- Нет. Кладовки пройти и коридор. Это самый близкий ход, через него припасы отгружают. И грузовые ворота рядом. Может, повезет...
- Вот они! - послышалось сзади. И Ансельмо понял, что везенье кончилось.
Их было четверо, все местные охранцы, из тюремных. Доверенных отче Инченцио.
- Хватай его! Чего смотришь, червяк ты книжный?
- От червяков слышим, - немедленно ответил маг. - Только не книжных, а таких... Слышь, Ансельмо, а напомни-ка мне, какой вид червей синего цвета?
- Ты с ума сошел... - начал Ансельмо беспомощно. Да что ж он делает, маг ненормальный. Убьют ведь. - Ты просто рехнулся...
- Неа. Парни, я б на вашем месте положил оружие от греха подальше. Тихонечко, тихонечко... а то оно испугается, косточек не соберете.
Да не может же он думать, что зеленый ужас одолеет четырех бойцов? Умелых бойцов? Двух еще ладно, но четырех, вооруженных?
- Шррррррррррррршшшшшшш... скрррррр.... - прошуршало-заскрежетало за спиной. Из-за разбитых бочек и нагромождений мешков и ящиков стало подниматься... подниматься... подниматься и подниматься... ох ты... да на чем же оно так отъелось за пару-тройку ниток?
Это его я называл ужасом? Тот почти безобидный кустик?
Ошибся. Ужас оно сейчас.
- Скррррррррр! - грозно проскрежетал "кустик". Без напряжения вскинул лохмато-зеленую "ветку" с зажатым в ней бочонком. Бочонок лопнул, окатив бойцов пивом и увесисто пристукнув крышкой. - Скррррррррр!
К оцепеневшим охранцам потянулись зеленые змеи...
- Ааааааааа!
Когда топот за выломанной дверью стих, довольный куст отбросил второй бочонок и подполз поближе к Ансельмо.
- Скррррррршшшш?
- Чего он от меня хочет?
- Шршшш!
- Я же говорил, что он примет тебя за своего... - хмыкнул маг. - Ну что ты стоишь, похвали его хотя бы!
- Да ну тебя!
- Слушай, извини. Не злись...
- Сам хвали! - Ансельмо сердито стукнул по руке, потянувшейся к его плечу, и что-то тихо хрупнуло под его ладонью...
Глаза мага стали огромными. Медленно, точно не веря, он опустил глаза на свое запястье - и вторая половинка сломанного браслета упала вслед за первой, на лету рассыпаясь в льдистый песок.
Это случилось в один миг. Только что они отбивались от наседавших орденцев (узрев магов, носители шарфов и их противники мигов объединили усилия), и вдруг Латка замерла.
- Чувствуете? Вы чувствуете?
- Руку! - Тир торопливо выставил "огненную стенку" и не глядя протянул левую Сину. Что-то горячее легло на плечи, сдавленно мяукнул кот, подхваченный на руки в последнюю пушинку...
- Сейчас!
И узкий коридор с багровыми занавесями растаял, открыв полутемный зал, разбитые бочки, груду какой-то зелени, и...
- Дан!!!
Слитный вопль четырех молодых глоток (точней, вопль был из трех, Латка узрев Дана, попросту потеряла голос) потряс развалины Кладового зала. Да, уже развалины.
Последний уцелевший штабель мешков, словно дождавшись нужного сигнала, неторопливо обвалился, рассыпая волны крупы.
Но на это никто не обращал внимания, как и на шарахнувшегося незнакомого паренька, как и на невиданный куст-переросток, нервно поджавший ветки... Звезде было не до них, Звезда в шесть рук обнимала свою пропажу, ухитряясь одновременно интересоваться его самочувствием (Клод), расспрашивать, что тут было и что это такое зеленое(Син), хвалить за то, что нашелся, и ругать за то, что влип (Тир). Латка молчала, только смотрела, смотрела... горячо, счастливо и светло, так, что слезы на запыленном лице отчего-то казались невиданно красивой драгоценностью...
