— Прекрасная задача для нас! — азартно потер руки Этто.
Аз Нап тревожно посмотрел на шефа:
— Ваша ученость, вы ведь не собираетесь наводить в кутерьме эстетический порядок? Кто знает, что еще тогда лишнего останется!
Аз всегда обращался к своему шефу почтительно, даже если думал, что тот несет чушь.
— Прекрасная задача, — повторил Этто, — у меня как раз напрашивается один любопытный геометрический порядок.
— Прежде чем расставлять людей в каком-то порядке, — предупредил Аз, — нам следовало бы сначала спросить их, отчего у них такой беспорядок.
Этто вроде бы с таким предложением согласился, потому что ничего не возразил и промолчал. Возможно, впрочем, что он просто опять углубился в свои узоры.
Аз вновь обратился к «кутерьме» и напряг левый глаз и правое ухо. И пусть он не смог ничего разобрать в подробностях, его охватило дурное предчувствие.
— Я считаю, — сказал он Этто, — нам не стоит сразу размахивать планетой у них перед носом.
— Что-что? — встрепенулся Этто.
— Соваться с лишним светилом к людям, — объяснил Аз. — Они и так достаточно нервные. Планета может стать как та капля, переполнившая чашу.
Этто ничего не сказал. Он, похоже, снова погрузился в свой узор.
— Понятно, — сказал Аз, — прячем улики за ближайшим углом и притворяемся, что мы тут ни при чем.
Он еще раз пошарил левым глазом, и вскоре подыскал подходящее укрытие — большое метеоритное облако. Аз затащил за него планету и смотал гравитационную нить.
Небеса и люди
Пристроив лишнее светило, земляне немедленно вернулись на прежний курс и, достигнув обитаемой планеты, приземлились в безлюдной местности. Этто тут же вскочил, снова азартно потер руки и вышел в открытый люк прежде, чем Аз успел выдвинуть лестницу. Аз ее поставил, спустился сам и помог подняться на ноги шефу.
Этто, кажется, и не заметил, что упал.
— Где кутерьма?
— Я посадил ракету немного поодаль, — пояснил Аз, — в целях предосторожности.
— Тогда идем, — сказал Этто, — и не забудь счетную машину.
Аз вытащил машину из ракеты, засунул ее в специально предназначенный рюкзак и вскинул на спину. Тем временем длинноногий гроссмейстер пустился прочь, покручивая в воздухе магистерской тросточкой и более не беспокоясь о своем помощнике. Нап изо всех сил пытался угнаться за Этто. Солнце тем временем сияло беспощадно, и земля совсем пересохла. Аз то и дело утирал пот со лба, и наконец разразился страшным проклятием, скинул рюкзак и уселся на него.
— Что бы мне, — воскликнул он, — при взрыве вместо глаза и уха лишиться обеих ног! Тогда шеф сделал бы мне пару искусственных, и сейчас из меня вышел бы ходок получше.
Но чего не случилось, того не случилось, и Азу пришлось, немного передохнув, продолжать путь на родных ногах. Потея, чертыхаясь и горбясь под ношей, он плелся вслед за Этто Шиком. Гроссмейстер уже исчез вдали, и Напу удавалось видеть его только левым глазом. А теперь Этто добрался до города и нырнул в царящую там сутолоку, так что и искусственной глаз помощника его потерял.
— Надеюсь, я не упущу его совсем, — пробормотал Аз, знавший бесхитростную наивность своего шефа.
Наконец Нап тоже добрался до города и стал проталкиваться сквозь толпы народа на улицах. Похоже, люди удирали из города, при этом они все время натыкались друг на друга и орали что-то так неразборчиво, что Азу стоило большого труда выцепить осмысленные обрывки и сложить их воедино. И когда выкрикиваемый ими стишок был собран, у Аза пробежал холодок по спине. Людей переполошило не что иное, как преображенный Этто квадрат неба. Они посчитали это зловещим предзнаменованием и, чтобы избежать небесной кары, требовали предать смерти всех еретиков.
Аз поспешил найти своего шефа, и наконец заметил его на рынке. Этто, задумчиво опершись на руку подбородком, стоял на площади, покинутой испуганной толпой, и глядел на беспорядочно опрокинутые прилавки, валяющиеся на мостовой овощи, битую посуду и прочие пришедшие в негодность товары.
— Люди сбежали, — объявил шефу Аз, снял рюкзак и присел на него. — Они боятся небесной кары, а виновата в этом только эстетика.
— Прекрасная задача, — сказал Этто, и пристально поглядел на ужасный беспорядок с таким видом, будто в мире ничего другого не существовало.
— Если до них дойдет, что это устроили мы, нас возьмут за шкирку! — воскликнул Аз. — А если не дойдет, будут думать на еретиков.
— И правда прекрасная задача, — повторил Этто, — только пока я не совсем определился со схемой узора.
— Еретики, — напомнил Аз, — они наверняка считают, что это еретики! Или что мы, это уж как выйдет.
Поскольку Этто все еще размышлял, Аз пожал плечами, поднял лежащее под ногами яблоко, вытер о штаны и основательно от него откусил.
— Хотел бы я знать, — сказал он, жуя, — где эти еретики.
— Еретики? — Этто посмотрел на Аза, как будто только сейчас заметил его присутствие. — Я не вижу никаких еретиков.
