— Садитесь! Повторяю — эмоции надо поберечь для более трудного момента. Заверяю: испытания будут. Теперь о наших отношениях, уважаемая Киу. Объективная сторона — пережитки прошлого окончательно не изжиты, рецидивы появятся. И смотреть на это необходимо трезво, спокойно. Много веков мужчины отдавали часть своего труда женщине якобы ради уважения, а на самом деле принижали ее. И правильно, что женщины восстали против этого и первые возвеличили честь коллективного труда. Чувство эгоизма живуче, с ним надо бороться. Но, я думаю, нам нет необходимости устраивать политическое собрание, наш коллектив состоит из людей умных, трезвых, обладающих глубокой логикой мышления. Иначе мы бы не были здесь, на звездолете. На этом я считаю инцидент исчерпанным. Теперь к вам вопрос: как бы вы хотели назвать аппараты?
— МБПК-1, МБПК-2.
— Не возражаю. Но в порядке установления истины и количества затраченного труда предлагаю переставить буквы так: КПМБ.
— Согласна, — тихо проговорила Киу, краснея от смущения. Первым она поставила руководителя коллектива, хотя идея создания биоволнового аппарата была ее, и она затратила труда и энергии больше всех, — Возражений нет? — Маоа подождал. Баили и Пео молчали. — Тогда прошу продолжать, уважаемый Баили.
— Итак, наш первый аппарат, — теперь поправился Баили, — насколько я понимаю, не производит никакого отрицательного действия на организм. Надо надеяться, что и КПМБ-2 — я так называю аппарат под нажимом общественного мнения, — не преминул съязвить Баили, — не будет оказывать отрицательного действия. Кроме того, мы решаем огромную проблему ускоренного обучения людей с малой затратой мозговой энергии. Проблема сложная, ею должны заинтересоваться все биофизики и Совет общества. Неясен один вопрос: способен ли человеческий мозг воспринимать большую нагрузку в короткое время? Если, конечно, опыт удастся и мозг будет вообще воспринимать биоволиевые импульсы аппарата. Я не возражаю против эксперимента. И если достопочтенному Маоа, уважаемому Пео и прекрасной Киу весьма нежелательно произвести эксперимент на детях Земли, — хотя дети, видимо, будут более восприимчивы к волновым импульсам, — то я готов предоставить себя в ваше распряжение и попробовать усвоить знания по биологии, которых у меня совершенно недостаточно… Надеюсь, я высказался ясно?
— Это не выход из положения, — заключил Маоа. — Ваше мнение, Пео?
— Мне сейчас трудно возразить любезной Киу. Испытанием первого аппарата я покорен…
Астронавты улыбнулись: Маоа чуть шевельнул губами, Баили поднял голову, и у его глаз появились дополнительные морщинки, а Киу благодарно посмотрела на коллегу, одарив Пео светлым взглядом.
— На ком бы вы хотели произвести опыт? — повернулся к Киу старец.
— Меня привлекает мальчик Володя. Не иронизируйте, пожалуйста. Мне кажется, он наиболее восприимчив, на нем опыт удастся лучше. Есть и специальные соображения. Земные люди находятся в неполном анабиозе, в особом тормозном состоянии, когда железы внутренней секреции действуют и происходит, хотя и медленный, обмен веществ. Иначе говоря, мальчик растет.
Время идет, и возвратить его невозможно. Я бы не хотела, чтобы это время у него пропало даром. Я думаю, Володя окажет нам неоценимую помощь в установлении связей с Землей. Для этого у него есть все данные: хорошая память, острый, наблюдательный ум, яркая восприимчивость. Надеюсь, вы согласитесь со мной, если я скажу, что наши дети не всегда обладают такими завидными качествами. Нужны ли еще доказательства?
— Решили, — Маоа легонько пристукнул ладонью по столу.
…Володю привезли в лабораторию в специальной коляске, похожей на кушетку с одной высокой спинкой. Он полулежал с закрытыми глазами, дышал ровно, только лицо было немного бледным.
Аппарат КПМБ-2 по размерам почти не отличался ог аппарата КПМБ-1.
Сейчас они стояли рядом. Много тысяч мельчайших деталей потребовалось для их изготовления. Но астронавты были предусмотрительны, каждый наметил себе сложную самостоятельную работу и прихватил необходимые приборы и запасные детали, Если первый аппарат прочитывал мысли людей, то с помощью второго Киу намеревалась обучать людей в сонном состоянии. Биофизик исходила из того факта, что мозг человека может быть не только передающей биоволновой станцией, но и принимающей.
Второй аппарат Киу не имел отношения к звуковым явлениям, он, если можно так сказать, обходил ухо как проводник звуков. Известно, что попадающие в ухо звуки вызывают колебания мембраны, затем механические явления преобразуются в биотоки, которые и поступают в мозг в виде особых импульсов. Аппарат вырабатывал непосредственно импульсы и посылал их в мозг.
Биотоки мозга имеют разную частоту колебаний, от одного до шестидесяти колебаний в секунду, так называемые альфа-волны, дельта-волны и бета-ритм.
Возникающие под влиянием раздражителей очаги возбуждения меняют ритмику электрических потенциалов.
Киу полагала, что в сонном состоянии человек будет воспринимать материал в десятки раз лучше, ведь в этом состоянии он ничем не отвлекается, так как возбуждаться будут только определенные центры мозга.
