Звездный король — страница 5 из 5

IЧУЖОЙ МИР

На высотах реки Кзан на месте особых древних руин Никоню, Смеющийся Волшебник выстроил дворец по своему вкусу: эксцентричное здание с прекрасным фронтоном, балконами, воздушными переходами, куполами и тремя спиральными башнями зеленого стекла, через которые красный солнечный свет проникал, причудливо изгибаясь, дробясь на самые странные сочетания красок.

Позади дворца находилась долина, а за долиной открывались невысокие холмы, которые уходили к самому горизонту, как песчаные дюны. На слиянии рек стояла Азиномея, город настолько древний, что никто не помнил, когда его построили, известный сейчас только своей ярмаркой, которая привлекала народ со всех окрестностей. На Азиномейской ярмарке Кугель открыл лоток по продаже талисманов.

Кугель был человеком одаренным во многих отношениях, осторожным и гибким. У него был хорошо подвешенный язык. Его волосы иссиня-черного цвета спускались далеко на лоб, изгибаясь над надбровными дугами. Быстрые глаза, длинный любопытный нос и чувственный рот — все это придавало его худощавому с выступающими скулами лицу выражение живости, чистосердечности и привлекательности.

Он побывал во многих переделках и соответственно набрался всякого опыта, мог постоять за себя в драке, способен был и на кражу при случае. Став владельцем старинного свинцового гроба, он разделил его на множество свинцовых амулетов, выдавив на каждом печати и руны, именно этими свинцовыми амулетами он торговал на ярмарке.

К несчастью для Кугеля, не более чем в двадцати шагах от его лотка Фианостер поставил большую лавку с предметами куда более разнообразными и полезными, поэтому, когда Кугель останавливал прохожего, чтобы объяснить ему все выгоды покупки амулета, тот просто вынимал один из предметов, купленных в лавке Фианостера, и уходил восвояси.

На третий день ярмарки Кугель продал всего лишь четыре талисмана по ценам, которые едва ли превышали цену самого свинца, в то время как Фианостер бойко торговал и отбоя от клиентов у него не было. Не в силах выдержать такой конкуренции, Кугель свернул свой собственный лоток и приблизился к тому месту, где торговал Фианостер, чтобы получше изучить конструкцию запоров на дверях его лавки.

— Входи, мой друг, входи. Как идет торговля?

— Да особенно хвастаться нечем, — сказал Кугель. — И одновременно удивлен и разочарован, потому что мои талисманы, как правило, приносят большую пользу.

— Я могу рассеять твое удивление, — сказал Фианостер. — Твой лоток находится на месте старого захоронения и таким образом впитал в себя несчастливые эссенции. Но мне показалось, что ты интересовался тем способом, которым соединены деревянные доски моей лавки. Думаю, что изнутри тебе это будет лучше видно, но сначала только позволь мне укоротить цепь пленного эрба, который охраняет мою лавку по ночам.

— В этом нет нужды, — сказал Кугель. — Мой интерес был чисто академическим.

— Что же касается разочарования, которое ты испытываешь, — продолжал Фианостер, — то и оно скоро пройдет. Посмотри на эти полки. Ты можешь заметить, что у меня почти не осталось товаров.

Кугель уже давно это заметил.

— Какое это может иметь ко мне отношение?

Фианостер указал рукой на прогуливающегося на площади человека, одетого во все черное. Это было существо маленького роста с желтой кожей и лысой, как лицо, головой. Глаза его напоминали сучки на доске, рот был широк и извивался в вечной усмешке.

— Перед тобой Никоню, Смеющийся Маг, — сказал Фианостер. — Через некоторое время он зайдет в мою лавку и попытается купить определенную книгу в красной коже — записную книжку Дизарксы Майора, который был учеником Великого Фандзала. Моя цена на нее выше, чем он заплатит, но он терпеливый человек и будет торговаться по крайней мере три часа. В течение этого времени дом его стоит никем не охраняемый. В этом доме собраны огромные коллекции тауматургических артефактов, инструментов, приборов, так же как и древностей, талисманов и книг. Я с удовольствием покупаю такие предметы. Следует ли мне продолжать?

— Все это очень хорошо, — сказал Кугель, — но неужели Никоню оставляет свой дом без охраны или хотя бы дворецкого?

Фианостер широко развел руки в стороны.

— Почему бы и нет? Кто осмелится обокрасть Никоню, Смеющегося Мага?

— Именно эта мысль и беспокоит меня, — ответил Кугель. — Я человек изобретательный, но не сумасшедший.

— Можно приобрести огромное богатство, — отчеканил Фианостер. — Драгоценные камни, миниатюры, древности, которым нет цены, а также волшебные мази, притирания и эликсиры. Но помни: я ничего не требую, ничего не советую. Если тебя поймают, то ты только слышал, как я восхищался богатством Никоню, Смеющегося Мага! Но вот он идет. Быстро повернись так, чтобы он не увидел твоего лица. Три часа он будет здесь — это я могу гарантировать!

Никоню вошел в лавку, и Кугель наклонился, рассматривая небольшую бутылку, в которой был заспиртованный гомункулус.

— Приветствую тебя, Никоню! — воскликнул Фианостер. — Почему ты задержался? Я отказался от очень выгодного предложения продать красную книгу и все только из-за тебя! А теперь, обрати внимание на этот гроб! Он был обнаружен в склепе неподалеку от месторасположения старого Каркода. Он все еще запечатан, и кто знает, какие чудеса могут в нем находиться? Я прошу за него совсем скромную цену — двенадцать тысяч терций.

— Интересно, — пробормотал Никоню. — Надпись… постой-ка… — гммм. Да, это не подделка. В гробе находятся кальцинированные рыбьи кости, которые использовались в Гранд Мотхолам в качестве противозачаточного средства. Возможно, как редкость, он и стоит десять — двенадцать тысяч терций. У меня в коллекции есть гробы старше на тысячи и десятки тысяч лет, еще из века Сверкания.

Кугель пробрался к двери и вышел на улицу, где он принялся ходить взад и вперед, обдумывая предложение, которое с такой осторожностью сделал ему Фианостер. С первого взгляда все казалось вполне разумным: вот стоял Никоню, а вот — его дом, набитый всяческими сокровищами. Ну уж, конечно, простое ознакомление к поступкам этого дома не могло принести особого вреда Кугель пошел на восток по берегу Кзана.

Спиральные башни зеленого стекла поднимались на фоне темно-голубого неба, и алое солнце играло в них. Кугель остановился, осторожно осмотрел местность. Кзан беззвучно тек мимо. Неподалеку, полуприкрытая черными тополями, была деревушка — дюжина каменных избушек, в которых жили лодочники и рыбаки.

Кугель внимательно осмотрел дорогу к дому — извилистую тропинку, выложенную темно-коричневой плиткой. В конце концов он решил, что чем откровеннее он будет идти к дому, тем меньше ему придется объясняться, если вдруг это почему-либо потребуется. Он начал всходить по холму, и дом Никоню высоко навис над ним Дойдя до двора, он остановился, чтобы рассмотреть окружавший пейзаж и изучить обстановку. За рекой холмы следовали вдаль один за другим и, казалось, им не будет конца.

Кугель смело подошел к двери, постучал, но ответа не получил Он задумался. Если дворец, как Фианостер, охранял сторожевой зверь, то он должен обнаружить себя, если его растревожить. Кугель принялся кричать на различные голоса, выть, мяукать, рычать.

Внутри дома стояла тишина.

Он осторожно подошел к окну и уставился в зал, обитый бледно-серым материалом, в котором не было ничего, кроме табурета, где под стеклянным колпаком лежал мертвый грызун. Кугель обошел дом, заглядывая в каждое окно и обследуя его, пока не добрался до большого зала. Он ловко забрался по грубой каменной кладке на причудливый парапет, потянул на себя окно и через секунду уже проник в дом.

Он стоял в спальной комнате. На помосте шесть деревянных морд, поддерживающих кушетку, повернулись в его направлении. Двумя быстрыми крадущимися шагами Кугель прошел арку, которая вела в другую комнату. Здесь были зеленые стены и черная с розовым мебель. Он вышел из комнаты на балкон, который шел вдоль огромного выставочного зала, свет в который струился через разноцветные окна. Внизу находились чемоданы, сундуки, полки и стеллажи, на которых стояли самые разнообразные предметы — знаменитая коллекция Никоню.

Кугель застыл на месте, напрягшись как хищник перед тем, как броситься на добычу, но полная тишина успокоила его. Это была тишина пустого дома. Тем не менее он сейчас находился во владениях Никоню, Смеющегося Мага, и осторожность не мешала.

По винтовой лестнице Кугель спустился вниз в большой зал. Он остановился в восхищении, в душе преклоняясь перед Никоню за то, что тот собрал такие сокровища. Но время у него было ограниченно, ему надо было уйти отсюда как можно скорее Он быстро вытащил свой мешок и пробежался по всему залу, ловко выбирая предметы, которые весили мало, а стоили дорого: небольшой кувшин с оленьими рогами, костяной рог, из которого доносились голоса далекого прошлого, миниатюрную грунтовую скульптуру, изображающую чертенят, готовых выполнить комическое действо, предмет, похожий на гроздь хрустального винограда, в каждой ягодке которого виднелся один из миров демонов, трубку, из которой вываливались засахаренные фрукты с необычайным запахом, старинное кольцо с рунной надписью, черный камень, окруженный девятью камешками неопределенного цвета. Он проходил мимо сотен кувшинов с порошками и жидкостями, которые были закрыты пробками в форме деревянных голов. Потом он подошел к полкам, уставленным книгами самых разных размеров. Кугель отбирал их с большой тщательностью, предпочитая тома, переплетенные в пурпурный бархат — характерный цвет Фандзала. Таким же образом он выбрал книги гравюр и древние карты, от потревоженной кожи которых исходил затхлый запах.

Кружным путем он прошел в зал-прихожую, мимо сундука, набитого множеством металлических коробок с металлическими печатями глубокой древности. Кугель выбрал три наиболее тяжелые коробки. Он прошел мимо нескольких огромных двигателей, назначение которых он с удовольствием бы исследовал, но время поджимало и ему надо было отправляться в путь, обратно в Азиномею, в лавку Фианостера…

Кугель нахмурился. Теперь это ему не казалось разумным. Вряд ли Фианостер захочет заплатить полную стоимость за его товар, или, если быть точным, за товар Никоню. Было бы совсем не лишним закопать часть предметов в каком-нибудь укромном уголке.

И тут перед взором торговца амулетами возник альков, которого он раньше не заметил. Мягкий свет, как вода, струился по хрустальным стеклам, служившим алькову наружными стенами. В глубине его стоял очень сложный предмет, очаровывающий взгляд Насколько Кугель мог различить, это была миниатюрная карусель, на которой катались прекрасные куклы, выглядевшие как живые. Это был явно предмет большой ценности, и Кугель остался очень доволен, найдя в хрустальной стене входное отверстие.

Он прошел внутрь, но через два фута ему преградила путь стеклянная стена. Кугель обошел ее, но вскоре был остановлен другой стеной, замеченной им в самый последний момент.

Покрутившись таким образом, Кугель решил отказаться от карусели и выбираться из замка. Он повернулся и тут же остановился в недоумении. Он пришел слева… или справа?

Кугель все еще продолжал искать выход, когда после должного промежутка времени домой вернулся Никоню.

Остановившись у алькова, Никоню посмотрел на Кугеля с ироническим изумлением.

— Что такое? Неужели у нас посетитель? А я был настолько невежлив, что заставил себя ждать! Но, как я вижу, ты нашел чем заняться до моего прихода, так что я уже не буду чувствовать угрызений совести.

Никоню позволил себе усмехнуться. Затем он сделал вид, что только сейчас заметил сумку Кугеля.

— А что это такое? Ты принес предметы искусства для моего изучения? Великолепно! Я всегда рад пополнить свою коллекцию. Мне, к сожалению, приходится беречь ее пуще глаза. Ты даже представить себе не можешь, сколько негодяев ищут способ оградить меня! Этот купец, например. Просто поразительно, сколько усилий затрачивает он в этом направлении! Я терплю его, потому что до сих пор он не пытался проникнуть в мой дом сам. Но пойдем же, проходи в этот зал, и мы обследуем содержимое твоей сумки.

Кугель с изяществом поклонился.

— С превеликим удовольствием. Как ты совершенно правильно предположил, я действительно с нетерпением дожидался твоего прихода. Если я правильно помню, выход вот здесь…

Он шагнул вперед, но опять наткнулся на хрустальную дверь. Тогда он сделал изумленный жест рукой.

— Кажется, я свернул не в ту сторону.

— По-видимому, да, — сказал Никоню. — Посмотри наверх, и ты увидишь на потолке декоративную проволоку. Если ты будешь все время сворачивать направо, следуя ее изгибам, то очень скоро окажешься в зале.

— Ну конечно!

И Кугель с бодростью принялся было шагать в указанном направлении.

— Минуточку! — окликнул его Никоню. — Ты забыл свою сумку!

Кугель неохотно вернулся за сумкой и вскоре оказался в зале.

Никоню сделал изящное движение рукой.

— Если тебя не затруднит пройти сюда, я буду рад осмотреть твои товары.

Кугель инстинктивно посмотрел вдоль коридора, ища выход из дома.

— Это будет слишком большим злоупотреблением твоим терпением Мои безделушки не заслуживают твоего внимания. С твоего разрешения я предпочел бы удалиться.

— Ну что ты, что ты, как можно! — с сердечной теплотой в голосе заявил Никоню. — У меня бывает так мало посетителей, причем большинство из них — негодяи и воры. О, как жестоко мне приходится поступать с ними, ты даже представить себе не можешь! Тем приятнее встретиться с честным человеком. Я настаиваю, чтобы ты, по меньшей мере, слегка развлекся в моем доме. Поставь свою сумку на пол.

Кугель осторожно поставил сумку.

— Недавно Морская Ведьма из Белого Альстера научила меня одному трюку. Мне кажется, тебя это заинтересует. Для этого мне понадобится несколько эллов крепкой веревки.

— Ты возбуждаешь мое любопытство!

Никоню вытянул руку, ящик комода выдвинулся сам собой, и свернутая веревка влетела в его руку. Потирая лицо, как бы для того, чтобы скрыть улыбку, Никоню протянул вперед руку с указующим пальцем. Веревка тут же обернулась вокруг ног и рук Кугеля, так что он не в состоянии был и пошевелиться. Никоню усмехнулся так широко, что его мягкий большой череп чуть было не раскололся надвое.

— О, как это удивительно! Для твоего собственного удобства не пытайся освободиться, потому что веревка, под названием Пленитель Воров, свита из осиных жил. Ну а теперь, давай обследуем содержимое твоей сумки.

Он заглянул в меток Кугеля и издал рассерженный крик.

— Ты разорил мою коллекцию! Я вижу здесь несколько самых ценных моих предметов!

Кугель скорчил постную мину.

— Естественно! Но я не вор Фианостер послал меня сюда, чтобы я принес ему определенные вещи, а следовательно…

Никоню поднял вверх руку.

— Нанесенное тобою оскорбление слишком тяжело для такого легкомысленного обьяснения. Я уже высказал тебе свое отношение к искателям легкой наживы и ворам, и сейчас я должен отомстить тебе соответствующим образом, если, конечно, ты не предложишь мне соответствующей компенсации.

— Да уж, конечно, такая компенсация должна существовать, — промямлил Кугель. — Однако эта веревка очень больно впивается мне в кожу, поэтому я не могу поразмыслить по этому поводу как следует.

— Неважно. Я решил применить Заклинание Безнадежного Отчаяния, которое заключает субъекта в отверстие на сорок пять миль в глубь земли.

Кугель растерянно заморгал.

— Но ведь при этих условиях вряд ли мне удастся каким-нибудь способом вознаградить тебя.

— Тоже верно, — рассудительно произнес Никоню. — Я вот сейчас сижу и думаю, может быть, все же есть какое-нибудь мелкое поручение, которое ты мог бы для меня исполнить?

— Можешь считать, что негодяй уже мертв! — радостно объявил Кугель. — А теперь сними с меня эту ужасную веревку.

— Да нет, я имел в виду вовсе не убийство, — сказал Никоню. — Пойдем!

Веревка ослабла, позволяя Кугелю мелкими прыжками последовать за Никоню в боковую комнатку, увешанную гобеленами и шпалерами. Из ящика стола Никоню вытащил небольшую шкатулку и положил ее на парящий в воздухе стеклянный лист. Он открыл шкатулку и сделал знак Кугелю, который увидел, что в шкатулке находятся два углубления, выложенные красным мехом. В одном из них покоилось небольшое полушарие из туманного фиолетового стекла.

— Как человек ученый и много путешествующий, — предположил Никоню, — ты без всякого сомнения узнаешь, что это такое. Нет? Ты, конечно, знаком с войнами Кутц Восемнадцатого Века? Нет?

Никоню с удивлением пожал плечами, явно издевательски.

— В течение этих страшных событий демон Унда-Храда — в Альманахе Трампа он числится под Зеленым Номером 16–04 — решил помочь своим покровителям и для этого вызвал определенные силы с суб-мира Ла-Эр. Для того чтобы они могли за всем наблюдать, их снабдили приспособлениями, такими же, как то, что ты сейчас видишь перед собой. Когда события приняли неожиданный поворот, демоны вернулись на Ла-Эр. Полушария были отправлены в Кутц. Одним из них, как ты видишь, я обладаю. Ты должен доставить для меня второе, и тогда я сквозь пальцы посмотрю на то, что ты забрался в мой дом.

