— То будет скорбный день для меня. Он знает?
— Я сам ему сказал. Он собирается посвятить свои последние годы и свои гигантские возможности, чтобы улучшить положение человечества. Кто знает, чего он сможет достичь?
— Действительно, — сказал Спок.
— Это все, я думаю. Я скажу Джиму, когда он проснется, а можете и вы. — Он посмотрел на Кирка с глубоким сочувствием. — Учитывая долговечность его противника… на самом деле вечный треугольник. Вы не поймете, да, Спок? Я жалею вас больше, чем его. Вы никогда не узнаете, до чего может довести мужчину любовь — до неистовства, до невзгод, до порушенных правил, до отчаянного риска… до славных неудач и до славных побед… потому что слово «любовь» не начертано в ваших книгах.
Спок безмолвствовал.
— Хотел бы я, чтобы он ее забыл.
Все та же тишина.
— Доброй ночи, Спок.
— Доброй ночи, доктор.
Спок молча взирал на Кирка еще несколько мгновений, а затем осторожно сходил закрыть дверь за Маккоем. Потом вернулся к Кирку. Его руки подплыли к упавшей голове спящего, коснулись ее кончиками пальцев. Он сказал, очень нежно:
— Забудь…
Джеймс БлишПУТЬ В ЭДЕМ
Подчиняясь приказаниям Федерации действовать к с можно более деликатно, «Дерзость» нуль-транспортировала на борт тех шестерых, что захватили крейсер «Аврора». Среди них был единственный сын катуллианского посла; тем временем переговоры между Федерацией и послом находились в решающей стадии. Ясное дело, никто из шестерых не был силен в управлении крейсерами; пытаясь скрыться, они ухитрились угробить свой корабль, и спасло их лишь ювелирное мастерство Скотта, работавшего с транспортером.
— Скотти, они на борту? — сказал Кирк в переговорное устройство, вмонтированное в командирское кресло.
— Так точно, капитан. Целая толпа.
— Проводи их в зал заседаний, с ними надо поговорить как следует.
Из переговорного устройства доносились звуки голосов, сливавшихся во все более громкий гул. И вдруг среди этого гула отчетливо послышался женский голос:
— А зачем нам это?
Тут Чехов резко вскинул д того склоненную голову; лицо его стало полем битвы между «да это же…» и «не может быть!». Потом мужской голос произнес: «Скажите Герберту, что это не! пойдет».
И все с готовностью забубнили нараспев: «Не пойдет, не пойдет, не пойдет, не пойдет…»
— Что происходит? — спросил Кирк.
— Они отказываются, сэр, — отозвался Скотт, перекрикивая песнопение.
— Почему?
— Я не знаю. Сидят тут на полу всей толпой, и все. Да вы их сами слышите. Вызвать службу безопасности?
— Не надо, я сейчас сам спущусь. Сулу, возьмите управление на себя.
Они со Споком услышали продолжавшееся песнопение задолго до того, как добрались до транспортерного отсека. Эти шестеро и вправду выглядели, как «целая толпа». На одном был незатейливый халат, а на других — и вовсе почти ничего; на одеждах красовались вышитые цветы, на телах — нарисованные. Вся эта «толпа» — трое девушек и трое мужчин — была примерно одного возраста (лет двадцати с небольшим), кроме одетого в халат. Они сидели на корточках, вокруг все было завалено музыкальными инструментами.
— Мы не в настроении, Герберт, — сказала одна из девушек; судя по голосу, это ее Кирк слышал по внутренней связи. Остальные опять забубнили «Не пойдет».
— Который из вас Тонго Рэд? — крикнул Кирк.
Песнопение постепенно умолкло, и вновь прибывшие с любопытством стали поглядывать то на Кирка, то на одного из своих, симпатичного гуманоида, который, несмотря на свое одеяние, источал тот неуловимый аромат, что часто сопутствует богатству и знатности. Гуманоид встал и устремился вперед, храня едва ли не оскорбительное молчание.
— Вы не под арестом только благодаря влиянию вашего отца, — ощетинился Кирк. — В дополнение к пиратству, вам можно предъявить обвинение еще и в нарушении правил полетов, и во вторжении в неприятельское космическое пространство, и в том, что вы подвергли опасности чужие жизни — как, впрочем, и свои.
— Какое еще неприятельское космическое пространство? — спросил Рэд.
— Вы были в ромулианском секторе, когда мы вас выдернули.
— О, — сказал Рэд, — мое сердце полно сожаления.
— И вдобавок вы стали причиной межзвездного инцидента, способного разрушить все договоренности, достигнутые между вашей планетой и Федерацией.
— Ох, крепко ты целуешь, Герберт!
— Если у вас есть объяснение, я готов его выслушать.
Рэд посмотрел на мужчину постарше — того, в халате, но ответа не дождался, сел рядом с другими и скрестил руки. Кирк обернулся к Споку.
— Отведите их в лазарет на медосмотр. Они могли облучиться при взрыве «Авроры».
Тотчас опять загудело: «Не пойдет…». Кирк стал было перекрикивать его, но вмешался Спок:
— С вашего разрешения, капитан…
Он сложил руки: большой палец — к большому, указательный — к указательному, в форме яйца, и произнес:
— Один.
Вновь прибывших это, похоже, очень удивило. Человек в халате поднялся.
— Мы есть одно.
— Один есть начало, — сказал Спок.
