За сценой слышатся барабан и флейта, потом опять наступает тишина.
Наши музыканты. Я попросил их подать мне знак, если очень разволнуюсь. Доживите до моих лет - тоже станете не в меру чувствительными. Сегодня вечером вы еще услышите их. Наших певца, флейтиста и барабанщика. Они играли и пели на улицах; там я нашел их, всех по отдельности, и теперь буду учить, если не умру, музыке бродяг, то есть музыке Гомера. Обещаю вам и танец. Это мне захотелось ввести танец, потому что если нет слов, то нельзя ничего испортить. Так как должна танцевать Эмер, то не обойтись без отрубленных голов - я стар, и не мне исправлять мифологию - должны быть отрубленные головы, перед которыми она танцует. Поначалу мне пришло на ум вырезать деревянные головы, но потом, нет, чтобы она танцевала правильно, лучше всяких голов будут крашеные деревяшки в виде параллелограммов. Однако в тупик меня поставила другая проблема, как найти хорошую танцовщицу; одну такую я знал, но ее больше нет; а ведь это должна быть трагикомическая танцовщица, трагическая танцовщица, потому что ее рвут на части любовь и ненависть, жизнь и смерть. Три раза я плевался. Плевался на балерин Дега. Плевался на их короткие туловища, на их скованность, на их пальчики, на которых они крутятся, как волчки, но больше всего на их лица, как у горничных в отелях. Пусть бы на них вовсе не было отпечатка времени, пусть бы они были, как Рамзес Великий, но только не горничными, не обыкновенными служанками. Я плевался! Плевался! Плевался!
Сцена темнеет. Занавес падает. Начинают играть флейта и барабан и играют до тех пор, пока занавес не поднимается над пустой сценой. Проходит полминуты, и появляется Эйтне Ингуба.
Эйтне
Где Кухулин?
Из глубины сцены появляется Кухулин.
К тебе я от Эмер.
Твоя жена меня к тебе прислала,
Чтоб ты забыл о лени, ибо Медб,
С собою взяв из Коннахта злодеев,
Амбары и дома жжет в Эмайн Маха:
Твой дом в Муиртемне уже сгорел.
Не думай о причинах этих бед,
Скачи на битву, смерти не страшась.
Готова сцена, выход за тобой.
Кухулин
Ты опоздала с вестью. Я все знаю,
Уже послал гонца собрать людей,
Вот жду его. А что там у тебя?
Эйтне
Где? Ничего.
Кухулин
Да у тебя в руке.
Эйтне
Нет.
Кухулин
Нет? А что тогда в руке ты держишь?
Эйтне
Ах, это! Как оно ко мне попало?
Я прямо от Эмер,
Мы встретились.
Поговорили.
Кухулин
От Эмер письмо.
В нем о другом. Промедлить, верно, должен
До завтра я. На сей раз ждет меня
Беда, из коей мне живым не выйти.
Наутро ж Конал Кернах будет тут
С великим воинством.
Эйтне
Не понимаю.
Кто и зачем письмо вложил мне в руку?
Кухулин
Что ж понимать? Я до утра промедлить
Тут должен; а тебя прислали, чтоб
Меня тут задержать. Да нет, не бойся,
Написано здесь так. Мне ж по душе,
Как сказано тобой, скакать на битву.
Немного нас тут, но мы все едины.
Победа не всегда бывает легкой.
Входит Морригу и становится между ними.
Эйтне
Скажи, кто между нами встал сейчас?
Не видно никого.
Кухулин
Нет никого.
Эйтне
Кто с птичьей головою из богов?
Кухулин
Ну, голова воронья у Морригу.
Эйтне (изумленно)
Богиня войн Морригу между нами
И черным трогает крылом плечо
Мое.
Морригу уходит
Медб на меня наслала сон;
Когда юнцом ты, Кухулин, с ней спал,
Красива Медб была, как птичка, но
Потом другою стала, глаз во лбу
У ней.
Кухулин
У ней во лбу сверкает глаз?
И у нее воронья голова?
Но в той, что в рот тебе слова вложила,
Не видел я уродства никакого.
Ты не придумала? Ищи себе
Того, кто помоложе. Или правда,
Что, испугавшись, ты сама решила
Меня на смерть послать своим умом?