Кугель задумался.

— Насколько я понял твои речи, у меня есть выбор: либо отправиться к демонам Ла-Эр, либо подвергнуться Заклинанию Безнадежного Отчаяния. Честно говоря, я не знаю, что для меня будет лучше.

Смех Никоню опять чуть было не расколол пополам его желтую голову, похожую на заполненный мочевой пузырь.

— Возможно, путешествие на Ла-Эр окажется необязательным. Ты можешь достать для меня желаемое на земле, которая когда-то называлась Кутц.

— Должен — значит должен, — проворчал Кугель, ужасно недовольный и расстроенный тем, как кончился этот его день. — Но какие возможности открывает это фиолетовое полушарие? Как я отправлюсь на землю Кутц и как вернусь обратно? Какое необходимо мне оружие, талисманы или магические приспособления, чтобы с успехом выполнить это твое поручение?

— Все в свое время, — сказал Никоню. — Сначала я должен быть уверен, что, оказавшись на свободе, ты поведешь себя с преданностью, рвением и целеустремленностью.

— Мое честное слово — самая крепкая для тебя страховка, — заявил Кугель.

— Великолепно! — громко воскрикнул Никоню. — Теперь у меня сразу стало легко на душе! Значит то, что я собираюсь сейчас предпринять, совсем необязательно!

Он вышел из комнаты и через мгновение вернулся с закрытой стеклянной чашей, в которой сидело и злобно свистело маленькое белое существо, состоявшее из когтей, шипов и колючек.

— Это, — сказал Никоню, — мой друг Фрикс со звезды Акарнар, который куда мудрее, чем кажется с первого взгляда. Фрикс ужасно раздражен тем, что его разлучили с товарищем, с которым он делил ванну в моем кабинете. Он поможет тебе в осуществлении твоих прекрасных намерений.

Никоню подошел ближе и быстрым уверенным движением сунул существо в область живота Кугеля. Оно проникло под его пупок, заняло бдительную позицию и успокоилось, свернувшись вокруг его печени.

Никоню отошел назад, смеясь тем самым смехом, за который и получил свое прозвище. Глаза Кугеля чуть не вылезли из орбит. Рот открылся, но Кугель неимоверным усилием воли сжал челюсти и плотно закрыл глаза.

Веревка развернулась. Кугель стоял весь дрожа, каждый мускул его был в диком напряжении.

Смех Никоню перешел в задумчивую усмешку.

— Ты говорил о магических приспособлениях. А как насчет твоих талисманов, которые ты объявлял такими всемогущими в своей лавке в Азиномее? Разве они не могут делать врагов беспомощными, растворять железо, привлекать девственниц, давать бессмертие?

— На эти талисманы нельзя положиться во всех случаях жизни, — сказал Кугель. — Мне потребуются такие, которые успешно помогли бы мне выполнить такое сложное поручение.

— Но у тебя они есть, — ответил Никоню, — в твоей шпаге, в твоей хитрости, в быстроте твоих ног. Однако ты вызвал к себе мое участие, и я помогу тебе. — Он повесил на шею Кугелю небольшую квадратную дощечку. — Теперь ты никогда больше можешь не бояться умереть с голода. Прикосновение этого предмета сделает съедобным дерево, кожу, траву, даже одежду. Он также зазвенит в присутствии яда. Итак, теперь уже больше нет причин задерживаться. Пойдем, нам пора. Веревка? Где там веревка?

Веревка послушно обернулась вокруг шеи Кугеля, и ему ничего не оставалось делать, как послушно последовать за Никоню.

Они вышли прямо на крышу древнего замка. Темнота давно уже спустилась на землю. Вверху и внизу, по всей долине Кзана, сверкали слабые огоньки, в то время как сама река широкой черной полосой пробиралась между ними.

Никоню указал на клетку.

— Это будет средством твоей транспортировки. Входи.

Кугель заколебался.

— Я предпочел бы сначала хорошо пообедать и отдохнуть, чтобы отправиться в путь завтра утром со свежими силами.

— Что? — заговорил Никоню голосом, напоминающим трубный глас. — Ты осмеливаешься стоять передо мной и высказывать свои пожелания? Ты, который воровским образом проник в мой дом, распотрошил всю мою коллекцию и оставил все в таком беспорядке? Ты что, не понимаешь, как тебе повезло? Возможно, ты все же предпочитаешь Безнадежное Отчаяние?

— Нет, нет! — нервно запротестовал Кугель. — Я просто думал о пользе дела!

— Тогда — в клетку!

Кугель отчаянно обвел глазами крышу замка, затем медленно направился к клетке и вошел внутрь.

— Надеюсь, ты не страдаешь внезапными приступами амнезии? — сказал Никоню. — Но даже если ты пренебрежешь своим долгом, Фрикс без промедления напомнит тебе д нем.

— Раз уж я все равно вынужден отправиться в это путешествие и скорее всего вряд ли вернусь оттуда, — сказал Кугель, — мне бы очень хотелось на прощание высказать все, что я думаю о тебе и о твоем характере. Во-первых…

Но Никоню поднял руку.

— Я не собираюсь тебя слушать. Ругань раздражает меня, а к похвалам я отношусь скептически. До свидания!

Он отступил назад и уставился в темноту, затем стал выкрикивать заклинание, известное как Перенос Тасбрудаль Лагантетик. Откуда-то с неба послышался звук громового удара и яростный вопль.

Никоню отступил еще на несколько шагов, выкрикивая слова на древнем языке, и клетка со скрючившимся внутри нее Кугелем взлетела и понеслась по воздуху.

* * *

Холодный ветер бил Кугелю прямо в лицо. Сверху до него доносились хлопанье и шум огромных крыльев и отдаленный плач, похожий на причитания. Клетка раскачивалась взад и вперед. Внизу было темно, хоть глаза выколи. По расположению звезд Кугель догадался, что они путешествовали на север, и через некоторое время он почувствовал, что внизу возвышаются Мауренронские Горы и что они пролетают сейчас над той дикой местностью, которая носит название Падающей Стены. Один или два раза Кугель видел огни одиноких замков, а однажды заметил огромный костер. Некоторое время крылатый спрайт летел рядом с клеткой, с любопытством заглядывая внутрь. Казалось, он был очень удивлен таким поведением Кугеля, и когда Кугель попытался расспросить его о том, над какими землями они пролетали, спрайт просто стал издавать радостные крики. Потом он, видимо, расчувствовался и попытался прильнуть к клетке, но у Кугеля было слишком плохое настроение, и он отпихнул его. Спрайт укатился вниз, скользя по ветру с завистливым криком.

Засветился Восток, и появилось солнце, дрожащее, как старик от холода. Вся земля была окутана туманом. Кугелю с трудом удалось рассмотреть, что они летели над местностью черных гор и мрачных пропастей. Потом туман рассеялся, и Кугель увидел под собой свинцовое море. Несколько раз он попытался посмотреть наверх, но крыша клетки скрывала от его глаз демона, позволяя видеть только концы перепончатых крыльев.

В конце концов демон долетел до северного берега океана. Стрелой спустившись на берег, он испустил крик и бросил клетку с высоты пятнадцати футов.

Кугель с трудом выбрался из сломанной клетки. Осматривая свои синяки, он громко выругался вслед улетающему демону, затем по зыбкому песку взобрался на высокий берег. К северу простирались пустынные болота и виднелись низкие холмы, к востоку и западу не было видно ничего, кроме океана и неуютного берега. Кугель повернулся на юг и потряс кулаком. Как-нибудь, когда-нибудь, чем-нибудь он отомстит Смеющемуся Магу! В этом он поклялся себе.

В нескольких сотнях ярдов к западу виднелись остатки древней морской стены. Кугель решил было обследовать ее, но не успел пройти и трех шагов, как Фрикс впился своими колючками в его печень. Кугель, глаза которого закатились от боли, поменял направление и пошел вдоль берега к востоку.

Через некоторое время он проголодался и вспомнил об амулете, который дал ему Никоню. Он подобрал выброшенный на берег кусок дерева и потер его дощечкой, надеясь, что он мгновенно превратится в засахаренные фрукты или жареную индейку. Но деревяшка всего-навсего стала мягкой, как сыр, сохраняя запах сырой древесины, Кугель съел кусок, не разжевывая, чтобы не чувствовать омерзительного вкуса. Еще один счет, который он предъявит Никоню! О, как заплатит ему за все Смеющийся Маг!

Алое блюдо солнца скользило по небу. Кугель увидел деревеньку, расположенную на берегу речки. Избушки были похожи на птичьи гнезда, сделанные из глины и палок, и вокруг пахло грязью и отбросами. Посреди них ходили люди, такие же неопрятные, как и их жилища. С квадратными фигурами, негодяйскими выражениями на лицах, толстые, с желтыми жесткими волосами в колтунах, с плоскими чертами лица. Единственная их достопримечательность, к которой Кугель проявил живой и немедленный интерес, заключалась в их глазах. Кажущиеся слепыми фиолетовые полушария были точно такими, какие требовались Никоню.

Кугель осторожно подошел к деревне, но ее жители не обратили на него никакого внимания. Если полушарие, хранившееся у Никоню, было таким же, как и глаза этих людей, тогда поручение приобретало определенность, и добыть этот фиолетовый касп оставалось только делом техники и тактики.

Кугель остановился, наблюдая за жителями деревни, и понял, что его очень многое удивляло в них. Во-первых, их поведение: они вели себя не так, как должны были вести грязные лунатики, которых в них можно было признать с первого взгляда, а с достоинством и высокомерностью, абсолютно необъяснимой. Может быть, это было племя сумасшедших. В любом случае угрозы они явно не представляли, поэтому он пошел по главной улице, осторожно обходя некоторых людей, которые непонятно перед кем и для чего принимали высокомерные позы.

Один из деревенских жителей сейчас соизволил обратить на него свое внимание и обратился к нему хриплым, гортанным голосом:

— Ну, сирра, чего ты хочешь? Зачем ты шныряешь по окрестностям нашего города Смолода?

— Я — путешественник, — сказал Кугель. — Я прошу только, чтобы мне показали гостиницу, где я мог бы найти приют на ночь и пищу.

Человек указал рукой на полуразвалившуюся избушку.

— У нас нет гостиниц. Путешественники и искатели приключений нам неизвестны. Гем не менее ты можешь разделить с нами наши богатства. Вон там стоит дом, в котором ты можешь расположиться с удобствами. А поесть ты сможешь сколько угодно. Только зайди на наш склад вот там и выбери все, что пожелаешь. Запасы в Смолоде неограниченны, и мы не жадны.

— Я благодарю тебя от всего сердца, — сказал Кугель и наверняка продолжил бы свою речь, если бы человек не ушел своей дорогой.

Кугель заглянул в избушку и после долгих трудов освободил себе среди хлама место для сна. Солнце уже закатывалось за горизонт, и Кугель отправился в помещение, на которое ему указали как на склад. Обещание огромных запасов продуктов, как Кугель и предполагал, оказалось явной гиперболой. По одну сторону избушки лежала гора копченой рыбы, по другую — ящик с чечевицей, смешанной с различными семенами и крупами. Кугель взял часть того и другого в свою избушку и поужинал.

Солнце село. Кугель вышел, чтобы посмотреть, чем по вечерам развлекаются деревенские жители, но улицы были пустынными. В некоторых избушках горел свет, и, глядя сквозь их трещины, Кугель мог разглядеть людей, питающихся копченой рыбой или беседующих. Он вернулся в свою избушку, разжег небольшой огонь, чтобы не замерзнуть, и улегся спать.

На следующий день Кугель возобновил свое наблюдение над деревней Смолод и ее людьми с фиолетовыми глазами. Никто из них, как он заметил, не шел работать, да и полей поблизости не было. Это открытие вызвало у Кугеля явную неудовлетворенность. Для того чтобы добыть один из фиолетовых глаз, он готов был даже на убийство, но для этого ему, безусловно, необходимо было застать человека один на один и подальше от деревни.

Он сделал несколько попыток завести с деревенскими жителями беседу, но они смотрели на него таким образом, что Кугель постепенно стал чувствовать свое ничтожество, как будто они были аристократами, а он — грязным плебеем!

Днем он отправился на юг и примерно через милю набрел еще на одну деревню. Люди в ней были очень похожи на жителей Смолода, но глаза у них были самые обыкновенные. К тому же они работали: Кугель наблюдал, как они пашут поля и ловят рыбу.

Он подошел к двум рыбакам, возвращавшимся с добытой рыбой, перекинутой через плечо. Они остановились, глядя на Кугеля без особой дружелюбности. Кугель представился им как путешественник и стал расспрашивать о землях к востоку, но рыбаки ничего не могли рассказать ему кроме того, что земли там пустынные, неисследованные и опасные.

— Я — временный гость в деревне Смолод, — сказал Кугель. — Мне кажется, что люди там приятные, но немного странные. Например, почему у них такие глаза? Почему они не работают? Почему они ведут себя с такой аристократической уверенностью и высокомерием?

— Их глаза — это волшебные каспы, — ответил старший из рыбаков хриплым голосом. — Они позволяют видеть Чужой Мир, так почему бы их владельцам не вести себя, как Лордам? Я тоже буду вести себя так, когда умрет Рэдкут Бомин, потому что я наследую его глаза.

— Вот как! — удивленно воскликнул Кугель. — Разве эти волшебные каспы можно вынимать и передавать другому по желанию их владельца?

— Можно, но кто захочет поменять Чужой Мир на все это? — Рыбак обвел рукой унылый пустынный пейзаж. — Я долго ждал, и наконец-то подошла моя очередь испытать все прелести Чужого Мира. А потом уже ничего не надо, и даже угроза смерти не так страшна.

— О, как интересно! — заметил Кугель. — А как я могу стать тем человеком, которому дадут пару волшебных каспов?

— Работай, как и все остальные в Гродзе, снабжай лордов Смолоды пищей, запишись в очередь. Тридцать один год шил я для них одежды, собирал чечевицу, ловил сетями рыбу и коптил ее на медленном огне, и сейчас имя Бубача Анга стоит первым в этом списке, и тебе надлежит поступить так же.

— Тридцать один год, — задумчиво пробормотал Кугель. — В принципе нельзя назвать этот срок нереальным.

И Фрикс беспокойно зашевелился, причиняя печени Кугеля отнюдь не маленькое беспокойство.

Рыбаки продолжили свой путь в деревню Грода, Кугель же вернулся в Смолод. Здесь он отыскал человека, с которым говорил, когда только что вошел в деревню.

— Милорд, — сказал Кугель, — как ты уже знаешь, я путешественник из далеких земель, привлеченный сюда великолепием города Смолода.

— Весьма похвальное стремление, — хрипло ответил человек. Наше великолепие не может не вдохновлять путешественников.

— Не скажешь ли ты мне тогда, что такое эти волшебные каспы?

Старик повернул свои фиолетовые полушария на Кугеля, как будто увидел его в первый раз. Он заговорил угрюмым голосом:

— Обычно мы не любим разговаривать на эту тему, но раз уж ты спросил, то большого вреда не будет, если я расскажу. В далекие-далекие времена демон Андерхерд протянул свои щупальца, чтобы осмотреть Землю, и на конце каждого из этих щупалец был волшебный касп. Симбилис Шестнадцатый ранил чудовище, которое вернулось обратно в свой суб-мир, а каспы разлетелись. Четыреста двенадцать каспов было собрано и принесено в Смолод, такой же прекрасный тогда, каким он кажется мне сейчас. Да, я понимаю, что живу лишь видимостью того, что есть, но ведь и ты точно в таком же положении, и кто может сказать, чье видение достоверно?

— Я при этом не смотрю сквозь волшебные каспы, — сказал Кугель.

— Верно. — Старик пожал плечами. — Но на это я предпочитаю не обращать внимания. Я смутно припоминаю, что живу в развалившейся хижине и питаюсь самой грубой пищей — но реальностью для меня является то, что я живу в роскошном дворце и ем деликатесы с самой изящной посуды в обществе принцев и принцесс, которые являются моими подданными. Это можно объяснить следующим образом: демон Андерхерд смотрел из суб-мира на этот, мы смотрим отсюда в Чужой Мир, который является квинтэссенцией человеческих надежд, чаяний и мечтаний. Мы, населяющие этот мир, — как мы можем не считать себя великолепными лордами? Вот так мы и живем.

— О, как это меня вдохновляет! — воскликнул Кугель. — Как могу я достать для себя пару этих волшебных каспов?

— Есть два пути. Андерхерд потерял четыреста четырнадцать каспов, у нас же всего четыреста двенадцать. Два так никогда и не были найдены и, вероятнее всего, лежат на океанском дне. Тебе никто не будет мешать в их поисках, и если ты их найдешь, они будут твоими. Второй путь — это стать жителем Гродза и помогать во всем лордам Смолода, ожидая, пока один из нас не умрет, что случается не слишком часто.

— Насколько я понимаю, сейчас пришла пора лорда Рэдкута Бомина.

— Да, вот он.

И человек указал на старца с большим животом, с обвислым беззубым ртом, сидящего посреди отбросов у своей избушки.

— Ты видишь, как он отдыхает, наслаждаясь прекрасными садами своего дворца. Лорд Рэдкут надорвался, пресытившись своей похотью, потому что наши принцессы самые прекрасные создания, которых только может представить человеческое воображение. Лорд Рэдкут слишком сильно предавался своим страстям, а это приблизило его смертный час. Это урок всем нам.

