Потом Мустафир приходит еще раз. И... и все.
Когда остаточная магия "теплички" привела его сознание в порядок и он осознал, что произошло и в кого его превратили, то потратил немало времени, чтобы... нет, не забыть, забывать нельзя, подневольных магов, виноватых только в том, что родились не в тот день, еще много. Не забыть, а хоть приглушить невыносимую память о тех днях в жарко натопленных комнатах Мустафира, о безумной боли и безысходности, о постепенной утрате своей личности - день за днем, раз за разом... пока его не стало...
Знание о методиках коррекции и контроля эмоций вернулось вместе с памятью, и он смог наложить на ранящие вопоминания "паутинный шар", а потом еще и окружил "вьюжкой", снизив интенсивность собственных переживаний до переносимых. Но совсем отгораживать не стал, опасно.
Оказалось, напрасно.
Сегодня он сорвался, услышав всего два слова. Мустафир когда-то повторял их с особым удовольствием, отсекая еще одну лазейку, еще одну попытку сопротивления. Не дури... не дури, тебе все равно никуда не деться... не дури, мажонок, порченое Злишем отродье, ты - никто, и то, что спятивший на старости лет Михел с тобой почему-то возился, ничего не значит. Ты никто, ты ниже домашней зверушки, ниже раба из презренных, так что не дури... хотя если ты настолько глуп, дури... я что-то давно не развлекался...
Сорвался. Бестолочь.
Едва не убил... второй раз ты едва их едва не убил!
- Ужас какой... - вдруг выдохнула Латка.
Тихое восклицание словно разрушило общую неподвижность. Лучи разом задвигались, высказывая свои впечатления. Всхлипнули (опять же Латка), зло фыркнули (Марита), потянулись таки за мешком с травами (Клод), потому что вид у Арката был - краше в смертные пелены кутают. Остальная часть слушателей, маги и немаги, со вкусом выругалась, поминая Злиша и всю его свиту в сочетании с Орденом, Мустафиром, лично господином Провозвестником и даже с пустынными вонючками, хотя последние как раз были совершенно ни при чем...
- Что за...- Дан взъерошил короткие каштановые волосы, - вы, такие сильные, такие умные, как все полетело к Злишу под хвост из-за одного сопливого фантазера?
- И правда, бред какой-то. Я не понимаю, - Тир снова потянул из ножен кинжал, повертел в руках, - чего он добивался?
- Если б я знал...
- Но говорил же он хоть что-то? Если он отобрал у тебя речь, то должен был считать безопасным - болтать, хвастаться. Ты же говорил, что он тебе жаловался!
- Говорил...- с тоской протянул Аркат, - Поболтать он любил. Понять бы только, когда он говорил правду. Михель иногда сам ее не видел. Думал, что видит, но на самом деле реальность подменял своими фантазиями. Бывают такие люди, просто неспособные самостоятельно взглянуть в лицо действительности.
А еще он ненавидел ощущать себя виноватым. Абсолютно. Это для него просто невыносимо было - ощущать свою вину, хоть в чем-нибудь. И, будто защищаясь, громоздил одну выдумку на другую. Сначала говорил, что общество станет более справедливым... жаль, я не спросил, в чем справедливость... Потом обмолвился как-то, что хотел наделить магией всех, каждого, перераспределить так, чтобы всем досталось понемножку - а то люди, мол, вечно завидуют магам, пусть бы попробовали, как это. Но все пошло не так, потому что настройка сбилась - нет, не потому что он неправильно рассчитал, пусть я даже не думаю! Потом рассказывал, что все для общего блага - мол, показать, как на самом деле беззащитны маги. Потом бы он настройку поправил. И долго объяснял, что поправить ему помешали непреодолимые обстоятельства. Совершенно непреодолимые. Жаловался... Говорил, что если б мы пошли в Синтарин, все было бы по-другому. Все было бы по-другому...
Последние слова Аркат проговорил еле слышно. Все остальные идеи давно мертвого Провозвестника он излагал негромко и с явно выраженным сомнением (и если честно, то Клод эти сомнения вполне разделял - "такие люди" ему уже попадались), а вот это "если бы" полоснуло так, что юноша даже дернулся от прозвучавшей в нем боли. "Если бы", ох уж это если бы!
Горько сознавать, что ты ошибся, где-то и в чем-то сделал неправильный выбор (например, добровольно отправился Ордену служить, да, Клод?). Больно - если ошибка непоправимая. Но если твоя ошибка ТАКАЯ... если она НАСТОЛЬКО страшная, а у тебя есть хоть капля совести.. Клод даже поежился, представив себя на месте безымянного мага.
Не будет тебе покоя ни днем ни ночью, ни во сне, ни наяву...хоть вина твоя на самом деле призрачная, и вряд ли Аркат смог бы что-то изменить и помешать непутевому товарищу. Или все-таки мог бы?
- Успокойся, - холодноватый голос Мариты взрезал напряжение, как ножом. - Он все равно врал.
- Что?!
Дижонка шевельнула точеным плечом и принялась заплетать в косу светлые волосы.
- Он тебе врал, - спокойно разъяснила она. - Он мог вмешаться в эту "настройку" только когда вы отсыпались в "тепличке", сам же сказал. Следовательно, от вашего похода в Синтарин ничего не зависело. Он просто пытался свалить свою вину на тебя. Мразь.