В волненье ж ты забыла о письме,
Что у тебя в руках.
Эйтне
Проснулась я,
Слыла всегда рассчетливою Медб.
И ты поверишь мне, кому ж еще?
Кухулин
Я обезумел после смерти сына,
Войной пошел на море, и жена
Меня вернула к жизни.
Эйтне
Много жен
Тебе служило, но меня ты выбрал.
Кухулин
Боялась ты, что, если изменилась,
Тебя убью, но все уж по-другому
В подлунном мире, и урод здесь я,
Коль все такой же.
Эйтне
Я тебя любила,
Ты не прощал предательство тогда
И, если мне не веря, ты прощаешь,
То, верно, смерть твоя не за горами.
Кухулин
Ты громко говоришь - и возле двери;
Зачем кричать о смерти, да еще
С таким волненьем, ведь не знаешь ты,
Кто может нас подслушать из-за двери?
Эйтне
Возможно, кто предателя запомнит,
В ком страсть еще бурлит для жизни,
Кто не торопит смерть. Когда уйдешь,
Я всем представлюсь: поварам, гонцам,
И оружейникам, и поварятам.
Пусть бьют ковшами и ножами режут,
На вертел пусть сажают, пусть умру
Позорной смертью, что им будет люба,
И тень моя между другими встретит
Открытым честным взглядом тень твою.
Кухулин
Ах, речи жен, замысливших худое.
Входит слуга.
Слуга
Твой конь готов. И люди ждут приказа.
Кухулин
Сейчас, сейчас. Всего один вопрос.
Та женщина, что вне себя от горя,
Сказала, будто ложь в ее словах,
Так как она предать меня решила
И смерть мне уготовить. Что же делать?
Как мне спасти ее от чар враждебных?
Слуга
Она призналась?
Кухулин
Правда мне известна!
Она явилась с вестью от жены.
Слуга
А если дать ей макового сока?
Кухулин
Что ж, дай, но береги ее от смерти,
Как самого себя. Коль не вернусь,
Пусть Конал позаботится о ней,
Его ведь любят жены.
Эйтне
Вот знать бы,
Что та Морригу с головой вороньей
Была честна и правду мне сказала
О том, что скоро Кухулин умрет.
Опять играют флейта и барабан. Сцена ненадолго темнеет. Когда вновь зажигается свет, на сцене пусто. Входит раненый Кухулин. Он пытается привязать себя ремнем к каменной колонне. Входит Айфе, женщина с прямой осанкой и белыми волосами.
Айфе
Эй, Кухулин, ты узнаешь меня?
Кухулин
Ты меч в руках держала; думал я,
Что мы убьем друг друга, но потом
Ты ослабела, и я меч забрал.
Айфе
Смотри же, Кухулин! Смотри еще!
Кухулин
Ах, волосы твои белым-белы.
Айфе
Пора забыть о прошлых временах.
Мой наступил черед. А ты умрешь.
Кухулин
Где я? Зачем я здесь?
Айфе
Ты всех прогнал,
Ведь получил ты шесть смертельных ран,
Потом из родника хотел напиться.
Кухулин
На камень я накинул пояс свой,
Чтоб крепко привязать себя к нему
И стоя умереть, но сил уж нет,
Ты пояс затяни.
Айфе помогает Кухулину.
Тебя я знаю.
Ты - Айфе, и мой сын твоим был сыном.
Я помню наш источник Ястребиный
И берег Байле, где убил его.
Так, значит, чудо сотворила Медб,
Чтоб ты могла убить меня по праву.
Айфе
По праву - да, но Медб тут ни при чем,
И воины ее меня не знают,
Из Маха серый конь, в бою убитый,
Вновь появился, выйдя из воды,
Живой как будто, обошел три раза
Вокруг тебя и камня, а потом
Опять ушел под воду, и никто
Из всех ни шагу не посмел ступить,
Кроме меня.
Кухулин
Ну, у тебя есть право.
Айфе
Старуха я теперь, и, чтобы ты,
Не вырвался на волю, отдохнув,
Покрепче к камню привяжу тебя
Своею шалью.
Кухулин
Не порви ее.
Прекрасны твои шали. Помню ту,