— Возможно, мне удастся заключить какой-нибудь взаимовыгодный для всех договор с тем, чтобы получить его каспы? — осторожно спросил Кугель.

— Боюсь, что нет. Ты должен отправиться в Гродз и работать, как и все остальные. Как работал и я в своем прежнем существовании, которое сейчас кажется мне таким далеким и туманным… Только подумать, что я так долго страдал! Но ты еще молод: тридцать, сорок или пятьдесят лет не могут показаться тебе слишком долгим ожиданием.

Кугель положил руку на живот, чтобы успокоить разбушевавшегося Фрикса.

— За такое продолжительное время даже солнце может погаснуть, взгляни!

Он указал на черную точку, которая на мгновение сверкнула на поверхности солнца.

— Оно и сейчас уже неспокойно!

— Ты слишком впечатлителен, — заметил старик. — Для нас, Лордов Смолода, солнце омывает нашу землю самыми разноцветными лучами.

— В настоящий момент это, может быть, и так, — сказал Кугель. — Но когда солнце станет темным, что тогда? Будете ли вы наслаждаться точно так же мраком и холодом?

Но старик больше не обращал на него внимания. Рэдкут Бомин свалился на бок прямо в грязь и явно был мертв.

Нерешительно поигрывая своим ножом, Кугель подошел поближе к трупу, чтобы рассмотреть его. Один-два точных разреза — дело нескольких мгновений — и он выполнит возложенное на него поручение. Он сделал еще шаг вперед, но деревенские жители — Лорды Смолода — уже приблизились, оттесняя Кугеля в сторону. Рэдкута Бомина подняли с земли и самым торжественным образом понесли в его зловонную избушку.

Кугель с вожделением уставился на дверь, перебирая в уме множество способов достигнуть своей цели.

— Пусть принесут лампы! — хрипло протянул старик. — Пусть будут возданы почести Лорду Рэдкуту на его усыпанном драгоценностями ложе! Пусть золотые колокола звонят со всех башен, пусть принцессы оденут траурные одежды, пусть черные вуали скроют их прекрасные лица, которыми так наслаждался наш Лорд Рэдкут! А сейчас мы должны воздать ему последние почести. Кто будет дежурить у тела усопшего?

Кугель сделал шаг вперед.

— Я почту это за великую честь для себя!

Старик покачал головой.

— Это привилегия только его подданных. Лорд Мафлаг, Лорд Глюс, может быть, вы окажете ему эту честь?

Двое деревенских жителей подошли к деревянной скамье, на которой лежал Лорд Рэдкут Бомин.

— Теперь же, — объявил старик, — должны состояться похороны, и волшебные каспы перейдут к Бубачу Ангу, самому заслуженному эсквайру Гродза. И опять же, кто отправится уведомить эсквайра?

— И вновь, — сказал Кугель, — я предлагаю свои услуги, чтобы хоть немного отплатить за то гостеприимство, которым я так наслаждался в Смолоде.

— Хорошо сказано! — опять протянул старик. — Итак, спеши в Гродз и вернись к нам с эсквайром, который своей верой и ревностным исполнением долга заслужил повышение.

Кугель поклонился и через пустынные заросли побежал к Гродзу. Приблизившись к первым полям, он стал двигаться с осторожностью, перебегая от куста к кусту, и наконец нашел то, что искал, — одинокого крестьянина, копающего землю мотыгой.

Кугель бесшумно приблизился к нему и ударил сзади тяжелым суком. Он снял с него всю одежду, кожаную шляпу, чулки и башмаки, а ножом под корень срезал его желтую бороду. Он быстро напялил на себя украденную одежду. Сосредоточенно осмотрел отрезанную бороду и в, конце концов, связывая клочки жестких волос друг с другом, сделал себе довольно правдоподобную фальшивую бороду. Оставшиеся волосы он заткнул под широкополую кожаную шляпу, так чтобы они были видны. Оставив крестьянина оглушенным и голым в грязи, он быстро побежал обратно к Смолоду.

Солнце уже село, вишневая темнота окутала землю. Кугель вернулся в Смолод. Масляные лампы горели перед избушкой Рэдкута Бомина, где жили и стонали толстые и грязные деревенские женщины.

Кугель осторожно пошел вперед, думая, что он должен будет сделать, чтобы ни в ком не вызвать удивления и подозрения. Что касается его маскировки, то она либо окажется эффективной, либо нет. До какой степени фиолетовые каспы изменяли восприятие, было непонятно, и он мог проверить это лишь практически.

Кугель смело подошел к двери в избушку. Стараясь говорить голосом, как можно более хриплым и гортанным, он сказал:

— Я здесь, о прекрасные принцы Смолода, эсквайр Бубач Анг из Гродза, который в течение тридцати одного года заполнял погреба Смолода самыми изысканными деликатесами. Сейчас я предстал перед вами, ожидая награды и производства в дворяне.

— На что ты имеешь полное право, — сказал ему старейшина. Но ты, кажется, отличаешься от того Бубача Анга, который так долго служил принцам Смолода.

— Я очень изменился, потому что был опечален известием о смерти принца Рэдкута Бомина, а также в ожидании той судьбы, которая ожидает меня.

— Это ясно и понятно. Тогда подойди ближе и приготовься к ритуальным обрядам.

— Но я готов прямо сейчас, — сказал Кугель. — Если ты просто дашь мне волшебные каспы, я спокойно отойду в сторону и прилажу их.

Старейшина упрямо покачал головой.

— Это противоречит нашим обрядам. Во-первых, ты должен раздеться догола и стоять обнаженным в прихожей этого величественного дворца, и прекраснейшие из прекрасных разотрут твое тело ароматическими эссенциями. Затем будет прочтено заклинание Эддит Бран Мура. А затем…

— Уважаемый, — объяснил Кугель, — сделай мне одно только послабление. Прежде чем начнется обряд, дай мне волшебные каспы, чтобы я полностью мог оценить всю важность этого ритуала.

Старейшина задумался.

— Твоя просьба необычна, но разумна. Принесите каспы!

Наступило томительное ожидание, в течение которого Кугель стоял сначала на одной ноге, потом на другой. Минуты тянулись, как часы, от чужой грязной одежды и фальшивой бороды чесалось и зудело тело. А на окраине деревни он увидел группу людей, приближающихся со стороны Гродза. Один из них почти наверняка был Бубач Анг, а у другого, казалось, была сбрита борода.

Появился старейшина, у которого в каждой руке было по фиолетовому каспу.

— Выйди вперед!

Кугель громко ответил:

— Я здесь, сэр!

— Сейчас я смажу твое веко зельем, с помощью которого приживается волшебный касп. Дай мне твой правый глаз.

Из собравшейся вокруг толпы раздался голос Бубача Анга:

— Подождите! Что здесь происходит?

Кугель повернулся, угрожающе наставив на него палец.

— Что за собака осмеливается прерывать торжественный обряд. Уберите его. Вон отсюда!

— Вот именно, — надменно произнес старейшина. — Своими дурными манерами ты оскорбляешь наш ритуал.

На мгновение опешив, Бубач Анг отпрянул.

— Ввиду того, что нас прервали, — сказал Кугель, — я хочу предложить просто забрать волшебные каспы до тех пор, пока этих негодяев не призовут к порядку.

— Нет, — ответил старейшина, — такое нарушение наших обрядов невозможно.

Он вытряс несколько жирных капель на правое веко Кугеля. Но теперь уже закричал крестьянин с клочками отрезанной бороды на своем лице:

— Моя шляпа! Моя блуза! Моя борода! Неужели на свете нет справедливости?

— Молчание! — зашипели в толпе. — Это торжественный случай!

Кугель громко провозгласил:

— Так возложи на меня волшебный касп. Лорд! Не будем обращать внимания на этих наглецов.

— Это меня ты называешь наглецом? — проревел Бубач Анг. — Теперь я узнал тебя, негодяй! Задержите церемонию!

Старейшина раздраженно сказал:

— Теперь я возлагаю на тебя правый касп! Ты должен временно держать свой глаз закрытым, чтобы не было диссонанса, который вызовет сильное напряжение мозга и, возможно, кровоизлияние. А теперь — левый глаз.

Он сделал шаг вперед, собираясь смазать мазью левое веко, но тут Бубач Анг и крестьянин без бороды больше не смогли сдержаться:

— Прекратите церемонию! Вы одариваете самозванца! Это я — Бубач Анг, достойный эсквайр! А тот, кто стоит перед вами, — просто мошенник!

Старейшина с удивлением внимательно оглядел Бубача Анга с головы до ног.

— По правде говоря, ты напоминаешь того крестьянина, который в течение тридцати одного года снабжал Смолод продовольствием. Но если Бубач Анг — ты, то кто тогда этот человек?

Безбородый крестьянин пробрался вперед.

— Этот бессовестный негодяй украл одежду с моего тела и бороду с моего лица!

— Он преступник, негодяй, бандит…

— Тише! — грозно произнес старейшина. — Вы выбрали нехорошие слова. Помните, что сейчас он был произведен в Принцы Смолода!

— Но не полностью! — вскричал Бубач Анг. — Он получил один мой глаз. Я требую второй себе!

— Неловкая ситуация, — пробормотал старейшина. Он обратился к Кугелю: — Хоть раньше ты и был негодяем и головорезом, но сейчас ты Принц и человек ответственный. Каково твое мнение?

— Я предлагаю временно удалить отсюда этих негодяев. Потом…

Бубач Анг и безбородый крестьянин, издавая крики ярости, бросились вперед. Кугель отпрыгнул в сторону, но не смог удержать закрытым своего правого глаза. Веко его распахнулось, и мозг его воспринял картину настолько удивительную и прекрасную, что дыхание прервалось в его груди, а сердце замерло от восторга. Но левый глаз продолжал показывать реальную картину Смолода. Диссонанс был настолько велик, что он не выдержал: свалился на землю, ударившись об угол избушки. Бубач Анг бросился к нему, высоко над головой занеся мотыгу, но между ними встал старейшина.

— Ты что, совсем сошел с ума? Этот человек — Принц Смолода!

— Это человек, которого я убью, потому что у него мой глаз! Неужели я трудился в течение тридцати одного года ради какого-то пройдохи?

— Успокойся, Бубач Анг, если это действительно твое имя, и помни, что это дело еще не окончательно ясно для нас. Возможно, и была допущена ошибка — несомненно ошибка достойная, потому что этот человек сейчас Принц Смолода, который всегда олицетворяет собой честность и справедливость.

— Он не был им, когда получал касп, — возразил Бубач Анг, — а именно тогда и было совершено жульничество.

— Я не собираюсь утомлять себя казуистическими спорами, — ответил старейшина. — В любом случае твое имя находится первым в списке, и в следующий раз, когда произойдет несчастный случай…

— Лет через десять — двенадцать? — вскричал Бубач Анг. — Должен ли я опять работать и получить свою награду, когда погаснет солнце? Нет, нет, этого не должно быть!

Тогда заговорил безбородый крестьянин.

— Возьми другой касп, — предложил он. — Таким образом, ты приобретешь по-крайней мере половину того, что принадлежит тебе по праву, и помешаешь этому жулику лишить тебя всего сразу.

Бубач Анг согласно кивнул головой.

— Я согласен начать с одним каспом, потом я убью этого бандита и заберу второй — вот все и решится!

— Ну-ну! — высокомерно произнес старейшина. — Вряд ли такой тон является подходящим, когда говоришь о Принце Смолода!

— Ха! — фыркнул Бубач Анг. — Вспомни, кто одевает вас, кормит и поит? Мы — жители Гродза, не собираемся работать впустую!

— Хорошо, — сказал старейшина. — Я отвергаю твое оскорбительное заявление, твой тон и твои манеры, но я не могу не признать, что в какой-то степени логика на твоей стороне. Вот левый касп Рэдкута Бомина. Я произнесу заклинание, смажу тебе веко и прилажу его на место. Если ты потрудишься подойти поближе, открыть левый глаз… Нет, вот так…

Как и Кугель, Бубач Анг посмотрел сразу двумя глазами и попятился, как оглушенный. Но быстро приложив руку к левому глазу, он оправился и стал приближаться к Кугелю.

— Сейчас ты должен понять всю бесплодность своей хитрости. Отдай мне касп и иди своей дорогой, потому что теперь тебе никогда не удастся завладеть обоими.

— Для меня это не имеет значения, — сказал Кугель. — Спасибо моему другу Фриксу за то, что мне вполне достаточно и одного.

Бубач Анг заскрежетал зубами.

— Ты что, считаешь, что сможешь обмануть меня еще раз? Жизнь твоя приближается к концу, и за этим прослежу не я один, а весь Гродз!

— Но не в Смолоде! — предупредил его старейшина. — Среди Принцев не должно быть распрей — я провозглашу дружбу! Вы, поделившие каспы Рэдкута Бомина, должны также вместе пользоваться его дворцом, его одеждами, драгоценностями и прислугой, живя неопределенной надеждой на то, что один из вас умрет, и тогда выживший сможет обладать всем. Таково мое мнение, больше говорить не о чем.

— Смерть этого подлеца уже определена, — пробормотал Бубач Анг. — То мгновение, когда нога его покинет пределы Смолода, будет для него последним! Жители Гродза будут наблюдать за ним хоть сотню лет, если это окажется необходимым!

Фрикс заерзал, услышав подобные новости, и Кугель поморщился от боли. Успокаивающим тоном он обратился к Бубачу Ангу:

— Мы с тобой можем пойти на компромисс: тебе достанется абсолютно все, что принадлежало Рэдкуту Бомину, — его дворцы, драгоценности, любовницы. Я же удовлетворюсь лишь волшебным каспом.

Но Бубач Анг не желал ничего слушать.

— Если ты дорожишь своей жизнью, немедленно отдай свой касп мне!

— Это невозможно, — сказал Кугель.

Бубач Анг отвернулся и заговорил с безбородым крестьянином, который выслушал его, кивнул головой и ушел. Бубач Анг свирепо посмотрел на Кугеля, потом подошел к избушке Рэдкута Бомина и уселся на куче мусора перед входом. Тут от стал экспериментировать со своим левым каспом, осторожно закрывая правый глаз и открывая левый, чтобы полюбоваться на чудеса Чужого Мира. Кугель решил воспользоваться этим и попытался улизнуть, пока Бубач Анг занят собой и своими видениями. Он осторожно направился к краю деревни. Бубач Анг, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания.

“Ха! — подумал Кугель. — Значит, все так просто!” Еще два-три шага, и он окажется в полной темноте, где его невозможно будет отыскать.

Весело сделал он один из этих шагов своими длинными ногами. Легкий звук — возглас, шорох, шуршание одежды — заставили его резко отпрянуть в сторону, и в ту же секунду лезвие мотыги просвистело в воздухе точно в том месте, где только что была его голова. В слабом свете масляных ламп Смолода Кугель увидел безбородое мстительное лицо крестьянина. Позади он услышал тяжелые шаги спешащего на помощь ему Бубача Анга, который наклонил свою тяжелую голову, как бык перед нападением. Кугель вновь увернулся и с живостью побежал обратно в самый центр Смолода.

Медленно, явно разочарованный в своих самых радужных ожиданиях, Бубач Анг вернулся и уселся подле избушки.

— Тебе никогда не удастся убежать, — сказал он Кугелю. — Лучше отдай мне касп и сохрани свою жизнь.

— Еще чего! — воодушевленно ответил Кугель. — Лучше сам задумайся над своим здоровьем — как бы тебе неожиданно не помереть!

Из избушки старейшины донесся голос:

— Прекратите вашу ругань! Я занят с капризной и экзотической принцессой и не желаю, чтобы меня отвлекали!

Кугель, вспомнив висящую жирную кожу, толстые кривые ноги, спутанные грязные волосы в колтунах и зловонный запах, который был характерным для всех женщин Смолода, лишь задумался над волшебной силой каспов. Бубач Анг вновь проверял видения своим левым глазом. Кугель поудобнее устроился на скамейке и попытался посмотреть своим правым глазом, сперва как следует закрыв левый.

На нем была надета рубашка из тончайших серебряных чешуек, обтягивающие алые брюки, темно-голубой плащ. Он сидел на мраморной скамье перед рядом спиральных мраморных колонн, увитых темной листвой и белыми цветами. По обеим сторонам от него в ночное небо возвышались дворцы Смолода, один за другим, и мягкий свет лился из их окон и арок. Небо было мягкого темно-голубого цвета, и на нем сверкали крупные звезды. Между дворцами располагались сады с кипарисами, миртами, жасмином, пальмами, в воздухе сладко пахнуло цветами и веяло свежестью ручья. Откуда-то слабо доносилась музыка. Кугель глубоко вздохнул и поднялся на ноги. Он сделал несколько шагов вперед по террасе. Дворцы и сады меняли перспективу. На слабо освещенной лужайке три девушки в белых шелковых платьях смотрели на него через плечо.

Кугель невольно сделал шаг вперед, затем, вспомнив, что ему грозило со стороны Бубача Анга, остановился, чтобы проверить, где тот сейчас находится. За лужайкой возвышался семиэтажный дворец, на каждом этаже которого была терраса с садом, с виноградными лозами и цветами, спускавшимися прямо по стенам. Сквозь окно Кугель мельком увидел богатую мебель, прекрасные бронзовые и серебряные канделябры, мягкие движения служанок. В павильоне перед дворцом стоял человек с ястребиными чертами лица, с коротко подстриженной золотистой бородкой, одетый в желтые и черные одежды с золотыми эполетами. Одной ногой он стоял на небольшом каменистом возвышении, положив обе руки на колено и глядя на Кугеля с выражением явной неприязни на лице. Кугель задумался: мог ли это быть Бубач Анг с его свиным рылом? Неужели этот семиэтажный великолепный дворец — желтая лачуга Рэдкута Бомина?

