- Значит, если Дан...
- А Син рыбу вчера приносил, - напомнил Стимий. - И Латка растила что-то.
- Злишев хвост! Скорей в лагерь!
Лагерь был цел. Еще издали, едва завидев летающих собратьев, Архант-ри успокоил свой нервный груз. Спокойно летают, мол... чужаков, значит, нет. Но едва дракон слетел к приметным маленьким навесам, как маленькая фигурка вылетела из-под зеленых ветвей и бросилась наперерез, едва не угодив под тяжелую драконью лапу.
- Ой, ребята... ой, как хорошо, что вы вернулись так быстро... тут такое...- Латка чуть не плакала. Хотя какое "чуть", лицо зареванное, глаза красные, губы прыгают...
- Орден? Дан? Что?
- Марите плохо! Совсем плохо! Клод, скорей, скорей, он ее еле держит...
.."Марита ни за что не позволила бы, чтобы кто-то увидел ее в таком виде" , - толкается в голову непрошеная мысль. Даже пробираясь дремучим густолесьем, даже после схватки с орденцами, нагруженная двумя мешками, своим и Дана, она как-то ухитрялась сберечь прическу, пусть самую простую, и непомятое платье, и руки, пусть в царапинах, но чистые. И Латку медленно, но верно отучала от привычек грызть ногти и шлепать босиком. А тут...
Сначала Клод ее просто не узнал.
Это растрепанное существо с расцарапанным в кровь лбом - красавица Марита? Это бьющееся на сене, едва удерживаемое Сином, норовящее вцепиться зубами в шею бедняги-южанина - это и есть та "милле безупречность", как звал ее ехида-Дан?
- Ей стало плохо сразу, как вы улетели, - частила рядом Латка. - Сначала молчала, только обронила, что голова что-то болит... Ну прилегла в шалаше, я ей компресс на лоб принесла, она притихла. А потом смотрю, встает. За голову руками держится, стонет, а встает! Я помочь сунулась, может, ей того, в кустики надо... Спросила, а она мне "Пошла вон". Я чуть черпак не уронила - она так никогда... даже сначала... ну ты помнишь ведь... а потом глянула, и Клод, взгляд у нее... не ее.
- Глаза? - лекарь присел рядом, пока не касаясь. Странно...
- Не глаза... - Латка мучительно пыталась подобрать слова. - Взгляд. Будто изнутри кто смотрит. Чужой. Нехорошо так, на вещь будто. А потом ей совсем плохо стало.
- И ты Сина позвала?
- Он сам прибежал. Когда Марита упала и стала головой об землю биться.
- Так лоб - это она сама?
- Сама, конечно! Клод, так страшно было. Плачет, бьется и ругается... так ругается... я таких слов и не слышала никогда. Мы ее держим, а она то грозится, то обзывается. И нас обзывает, и себя. Мол, слабачка, бестолочь, только на глотки годится. И кусаться стала...
- Син, а сейчас она ка... Стоп. Куда?
- А? Укусила? Меня за руку, Сину в плечо и шею.
- Подожди! - Клода прошило ознобом не хуже Латки. - Куда годится?
- На глоток или на питье... не помню я. А что?
Вряд ли у лекаря получилось бы ответить. Ненавистное слово было как ветер на море - волна воспоминаний взметнулась и заколола ледяными, ранящими брызгами. Подпитка... подпитка... касание губ, пляшущая под ногами земля, тошнотная слабость, от которой, кажется, вот-вот остановится сердце. Лицо отче Лисия, довольное, с блестящими глазами. Тревожные вопросы Стимия, "Лисий у тебя, считай, год жизни отнял"... уплывающее сознание... подпитка...
Марита сказала такое?! Невозможно.
- На подпитку... - прошептал за него хрипловатый голос. - Девушка? Не может быть! Это закладка.
- Что? - не понял Клод, оборачиваясь к непонятному пленному, так вовремя вернувшему дар речи.
- Безымянный... - растерянно-радостно шепчет Лата. - Безымянный, ты заговорил?
- Потом! - обрывает ее Тир. - Какая закладка? О чем ты?
- Тоже потом! Сейчас держи ее!
- Аркат... - вдруг выдыхает Марита, и неузнаваемые серые глаза упираются взглядом в бледное лицо безымянного. - Аррркат... какая хорошая новость для...
- Замолчи! - и побелевший безымянный бьет девушку в лицо, выключая сознание...
Город Ирпея, Пограничные земли.
С любопытством у ирпейцев было как у всех - город небольшой, от столицы далекий, из развлечений только торговые караваны да изредка заглядывающие бродячие менестрели. Так что каждый новый человек жадно обсуждался на все лады, начиная от внешности и заканчивая потраченными в торговых рядах деньгами. А каждая сплетня, особенно в долгие глухие сезоны дождей, перемывалась месяцами! К примеру, беременность дочери второго судьи полоскали чуть ли не полгода, обсуждая и внешность "этой бестолковой", и тяжелые моральные переживания господина судьи, вынужденного терпеть в своем доме столь безнравственную особу, и, разумеется, кандидатуру потенциального отца! Таисита, мечтавшая когда-то прославиться, могла быть спокойна - ей, тощенькой бледной блондиночке, приписали в любовники чуть ли не все мужское население города, сделав исключение разве что для кладбищенского сторожа Петроса, официально получавшего пенсию именно за неспособность к продолжению рода, воспоследовавшую от ранения (хотя злые языки сплетничали, что за ранения просто так пенсию не дают, просто Петроса так неудачно прищемил дверью наследник градоправителя).
