что цель его возражений состоит в том, чтобы высечь искру реакции — любой реакции — из этого человека. Однако он наверняка добился бы большего результата от бетонной глыбы.
— Мне понятно ваше недоверие, капитан, — тем же безмятежным тоном, с тем же отсутствующим выражением лица сказал Димоти. — Я уже тысячи раз сталкивался с подобной враждебностью со стороны тысяч разных людей, но в итоге те, кто злословил в мой адрес, всегда вынуждены были смолкнуть. Все, о чем я прошу, это дать мне шанс проявить себя.
К несчастью, у Романа не было выбора. Предписание, с которым явился Димоти, было предельно ясным, точным и не оставляло простора для толкований.
— Полученное мною предписание гарантирует вам этот шанс, мистер Димоти, — с горечью ответил Роман. — Однако усвойте вот что: если у меня появятся основания заподозрить, что ваши «труды» угрожают жизни или благополучию детеныша, второго шанса вы не получите. Вы меня поняли?
Димоти выпрямился в полный рост: жест, который произвел бы гораздо большее впечатление, если бы этот человек не был таким тощим.
— Один шанс — больше мне ничего не нужно.
— Прекрасно. — Роман посмотрел на Феррола, который, представив гостя, в дальнейшем подчеркнуто устранился от участия в разговоре. — Надо полагать, вы подготовили каюту для мистера Димоти?
— Да, сэр, — стараясь, чтобы его голос звучал подчеркнуто нейтрально, ответил Феррол. Впрочем, трудился он зря; не требовалось никаких особых телепатических способностей, приписываемых Димоти, чтобы понять: все это дело рук антитемпийски настроенных друзей Феррола. — Я отвел для него каюту номер четыре в секции Д. Она пустует с тех пор, как Звездный флот решил, что нам не нужны четыре геолога.
— Удивительное совпадение по времени, — сухо прокомментировал Роман. Феррол никак не отреагировал на это замечание. Некоторое время Роман внимательно разглядывал его, а потом снова посмотрел на Димоти. — Вам уже приходилось бывать на военном космическом корабле?
— Я был на одном из них, пока проходил тесты Звездного флота. Несколько раз летал на пассажирских лайнерах, а в последнее время и на темпийских кораблях.
— Ну, тогда какое-то время у вас уйдет на то, чтобы приноровиться. — Роман нажал кнопку на пульте управления. — Пребывание на борту «Дружбы» — это не прогулочный полет в качестве пассажира. Более строгое расписание, меньше уединенности. Плюс к тому, большую часть времени мы будем находиться в состоянии свободного падения.
Димоти быстро взглянул на обзорное окно, за которым по мере вращения «Дружбы» медленно скользили звезды, и тут же отвел взгляд.
— Понимаю. Ничего, я справлюсь.
— Мы проведем в дальнем космосе несколько месяцев, — продолжал Роман. Дверь с легким жужжанием скользнула в сторону, появился молодой человек. — В среднем наши прежние полеты продолжались девяносто восемь дней, а самый долгий — сто тридцать четыре.
— Понимаю, — повторил Димоти.
Роман поджал губы. Не то чтобы он всерьез рассчитывал, что напугает Димоти и тот сбежит; и все же попробовать стоило.
— Ну, по крайней мере, теперь вы представляете, что вас ждет. — Он сделал жест в сторону вошедшего молодого человека. — Климент проводит вас в каюту и поможет разложить снаряжение. Мы проведем на орбите около Соломона еще пять часов.
Димоти коротко поклонился.
— Благодарю вас, капитан. Я сделаю все, чтобы не путаться ни у кого под ногами.
Он вышел в сопровождении Климента, дверь за ними закрылась.
Роман перевел пристальный взгляд на Феррола.
— Ну? Ваше мнение, старший помощник?
— О чем, сэр?
— О Димоти, конечно. Как по-вашему, у него и впрямь есть шанс?
— Сенат, видимо, считает, что есть, — ответил Феррол. — Вряд ли они зашли бы так далеко, если бы принимали желаемое за действительное.
— Ваша правда. Если, конечно, на самом деле он не преследует совсем другую цель.
Феррол как будто вздрогнул. Или нет? Роман не был уверен.
— Какая другая цель у него может быть? Тайная инспекция или что-то в этом роде?
— Ну, последнее, по моему мнению, чрезвычайно мало вероятно. — Роман покачал головой. — В данное время «Дружба» интересна лишь своей ролью акушерки, способствующей появлению на свет звездных коней. Все роды, за исключением первых, были тщательно зафиксированы. Что нового тут разглядит человек со стороны?
— Более тщательное наблюдение за экипажем, возможно, — высказал предположение Феррол. — Не исключено также, что Сенат по-прежнему интересуется проблемой взаимодействия людей и темпи. В конце концов, именно в этом состояла первоначальная миссия проекта «Дружба».
Да, именно в этом… но сейчас, после четырех экспедиций, большинство самых оптимистических сторонников темпи были готовы признать свое поражение. Даже восторг по поводу причастности к чему-то столь уникальному и внушающему благоговение, как рождение звездного коня, не ослаблял антитемпийских настроений, неизменно распространяющихся среди человеческой части экипажа каждого очередного полета. И хотя «Дружба» начала привлекать к себе всеобщее внимание, а служить на ней было теперь престижно, состав каждой последующей экспедиции по сравнению с предыду