- Как он вообще мог войти в Звезду? Такой вот.. - Тир брезгливо морщится, и только неопределенный жест, рисующий нечто змеевидное, выражает его отношение к покойному Провозвестнику.
- Как Направляющий он был почти идеален, - голос Арката глуховатый, монотонный, будто он повторяет эти слова тысячный раз.
А ведь и правда, наверное - не раз и не два думал, вспоминал, пытался понять - как вышло такое? Как?
- Он... очень легко контактировал с людьми - водникам это вообще легко дается. Пластичен невероятно, энергоемкость потрясающая, еще до присоединения к нам мог оперировать силой в восемьдесят драконов. Спокойно "держал" не только свою стихию, но и остальные. И наши наставники порой терялись: как у него получается, оперируя столь малой величиной, получить мощный результат.
- А потом он еще и усилился, - кивнул Дан. - Ясно. А то, что в мозгах ветер свищет - никого не интересовало, что ли?
- Для Лучей существуют специальные обряды, - с той же монотонной интонацией ответил Аркат. - На устойчивость. Но...
- Но вы их не прошли, потому что спешили. Я понял. А ты их знаешь?
- Знаю, - в бесцветном голосе промелькнула тень интереса. - А что?
- Да, понимаешь ли, мне почему-то кажется, что нам тоже пройти не помешает. Не знаю, как остальным... а мне эта самая устойчивость не лишняя.
- Тебе? - Марита на удивление невоспитанно фыркнула. - Согласна. Тебе - необходимо.
- Мне тоже, - подает голос южанин.
- Только тебе, что ли?
- Все поучимся. Лат, как ты думаешь?
- Вот почему ты молчал столько... - невпопад отозвалась та. Светлые глаза Латки переполнены сочувствием. - А язык тоже вернула "тепличка"?
- Да. Чары тут такие. Восстановительные, - бывший безымянный явно не понимал, почему разговор свернул "не туда".
Он еще не понимал, что ему поверили - еще не приняли целиком, но уже поверили - и ждал новых вопросов.
Или допросов. О своей вине трехсотлетней давности...
Но их все не задавали. Молчали. Переглядывались.
- Все равно, бред какой-то. Бред. Не верю, - растерянно бормотал новенький. - Не верю.
- Нет... он правду он говорит. Насколько сам знает, - Дан поморщился, потирая переносицу - незнакомый жест. - Клод, дай ему что-то. Капли свои успокоительные дай, видишь же, что творится...
И не только ему...
- Кстати, сколько же тебе лет? - а Марита наконец ожила.
- Лет? - у Арката еще хватает сил на усталое удивление. - Если принимать во внимание "холодный сон", то... где-то двадцать. Может быть, двадцать один. Я не знаю точно, когда меня "разбудили" последний раз. Ясно, что уже после смерти Михела, но не сразу почему-то.
А выглядит... Клод затруднялся определить возраст бывшего безымянного. Тридцать? Сорок? Совершенно седые волосы и больной вид порядком старили, хотя на худом лице не было ни одной морщинки. Хотя откуда им взяться, морщинам - на скелетах морщин не бывает. Лечить его не перелечить...
- Ничего, наладится, - утешила Латка. - Главное, кушать хорошо. У меня тут кое-что есть...
- Мяу! - оживляется диван.
- Еда потом. Сначала договорим...
- Тир, ты что?! Потом - что угодно, только не еда! Ты же не хочешь, чтобы в процессе разговора мы съели, скажем, латкиного кота? Нет? А еще пять минут посидим впроголодь - сожрем и не заметим!
- Мяу! - активно протестует Дымок, не показываясь, впрочем, из-под дивана.
Напряжение растаяло в невольных улыбках. Тир махнул рукой и отложил оружие, Син быстро и аккуратно протирал стол. Клод аккуратно отсчитывал капли, которые надо было пить на голодный желудок.
- Помогу, - заявила Марита, поднимаясь на ноги. - Аркат, покажи, как тут чашки доставать. И тарелки. И руки помыть...И вообще.
- И где-то через месяц, когда очередь все-таки дойдет до завтрака, - вклинивается Дан, - надеемся, что наши тела не испортят вам аппетита....
- Дан, я тебя укушу когда-нибудь!
- Укусите?! Кто вы, милле? И что сделали с нашей Маритой?
- Зараза...
- Подождите, - наконец отмер новенький. - Дар и Судьбина... выдумка? Не верю...
За долгожданным завтраком Клоду пришлось раз десять повторить золотую заповедь премудрого Сиенна об умеренности как основе долголетия - проголодавшаяся Звезда готова была слопать дракона, а на столе рядом с рыбками из Латкиного мешка лежали свежие овощи и давно забытое печенье, принесенные откуда-то Аркатом. Куст сначала помотал Дымку нервы, выдирая у него рыбку, потом сжалился над котом и убрел к ручейку на холме - судя по всему, растению здорово не хватало солнца.
Странный это был завтрак.
Первый за многие дни за нормальным столом, с одинаковыми чашка, с салфетками из ткани.
Успокоительные капли Клод щедро добавил во все чашки без разбора, и разговор на глазах становился все благодушней. Им даже удалось успокоить Ансельмо, заявив, что лично они верят и в Дара, и в Судьбину... мало ли что там выдумывал покойный провозвестник. Известно же, что он врун, так? Так чего ему верить в таком важном вопросе?