Медленно Кугель перешел лужайку и подошел к павильону, освещенному канделябрами. Столы ломились от мясной пищи, соусов, приправ и гарниров, какие только можно было себе представить, и желудок Кугеля, в котором не побывало ничего, кроме деревяшки и копченой рыбы, настоятельно потребовал, чтобы он подошел к этим столам. Он переходил от стола к столу, пробуя понемногу от каждого блюда, и нашел, что все они высшего качества.

— Может быть, я и продолжаю поглощать копченую рыбу и чечевицу, — сказал сам себе Кугель, — но многое можно сказать по поводу того волшебства, с помощью которого они стали настолько изысканными деликатесами. Да уж, жизнь человека может быть значительно хуже, чем прозябание в Смолоде.

Как будто Фрикс прочитал эту его мысль, потому что он немедленно впился в печень Кугеля всеми своими когтями и жалами, и тот с горечью вспомнил Никоню, Смеющегося Мага, и еще раз повторил свои клятвы мести.

Оправившись от боли, он пошел туда, где сады уступали место парку. Кугель посмотрел через плечо и увидел, что человек с ястребиными чертами лица идет вслед за ним, причем с явно угрожающими намерениями. В тумане парка Кугель заметил какое-то движение, и ему показалось, что он видит нескольких вооруженных воинов.

Кугель вернулся на лужайку, и Бубач Анг вновь пошел вслед за ним и остановился, мрачно глядя на Кугеля перед дворцом Рэдкута Бомина.

— Совершенно очевидно, — громко сказал Кугель для Фрикса, — что мне не удастся покинуть Смолод сегодня ночью. Естественно, мне не терпится доставить касп Никоню, но если меня убьют, ни касп, ни восхитительный Фрикс никогда уже не вернутся в Алмери.

Фрикс больше не дергался. “А теперь, — подумал Кугель, — где же провести ночь?” Семиэтажный дворец Рэдкута Бомина явно предлагал надежное и удобное убежище и для него, и для Бубача Анга. На самом же деле, однако, оба они будут находиться в тесной маленькой комнатке с одной единственной подстилкой из сырого тростника вместо постели. Задумчиво, с сожалением Кугель закрыл свой правый глаз и открыл левый.

Смолод был таким же, как и прежде. Уродливый Бубач Анг скрючился у двери в избушку Рэдкута Бомина. Кугель сделал шаг вперед и ловко поддал носком сапога под ребра Бубачу Ангу. От удивления и шока оба глаза Бубача Анга открылись, и соперничавшие между собой видения вызвали паралич в его мозгу. В темноте взревел безбородый крестьянин и высоко поднял над головой мотыгу, так что Кугель с сожалением отказался от своего плана спокойно — перерезать горло Бубачу Ангу. Вместо этого он быстро скользнул в избушку и запер за собой дверь.

Потом он опять закрыл свой левый глаз и открыл правый. Он стоял в великолепной зале-прихожей дворца Рэдкута Бомина, дверь которого была заперта перекрещивающимися железными балками. Снаружи дворца золотоволосый принц с холодным высокомерием и достоинством поднимался с земли. Подняв руку в благородном негодовании, Бубач Анг перекинул свой плащ через плечо и отправился присоединиться к своим воинам.

Кугель стал ходить по всему дворцу, с удовольствием осматривая его. Если бы не беспокойный Фрикс, не было бы никаких причин торопиться с тем, чтобы начать полное опасностей путешествие обратно, в долину Кзана.

Кугель выбрал для себя роскошную спальную комнату с окнами на юг, сменил свою богатую одежду на шелковую ночную пижаму, уселся на кровать с бледно-голубыми шелковыми простынями, лег и в ту же секунду уснул.

На утро он с трудом начал соображать, какой же глаз следует открыть. Кугель подумал, что неплохо бы завести повязку, чтобы закрывать ею глаз, которым не надо пользоваться в настоящий момент.

При дневном освещении дворцы Смолода выглядели еще роскошнее, чем ночью, и сейчас вся площадь была запружена принцами и принцессами неслыханной красоты.

Кугель оделся в красивые одежды черного цвета, дополнив их зеленой шляпой и сандалиями того же цвета. Он спустился по витой лестнице в зал-прихожую, отпер дверь и вышел на площадь.

Бубача Анги нигде не было видно. Другие жители Смолода приветствовали его с вежливостью, а принцессы с явной теплотой, откровенно показывая, что он им нравится. Кугель отвечал также вежливо, но не заигрывая — даже волшебные каспы не могли заставить его позабыть жирные туши со спутанными волосами, которыми на самом деле являлись все женщины Смолода.

Он позавтракал изумительными блюдами, затем вернулся на площадь, чтобы обдумать план своих дальнейших действий. Быстрый осмотр парка показал ему, что воины Гродза были начеку. Так что в настоящий момент побег был невозможен.

Аристократы Смолода занялись своими делами. Некоторые из них отправились на прогулку по прекрасным зеленым лугам, другие отправились кататься на лодках по прекрасной реке к северу. Старейшина, умудренный и величавый принц, сидел на скамье из оникса и был погружен в раздумья.

Кугель приблизился к нему. Старейшина поднялся со скамейки и отсалютовал Кугелю со сдержанной сердечностью.

— Мои раздумья нелегки, — объявил он. — Несмотря на то что законы были соблюдены, и учитывая, что ты совершенно незнаком с нашими обычаями, я все же чувствую, что была совершена определенная несправедливость, и я не знаю, как исправить ее.

— Мне кажется, — сказал Кугель, — что эсквайр Бубач Анг, хоть он несомненно и достойный человек, нарушает дисциплину и тем самым подрывает уважение к Смолоду. По моему мнению, ему пошло бы только на пользу, если бы он еще несколько лет провел в Гродзе.

— В том, что ты говоришь, что-то есть, — ответил старейшина. — Небольшие самопожертвования иногда бывают необходимы для благосостояния всех. Я, например, определенно чувствую, что, если бы такой вопрос возник, ты с гордостью отдал бы свой касп и согласился бы начать жизнь в Гродзе. В конце концов, что такое несколько лет? Они пролетят мимо, как бабочки.

Кугель сделал рукой неопределенный жест.

— Или можно было бы назначить жеребьевку, в которой будут в обязательном порядке участвовать все владельцы каспов. Проигравший отдаст свой касп Бубачу Ангу. Лично я готов удовлетвориться только одним.

Старейшина нахмурился.

— Как сказать… это отдаленная возможность. А тем временем ты должен принять участие в наших развлечениях. Если мне позволено будет сказать, ты оказался фигурой очень представительной, и многие из наших принцесс смотрели на тебя затуманенным взором. Вот, например, прекрасная Удела Наршаг или Золокса, Лепесток Розы, а за ними — живая Ильвия Ласмаль. Ты не должен стесняться: здесь, в Смолоде, мы привыкли развлекаться, как умеем.

— Прелесть этих леди ускользнула от моего внимания, — сказал Кугель. — К несчастью, я связан клятвой целомудрия.

— Несчастный! — воскликнул старейшина. — С принцессами Смола никто не может сравниться! Вот еще одна ищет твоего внимания.

— Ну что ты, это она тебя хочет, — сказал Кугель.

И старейшина тут же отправился к молодой женщине, о которой шла речь. Она въехала на площадь в великолепной, похожей на лодку коляске, шагающей на шести лебединых ногах. Принцесса полулежала на розовых подушках и была настолько прекрасна, что Кугель сильно пожалел о своей хорошей памяти, рисовавшей ему колтуны в волосах, прыщи, обвисшие губы, потные щеки и морщины женщин Смолода. О такой принцессе, как эта, действительно можно было только мечтать: изящная, гибкая, с пышными формами, кремовой кожей, крохотным носиком, огромными глазами с поволокой, нежным чувственным ртом. Выражение ее лица заинтриговало Кугеля, потому что оно было более сложным, чем у многих других принцесс, — задумчивое, но волевое, страстное, но неудовлетворенное.

На площадь вышел Бубач Анг, одетый в воинские доспехи и при шпаге. Старейшина подошел к нему, и между ними завязался разговор. С раздражением Кугель заметил, что принцесса в шагающей лодке делает ему знак подойти к ней.

Он сделал несколько шагов вперед.

— Да, принцесса! Вы звали меня, или я ошибся?

Принцесса кивнула головой.

— Я думаю о причинах твоего появления в этих землях.

Голос у нее был мягким и нежным, как музыка. Кугель неохотно ответил:

— Я нахожусь здесь только для того, чтобы выполнить поручение. Я недолго пробуду в Смолоде, потому что мне надо продолжить свой путь к востоку и к югу.

— Вот оно что! — сказала принцесса. — Что же это за поручение?

— Если быть честным, я попал сюда под угрозой наказания волшебника. Уж, конечно, не по собственному желанию.

Принцесса мягко рассмеялась.

— Я вижу так мало путешественников. Мне нравятся новые лица, и я люблю разговаривать с новыми людьми. Возможно, ты не откажешься проследовать вместе со мной в мой дворец, где мы сможем поговорить с тобой о волшебстве и о тех странных событиях, которые происходят сейчас на нашей умирающей земле?

Кугель коротко поклонился.

— Я благодарю тебя за твою доброту и твое предложение. Но тебе придется найти себе кого-нибудь другого. Пусть это не вызывает у тебя удивления, но я связан клятвой целомудрия. Это касается не только тебя, но и Уделы Наршаг, которая стоит вон там, и Золоксы, и Ильвии Ласмаль.

Принцесса подняла брови и откинулась на подушки. Она слабо улыбнулась.

— Вот как? Понятно. Какой же ты суровый и непреклонный мужчина, что отказываешь в своем обществе многим прекрасным женщинам.

— Это так.

Кугель отвернулся и оказался лицом к лицу со старейшиной.

— Печальные обстоятельства, — объяснил старейшина обеспокоенным голосом. — Бубач Анг говорит от имени всех жителей Гродза. Он заявляет, что больше нам не будет оказано никаких услуг, пока не будет восстановлена справедливость, то есть пока ты не отдашь касп Бубачу Ангу, а сам не будешь выдан комитету деревни, который ожидает тебя в парке.

Кугель с трудом заставил себя рассмеяться.

— Что за неверный взгляд на вещи! Ты, конечно, заверил их, что лучше мы, принцы Смолода, будем есть траву и уничтожим наши каспы, чем согласимся на такие унизительные условия?

— Я согласился, — ответил старейшина. — Остальные жители Смолода предпочитают более гибкий план действий, чем тот, который предлагаешь ты.

Слова эти достаточно ясно выражали желание говорившего, и Фрикс начал в отчаянии шевелиться. Чтобы как можно лучше оценить обстановку, Кугель переместил повязку с левого глаза на правый.

Толпа жителей деревни Гродза, вооруженная серпами и дубинками, ожидала на расстоянии примерно пятидесяти ярдов. Видимо, это и был тот самый комитет, о котором говорил старейшина. По одну сторону от него находились избушки Смолода, по другую — принцесса…

И Кугель с изумлением уставился на нее. Лодка была такой же, как и раньше, шагающей на шести птичьих ногах, а в ней, сидя на розовых подушках, была принцесса — если это возможно, еще более красивая, чем раньше. Но на лице ее уже не было легкой улыбки. Оно было холодным и непроницаемым.

Кугель вобрал полную грудь воздуха и пустился бежать во весь дух. Бубач Анг крикнул ему, чтобы он немедленно остановился, но Кугель, естественно, не обратил на этот крик никакого внимания. Комитет в полном составе понесся за ним.

Кугель радостно засмеялся. У него были длинные ноги и великолепно развитые легкие, крестьяне же были мускулистыми коротышками. Он легко мог пробежать две мили на их одну.

К его ужасу, две ноги шагающей лодки отделились и прыгнули за ним. Кугель побежал так, как никогда в жизни. Но все было напрасно. Ноги лодки быстро промчались мимо него, по одной с каждой стороны. Потом они развернулись и заставили его остановиться.

Кугель угрюмо пошел назад, а ноги бдительно следовали за ним. Прежде чем они опять подошли к окрестностям Смолода, он сунул руку под повязку и оторвал от века волшебный касп. Когда комитет накинулся на него всем скопом, он вытянул его вперед и сжал в пальцах.

— Если вы немедленно не остановитесь, я раздавлю этот касп!

— Стойте, стойте! — закричал Бубач Анг. — Этого не должно быть. Отдай мне мой касп и уходи на все четыре стороны. Никто тебя не тронет!

— Еще ничего не решено, — напомнил Кугель. — Старейшина еще не присудил его ни тебе, ни мне.

Девушка поднялась со своих подушек в лодке.

— Тогда судить буду я. Меня зовут Дерва Кориме из дома Домбера. Дайте мне это фиолетовое стекло, что бы это такое ни было.

— Ну конечно, — сказал Кугель. — Возьми касп у Бубача Анги.

— Никогда! — воскликнул эсквайр из Гродза.

— Что такое? Оба вы имеете по каспу, и оба хотите иметь два? Что это за драгоценности? Вы носите их вместо глаз? Давайте их мне!

Кугель вытащил шпагу из ножен.

— Я предпочитаю бежать, но если меня вынуждают, я могу и драться.

— Я не могу бежать, — отвечал Бубач Анг. — Я предпочитаю драться.

Он вынул касп из своего собственного глаза.

— А теперь, негодяй, приготовься к смерти!

— Одну минутку! — сказала Дерва Кориме.

От одной из ног лодки вытянулись тонкие руки и схватили за кисти и Кугеля и Бубача Анга. Каспы упали на землю. Касп Бубача Анга ударился о камень и разбился на мелкие кусочки. Он взвыл от негодования и прыгнул на Кугеля, который отступил перед этой неожиданной атакой.

Бубач Анг был полным невежей в фехтовании. Он размахивал шпагой, как будто разделывал какую-то большую рыбу. Но ярость его атак была такова, что Кугель защищался с трудом. В добавление к этому, Фрикс высказывал свое явное неудовлетворение потерей каспа и вел себя явно не по-джентльменски.

Дерва Кориме потеряла всякий интерес к схватке. Лодка начала шагать по пустынной местности, двигаясь все быстрее и быстрее. Кугель сделал выпад своей шпагой, отскочил назад, сделал еще один выпад, повернулся и принялся бежать что есть силы, а люди Смолода и Гродза посылали ему вслед тучи проклятий.

Лодка-коляска быстро шагала вперед. Задыхаясь от бега, Кугель в конце концов догнал ее, в высоком прыжке уцепился за борт, подтянулся и забрался внутрь.

Все было так, как он и ожидал. Дерва Кориме посмотрела сквозь касп и сейчас лежала в бессознательном состоянии, откинувшись на подушки. Фиолетовый касп лежал на ее коленях.

Кугель схватил его, потом взглянул на прекрасное необычное лицо, задумавшись, хватит ли у него времени осмелиться на большее. Фрикс явно считал, что нет. Дерва Кориме начала уже слабо ворочать головой.

Кугель спрыгнул с лодки и успел как раз вовремя. Успела ли она увидеть его? Он подбежал к зарослям кустарника у пруда и прыгнул в воду. С занятой им позиции он увидел, как лодка остановилась, а Дерва Кориме поднялась на ноги. Она стала ощупывать свое платье и розовые подушки в поисках каспа, затем стала оглядывать окрестности. Но кроваво-красный свет заходящего солнца бил ей в глаза, когда она посмотрела в сторону Кугеля. Поэтому она не увидела ничего, кроме тростников и отражения солнца в воде.

Рассерженная, она повелительным жестом вновь заставила лодку двигаться. Та шла сначала медленно, затем все быстрее, потом повернула к югу.

Кугель вышел из воды, осмотрел волшебный касп, сунул его в свой кошелек на поясе, затем повернулся и посмотрел в сторону Смолода. Он тоже пошел на юг, затем остановился. Вынув касп из кошелька, он закрыл правый глаз и прижал его к левому. Повсюду возвышались дворцы, террасы, башни с прекрасными висячими садами… Кугель мог бы смотреть так долгое время, но Фрикс стал беспокоиться.

Кугель положил касп обратно в кошелек и вновь отправился в долгое путешествие, но уже в Алмери.

IIСИЛЬ

Заход солнца над северными пустынными землями был зрелищем довольно печальным. Сумерки застали Кугеля в солончаках, через которые он пробирался с трудом. Начав свое путешествие по низинам, он постепенно почувствовал под ногами сырость, потом мягкую податливость, а сейчас его со всех сторон окружали грязь, болотная трава, несколько ив и солончаковые лужи, в которых отражалось свинцово-пурпурное небо.

К востоку показались низкие холмы, и Кугель повернул к ним, перепрыгивая с кочки на кочку, как можно осторожнее проходя по покрытой коркой грязи. Временами он подскальзывался и тогда падал в грязь и гниющие водоросли, и в эти минуты его угрозы и клятвы мести Никоню, Смеющемуся Магу, достигали апогея.

Наступили сумерки, когда, чуть не валясь с ног, он добрался до склона большого холма, где его положение стало еще хуже, чем было на болоте. Обитающие там полулюди заметили его приближение и сейчас же кинулись за ним в погоню. Кугель почувствовал их ужасный зловонный запах еще до того, как услышал их приближающиеся шаги, и, позабыв об усталости, кинулся вперед со всех ног, а полулюди неотступно следовали за ним по склону холма.

