— Ты что-нибудь видишь? — осведомился Этто.
— Ровно ничего. Но что-то слышу.
— В этом нет ничего странного, — сообщил Этто, — вполне можно слышать происходящее за углом, но ничего не видеть.
— А за каким углом должны быть вопли, которые я слышу? — поинтересовался Аз.
— Понятия не имею, — сказал Этто, — я просто хотел отметить принципиальную возможность услышать звуки из-за угла. Помимо того, из-за угла также возможно различить запахи, в то время как другие органы чувств зависят от того…
— Вот же черт! — вскричал тут Аз.
— Не ругайся, — попенял Этто.
— Я забыл, — объявил Аз, — закрыть свой правый глаз. Этим все объясняется. Если я смотрю своим левым глазом, не прикрывая правого, я все вижу неправильно.
— А что ты видишь сейчас?
— Прекрасное широкое море! Вместо того, чтобы обратить океан в пустыню, мы превратили пустыню в море. И теперь я вижу практян, которых не мог разглядеть двумя глазами, потому что видел только воду вместо пустыни; они барахтаются в воде на том берегу.
— Так, следовательно, они уже наступали, — заключил Этто.
— Как они, должно быть, поразились, когда их на сухом месте с ног до головы захлестнуло море, — прикинул Аз, — во всяком случае, орали они ужасно. Они до сих пор орали бы, если бы у них дыхание не перехватило.
— Нам следует извиниться перед практянами, — сказал Этто, — в конце концов, именно мы из-за твоего недосмотра поставили под угрозу их жизни.
— Против остановленной войны это и в счет не идет, — возразил Аз. — И то, что мы свершили свое дело с холма, придает всему особенно глубокий смысл. В древние времена с холмов войнами командовали, а мы с холмов войну предотвратили. О том, что у нас приключился крохотный недосмотр и война плюхнулась в воду, вместо того, чтобы завязнуть в песке, упоминать необязательно. История, насколько я знаю, в таких случаях закрывает глаза.
— Чего ей не понадобилось бы, если бы ты сам вовремя прикрыл один из своих, — сказал Этто, готовясь спуститься с холма.
Аз взвалил на себя рюкзак и последовал за шефом, который побежал прямо к ракете. Когда Аз забрался в кабину, Этто, не говоря ни слова, запустил двигатели и направил корабль невысоко над созданным ими морем.
— Собственно, все идет хорошо, — сказал Аз, — возможно, охладив пыл после купания, практяне решат придержать военные действия.
— Все может статься, — только и ответил Этто.
Планета пополам
Этто и Аз достаточно познакомились с теоритами, чтобы понять, чего им ожидать от практян. Поэтому, когда после приземления они подошли к ближайшему городу и вместо круглых зданий теоритов обнаружили путаницу из домов, все один кривее другого, то решили, что это в порядке вещей. И сами практяне, которые, услышав о прибытии двух землян, выбежали из своих домов и окружили пришельцев, производили не менее сумбурное впечатление. Низкорослые, с головами и торсами, заросшими густым волосом, они прыгали вокруг Этто с Азом и громко наперебой вопили пронзительными голосами, так что Аз забеспокоился о своем правом ухе и покрепче вставил затычку. Однако это оказалось совершенно излишним, потому что в этот момент толпа снова разбежалась, чтобы кинуться заниматься другими делами. Одни сломали свой дом, чтобы на его месте поставить другой, такой же кривой, другие растащили груду камней, чтобы сложить их в другом месте, где они точно так же всем мешали, а третьи разрыли какую-то ненужную дорогу, чтобы построить новую, впрочем, еще менее нужную.
Аз покачал головой.
— Такое впечатление, что они здесь все делают как будто в первый раз.
— Не все, — возразил Этто, — например, у них не такая походка. Если бы у них каждый шаг был как первый в жизни, они бы не переставали спотыкаться.
— Кто же во время ходьбы задумывается, который по счету шаг в своей жизни он только что сделал? — задумался Аз.
— Никто, — ответил Этто, — и это к лучшему.
— А мы какой шаг сейчас предпримем? — захотелось узнать Азу.
— Мы внимательно осмотрим вблизи море, которое создали.
Земляне повернулись спиной к домоломам, дорогороям и грудоносам, чтобы пойти и как следует разглядеть собственную работу. По дороге они наткнулись на траншею шириной в три метра и столько же в глубину, которая тянулась в обоих направлениях по прямой линии до горизонта.
— Кажется, это одна из тех линий долгот или широт, которые поносили теориты, — предположил Аз.
Этто кивнул.
— Так или иначе, — размышлял Аз, — в процарапывании этой координатной сетки, хоть это и совершенно тупая затея, есть что-то умиляющее. Оно роднит с землей. А может быть, просто трогает детская наивность, которой разит от этого предприятия.
— В любом случае, — подытожил Этто, — они забыли про мостки, поэтому, если мы не желаем с этой стороны рва спускаться и на той подниматься, нам придется сделать изрядный прыжок.
— Что умиляет гораздо меньше, — добавил от себя Аз, взял хороший разбег и благополучно очутился на другой стороне, однако тут увесистый рюкзак бесцеремонно повалил его на землю.