— Я тоже, — сказал Аз, — конечно, они попрятались.
— Но почему?
— Потому, что им придется расплачиваться за то, что наделали мы — за превращения в небе.
Теперь Этто наконец уловил связь. Тем временем Аз глянул своим левым глазом по всем уголкам и закоулкам, но не увидел ни одной живой души.
— Может быть, я их услышу, — сказал он, вынимая затычку из правого уха. — Слышу крики спасающейся из города толпы, а еще мне слышится испуганный шепот, и, если я не ошибаюсь, он идет из церкви.
Аз снова сунул комок воска в ухо, поднял рюкзак и направился к церкви на противоположной стороне площади. Этто через несколько шагов его догнал и, когда они добрались до божьей обители, постучал в дверь набалдашником трости.
— Никто из них двери открывать не пойдет, — прикинул Аз, — нам, пожалуй, придется зайти непрошеными.
Что же, они зашли без приглашения. Этто с интересом окинул взглядом внутренность здания.
— Полагаю, можно все оставить и так, — молвил он наконец, — композиции лучше я не придумаю, по крайней мере, что касается архитектуры. Вот картины мне нравятся меньше.
— Вот они! — воскликнул Аз, который все это время искал еретиков и обнаружил их за алтарем, где они, трясясь, жались друг к другу.
— У этих людей, — заметил Этто, подойдя ближе, — никакого понятия, как со вкусом располагаться по площади помещения, они же буквально прилипли друг к другу. В таком большом зале следует толпиться совсем по-другому. Я сейчас набросаю…
— Эти люди напуганы, — прервал шефа Аз, — сначала мы должны избавить их от страхов, а уж тогда…
Теперь прерван был уже Аз — звонким смехом, которым разразились еретики.
То ли дело было в забавной картине, которую из себя представляли навьюченный рюкзаком Аз со своим худым как щепка шефом, то ли в идее расставить еретиков в эстетическом порядке, то ли попросту в том, что вместо ожидавшегося палача явились двое безобидных типов, — в любом случае причины хватило, чтобы в настроении горстки прячущихся от опасности людей напряжение сменилось своей противоположностью. Вся церковь наполнилась хохотом.
— Акустика тоже великолепная, — оценил Этто, — я и не думал, что церковь так хорошо приспособлена под смех.
Аз, уверившись, что пока беспокоиться не о чем, поставил рюкзак на пол, присел на него и поочередно разглядывал еретиков. Их было одиннадцать, и тот, кто смеялся громче всех, видно, был их предводителем, потому что, когда он отсмеялся, перестали смеяться и остальные.
— Вот ты, — спросил предводителя Аз, — тебя как зовут?
— Меня зовут Готтхельф[1], — сказал мужчина и подошел ближе. Он был высок и крепко сложен, только выглядел немного болезненным. — А вы кто?
Аз достал из кармана надкушенное яблоко, запустил в него зубы и, жуя, сказал:
— Мы пришли с Земли и понемножку наводим в мире эстетику — то там, то сям. Но, вроде бы, с этим нам не очень везет.
— Земля, — спросил Готтхельф, — это остров на другой стороне планеты?
— Ни в коем разе, — сказал Аз, — это планета по другую сторону Млечного Пути.
— Говорят, что в давно прошедшие и забытые времена люди с других звезд приезжали к нам чаще, — припомнил Готтхельф, — но за последнее время вы — единственные.
— В любом случае, мы пришли вовремя, — констатировал Аз, — чтобы помочь выбраться из неприятностей, в которые мы вас втянули.
— Как, — воскликнул Готтхельф, — это вы виноваты в том, что часть нашего неба вдруг совершенно переменилась?
— Ну да, — смущенно сказал Аз, — хотя «совершенно переменилась» — пожалуй, легкое преувеличение.
— А звезда? Что вы сделали с пропавшей звездой?
— С планетой-то? Мы ее пока придержали на черный день, — объяснил Аз, — глядишь, где-нибудь и пригодится.
— Вы обязаны немедленно восстановить прежний порядок, — закричал Готтхельф, — а не то мы умрем!
— Забавные вы еретики, как я погляжу, — заметил Аз. — Я-то всегда думал, что еретики обожают бороться со старыми порядками. Но ладно, как хотите, только говорите об этом с гроссмейстером, а я всего лишь его помощник.
Этто стоял за кафедрой и поглядывал на ряды церковных скамей. Кажется, что-то ему в них не нравилось. Он раздумывал, подперев рукой подбородок.
— Где счетный автомат? — воззвал он.
— Я на нем сижу, — откликнулся Аз.
Тем временем Готтхельф пообщался с другими еретиками, и теперь они вместе окружили кафедру.
— Гроссмейстер, — воскликнул Готтхельф, — вы должны немедленно вернуть все как было. И если вы не сделаете этого добровольно, мы применим силу!
— Насилие? — Этто неодобрительно покачал головой. — Насилие неэстетично. Подумайте о другом подходе.
— Речь идет о нашей жизни, — растолковал Готтхельф.
Этто спустился из-за кафедры, оглядел еретиков одного за другим и похлопал по груди Готтхельфа тросточкой.
— Что я должен вернуть как было?
— Небо, — сказал Готтхельф. — Древневерцы утверждают, что перемены в небе предвещают несчастья, и единственный способ их предотвратить — это убить всех еретиков.