Перед ним в темнеющем небе возвышалась полуразрушенная башня. Перепрыгивая через обвалившиеся камни и вытащив шпагу, Кугель вступил в отверстие, которое когда-то было входом. Внутри башни царила полная тишина и стоял запах пыли и сырого камня. Кугель опустился на колени и осторожно выглянул наружу. Он увидел на фоне неба три гротескные фигуры, остановившиеся у самого края развалин.

“Странно, — подумал Кугель, — хоть меня это вполне устраивает, но их поведение — дурной знак. Эти существа явно боятся башни”. Последние отсветы сумерек погасли. Ближе к полуночи появился дух, весь в белых одеждах, с которых на серебряных цепочках свисало двадцать лунных камней. Он близко подплыл к Кугелю, глядя на него своими пустыми глазницами. От этого любой человек мог забыть все на свете Кугель прижался к стене так, что даже его кости захрустели. Он стоял, не в состоянии пошевелиться.

Дух заговорил.

— Покинь этот форт. Пока камень соединен с камнем, я должен оставаться здесь, даже если земля остынет и солнце погаснет.

— С радостью, — выдавил из себя Кугель, — но я не могу, потому что снаружи засели бандиты, которые желают убить меня.

— Позади этого зала есть проход Используй свою хитрость и силу, потом выполни мои повеления.

— Да, отсюда весь форт как на ладони, — лихорадочно ответил Кугель. — Но скажи мне, что заставило тебя остаться в столь неприглядном месте и ждать так долго, как ты говоришь?

— Обстоятельства того, почему я остался здесь, позабыты, а я остаюсь. Выполни то, что я тебе сказал, или я прокляну тебя и обреку на вечную тоску, какой является моя тоска!

Кугель проснулся в темноте, дрожа от холода и сырости Дух исчез. Как долго он спал? Он выглянул сквозь дверь и увидел, что восточный горизонт светлеет в преддверии зари.

После долгого ожидания появилось солнце, послав свой пламенеющий красный луч сквозь входное отверстие и высветив весь зал. В самом его конце Кугель заметил проход, который привел его во внешнюю нишу башни невысоко над землей. Тщательно осмотревшись, он увидел трех полулюдей, залегших напротив входа в башню и явно ждавших его.

Кугель вынул из ножен шпагу, спрыгнул вниз и вкрадчивыми шагами двинулся вперед. Добравшись до первой распростертой на земле фигуры, он проткнул шпагой мускулистую шею. Существо дернулось, раскинуло руки, стало царапаться когтями по земле и испустило дух.

Кугель вытащил из трупа клинок и вытер его о толстую кожу получеловека. Так же Кугель поступил со вторым врагом, но тот вскрикнул перед смертью. Третий получеловек вскочил, чтобы узнать, в чем дело.

Кугель, сделав ловкий выпад, проткнул шпагой и это существо. Получеловек повалился на землю. Кугель склонился над ним.

— Так как ты все равно находишься перед лицом смерти, скажи мне все, что ты знаешь о сокровище, спрятанном в этой башне.

— Я не знаю ни о каком сокровище, — ответил получеловек. — И даже если бы такое и существовало, ты был бы последним человеком, узнавшим о нем, потому что ты убил меня.

— Это не моя вина, — сказал Кугель, — потому что это вы преследовали меня, а не я вас. Зачем вам это понадобилось?

— Чтобы есть, чтобы жить, хотя жизнь и смерть одинаково бесплодны. Я презираю и то, и другое.

Кугель задумался.

— В таком случае ты тем более не должен быть в обиде на меня за то, что скоро умрешь, и вопрос о спрятанных сокровищах опять становится первостепенным. Возможно, ты все же передумаешь и расскажешь мне все, что ты знаешь?

— Я все сказал. Но я покажу тебе мое единственное сокровище.

Существо пошарило в кошельке и вытащило оттуда белый камешек.

— Это камень из черепа гру, и сейчас он весь дрожит от переполняющей его энергии. Я использую эту энергию, чтобы проклясть тебя и обречь на немедленную смерть от раковой опухоли.

Кугель торопливо добил получеловека, затем тяжело вздохнул. Эта ночь принесла ему одни неприятности.

— Никоню, если только я выживу, о, как я посчитаюсь с тобой!

Кугель вернулся, чтобы обследовать форт. Некоторые из камней падали при одном только его прикосновении. Чтобы расшатать другие, требовались немалые усилия. Он может теперь умереть, не успев выполнить поручение. Каким было проклятие этого злодея?

“Немедленная смерть от раковой опухоли!”

Какая бесчеловечность!

И дух грозил ему не меньшей бедой. Как же это?

“Вечная тоска!”

Кугель потер подбородок и кивнул головой. Возвысив свой голос, он произнес:

— Господин дух, я так и не выполнил твоего повеления, но сейчас я убил злодеев и отправляюсь в путь. Прощай, и пусть тысячелетия пройдут для тебя так же быстро!

Из глубины форта донесся стон, и Кугель почувствовал почти физическое давление на себя со стороны хозяина форта.

— Тогда я проклинаю тебя моим проклятием! — послышался шепот в мозгу Кугеля.

Он быстро пошел к юго-востоку.

— Великолепно, все идет, как надо. “Вечная тоска” — точная противоположность “Немедленной смерти”, и мне остается лишь одна раковая опухоль, которую я и так уже имею в образе Фрикса. С этими дурацкими проклятиями всегда приходится как-то выкручиваться, иначе не поздоровится.

Он продолжал идти вперед по безлюдной земле, пока форт не скрылся из виду, и в результате он опять вышел к морю. Остановившись на песчаном берегу, он осмотрелся и отправился на восток.

Вскоре Кугель увидел черную точку, которая через несколько минут ходьбы оказалась старцем, стоящим на коленях и просеивающим песок через решето.

Кугель остановился, чтобы понаблюдать. Старец отвесил ему достойный поклон и продолжал свою работу. В конце концов Кугеля разобрало такое любопытство, что он решил заговорить:

— Что ты ищешь с такой тщательностью?

Старик отложил решето в сторону и поднял голову.

— Где-то на этом пляже лежит амулет, потерянный отцом моего дедушки. В течение всей своей жизни он просеивал песок, надеясь найти то, что потерял. Его сын — мой дедушка, — а затем мой отец и я сам, последний в роду, делали то же самое. Мы просеивали песок всего пляжа от самого Силя. До Бенбадж Сталла осталось еще целых шесть лиг.

— Эти названия мне незнакомы, — сказал Кугель — Что это за место — Бенбадж Сталл?

Старец указал на запад.

— Древний порт, в котором ты сейчас найдешь лишь обломки лодок, старый причал и несколько избушек. А когда-то баржи и корабли из Бенбадж Сталла бороздили моря, доходя до Фельгунто и Мелла.

— И опять же я впервые слышу эти названия, — сказал Кугель. — А что находится за Бенбадж Сталлом?

— Там лежат северные земли. Солнце там низко висит над болотами и трясинами, и там никто не живет.

Кугель повернулся к востоку и указал рукой в ту сторону.

— А что это за место — Силь?

— Все это государство называется Силь, и мой предок из дома Домбера лишился его и всего, что имел. Исчезло все великолепие, остался лишь древний дворец и деревня. Позади него земли становятся страшными и опасными, покрытыми густыми лесами. Вот так изменилось наше государство.

Старец покачал головой и стал просеивать песок сквозь свое решето. Купель стоял, некоторое время наблюдая за ним, бездумно тыкая носком сапога в песок, и неожиданно увидел, как под его ногой что-то блеснуло. Наклонившись, он подобрал браслет из черного металла, сверкающего пурпурным светом. По окружности браслета шло тридцать кнопок в виде алмазов, каждый из которых был окружен надписью.

— Ха! — воскликнул Кугель, вытягивая браслет в руке. — Смотри, какая забавная вещица — целое сокровище!

Старец отложил в сторону решето, медленно поднялся с колен, потом встал на ноги. Он кинулся вперед, и его глаза округлились и уставились на браслет. Он протянул руку.

— Ты нашел амулет моих предков! Дай мне его!

Кугель отступил на шаг назад.

— Ну, ну, старик, ты делаешь мне какие-то совершенно неразумные предложения!

— Нет, нет! Этот амулет мой! Это очень несправедливо, что ты удерживаешь его у себя. Неужели ты хочешь погубить дело всей моей жизни и трех жизней моих предков?

— А почему бы тебе не обрадоваться, что амулет уже найден? — с деланным негодованием ответил Кугель. — Теперь тебе больше не надо будет так тяжело трудиться и искать его. Лучше объясни мне действие этого амулета. От него исходит сильное волшебство. Каким образом он может принести пользу своему владельцу?

— Его владелец — это я! — простонал старец. — Я умоляю тебя, будь благороден!

— Ты ставишь меня в неловкое положение, — сказал Кугель. — Я вообще слишком мало чем владею, но я никак не могу считать, что это происходит из-за отсутствия во мне благородства. Скажи, если бы этот амулет нашел ты, ты отдал бы его мне?

— Нет, потому что он мой!

— Вот тут-то мы с тобой и расходимся во мнениях. Ты должен понять, если сможешь, что такое утверждение неверно. Твое зрение говорит тебе, что амулет находится в моих руках, в моем распоряжении, а, следовательно, является моей собственностью. Поэтому я высоко оценю, если ты проинформируешь меня о его возможностях и научишь им пользоваться.

Старец взмахнул руками и с силой швырнул решето в воду. Прибой подхватил его и стал уносить, и старец сделал непроизвольное движение, чтобы кинуться за ним, но затем вознес вверх руки и побежал по берегу, как слепой.

Кугель с большим неодобрением покачал головой и, повернувшись, продолжил свой путь на восток.

Тут же ему пришлось вступить в конфликт с Фриксом, который был убежден, что самое лучшее — отправиться в Алмери западным путем, который лежал через порт Бенбадж Сталл. Кугель в отчаянии прижал руки к животу.

— У нас всего один возможный путь! По землям, которые лежат к югу и востоку! Что с того, что через океан дорога гораздо короче? Поблизости нет ни лодки, ни корабля, а проплыть такое огромное расстояние просто невозможно!

Фрикс вцепился ему в печень всеми своими приспособлениями еще несколько раз, но в конце концов успокоился, позволив Кугелю идти по берегу на восток.

Позади, на откосе берега, сидел старец, невидящими глазами уставившись в море.

Кугель продолжал идти по пляжу, очень довольный собой и событиями сегодняшнего дня. Он внимательно осмотрел амулет: от него исходила сильная энергия волшебства, да к тому же он был очень красив. Прочесть руны, начертанные с большим искусством и тонкостью, Кугель не мог. Он осторожно надел браслет на кисть и при этом случайно нажал на один из алмазов. Откуда-то донесся бездонный стон, звук самого глубокого отчаяния.

Кугель остановился, как вкопанный, и оглядел пляж со всех сторон. Тусклое небо, серое море и скучный песчаный берег… Откуда же донесся тогда этот ужасный стон?

Осторожно Кугель опять дотронулся до алмаза и опять услышал все тот же протестующий крик.

В восхищенном удивлении Кугель дотронулся до другого алмаза, и на этот раз появился целый поток стонов. Кугель гадал, кто мог на этом пустынном берегу вести себя подобным образом? Каждый алмаз, который он нажимал, выдавал ему целый концерт криков и стонов — всю гамму отчаяния и боли. Кугель критически осмотрел амулет со всех сторон. Кроме рыданий, криков и стонов, он так больше ничего не смог выжать из него. Поэтому Кугель скоро отказался от своих экспериментов.

Солнце достигло своего зенита. Кугель утолил голод морскими водорослями, которые он сделал съедобными с помощью своей дощечки Никоню. Пока он ел, ему показалось, что он слышит далекие голоса и чуть слышный смех, но все это было настолько отдаленным, что вполне могло быть шумом прибоя. Неподалеку на песке у самой воды лежал огромный камень, и тщательно прислушавшись, Кугель все же установил, что голоса исходили именно оттуда. Они были чистыми и ясными, как голоса детей, и звучали с невинной веселостью.

Кугель осторожно приблизился к камню и увидел под ним четыре большие раковины. Сейчас они были открыты, и оттуда высовывались головы на обнаженных плечах и руки. Это были круглые головы с бледными лицами, серо-голубыми глазами и клочками светлых волос.

Пальцы этих созданий были опущены в воду, и из капель они пряли нити, из которых потом ткали прекрасную мягкую ткань. Тень Кугеля упала на воду, и в одно мгновение создания, захлопнув створки своих раковин, скрылись внутри.

— Как так! — весело воскликнул Кугель. — Вы что, всегда закрываетесь при виде незнакомого лица? Вы что, такие пугливые? Или просто неприветливые?

Раковины оставались закрытыми.

Кугель подошел на шаг поближе, приподнялся на носки и склонил голову набок.

— А может быть, вы слишком гордые? И поэтому презрительно удалились? Или у вас просто плохие манеры?

Ответа все не было. Кугель остался стоять на месте и начал насвистывать, вспоминая мелодию, которую он слышал на Азиномейской ярмарке.

В конце концов одна раковина чуть приоткрылась, и в щелку на него уставились глаза. Кугель просвистел еще пару куплетов, затем опять заговорил:

— Открывайте свои раковины! Здесь вас ожидает путник, которому необходимо расспросить о дороге в Силь и о других важных вещах!

Еще одна раковина приоткрылась, еще одна пара глаз уставилась на него сквозь щелку.

— А возможно, вы просто невежи! — фыркнул Кугель. — Возможно, вы ничего не знаете, кроме цвета рыб и того, что вода мокрая.

Самая дальняя раковина открылась, и оттуда выглянуло важное личико.

— И совсем мы не невежи!

— И не пугливые, и не неприветливые, и не гордые!

— И у нас совсем не плохие манеры, — добавило второе личико.

Кугель кивнул.

— Все это очень хорошо. Но почему вы так быстро замкнулись в своих раковинах при моем приближении?

— Такова наша природа, — сказал первый обитатель раковины. — Многие морские животные будут счастливы застать нас врасплох, поэтому куда лучше сначала скрыться, а узнать, в чем дело, — потом.

Теперь были открыты все четыре раковины, хотя ни одна из них не была открыта полностью, как это было до появления Кугеля.

— Ну хорошо, — сказал он. — Так что вы можете сообщить мне о Силе? Приветливо ли встречают там путников или отправляют восвояси? Можно ли там найти гостиницу или мне придется ночевать в канаве?

— Такими специальными знаниями мы не обладаем, — сказал первый обитатель раковины.

Теперь она открылась полностью, и показались ее белые руки и плечи.

— Люди Силя, если можно верить слухам, углублены в себя и очень подозрительны, даже по отношению к той, кто ими управляет, — девушке из древнего дома Домбера.

— А вот идет старый С лай, — сказал другой. — Что-то сегодня он рано возвращается в свою хижину.

Третий рассмеялся:

— Слай стар, и он никогда не найдет своего амулета, а поэтому дом Домбера будет править Силем пока не погаснет солнце.

— Что все это значит? — с деланным удивлением спросил Ку-гель. — О каком амулете вы говорите?

— Столько мы себя помним, — сказал один из обитателей раковины, — старый Слай просеивает песок, а его отец занимался тем же всю свою жизнь, так же как и все поколения Слаев до него. Они ищут металлический браслет, с помощью которого надеются вернуть себе свои древние привилегии.

— Какая удивительная легенда! — с энтузиазмом сказал Кугель. — А в чем же заключается могущество этого амулета и как им пользоваться?

— Возможно, это сможет сообщить тебе сам Слай, — с сомнением ответил один из них.

— Да нет, слишком уж он суровый и придирчивый, — заявил другой.

— Неужели об этом амулете ничего не известно? — взволнованно спросил Кугель. — Никаких морских сплетен? Никакой древней записи на камне или раковине?

Создания весело рассмеялись.

— Ты спрашиваешь с такой тревогой, как будто ты сам Слайд! Нам об этом ничего не известно.

Скрыв свое разочарование, Кугель стал слушать, как они обсуждают между собой океанское течение, запах жемчуга, место обитания одного морского зверя, которого они заметили несколько дней тому назад. Через несколько минут Кугель опять попробовал перевести разговор на Слая и его амулет, но вновь обитатели раковин отвечали туманно, в чисто детской манере, не придавая беседе большого значения, казалось, они совсем позабыли о Кугеле и, опустив пальцы в воду, вновь стали ткать из капель тонкие ткани. Они долго бранили за наглость ракушки и медузы и много говорили о чайнике, который лежал на морском дне неподалеку от берега.

Наконец Кугель устал от их разговоров и поднялся на ноги, и тогда обитатели раковин снова обратили на него свое внимание.

— Неужели ты уже должен уходить? Так скоро? А мы только собирались спросить тебя, почему ты здесь появился: путешественники так редко заходят на Большой Песчаный Берег, а ты кажешься человеком, который пришел издалека.

— Это верно, — сказал Кугель, — и я должен отправляться еще дальше. Посмотрите на солнце — оно уже склоняется к западу, а сегодня ночью я хотел бы переночевать в Силе.

Один из обитателей раковин поднял вверх руки, протягивая прекрасное полотно, которое он соткал из морской воды.

— Это покрывало мы предлагаем тебе в дар. Ты кажешься нам глубоко чувствующим и чувствительным человеком, а поэтому тебе необходима защита от дождя и холода.