На голову Володе надели два ребристых кольца, соединенных между собой прозрачной молочного цвета пленкой. От колец тянулись многочисленные провода, от одного к аппарату КПМБ-1, от другого к аппарату КПМБ-2.
Аппараты были усыпаны круглыми, квадратными и овальными глазками приборов, кнопками, верньерами, рычажками.
Когда Киу включила аппараты, они засветились разного цвета огнями, пришли в движение стрелки приборов, запульсировала желтая жидкость в стеклянных трубочках, завиляла огненная лента в прозрачном колпаке. Киу открыла крошечную дверцу в аппарате КПМБ-2 и вложила в нее катушку с пленкой размером с наперсток. Это был учебник математики. Аппарат монотонно загудел.
Прошло пять минут. Аппарат читал «книгу», преобразовывал записанные на пленку слова в биоволновые импульсы и передавал их мозгу Володи.
Киу выключила этот аппарат и нажала кнопку в аппарате КПМБ-1, который уже опробывался при изучении мыслей Паркера.
— Проверим, запомнил ли мальчик этот раздел, — сказала Киу.
В лаборатории были только Пео и Киу. Радиоинженер сидел в кресле немного грустный, его словно не интересовало новое изобретение. Он смотрел на мальчика с жалостью — все же трудно было сказать, не повлияет ли отрицательно на нервную систему Володи этот аппарат. Пео вспомнил дочку.
Когда он улетал, ей было два месяца. Теперь она уже большая, конечно, учится в институте. Женился Пео второй раз после большого перерыва. Первая жена его была научным работником, и во время одного опыта погибла. Пео глубоко страдал. Не женился он долго потому, что ни одна женщина не вызывала в нем горячего чувства, он не понимал, что с ним творилось. Было одно объяснение: воспоминания о первой жене жили в нем так ярко, что их не могли заслонить другие чувства.
И вот он женился на женщине, которая, как ему показалось, вызвала в нем тихую, какую-то запоздалую любовь. Прожил он с ней год, у них родилась дочь, казалось бы, все налаживалось. Но вот он улетел и почти забыл о ней.
Для Пео это было страшным ударом, он терзался, упрекал себя… Чем кончится вся его история с женитьбой? Вот он прилетит, там встретят его дочь, жена… А если он охладел окончательно?
Вдруг послышался приглушенный Володин голос:
— Формулы преобразования суммы тригонометрических функций в произведение позволяют представить сумму и разность двух тригонометрических функций в виде произведения тригонометрических функций…
Улыбаясь, Киу выключила репродуктор и, склонившись к Пео, шепнула ему, не замечая его подавленного состояния:
— Повторяет — значит запоминает.
Пео кивнул головой.
Они сидели молча. Из аппарата ползла полоска пленки, Киу прочитывала текст и сворачивала пленку в рулончик. Женщина священнодействовала: ходила на цыпочках, останавливалась, прислушивалась, пристально смотрела в лицо спящему Володе, поднимала глаза К потолку и, застыв, уносилась куда-то мечтой. Она была благодарна Пео за то, что он молчал.
Наконец, выключив аппараты, Киу сказала:
— На сегодня достаточно. Боюсь переутомить мальчика. А теперь мне хотелось бы, — Киу тихо засмеялась, — преподать урок вежливости другому нашему гостю, тому взрослому.
— Посидите немного, любезная Киу, — устало предложил Пео, не шевелясьДаже гениальные ученые делали перерывы в своей работе и уделяли чуточку внимания своим товарищам…
— Что с вами, дорогой Пео? — наконец обратила внимание Киу на грустный тон своего коллеги, каким он произнес последние слова, и опустилась в кресло. Вам нездоровится?
— Нет, я здоров. Но каждый человек имеет право чувствовать и любоваться красотой созданий природы, имеет право петь грустные и веселые песни…
— Вы сочинили лирическую песню? Я вам завидую.
— Когда сочиняешь лирическую песню, должен быть сам настроен лирически. Влюбчивость поэтов общеизвестна. Но, я думаю, даже самые черствые ученые в какие-то, может быть, редкие минуты настраиваются на меланхолический лад и начинают беспричинно вздыхать…
— Сегодня вы настроены лирически, — улыбнулась Киу.
— За много лет, проведенных в этой металлической коробке, я надеюсь, разрешается хотя бы один раз настроиться лирически, забыть холодные звезды, вздохнуть глубоко и признаться самому себе, что и в космосе не запрещается любить…
Киу провела пальцем по лицу и словно сняла улыбку — лицо ее стало строгим.
— Вы забыли наши законы или восприняли некоторые нравы жителей Земли?
Пео вскочил и прошелся до двери и обратно, — А я хочу бунтовать! Конечно, эти сухари Баили и Маоа могут устроить надо мной суд, конечно, с помощью математики можно подсчитать количество ударов сердца с рождения до смерти человека, вычертить диаграмму его эмоций, вбить в голову правила поведения с помощью вашего… нет, этого, — поправился он, — аппарата, но никто и никогда не изобретет лекарства от любви, никто и никогда не узнает, как она зарождается. Маоа и Баили хотят вычертить любовную кривую, рассчитать ее средние показатели. Но человек не автомат и ни