Дан успевал отвечать всем и сразу, отчего его речь выглядела слегка странновато:
- Да Злиш их знает, с чего они сцепились! Может, у Ордена вечерние посиделки наметились, а выпивки не хватило? Или закуски. Вы-то, вы-то целы? Марита где? Да без потерь мое здоровье, все нормально... Клод, оставь, не сейчас. Ну оставь, нашел же время! Все это, я? Син, спасибо, старик... уважаешь ты меня, только мимо, я в одиночку такое не потяну... Кустик, будьте знакомы, боевой товарищ. А это Ансельмо, тоже знакомьтесь. Он местный... Он хороший, если его полить. Ну да, кустик, а я что сказал? Да дурак я, дурак, согласен... потом можешь оплеуху отвесить, разрешаю. Лат, ну чего ты, все уже, все. Клод, да оставь ты наконец мои штаны в покое!
Увы. восторг встречи схлынул быстро. Точней, его заставил отхлынуть хриплый голос за дверью:
- Стой, скотина! - взвыл голос. -Стой, ублюдок, все равно прирежу!
- Лови!
- Н-н-на!
За стеной все еще дрались. И Звезда прекрасно отдавала себе отчет, что стоит нынешним врагам узреть и опознать в них магов, разногласия между враждующими мгновенно окажутся забыты. И обе партии начнут гоняться за добычей с тем же воодушевлением, с каким сейчас режут друг другу глотки. Опасность еще далеко не миновала.
- Отступаем, - коротко проговорил Тир, на всякий случай беря дверь на прицел. Она была перекошена и вряд ли открылась бы сразу, но опытный воин не оставит источник опасности без пригляда. - Клод, он как?
Он - это, конечно, Дан. И, если честно, выглядел он не очень.
В Аркатовом то ли шаре, то ли полушарии этого видно не было, а сейчас, в натуральную величину, рубцы и ожоги бросались в глаза. Орденская ряса, в которую кутался водник, укрывала тело с головы до ног, но сшита была на человека куда как покрупней (и потолще) Дана. А потому съезжала с плеч, открывая то часть спины, то шею с багрово-синим следом от удавки. А ноги... От их вида подкатывало к горлу и наливались тяжестью кулаки. Ничего. Ничего. Клод все залечит. Главное, уйти отсюда...
- Клод, он выдержит перенос? Клод!
- А меня уже и... не спрашивают, - посетовал Дан. - Обидеться... что ли?
И опять эта его улыбочка! Хорошо, что златоградец не видит, как она сейчас выглядит на разбитом лице...
И он еще подшучивает. Дан есть Дан. И если быть с собой честным, Тир был рад, что златоградец остался прежним. Что орден не смог переломать его внутри. А раны заживут...
- Сможешь подыматься на ноги - обижайся сколько влезет, - фыркнул он, скрывая радость. - Даже оплеуху вернуть разрешу. А пока... Латка, тебе не кажется, что здесь что-то неправильно? В смысле, Дан наверняка голодный, а мы его ничем...
- Ой!
В руках девчонки будто сама собой возникла самодельная ·бутылочкаЋ из коры какого-то дерева. Дальнейшие протесты Дана были заглушены на корню. Латка с ее инстинктом кормления всех окружающих была неостановима, как вешний паводок. Златоградец сдался уже на третьем ворковании ·Ну совсем немножко выпей...Ћ, покорно принялся за бульон, и только зеленые глаза пообещали Тиру скорую расплату.
Гора зелени заинтересованно подалась поближе. Тир невольно покосился на ·кустикЋ, как его отрекомендовал Дан. Хорош кустик! Да он размером почти с дракона. Как это вымахало из тонкой ·веревкиЋ, которую они засекли в камере? Почему оно вообще так спокойно держится рядом, будто все понимает? И самое интересное, как этот ·кустикЋ выучился ходить? Вот сейчас, стоит, ветками покачивает, корешками переступает - щенок щенком. Любопытный. То ли ему интересно было, как ·поливаютсяЋ странные отростки, то ли просто запах бульона показался привлекательным.