Он бросил покрывало Кугелю, который осмотрел его, поражаясь необычной тонкости выделки и стекловидному блеску.

— Я благодарю вас от всей души, — сказал Кугель. — Я не ожидал встретить такой щедрости.

Он завернулся в покрывало, но оно сразу же превратилось в воду, и Кугель промок до нитки.

Четверо обитателей раковин злорадно закричали, громко смеясь, а когда Кугель гневно шагнул вперед, створки раковин тут же захлопнулись.

Кугель ударил ногой по раковине создания, которое швырнуло ему покрывало, и только отбил себе ногу, что еще больше увеличило его ярость. Он схватил тяжелый камень и изо всех сил опустил его на панцирь, раздробив его на кусочки. Вытащив из обломков раковины визжащее существо, Кугель швырнул его на песок. Существо расплющилось при падении, однако, уставившись на Кугеля, слабеющим голосом спросило:

— Почему ты так со мной обращаешься? За шутку ты отобрал у меня жизнь, а другой я не имею.

— А следовательно, тебе уже больше не удастся шутить подобным образом, — заявил Кугель. — Посмотри, ты промочил меня до самых костей.

— Это был всего лишь небольшой розыгрыш, который не мог иметь для тебя никаких особых последствий.

Голос обитателя раковины становился все глуше и глуше.

— Мы хоть и слабые существа, но обладаем некоторой волшебной силой. Я проклинаю тебя: пусть не исполнится твое самое горячее желание, каким бы оно ни было, и пусть это произойдет в течение сегодняшнего дня, пока не наступит ночь.

— Еще одно проклятие? — Кугель с неудовольствием покачал головой. — От двух проклятий за сегодняшний день я умудрился избавиться, а теперь на меня навалилось еще одно?

— Этого проклятия тебе не избежать, — прошептал обитатель раковины. — Это последнее действие в моей жизни.

— Злоба — очень нехорошее чувство, — поучительно сказал Кугель. — Я сомневаюсь в силе твоего проклятия, но все же я посоветовал бы тебе взять его обратно.

Но обитатель раковины не произнес больше ни одного слова. Он постепенно превратился в белую слизь, которую всосал в себя песок.

Кугель стал размышлять, как избавиться от нового проклятия, но ничего не пришло ему в голову. Он отправился на восток, где все отчетливее виднелась темная полоска. Кугель уже мог различить высокие темные деревья, сквозь которые изредка виднелись белые здания.

Вновь показался Слай, который бегал по берегу взад и вперед, как будто лишился рассудка. Он подбежал к Кугелю и упал на колени.

— Амулет! Умоляю тебя! Он принадлежит дому Слая, он налагает на нас обязанности править Силем! Дай его мне, и я выполню самое твое горячее желание.

Кугель остановился как вкопанный. Вот так парадокс! Если он отдаст амулет, Слай явно предаст его или, по меньшей мере, не сможет выполнить его желания — если учесть, что проклятие сбудется. С другой стороны, если он не отдаст амулета, его желание все равно не сбудется — опять же если учесть проклятие, — но амулет останется в его распоряжении.

Слай ошибочно принял его колебания за то, что Кугель начал смягчаться.

— Я сделаю тебя первым дворянином государства! — вскричал он лихорадочным голосом. — У тебя будет корабль из слоновой кости, и двести девушек будут исполнять малейшее твое желание, твоих врагов мы сотрем в порошок — только отдай мне амулет!

— Неужели этот амулет обладает таким могуществом? — спросил Кугель. — И с его помощью можно добиться так много?

— Да! Да! — вскричал Слай. — Если только правильно читать руны.

— Так как же их прочесть? — спросил Кугель.

Слай посмотрел на него с выражением раненого самолюбия.

— Этого я не могу тебе сказать: я должен получить амулет! Кугель сделал рукой презрительное движение.

— Ты отказываешься удовлетворить мое любопытство, в свою очередь, я отказываю тебе в твоих наглых требованиях.

Слай повернулся к востоку, где белые стены зданий проглядывали сквозь деревья.

— Я все понял. Ты сам собираешься править Силем!

“Это было бы совсем не так плохо”, — подумал Кугель, но Фрикс запротестовал, впившись изо всех сил в его печень. С сожалением Кугель отказался от этого плана, тем не менее он сообразил, что для него это было бы средством сделать недействительным проклятие обитателя раковины.

— Если мое самое горячее желание не может быть исполнено, — сказал он сам себе, — я должен поставить перед собой совершенно определенную цель и стремиться к ней изо всех сил, по крайней мере, весь сегодняшний день. А следовательно, я больше всего на свете желаю управлять Силем, и это сейчас самое горячее мое желание.

Затем, чтобы успокоить мстительного Фрикса, он сказал вслух:

— Я собираюсь использовать этот амулет, чтобы добиться очень важных для себя целей, среди которых может находиться и управление Силем, потому что я убежден, что это — обязанность владеющего амулетом.

Слай громко и иронически расхохотался:

— Сперва ты должен убедить Дерву Кориме в том, что имеешь на это право. Она из дома Домбера, мрачного и злонамеренного. С виду она всего лишь юная девушка, но ее также можно назвать беспечной, как и лесного зверя Гру. Бойся Дерву! Она прикажет бросить и тебя и амулет на морское дно.

— Если ты до такой степени боишься, что это может произойти, — важно заявил Кугель, — то открой мне, в чем сила амулета, и тогда данного несчастья может не произойти.

Но Слай упрямо покачал головой.

— Жестокость Дервы Кориме известна. Неразумно менять ее на прихоти незнакомого чужеземного бродяги.

Кугель оттолкнул старика и продолжил свой путь вдоль берега. Солнце низко нависло над морем, и он убыстрил свой шаг, торопясь найти место ночлега до наступления темноты.

Тропинка повернула от моря, и вскоре Кугель вошел в Силь. Вокруг он видел красивые сады, ротонды и беседки с колоннами и балюстрадами.

“Да, чего-чего, а великолепия здесь хватает”, — подумал Кугель, с новым уважением и интересом осматривая амулет. Его временное, самое горячее желание стать правителем Силя как-то неожиданно перестало быть временным. И Кугель задумался, не выбрать ли ему какое-нибудь другое самое горячее желание — например, научиться понимать язык животных или стать непревзойденным акробатом…

Тропинка стала ровной, по обеим ее сторонам появились лавровые деревья. Закончилась она овальным, покрытым травой полем, на котором в далекие времена проводили парады и смотр войск.

На левой его стороне высилась каменная стена с большой церемониальной доской, на которой находился геральдический знак большой древности. Ворота были распахнуты настежь, и выложенная мрамором дорога шла на добрую милю до самого дворца — прекрасно отделанного здания со множеством этажей и зеленой бронзовой крышей. По фасаду дворца шла терраса — дорога упиралась в нее широкими ступенями. Солнце зашло, темнота быстро опускалась с неба. Не зная, где ему можно искать приюта на ночь, Кугель направился прямо к дворцу.

В свое время дорога из мрамора была без всяких сомнений изящна и прекрасна, но давно начала приходить в упадок. Сумерки придавали ей прежний красивый вид, хотя и слегка меланхолический. Справа и слева росли сады, составленные из причудливых деревьев, за которыми явно уже давно никто не ухаживал. Мраморные урны, увитые нефритовыми гирляндами, стояли вдоль всей дороги, а ближе к центру находилось несколько пьедесталов, ростом чуть выше человеческого. На каждом из них стоял бюст с рунной надписью внизу — такими же рунами, как и те, что были на амулете. Пьедесталы стояли примерно в пяти шагах друг от друга и тянулись до самой террасы дворца. Первые бюсты были довольно сильно стерты дождями и ветром, но чем дальше, тем отчетливее становились черты лиц. Пьедестал за пьедесталом, бюст за бюстом — каждое лицо недолго смотрело на Кугеля и тут же сменялось другим по мере того, как он приближался к дворцу. На последнем пьедестале, неясно видимом в сгущающихся сумерках, стоял бюст молодой женщины. Кугель остановился, как вкопанный: это была та самая девушка из шагающей лодки, с которой он повстречался в северных землях — Дерва Кориме из дома Домбера, правительница Силя.

Вспомнив все, что произошло, Кугель остановился перед массивным порталом. Он расстался с Дервой Кориме отнюдь недружелюбно, поэтому вполне можно было ожидать, что она затаила на него обиду. С другой стороны, во время их первой встречи она приглашала его во дворец, разговаривая с ним очень тепло. Возможно, она забыла о своей обиде и помнила только те первые минуты их встречи. Кугель, вспомнив ее изумительную красоту, с возбуждением подумал о предстоящей встрече.

Но что, если она все же затаила в глубине своей души обиду? Тогда на нее должен будет произвести соответствующее впечатление амулет, если только, конечно, она не попросит, чтобы Кугель продемонстрировал те волшебные силы, которые в нем заключены. Если бы он только знал, как прочитать руны, все было бы проще не придумаешь.

Он остановился перед широкими ступеньками, ведущими на террасу. Мрамор растрескался, балюстрада поросла мхом. Дворец, казалось, был в лучшем состоянии. Очень высокая арка входа возвышалась над террасой, поддерживаемая изящными колоннами с резным узором, который Кугель достаточно ясно смог рассмотреть в темноте. По другую сторону арки виднелись высокие дуги окон, в которых горел тусклый свет, и большой портал.

Кугель начал подниматься по ступенькам, и новые сомнения стали обуревать его. Что, если Дерва Кориме только посмеется над его претензиями и откроет его блеф?

Он пересек террасу на внезапно ослабевших ногах, теряя остатки своего оптимизма, и остановился перед аркой. Возможно, ему лучше было бы попробовать поискать себе убежище в каком-нибудь другом месте. Но тут же он заметил, что за ним кто-то следит.

Кугель тут же перестал думать о другом месте для ночлега и быстро направился к высоким дверям. Если он попросит ночлега как простой путник, не привлекая ничьего внимания, может быть, ему удастся избежать встречи с Дервой Кориме. Воровские осторожные шаги послышались на ступеньках позади него. Схватившись за дверной молоток, Кугель принялся стучать. Было слышно, как звуки разносятся внутри дворца.

Прошла минута, и Кугелю показалось, что позади себя он опять слышит какие-то звуки. Он опять постучал, и опять стук его разнесся по всему дворцу. В двери открылся глазок, и в нем показался чей-то глаз, внимательно смотревший на Кугеля. Глаз пропал, и вместо него появился рот.

— Чего ты хочешь?

Рот пропал, и вместо него появилось ухо.

— Я — странник. Я хотел бы получить приют на ночь, и, если можно, то поскорее, потому что меня преследует какое-то страшное создание.

Вновь появился глаз, который внимательно осмотрел всю террасу, затем опять стал смотреть на Кугеля.

— Да где твои верительные грамоты, где рекомендации?

— У меня их нет, — сказал Кугель. Он оглянулся через плечо. — Я предпочел бы обсудить все это поподробнее внутри дворца, потому что это существо уже начинает подниматься по ступенькам террасы.

Глазок закрылся наглухо. Кугель уставился на запертую дверь. Он изо всех сил вновь принялся стучать молотком, не забывая все время оглядываться в темноту назад.

Со стоном и скрипом дверь открылась. Крепыш небольшого роста в пурпурной ливрее сделал ему знак рукой:

— Входи, но поскорее!

Кугель быстро скользнул в дверь, которую привратник тут же захлопнул наглухо, затворив на три железных засова. Не успел он затворить последний, как на дверь налегли снаружи, и она заскрипела.

Привратник ударил по двери кулаком.

— Опять я его надул! — с удовлетворением произнес он. — Если бы я не был так быстр, это существо накинулось бы на тебя. Теперь это мое главное развлечение — лишать это существо добычи.

— Вот как, — ответил Кугель, тяжело дыша. — Что же это такое за существо?

Привратник охотно пояснил:

— Ничего точно не известно. Оно появилось совсем недавно и бродит по ночам среди статуй. Ведет оно себя как самый настоящий вампир. Несколько слуг замка нашли бы что сказать по этому поводу, но они все мертвы после того, что он с ними сделал. Так что теперь, чтобы отомстить, я мучаю это существо, как могу, вызывая у него раздражение.

Привратник отступил на шаг и оглядел Кугеля с ног до головы.

— А ты кто такой? Твое поведение, посадка головы, разрез глаз говорит о том, что ты выглядишь человеком осторожным и осмотрительным. Я надеюсь, что ты таким и окажешься, когда сообщишь мне, чего ты здесь желаешь.

— В настоящий момент, — сказал Кугель, — мои желания очень просты: небольшой угол, постель и немного еды на ужин. Если ты сможешь предоставить мне все это, то я отплачу тебе благодарностью — я помогу тебе, и мы вместе придумаем самые лучшие планы, как издеваться над этим чудовищем.

Привратник поклонился.

— Все, в чем ты нуждаешься, может быть тебе предоставлено. Так как ты далекий путешественник, наша правительница наверняка захочет поговорить с тобой, и думаю, что ты сможешь получить при этом куда больше, чем просишь.

Кугель стал торопливо отказываться:

— Я — человек простой, одежда моя испачкана, сам я давно не принимал ванны, да и собеседник из меня никудышный. Лучше не беспокоить из-за меня правительницу Силя.

— Все, что возможно, мы исправим, — ответил ему привратник. — Следуй за мной.

Он провел Кугеля по коридорам, освещенным свечами, и указал ему ряд комнат.

— Вот здесь ты можешь помыться, а я пока почищу твою одежду и приготовлю свежее белье.

Кугель неохотно снял с себя свою одежду. Он выкупался, пригладил волосы на голове, сбрил бороду, натер тело едким маслом. Привратник принес ему свежую одежду. Натягивая куртку, он решил рискнуть и дотронулся до одного из алмазов на амулете. Откуда-то из-под пола донесся глубокий и злобный стон.

Привратник в ужасе подскочил, и взгляд его упал на амулет. С открытым от изумления ртом он смотрел на него, потом подобострастно поклонился Кугелю.

— Высокопочтимый сэр, если бы я только сразу распознал, кто вы такой, я провел бы вас в правительственные апартаменты и принес бы самую лучшую одежду.

— Я не жалуюсь, — сказал Кугель, — хотя полотенца были несколько жестковаты.

С многозначительным выражением на лице он постучал по алмазу на своей кисти, и от ответного стона колени привратника застучали одно об другое.

— Я молю, чтобы мои намерения были правильно поняты, — дрожащим голосом произнес тот.

— Ни слова больше, — ответил Кугель. — Честно говоря, в этом и заключалась моя мысль: посетить дворец инкогнито, чтобы посмотреть, как здесь идут дела.

— Это вполне понятно, — согласился привратник. — Несомненно, вы захотите уволить и Саркама, дворецкого, и Бильбаба, помощника повара, когда узнаете о всех их проделках. Что же касается меня, то, может быть, когда ваше величество восстановит Силь в его былом великолепии, то он найдет какое-нибудь скромное местечко для Кодо, самого преданного и верного из всех слуг.

Кугель изящно изогнул руку.

— Если это произойдет — а это самое горячее мое желание, — о тебе не забудут. А в настоящий момент я хочу просто спокойно остаться в этом помещении. Ты можешь принести мне сюда хорошую закуску и набор вин.

Кодо поклонился.

— Как пожелаете, ваше величество!

Он вышел.

Кугель с удовольствием расположился на самом удобном диване в комнате и вновь принялся тщательно изучать амулет, который так быстро превратил Кодо в самого преданного слугу. Руны, как и прежде, он прочитать не смог. При нажатии на алмазы не происходило ничего, кроме стонов и криков, которые, хотя и были впечатляющими, мало чем могли помочь в практическом отношении. Кугель предпринимал самые разнообразные попытки, пытался вертеть алмазы в разные стороны, вспоминая то немногое, что он знал из волшебства, но все было безуспешно.

Кодо вернулся в комнату, но без закусок, заказанных Кугелем.

— Ваше величество! — почтительно заявил он. — Мне выпала честь передать вам приглашение Дервы Кориме, пока еще повелительницы Силя, участвовать в ее вечернем банкете.

— Как это возможно? — требовательным голосом сказал Кугель. — Она не могла знать о моем присутствии здесь. Насколько я помню, я отдал тебе особый приказ по этому поводу.

Кодо исполнил еще один из своих низких поклонов.

— Естественно, я повиновался вашему приказу. Мудрость Дервы Кориме превосходит мое жалкое понимание. Каким-то образом она узнала о вашем присутствии и поэтому передала со мной это приглашение, которое вы только что слышали.

— Ну хорошо, — угрюмо заявил Кугель. — Будь так добр и покажи мне дорогу. Ты упомянул в разговоре с ней о моем амулете?

— Дерва Кориме и так знает все, — почтительно ответил Кодо. — Сюда, ваше величество!

Он провел Кугеля старинными коридорами до высокой узкой арки входа в большой зал. По обе стороны стояли ряды людей, которые скорее всего были почетной охраной — в медных доспехах, в шлемах слоновой кости с агатами. Всего их было сорок, но только в шести кольчугах были живые люди. Люстры со свечками отбрасывали тени и искажали видение. На полу лежал богатый ковер с зелеными концентрическими кругами на черном фоне.

Дерва Кориме сидела за овальным столом, настолько огромным, что сама казалась маленькой девочкой, изящной и неописуемо красивой. Кугель приблизился с уверенным выражением на лице, остановился и коротко поклонился.

Дерва Кориме, явно узнав его, посмотрела довольно угрюмо, задержав свой взгляд на амулете. Потом она глубоко вздохнула.