Даже странно, что столь развитое любопытство так долго обходило вниманием некий дом близ торговых рядов. Точнее, раньше, когда в крепком каменном строении обитал купец из Алты, своя доля сплетен ему регулярно перепадала, как же без этого. А вот с тех пор как дом перекупило неизвестное лицо, сплетни про него прекратились. Отчего-то любопытных перестало интересовать, кто там живет, за крепкой дверью с решеткой и тремя замками. Ни госпожа Альбина, первая разносчица вестей, ни жена капитана городской стражи, ни господин цирюльник - никто не вспоминал про "жилище бедняги Суа", будто оно исчезло вместе с хозяином.
Сегодня этот недельный заговор молчания рухнул.
Не выдержал накала событий.
Сначала отдельные прохожие начали оглядываться, ища откуда доносится такой странный шум... потом покупатели на оживленных торговых рядах стали останавливаться на грохот. А потом крышу дома просто приподняло и... смыло. Волна, как говорили потом, была не меньше трех метров...
Из окон и разбитых дверей посыпались люди в мокрых темных рясах, причем не выбегали не все, кого-то вынесло, кого-то просто вышвырнуло. Непонятно откуда поднимавшаяся вода заливала улицу, и горожане занялись спасением своих мешков и ящиков. А когда вспомнили о загадочном доме, было поздно - двое самых смелых, сунувшихся туда "на слабо" нашли только переломанную мебель...
Дом опустел.
Форт "Сассуор". Одна из тайных крепостей Ордена Опоры.
- Покажите.
Темный сверток из мокрой темной ткани сноровисто и споро разматывают, высвобождая голову юноши. Глаза закрыты, на лице наливается огромный синяк. Крепкая рука вцепляется в мокрые каштановые волосы, поворачивая юнца лицом к свету факела...
- Хорош! Нет-нет, не трогать его, никому. Напоите глушилкой, и пока все. И переоденьте. Целителя у нас пока нет. Стеречь пуще глаза. Ошейник пока не надевать, только браслеты. Посмотрим, правы ли эти древние рукописи, о которых толковал... кое-кто.
- Слушаю, отче Инченцио.
- Вас никто не видел?
- Благодарение Дару, никого. Как и было велено, мы показали себя только в момент драки. Те подумают, что он вырвался и удрал - он и впрямь неплохо дерется, отче. Там явно не только вода была...
- Не только? Приятный сюрприз, если так. А что еще?
- Мы не определили. Поопасались наблюдать. Подобрались сзади, как только справился с теми...
- Ну что ж, правильно. все правильно. Пусть Мустафир теперь поищет. И подумает, что союзы нужно заключать вовремя. Терезий, золото где всегда - у моего секретаря.
- Дар с Вами, отче!
- Возможно... Вполне возможно, что со мной.
Крепость "Тур"
- Как?! Как, я вас спрашиваю?! Как вы, десять человек, с усилением, притом! Как вы могли его упустить?! Кретино!
- Мы...
- Молчать! Вам западню подготовили? План подготовили? Магов дали? Все обеспечили, осталось только открыть дверь и впустить юнца "к алтийскому купцу", захлопнув западню окончательно! И того сделать не смогли! Как он почуял засаду?! Чем вы себя выдали, уроды?!
- Отче, во имя Провозвестника...
- Не сметь! Ты, ленивая тварь, не сумевшая справиться с одним магом, притом не самым опасным, смеешь поминать великого Михела! После штурма, коли жив останешься - вот тогда и продолжим беседу.
- Штурма?...
- А ты как думал? Ваша пташка ускользнула, второй - такой же, прости Судьбина, олух, чтоб ему прищемило что можно и нельзя! - не смог пересилить слабую девчонку и задействовать закладку полностью! Если они не предупредят своих, то я дочка пекаря! Поднял задницу и марш в ловчую команду, пока я тебя лично не прикончил!
Драконий лагерь.
- "Закладка" - старая орденская выдумка. Мерзкая. И трудноопределимая, особенно поначалу... Она не затрагивает естественных процессов организма, не меняет параметров поведения - просто дает доступ к сознанию объекта, понемногу подстраивая его под управление. И в нужный момент активируется, перехватывая контроль.
- Сколько ученых слов... - недобро щурится Тир. - И откуда же столь глубокие познания?
Маг молчит. Только рука бессознательным жестом поднимается к горлу.. точно ошейник его душит.
- Тир... - тихонько укоряет Латка.
- Я без браслета. Просто пусть скажет.
- Да он и так скажет, ну чего ты? Он же пытался раньше. Не перебивай - он и скажет. Правда же? - девчонка смотрит на безымянного так искренне и с такой надеждой, что тот оттаивает.
- Я... видел... раньше. Я потом расскажу, если... если будем живы.
- Живы? Ты про...
Драконий рев, мощный, громкий, яростный, накрывает долину и бьет по ушам. А следом приходит грохот.
- Я про это, - темные глаза безымянного с тоской смотрят на горы. - Орден...