Юнец с довольно плутоватым лицом сказал:
— Ты Один, Герберт?
— Я не Герберт.
— Он не Герберт. Мы понимаем.
Кирка эта беседа окончательно сбила с толку. Очевидно, однако, все это что-то значило, поскольку привело к тишине и спокойствию.
— Сэр, — обратился Спок к мужчине постарше, — если вы расскажете нам, чего вы хотите, мы, вероятно, сможем достичь взаимопонимания.
— Если вы понимаете Одного, то вам известно, чего мы хотим.
— Я бы предпочел, чтобы вы изложили ваши намерения. Старший чуть улыбнулся.
— Мы поворачиваемся спиной к смятению и ищем начала.
— Ваше место назначения?
— Планета Эдем.
— Это же смешно, — сказал Кирк. — Эта планета — миф.
Все так же улыбаясь, старший сказал:
— И мы протестуем против того, что нас потревожили, нас преследовали, напали на нас, схватили и транспортировали сюда вопреки нашим желаниям и людским законам.
— Верно, брат, — сказал юнец с плутовским лицом.
— Мы не признаем ни порядков, установленных Федерацией, ни факта военных действий. Мы не признаем никакой власти, кроме той, что внутри нас самих.
— Признаете вы власть или нет, я — ее воплощение на этом корабле, — сказал Кирк, с трудом сдерживаясь. — Я руководствуюсь распоряжениями доставить вас с миром на Звездную базу. Оттуда вас вернут каждого на свою планету. Согласно приказаниям, вы — не пленники, а гости. Я жду от вас соответствующего поведения.
— О, Герберт, — сказал юнец с плутовским лицом, — ты жесток.
— Мистер Спок, поскольку вы, кажется, понимаете этих людей, вам и иметь с ними дело.
— Мы почтительно просим доставить нас на Эдем, — сказал человек в халате. Вежливость выражений и мягкость голоса не могла скрыть его оскорбительного высокомерия.
Кирк проигнорировал просьбу.
— Когда они пройдут медосмотр, проследите, чтобы их проводили в подходящие каюты и позаботились обо всем, что им понадобится.
— Есть, капитан.
— Мы почтительно просим доставить нас на Эдем.
— У меня совсем другие приказы. И это не пассажирское судно.
— Герберт, — сказала та девушка, которая уже говорила.
Остальные подхватили, и, когда Кирк вышел, вслед ему неслось: «Герберт, Герберт, Герберт, Герберт…»
К тому времени, когда он вернулся на мостик, Кирк едва сдерживал гнев. Садясь в свое кресло, он сказал:
— Лейтенант Юхэра, срочно известите Звездную базу, что у нас на борту — те шестеро, которые захватили космокрейсер «Аврора». И что сам крейсер, к несчастью, уничтожен.
— Слушаюсь, сэр.
— Личную ноту катуллианскому послу. Его сын — в безопасности.
— Капитан… сэр, — нерешительно сказал Чехов. — Мне кажется, я знаю одну из них. По крайней мере, голос ее я узнал. Ее имя — Ирина Галлиулина. Мы вместе учились в Академии Звездного флота.
— Кто-то из этих учился в Академии? — недоверчиво спросил Кирк.
— Да, сэр. Она бросила учебу. Она…
Чехов недоговорил. Несмотря на его акцент и самообладание, было очевидно, что некое чувство к этой девушке до сих пор бередит его душу.
Кирк бросил взгляд на входящего Спока, а потом снова обратился к Чехову.
— Вы хотите увидеться с ней? Разрешаю вам покинуть пост.
— Благодарю вас, сэр.
Он быстро встал и вышел; его место занял другой член экипажа.
Кирк повернулся к Споку.
— Они в лазарете?
— Да, капитан.
— Вы всерьез верите, что Эдем существует?
— Многие мифы основаны на чем-то реальном, капитан. К тому же разума они не лишены. Доктор Севрин…
— Их предводитель? Человек в халате?
Спок кивнул.
— Доктор Севрин был блестящим инженером на Тибуроне и интересовался акустикой, связью и электроникой. Когда он положил начало движению, с которым мы сейчас столкнулись, его уволили с работы. Младший Рэд унаследовал необычайные способности своего отца к изучению космоса.
— Но они отвергают это — все, что им дает современный уровень развития технологии — и ищут первобытного.
— Многие чувствуют себя неловко среди того, что мы создали, — сказал Спок. — Это почти животный бунт. Какое-то глубочайшее отвращение к развивающемуся строго по программе обществу, ко всеобъемлющему планированию, к стерильным, искусно сбалансированным атмосферам. Они алчут Эдема, где вечно Весна.
— Нам всем этого иногда хочется, — задумчиво ответил Кирк. — Может, это память предков о пещерах…
— Да, сэр.
— Но мы не крадем крейсеров и не ведем себя, как беззаботные дети. Что заставляет вас так сочувствовать им?
— Это не столько сочувствие, сколько любопытство, капитан. Желание понять. Кроме того, они ощущают себя чужими в своих собственных мирах. Это чувство мне знакомо.
— Гм-м. А что это значит — «Герберт»?
— Это нечто нелестное, сэр. Так звали одного мелкого чиновника, известного своей закоснелостью и ограниченностью.
— Понимаю, — сухо произнес Кирк. — Постараюсь быть менее ограниченным, чем тот чиновник. Правда, они делают это затруднительным.