— К кому я имею честь обращаться?

— Мое имя не имеет значения, — сказал Кугель. — Можешь называть меня просто “Возвышенный”.

Дерва Кориме безразлично пожала плечами.

— Как хочешь. Мне кажется, я вспоминаю твое лицо. Ты напоминаешь мне одного бродягу, которого совсем недавно я приказала казнить.

— Я и есть тот самый бродяга, — сказал Купель. — Не могу сказать, что твое поведение не оставило обиды в моей душе.

И Кугель дотронулся до алмаза, вызвав такой отчаянный стон, что зазвенел хрусталь на столе.

Дерва Кориме моргнула, но заговорила все с той же неприязнью:

— Как оказалось, мои действия были неверно истолкованы. Просто я не смогла углядеть твоего возвышенного положения и решила, что ты самый настоящий мошенник и бродяга, что явственно следовало из твоего внешнего вида.

Кугель сделал шаг вперед, взял ее рукой за маленький подбородок и поднял личико кверху.

— И тем не менее ты пригласила меня посетить этот дворец. Это ты помнишь, надеюсь?

Дерва Кориме неохотно кивнула головой.

— Ну вот, — сказал Кугель, — я здесь.

Дерва Кориме улыбнулась и на какое-то время стала вполне доступной.

— Да, вот ты и здесь, и кем бы ты ни был — рыцарем, мошенником или кем угодно другим, на твоей руке амулет, с помощью которого дом Слая управлял здесь в течение двухсот поколений. Ты тоже из этого дома?

— Со временем ты все обо мне узнаешь, — ответил Кугель. — Я щедрый человек, хотя и подвержен всевозможным кошмарам, и если бы не определенное существо по имени Фрикс… Как бы там ни было, сейчас я зверски голоден, и я хочу пригласить тебя на банкет, который я заказал верному Кодо. Будь добра, подвинься чуть в сторону, чтобы и я мог сесть за стол.

Дерва Кориме заколебалась, но рука Кугеля тут же поползла к амулету, в результате чего она быстро подвинулась, и Кугель уселся на то место, которое она только что занимала. Он постучал по столу, подзывая к себе Кодо.

— Я здесь, Возвышенный!

— Принеси нам закуски — самое лучшее, что ты только сможешь найти во дворце!

Кодо поклонился, куда-то скрылся, и через некоторое время в зал потянулись слуги с подносами и бутылками. В течение очень короткого времени стол был накрыт так изысканно, как Кугель не мог и ожидать.

Он весьма кстати вспомнил о свойствах висевшей у него на шее дощечки Никоню. Она предупреждала о наличии яда в пище.

Первые несколько перемен были великолепны, и Кугель поглощал их, утоляя голод. Старые вина Силя ничуть не уступали пище, и Кугель пил, не стесняясь, из кубков черного хрусталя с причудливой гранью в серебряной с костью оправе.

Дерва Кориме ничего не ела и изредка делала глоток вина, все это время задумчиво наблюдая за Кугелем.

— Ты действительно собираешься управлять Силем? — спросила она.

— Таково мое самое горячее желание! — с воодушевлением заявил Кугель.

Дерва Кориме близко придвинулась к нему.

— Не возьмешь ли ты меня тогда, как свою наложницу? Скажи — да, ты будешь более чем доволен!

— Посмотрим, посмотрим, — благодушно ответил Кугель. — Сегодня — это сегодня, а завтра — это завтра. Много чего может перемениться за это время.

Дерва Кориме, слабо улыбнувшись, сказала Кодо:

— Принеси наши самые древние вина. Мы выпьем за здоровье нового Лорда Силя!

Кодо поклонился и принес тусклую бутыль, пыльную и в паутине, которую он открыл с большой торжественностью и разлил в хрустальные бокалы.

Кугель поднял вверх кубок, и в эту минуту дощечка предостерегающе зазвенела. Кугель резко поставил бокал на стол и стал смотреть, как Дерва Кориме подносит к своим губам совершенно спокойно, намереваясь отпить глоток. Он протянул руку, забрал у нее бокал и поднес его к дощечке. И вновь она зазвенела. Яд в обоих кубках? Странно. А возможно, она до этого приняла противоядие.

— Хотя знакомство мое с достопочтеннейшим Кодо было очень недолгим, — сказал Кугель, — я тем не менее назначаю его сейчас мажордомом всего дворца!

— Возвышенный! — пробормотал Кодо. — Это великая честь для меня!

— Тогда выпей этого старинного вина, чтобы торжественно отметить твое новое назначение!

Кодо низко поклонился.

— С восторгом, Возвышенный!

Дерва Кориме безучастно смотрела на него. Кодо выпил, поставил кубок на стол, нахмурился, тело его конвульсивно задергалось, и он одновременно испуганно и удивленно посмотрел на Кугеля, а затем упал на ковер, закричал, дернулся еще несколько раз и умер.

Нахмурившись, Кугель смотрел на Дерву Кориме. Она казалась такой же изумленной, как и Кодо. Потом она повернулась и посмотрела на Кугеля.

— Зачем ты отравил Кодо?

— Это твоих рук дело, — сказал Кугель. — Разве не ты приказала отравить вино?

— Нет.

— Ты должна отвечать: “Нет, Возвышенный”.

— Нет, Возвышенный.

— Если это была не ты, то тогда кто?

— Я сама теперь теряюсь в догадках. Возможно, яд предназначался для меня.

— Или для нас обоих.

Кугель сделал знак одному из слуг:

— Уберите труп.

Слуга сделал в свою очередь знак своим помощникам, которые подошли и унесли труп несчастного мажордома.

Кугель взял хрустальные кубки и уставился в налитую в них янтарную жидкость, но не высказал своих мыслей вслух. Дерва Кориме откинулась на спинку своего кресла и долгое время выжидающе смотрела на него.

— Я удивлена, — заговорила она в конце концов. — Ты — человек, в котором даже мой богатый опыт не может помочь мне разобраться. Я никак не могу решить, какого цвета твоя душа.

Кугель был восхищен таким неожиданным поворотом разговора.

— Значит, ты видишь души в цвете?

— Да, именно так. Этот подарок вместе с шагающей лодкой сделала мне одна леди-волшебница в тот день, когда я родилась. Она уже давно умерла, и я осталась совсем одна, без друга, который мог бы любить меня. И поэтому я управляю Силем без особой радости. И вот здесь появился ты, с душой, сверкающей всевозможными оттенками, как ни один из людей, которых я когда-либо видела.

Кугель удержался от упоминания о Фриксе, душевное нетерпение которого, смешавшись с настроением Кугеля, без всякого сомнения давало ту неожиданную картину, которую наблюдала Дерва Кориме.

— На это есть особая причина, — сказал он, — но в свое время моя душа будет сверкать самым чистым цветом!

— Я постараюсь запомнить это, Возвышенный.

Кугель нахмурился. В словах Дервы Кориме, в повороте ее головы он видел едва скрываемое презрение, которое он находил невыносимым. Однако сейчас делом первостепенной важности для него было узнать, как пользоваться амулетом. Кугель откинулся на подушки и проговорил таким тоном, как будто предался размышлениям:

— Недавно, в доме Никоню, Смеющегося Мага, я видел огромный том, в котором собраны все заклинания магии и все волшебные стили. Возможно, в твоей библиотеке найдется нечто похожее?

— Очень может быть, — ответила Дерва Кориме. — Четырнадцатый Гарт Хакст дома Слая очень увлекался волшебными заклинаниями и рунными писаниями и составил целый том по этому поводу.

Кугель захлопал в ладоши.

— Я хочу незамедлительно видеть эту важную работу!

Дерва Кориме удивленно посмотрела на него.

— Значит, ты такой страстный библиофил? Жаль, потому что Восьмой Рубель Зафф приказал именно эту работу зарыть глубоко в землю на мысе Горизонт.

Кугель скорчил недовольную мину.

— И неужели нет никаких схожих работ?

— Почему же нет, конечно, есть, — сказала Дерва Кориме. — Библиотека занимает все северное крыло здания. Но разве завтрашний день не подходит для твоих исследований?

И сладко потянувшись всем телом, она приняла сначала одно положение, потом другое, не менее соблазнительное.

— Да, ты права, торопиться некуда. А сейчас…

Его речь была прервана появлением женщины среднего возраста, явно одной из служанок. Она истерически кричала, и несколько слуг бросились к ней, чтобы поддержать ее. Между рыданиями она все же рассказала, в чем было дело, — вурдалак только что убил ее дочь.

Дерва Кориме грациозно указала на Кугеля:

— Вот новый правитель Силя, он владеет могущественным волшебством и, вне всякого сомнения, прикажет, чтобы вурдалак был уничтожен. Ведь правда, Возвышенный?

Кугель задумчиво потер подбородок. Женщина и все слуги упали перед ним на колени.

— Возвышенный, если ты повелитель волшебства, то примени его немедленно, чтобы уничтожить вампира!

Кугель поморщился и, повернув голову, встретил задумчивый взгляд Дервы Кориме. Тогда он вскочил на ноги.

— Зачем мне волшебство, когда я могу сделать это своей шпагой? Я разрублю это существо на мелкие кусочки!

Он сделал знак шести воинам, которые стояли в своих медных доспехах.

— Пойдемте! Принесите факелы, фонари Мы отправимся, чтобы уничтожить вампира!

Охранники повиновались без особого энтузиазма. Кугель повел их к большой входной двери.

— Когда я широко распахну дверь, выбегайте вперед с фонарями, чтобы осветить все и чтобы это злое существо было видно, как на ладони! Держите наготове шпаги, чтобы помочь мне, если это потребуется.

Стражники, каждый с факелом и шпагой наготове, встали перед порталом. Кугель выдвинул железные запоры и распахнул одну из створок двери.

— Вперед! Светите, чтобы вурдалак в последний раз увидел свет перед своей кончиной!

Стражники отчаянно бросились вперед, а Кугель пошел вслед за ними, махая в воздухе шпагой. Потом стражники в нерешительности остановились у самой террасы перед ступеньками и стали боязливо глядеть в темноту, откуда доносился ужасающий звук.

Кугель посмотрел через плечо и увидел, что Дерва Кориме внимательно наблюдает за ним.

— Вперед! — вскричал он. — Окружайте это чудовище!

Стражники стали осторожно опускаться по ступенькам, а Кугель маршировал сзади.

— Руби его! — взывал он. — Пусть слава достанется каждому! Человека, который не нанесет удара этой погани, я накажу своим волшебством!

Мигающие огоньки мерцали меж пьедесталов, смешиваясь с темнотой ночи.

— Вперед! — кричал Кугель. — Где это проклятое создание? Почему оно не появляется, чтобы получить давно заслуженный урок?

Кугель зорко вглядывался в колеблющиеся тени, надеясь, что все его крики предупредили вампира об опасности, и он успел смыться.

Сбоку от него послышался шорох. Повернувшись, Кугель увидел высокую белую фигуру, стоящую тихо и спокойно. Стражники вскрикнули, как один, и непроизвольно помчались вверх по лестнице.

— Убей чудовище с помощью волшебства, Возвышенный! — крикнул на бегу один из слуг. — Самые простые методы иногда бывают и самыми лучшими!

Вурдалак двинулся вперед. Кугель попятился. Вурдалак быстро шагнул вперед — Кугель отпрыгнул за пьедестал. Вурдалак выбросил вперед руку — Кугель рубанул шпагой по воздуху и отпрыгнул за следующий пьедестал, затем резво побежал по ступенькам террасы.

Дверь уже практически была заперта, и Кугелю с трудом удалось протиснуться сквозь узкое отверстие. Он быстро затворил дверь и задвинул железные прутья на место. Всем своим весом вурдалак ударил в дверь, и засовы заскрипели.

Кугель повернулся и встретился со сверлящим взглядом Дервы Кориме.

— Что случилось? — спросила она. — Почему ты не убил это чудовище?

— Стражники убежали и унесли с собой факелы, — ответил Кугель. — Так что я не видел, ни куда колоть, ни кого рубить.

— Странно, — задумчиво протянула Дерва Кориме. — По-моему, там было достаточно освещения для такого простого дела. А почему бы в таком случае не воспользоваться могуществом амулета, чтобы разорвать вурдалака на мелкие кусочки?

— Такая простая и быстрая смерть не подходит для него, — с важностью ответил Кугель. — Я должен поразмыслить на досуге и решить, как лучше отплатить ему за все его преступления.

— Ах, вот как! — сказала Дерва Кориме.

Кугель пошел обратно в большой зал.

— Продолжим банкет! Пусть вино льется рекой! Каждый должен выпить за нового правителя Силя!

Дерва Кориме произнесла шелковым голосом:

— Продемонстрируй нам хоть что-нибудь из возможностей амулета, чтобы удовлетворить наше любопытство!

— Ну конечно же!

И Кугель стал дотрагиваться до алмазов, вызвав целую гамму криков, стонов, а иногда и визгов.

— А больше ты ничего не можешь? — спросила Дерва Кориме, улыбаясь своей мягкой улыбкой капризного дитяти.

— Если я захочу, я все могу. Но достаточно. Будем пить все вместе!

Дерва Кориме сделала знак сержанту стражников:

— Возьми шпагу, отруби этому дураку руку и принеси мне амулет.

— С удовольствием, Белиан Леди!

Сержант вышел вперед, обнажив свою шпагу.

— Стой! — заорал Кугель. — Еще один шаг, и я своим волшебством поверну все кости твоего тела в другую сторону!

Сержант посмотрел на Дерву Кориме, которая громко рассмеялась.

— Делай, что тебе приказано! Бойся МОЕГО наказания, а ты хорошо знаешь, каким оно может быть!

Сержант поморщился и вновь пошел вперед. Но сейчас один из слуг подбежал к Кугелю, и под капюшоном тот увидел сморщенное лицо старого Слая.

— Я спасу тебя. Покажи мне амулет!

Кугель позволил быстрым старческим пальцам пробежаться по алмазам. Слай нажал на один из них и что-то выкрикнул голосом настолько резким и пронзительным, что смысл того, что он сказал, было невозможно уловить.

Весь воздух внезапно задрожал и заколебался, и огромная черная фигура появилась в конце зала.

— Кто мучает меня? — простонала эта фигура. — Кто даст мне освобождение?

— Я! — вскричал Слай. — Пройди по залу и убей в нем всех, кроме меня!

— Нет! — вскричал Кугель. — Это я владелец амулета! Это мне ты должен подчиняться! Убей всех, кроме меня!

Дерва Кориме вцепилась в руку Кугеля, пытаясь рассмотреть амулет.

— Он никого не послушается, пока ты не назовешь его по имени. Мы все пропали!

— А как его имя? — вскричал Кугель. — Просвети меня!

— Нет, подожди! — объявил демону Слай. — Я решил…

Кугель ударил его и отпрыгнул за стол. Демон медленно приближался, задерживаясь лишь для того, чтобы сгрести стражников и швырнуть их об стены. Дерва Кориме подбежала к Кугелю.

— Дай мне взглянуть на амулет! Неужели ты вообще ничего не знаешь? Я прикажу ему!

— Ничего не выйдет! — сказал Кугель. — Зря что ли меня называют Кугель-Разумник? Покажи мне, на какой алмаз надо нажать и назови имя!

Дерва Кориме наклонила голову, прочитала руну и попыталась было нажать на алмаз, но Кугель отбил в сторону ее руку.

— Какое надо произнести имя? Или мы все умрем!

— Вызови Вэнилла. Нажми здесь и вызови Вэнилла!

Кугель нажал на алмаз.

— Вэнилл! Немедленно прекрати это безобразие!

Но черный демон не обратил на эти слова ровным счетом никакого внимания. Вместо этого раздался второй стон, еще сильнее первого, и в зале появился еще один демон.

— Так, значит, первый демон был не Вэнилл! — в ужасе вскричала Дерва Кориме. — Покажи мне амулет еще раз!

Но времени на это не оставалось — еще несколько секунд, и черный демон растерзает их.

— Вэнилл! — взвыл Кугель. — Уничтожь это чудовище!

Вэнилл был низок и широк, цвета морской волны, с глазами, как два красных фонаря. Он кинулся на первого демона, и ужасный рев их сражения полностью оглушал, а глазам невозможно было смотреть на сверкание света. Казалось, стены дрожали от тех сил, которые находились сейчас в зале. Огромный стол был просто раздавлен одной из ног демонов, Дерва Кориме отброшена в угол. Кугель на четвереньках подполз к ней, найдя ее в полубессознательном состоянии. Кугель поднес к ее лицу руку с амулетом.

— Читай руны! Называй мне имена, которые я буду называть по очереди! Быстро, нам надо спастись!

Но Дерва Кориме лишь тихо застонала в ответ. Позади них черный демон уселся верхом на Вэнилла и методически отрывал от него куски вещества и отбрасывал их в сторону, в то время как Вэнилл выл и кричал, поворачивая свою страшную голову в разные стороны, рыча и лязгая зубами, пытаясь тоже нанести удары своими длинными зелеными руками.

Черный демон погрузил свои руки куда-то глубоко в тело Вэнилла и, видимо, задел за какую-то центральную жилу, потому что Вэнилл в ту же секунду превратился в сверкающую зеленую слизь, которая, сияя, сверкая и дрожа, растворилась в каменном полу.

Слай стоял над Кугелем, усмехаясь.

— Ты хочешь жить? Отдай мне амулет, и я сохраню тебе жизнь. Промедли хоть мгновение, и ты — труп!