- Син, потянешь и его перенос?
- Попробую, - южанин почему-то смотрел на зелень с явной симпатией.
Тир присмотрелся ко второму ·кустикуЋ - тощему мальчишке в драной рясе. Лицо у него знакомое почему-то. Или кажется?
- Тир, посмотри! - голос у Клода был странный. Такой, что сам Дан дернулся, опустив глаза на свои покалеченные ноги. И тихо ойкнула Латка, чуть не выронив самодельную бутыль.
Рубцы пропали. Синяки, ожоги, следы плетей бесследно растворялись на загорелой коже, оставив только пятна засохшей крови.
- Ого. Я не знал, что ты можешь....
- А я так и не могу. Это что-то новое, - Клод подозрительно осматривал собственные руки.
Медленно, осторожно, Дан коснулся одного пятна - оно беззвучно осыпалось темноватой пылью.
- Ух, ты... Эй, брысь! - златоградец отпихнул ветку, любопытно сунувшуюся под руку. Зеленая громадина на ·брысьЋ не среагировала, с интересом трогая Дана, косу Латки, бутылку, хвост кота... Дымок с достоинством спрятался за Лату, но неразумная хозяйка отчего-то не пришла на помощь, а зеленые ветки придвигались все ближе.
- Мрррррррряуууууууу!
Боевой клич кота взмыл к потолку... и за дверью внезапно стало тихо.
- Это из Кладовок!
- Проверь, кто там!
Дождались! Тир вскинул лук, готовясь положить первого, кто ворвется.
- Ну что, нам пора? Спасибо, Клод.
- Да мне-то за что? Я же говорю: я так не могу!
Вот нашел когда спорить. Дверь уже пытались открыть, пока, спасибо Дару, без толку.
- А Латка так может? - Тир кивнул на растение-переросток. - Похоже, Звезда, это то, о чем говорил Аркат. Вы опять объединились. Потому и лечение прошло такое вот.. ураганное. Потом разберетесь. Уходить пора!
- Объединились? Подождите... Что значит - объединились?! То есть... вместе мы намного сильнее?
В дверь тяжело бухнули.
- Ну да. Дан, все потом объясним! Скорее!
- Пушинку! - странновато было видеть на лице Дана такую беспощадную улыбку. - Я только проверю, про объединение. Не могу же я отсюда уйти просто так! Лат, дай руку... Клод... Тир?
- Уверен? - только и спросил рыцарь, протягивая ладонь.
- Абсолютно!
Они еще успели увидеть, как дверь все-таки распахнулась, но уже не увидели, как огромная, непонятно откуда взявшаяся волна захлестывает крепость до самого двойного шпиля.
Толчок застиг его в момент скольжения c потока на поток. По правде сказать, в этом не было особой нужды - ветер дул мягко, ровно и устойчиво, тепло послушно толкало в крылья, ни раны, ни голод не мешали полету... более того, впервые за долгое время Ррахон не был ни ранен, ни голоден. И необходимости экономить силы, скользя меж токами ветра, не было. Просто привычка. И отчасти - будем честны! - озорство. Кто из молодых крыльев племени не развлекался, виртуозно лавируя между восходящими-нисходящими потоками, кто не любил играть, поднимаясь в воздух в часы рассвета... или того интереснее, в бурю. Это называлось "ловить ветерок". Игра не одобрялась старейшими - напрасная трата сил! - но и не запрещалась. Во-первых, польза от таких игр все-таки была (тренировки никому не мешают, как сказала дева Иррхин, ухитрившись невредимой приземлиться в бурю, да еще с грузом из бычка и теленка), во-вторых, развлечения... развлечений в племени всегда не хватало. И у старейших, которые еще помнили собственную юность, крыло не поднималось запретить молодежи сравнительно безобидную потеху.