— Это несчастный случай по-практянски, — сказал Этто, невредимо приземлившись рядом с Азом, — в смысле: его можно было избежать.
Аз поднялся и поправил рюкзак.
— Ох уж эта природа практян, — сказал он наконец, — сдается, есть в ней что-то заразное. Даже если здравый смысл подсказывает, как сделать лучше, человек норовит устроить все так, чтобы шлепнуться и расквасить себе нос. И в конце концов, чтобы не бороться постоянно со здравым смыслом, он просто больше к здравому смыслу не прислушивается.
— Убойная логика, — констатировал Этто, — но она объясняет, как целый народ может докатиться до того, что, тратя так много усилий, получает такой мизерный результат.
Между тем оба продолжали свой путь и наконец завидели созданное ими море. И, несомненно, пришли бы в восторг, если бы величественную картину не портила команда практян, которые, как поняли приблизившиеся Этто с Азом, занимались строительством кораблей.
— Они без особых раздумий двинутся дальше, как будто только ждали повода строить корабли, — размышлял вслух Аз, — что избавляет нас от вопроса, не захотят ли они приостановиться с наступлением.
— Встает, однако, другой вопрос, — сказал Этто, — сможет ли какой-нибудь из кораблей, которые они строят, удержаться на плаву. Пока что ни с одним на то не похоже.
— Этот народ, — продолжал Аз, — кажется, живет по закону случайностей. Согласно этому закону, на определенное количество негодных для мореплавания судов иногда выпадает одно годное, и тогда они нападут на теоритов.
— Это вполне правдоподобно, — признал Этто, — и у меня уже есть идея, как этому противостоять.
С этими словами гроссмейстер развернулся и отправился в направлении ракеты. Внезапный уход шефа поразил Аза. Вместо того, чтобы следовать за Этто, он попытался сам по себе набрести на мысль, как бы помешать новой практянской военной кампании. И наконец он вспомнил про лишнюю планету.
— А это мысль! — воскликнул Аз. — Отдадим нашу планету практянам, пусть ею распоряжаются и царапают сколько угодно, не связываясь с теоритами. И мы наконец от нее избавимся!
Захваченный этой идеей, Аз подошел к практянам-корабелам и, поскольку те, поглощенные работой, все еще не обращали на него внимания, ухватил одного из них за рукав.
— Мы прибыли снаружи, — представился Аз, — и можем выделить вам планету. Гроссмейстер хочет подарить ее вам, чтобы у вас была своя собственная планета. Правда, он забыл спросить вас, хотите ли вы ей владеть, и я, стало быть, это упущение сейчас исправляю.
Практянин уставился на Аза, как будто наткнулся на сумасшедшего, затем сам захохотал, как сумасшедший, и позвал других практян, которые, когда Аз повторил свое предложение, точно так же захохотали, как сумасшедшие. Чтобы убедить их в том, что он действительно властен над предметами таких масштабов, Аз сообщил, что за море, так внезапно накрывшее практян, им тоже следует поблагодарить его с его шефом. Практяне разом прекратили хохотать, но не оттого, что Аз их убедил, а оттого, что они решили, что он собрался их разыграть, и потому практянам ничего не оставалось, кроме как тут же отсыпать Азу ворох колотушек. Единственная причина, благодаря которой он ушел живым, заключалась в том, что эти люди, даже раздавая колотушки, были так неуклюжи, как будто кого-то лупили впервые в жизни. Так что Аз отделался довольно заурядными побоями, которые, конечно же, как раз начали опухать, когда он, тяжело дыша, добрался до ракеты и отчитался перед шефом о происшествии.
— И вот что занятно, — заключил он, — они побили меня не потому, что поверили, будто мы разлили море у них на пути, а потому, что в это не поверили.
— Это тебе повезло, — сказал Этто. — Если бы они засчитали и то, что море — твоих рук дело, тебя бы живым не отпустили, хоть какие они будь неуклюжие.
— Так как же мы теперь поступаем со звездой? — спросил Аз.
— Я совсем не собирался оставлять ее практянам, — ответил Этто.
— Нет? — вскричал удивленный Аз. — Так что, я получил колотушки совершенно впустую? Хотя — о чем я расстраиваюсь? Похоже, уже определено, чтобы мне в любом случае доставались колотушки, и тогда в конечном итоге нет разницы, попусту они мне достанутся или не попусту. Все равно они достаются в обход закона случайностей, потому что иначе я бы должен был время от времени от них уходить.
Этто не смог сдержать слабой улыбки от такой колотушечной философии.
— В конце концов, твоя идея дать практянам свою собственную звезду не так уж далека от моей.
— То есть ваша ученость хочет оставить нашу звезду теоритам? — предположил Аз.
— Ни первые, ни вторые не достигнут цели, которую преследует моя идея.
— И в чем же она?
— Объединить оба народа, вместо того, чтобы разделять их, — сказал Этто. — Правда, чтобы этого добиться, мы сначала должны их на самом деле разделить, но таким образом, чтобы они больше не могли друг без друга обходиться.