Кугель снял с себя амулет, но никак не мог решиться на то, чтобы расстаться с ним. С внезапной прозорливостью он заметил:

— Я могу отдать амулет демону.

Слай уставился на него.

— И тогда все мы умрем. Для меня это не имеет значения. Отдай! Я презираю тебя. Но если ты хочешь остаться жить — амулет!

Кугель посмотрел вниз на Дерву Кориме.

— А что будет с ней?

— Я выгоню вас вдвоем. Давай амулет — демон уже здесь!

Черный демон нависал над ними — и Кугель торопливо протянул амулет Слаю, который в ту же секунду издал какой-то резкий крик и нажал на алмаз. Демон взвыл, повернулся и исчез.

Слай сделал шаг назад, победно усмехаясь.

— А сейчас убирайтесь оба — и ты, и девушка. Я сдержу слово, которое дал тебе, но не более. Можете оставить себе свои жалкие жизни — и убирайтесь!

— Выполни только одно мое желание! — взмолился Купель. — Перенеси нас в Элмери, в долину Кзана, где я смогу избавиться от раковой опухоли по имени Фрикс!

— Нет, — ответил Слай. — Я отказываю тебе в твоем горячем желании. Уходи немедленно!

Кугель помог Дерве Кориме подняться на ноги. Все еще полуоглушенная она уставилась на разгром в зале. Кугель повернулся к Слаю.

— На мраморной дороге все еще стоит и ждет добычи вурдалак.

Слай кивнул.

— Это вполне может быть. Завтра я займусь его уничтожением. Сегодня же ночью я вызову искусников Субмира, чтобы они починили зал и восстановили былое величие Силя. Ступайте! Неужели вы думаете, что меня хоть сколько-нибудь заботит, удастся ли вам избежать клыков вурдалака?

Лицо его исказилось от ярости, и рука грозно потянулась к алмазному амулету.

— Уходите немедленно!

На мраморной дорожке стояла тишина. Кугель повел Дерву Кориме вниз по ступенькам и в сторону, в разросшийся старый сад. Здесь он остановился и прислушался. Из дворца доносились самые разнообразные звуки: стук и скрип, хриплые крики и вой. В окнах виднелись разноцветные огни. Внизу, в самой середине мраморной дорожки, показалась высокая белая фигура, переходящая от одного пьедестала к другому. Она тоже остановилась, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из дворца, с удивлением глядя на разноцветные огни. Пока вурдалак был поглощен этим зрелищем, Кугель и Дерва осторожно проскользнули через гущу деревьев мимо чудовища и затем исчезли в ночи.

IIIМАГНАЦКИЕ ГОРЫ

Вскоре после восхода солнца Кугель и Дерва Кориме вышли из-за укрытия на склоне холма, где они провели неспокойную ночь. Воздух был холоден, и от солнца, напоминающего туманный шар цвета красного вина, не шло тепло. Кугель стал размахивать руками и бегать взад и вперед, чтобы согреться, а Дерва Кориме стояла, дрожа, у поваленного дерева.

В конце концов Кугелю надоела ее пассивность, которая даже стала вызывать в нем раздражение.

— Собери веток и хвороста! — резко сказал он ей. — Я разожгу костер, мы согреемся и позавтракаем.

Без единого слова возражения наследная принцесса Силя пошла собирать хворост. Кугель повернулся, пытаясь рассмотреть, что находится к востоку от него сквозь окружающий туман, исторгая при этом из глубины своей души автоматические проклятия Никоню, Смеющемуся Магу, который был повинен в том, что он оказался в этих безлюдных северных землях.

Дерва Кориме вернулась с охапкой сухих веток, и Кугель одобрительно кивнул головой. Короткий период времени после их изгнания из Силя она вела себя с нескрываемым высокомерием, которое Кугель терпел, спокойно улыбаясь про себя. Первая же их ночная остановка была настолько богата событиями, что после нее Дерва Кориме изменила, по крайней мере, манеру своего поведения.

Лицо ее, нежное и чистое, осталось таким же меланхолическим, но все ее высокомерие улетучилось — так молоко становится сырым, перекисая, — уступив место новому пониманию окружающей их реальности.

Огонь весело трещал в сучьях. Они позавтракали корнями и кислыми черными ягодами, и Кугель все время расспрашивал ее о землях к востоку и к югу. Дерва Кориме мало что могла сообщить ему, а то, что она знала, не выглядело особенно привлекательным.

— Говорят, что этот лес тянется бесконечно. Я слышала, что его называют по разному: Большой Эри, Лес Востока, Лиг Фиг. К югу отсюда высятся Магнацкие горы — их даже можно видеть, — но говорят, что они просто ужасны.

— Это в каком смысле? — требовательно спросил Кугель. — Знание нам необходимо — мы должны перейти эти горы, чтобы попасть в Алмери.

Дерва Кориме покачала головой.

— Я слышала только всякие слухи, намеки, на которые не обращала особого внимания, так как я никогда не думала, что мне придется оказаться там.

— Я тоже не думал об этом, — проворчал Кугель. — Если бы не Никоню, я был бы сейчас совсем в другом месте.

Искорка интереса зажглась на безжизненном лице Дервы Кориме.

— Кто этот Никоню?

— Отвратительный волшебник из Элмери. У него не голова, а жидкий студень, а на лице вечная идиотская улыбка. Все, что он делает, — отвратительно, а характер у него — как у несносного евнуха.

Рот Дервы Кориме растянулся в холодной улыбке.

— И ты, конечно, чем-нибудь вызвал неудовольствие этого волшебника?

— Ха! Это была такая мелочь! И из-за нее он отправил меня на север с невозможным поручением. Но недаром меня называют Кугелем-Разумником. Это поручение выполнено, и сейчас я возвращаюсь в Алмери.

— Скажи, Алмери — красивое место?

— Да уж не сравнить с этими безлюдными лесами и сплошными туманами. Конечно, и там есть свои недостатки. Слишком много волшебников, а справедливости — никакой, за что я и пострадал.

— Расскажи мне поподробнее об Алмери. Есть ли там города? Живут ли там другие люди, кроме мошенников и волшебников?

Кугель нахмурился.

— Есть и города — печальная тень былого величия. Например, Азиномеи, где Кзан сливается с Скаум Флоу, или Каджин в Асколе и другие поселения на берегу напротив Кучека, где живут люди очень искушенные и хитрые.

Дерва Кариме задумчиво кивнула головой.

— Я согласна отправиться в Алмери. В твоем обществе, с которым я скоро надеюсь смириться.

Кугель искоса посмотрел на нее, недовольный тем смыслом, который она вложила в эти слова, но прежде, чем он успел уточнить, что, собственно, она хотела этим сказать, Дерва Кориме спросила:

— А какие земли лежат между нами и Алмери?

— Трудно проходимые, дикие и опасные, населенные бормотунами, эрбами и духами, так же как и вурдалаками, вампирами и гру. Если мы останемся в живых после этого путешествия, это действительно будет самое настоящее чудо.

Их жалкий завтрак подошел к концу. Кугель, откинувшись, оперся о ствол дерева. Но Фрикс не позволил ему такой роскоши — наслаждаться теплом костра и Кугель, перекосившись от боли, живо вскочил на ноги.

— Пойдем, мы должны начать наш путь на восток. Поручение Никоню торопит меня.

Они пошли вниз по дороге, которая, видимо, была проложена в древние времена. Деревья на склоне холма сменились сырой низиной, потом лесом. Кугель с недоверием посмотрел на мрачные тени леса и произнес:

— Мы должны двигаться осторожно и надеяться, что не потревожим какое-нибудь страшное чудовище. Я буду смотреть вперед, а ты назад, чтобы быть уверенным в том, что никто нас не преследует и не накинется на нас неожиданно.

— Мы заблудимся.

— Солнце сейчас на юге — это для нас лучший проводник. Дерва Кориме еще раз пожала плечами, и они вошли в лес.

Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую листву деревьев. Дойдя до небольшого ручейка, они прошли вдоль него и вскоре дошли до истоков реки.

На ее берегу, неподалеку от привязанного плота, сидели четыре человека в лохмотьях. Кугель критически осмотрел Дерву Кориме и сорвал пуговицы из драгоценных камней с ее платья.

— Скорее всего — это бандиты, и мы не должны провоцировать их на преступление, хотя они и кажутся жалкими с виду.

— Еще лучше, если мы обойдем их стороной, — сказала Дерва Кориме. — Они не более, чем звери.

Кугель пожал плечами.

— Нам нужен их плот и проводник через этот лес и придется говорить в приказном тоне. Если мы будем просить и мяться, они решат, что у них есть выбор, и станут неуправляемыми.

Он решительно пошел вперед, и волей-неволей Дерва Кориме вынуждена была пойти за ним.

Бродяги не стали выглядеть лучше вблизи. У них были длинные спутанные волосы, кривые лица с глазами, как у пчел, и ртами, из которых торчали гнилые желтые зубы. В общих чертах, выражение у них было достаточно безобидное, и они наблюдали за приближением Кугеля и Дервы Кориме скорее с осторожностью, чем с воинственностью. Один из них был женщиной, хотя это можно было только предполагать. Кугель отсалютовал им, как аристократ салютует своим подданным, и они от удивления заморгали и уставились на него.

— Что вы за люди? — спросил Кугель.

— Мы называем себя Бузьякос, — ответил самый старый из них. — Это одновременно и название нашей расы, и нашей семьи. По привычке мы не делаем различия между этими понятиями.

— Вы — обитатели леса, знакомые со всеми его дорогами?

— Это хорошо и верно сказано, — согласился Бузьякос, — хотя наше знание невелико и относится только к этой части леса. Великий Эрм тянется лига за лигой и никогда не кончается.

— Это неважно, — заявил Кугель. — Нам требуется лишь переправиться через реку, а там выйти на удобную и безопасную дорогу к южным землям.

Человек посовещался о чем-то со своей семьей, и все они отрицательно покачали головами.

— Такой дороги нет: путь преграждают Магнацкие горы.

— Ах вот как? — сказал Кугель.

— Если я переправлю вас через реку, — продолжал старый предводитель, — можно считать, что вы уже погибли, потому что эти места населяют множество бормотунов и гру. Твоя шпага против них бесполезна, а волшебство, которым ты располагаешь, очень слабое — это я знаю, потому что мы, Бузьякос, нюхом чувствуем волшебство, как бормотуны — мясо.

— В таком случае, как же нам достичь места нашего назначения? — вновь требовательно спросил Кугель.

Бузьякос почти не обратил внимания на этот вопрос. Но второй человек, несколько моложе первого, посмотрел на Дерву Кориме, внезапно, видимо, о чем-то задумавшись, потому что тут же перевел взгляд на реку и опять посмотрел на девушку, как бы размышляя. Однако это усилие, видимо, вконец вымотало его, и, так ничего и не придумав, он покачал головой, но не произнес ни слова.

Кугель, внимательно наблюдавший за ним, спросил:

— Что тебя смущает?

— Я просто задумался, чем ты можешь отплатить нам за то, что мы проведем тебя через лес, — ответил Бузьякос.

Кугель сердечно рассмеялся.

— Великолепный вопрос! Но я владею лишь тем, что вы видите: самая обычная одежда, шляпа и шпага — и все это мне необходимо. Хотя, честно говоря, я знаю одно волшебное заклинание, с помощью которого можно сотворить несколько пуговиц из драгоценных камней.

— Это для нас не является оплатой. В склепе неподалеку отсюда эти сокровища навалены горой выше моей головы.

Кугель задумчиво потер свою челюсть.

— Мудрость Бузьякосов известна повсюду. Может быть, вы проведете нас мимо этого склепа?

Бузьякос безразлично махнул рукой.

— Если ты этого пожелаешь, но этот склеп примыкает к пещере огромной самки гру, у которой как раз сейчас период жора.

— Мы пойдем прямо на юг, — торопливо ответил Кугель. — Вставай же, мы отправляемся немедленно!

Бузьякос остались сидеть все в тех же полускрюченных позах.

— Так тебе нечего предложить нам в виде платы?

— Только свою благодарность, а это не так уж мало.

— А твоя женщина? Она, правда, не слишком привлекательна. Так как ты все равно должен умереть в Магнаиких горах, то зачем понапрасну губить женщину?

— Верно. — Кугель повернулся и посмотрел на Дерву Кориме. — Возможно, нам удастся договориться.

— Что? — в ярости крикнула она. — Ты осмеливаешься даже предложить такое? Скорее я утоплюсь в реке!

Кугель отвел ее в сторону.

— Недаром меня называют Кугелем-Разумником! — прошипел он ей прямо в ухо. — Поверь мне, неужели мне не удастся перехитрить этого полуидиота?

Дерва Кориме оглядела его с большим недоверием, потом отвернулась, и горькие слезы бессильного гнева потекли по ее щекам.

Кугель обратился к Бузьякос:

— Твое предложение я считаю достаточно мудрым, так что пошли скорее.

— Женщина может остаться здесь, — сказал Бузьякос, поднимаясь на ноги. — t Мы пойдем по заколдованным тропинкам, и нам следует вести себя предельно внимательно.

Дерва Кориме решительно шагнула к реке.

— Нет! — торопливо вскричал Кугель. — Она — очень сентиментальная женщина и хочет видеть, что я безопасно дойду до Магнацких гор, даже если будет очевидно, что я там погибну.

Бузьякос пожал плечами.

— Мне все равно.

Он подождал, пока они заберутся на плот, отвязал веревку и принялся отталкиваться шестом, потому что река оказалась мелкой. Кугель подумал, что с тем же успехом они могли перейти реку в брод, рискуя вымокнуть не более чем по пояс. Как бы угадав, о чем он думает, Бузьякос сказал:

— Эта река кишит прозрачными рептилиями, и, когда человек входит в воду, они немедленно нападают на него.

— Вот как? — сказал Кугель, с сомнением глядя в реку.

— Да. А теперь я должен предупредить тебя о тропинке. Пока ты будешь идти по ней, тебе встретится много соблазнов, но если ты дорожишь своей жизнью, не сворачивай с нее в сторону и иди точно за мной.

Плот доплыл до противоположного берега. Бузьякос вышел и привязал его к дереву.

— А теперь следуйте за мной.

Он уверенно пошел между деревьями. Дерва Кориме пошла следом за ним, А Кугель замыкал шествие. Тропинка была настолько незаметна, что Кугель с трудом отличал ее от остального леса, но Бузьякос ни разу не остановился. Солнце, низко висящее над деревьями, было видно лишь изредка, и Кугель ни разу не смог точно определить, в каком направлении они идут.

Солнце, пройдя свой зенит, начало клониться к западу. Наконец Кугель не выдержал и крикнул идущему впереди Бузьякосу:

— Ты уверен, что мы идем правильно? Мне кажется, что мы все время отклоняемся то влево, то вправо.

Бузьякос остановился, чтобы объяснить.

— Мы, обитатели леса, народ простой, но у нас есть одна особенность. — Тут он с важностью постучал себя по расплющенному носу. — Мы чувствуем нюхом. Тропинка, по которой мы идем, была проложена в такие древние времена, что сейчас о них уже никто не помнит. И пройти по ней могут только такие же нюхачи, как мы.

— Очень может быть, — неохотно согласился Кугель. — Но мне все-таки кажется, что мы ходим кругами. А где те ужасные чудовища и опасности, о которых ты нам говорил? Правда, я видел мельком одного волка, но нигде нет и запаха бормотунов.

Бузьякос в недоумении покачал головой.

— Совершенно необъяснимо, но они куда-то ушли отсюда. Уж конечно, ты не сожалеешь по этому поводу? Давайте лучше продолжим наш путь, пока они не вернулись.

И вновь он пошел вперед. Лес немного поредел. Алые лучи опустившегося солнца проникали через деревья, освещая перевитые корни и золотя опавшую листву. Затем Бузьякос вышел на поляну, остановился и триумфально воздел обе руки вверх.

— Мы успешно достигли цели нашего путешествия!

— Как так? — возмутился Кугель. — Мы все еще в самой гуще леса.

Бузьякос указал рукой через тропинку.

— Видишь вот эти три ясных и хорошо протоптанных тропинки?

— Похоже на то, — неохотно согласился Кугель.

— Одна из них ведет в южные земли. Остальные, петляя, углубляются далеко в лес.

Дерва Кориме, раздвинув ветви и выглядывая сквозь них, неожиданно резко воскликнула:

— Но ведь в пятидесяти шагах отсюда река и наш плот!

Кугель, нахмурившись, посмотрел на Бузьякоса:

— Что все это значит?

Бузьякос торжественно кивнул головой:

— Но эти пятьдесят шагов не защищены волшебными чарами. Я никогда не осмелился бы взять на себя такую ответственность и провести вас прямым путем. А сейчас…

Он подошел к Дерве Кориме, взял ее за руку, потом повернулся к Кугелю.

— Ты можешь пересечь полянку, и после этого я скажу тебе, какую дорогу тебе следует выбрать, чтобы попасть в горы.

И он занялся тем, что стал обвязывать шнур вокруг кисти Дервы Кориме. Она стала лихорадочно сопротивляться, но в результате добилась лишь того, что получила пинок.

— Это для того, чтобы предотвратить побег, — сказал Бузьякос Кугелю, слегка подмигивая ему. — Я не слишком быстро умею бегать, и когда я хочу женщину, мне вовсе не улыбается бегать за ней то туда, то сюда. Но разве ты не торопишься? Солнце заходит, а после темноты появляются мелкие лейкеморфы.

— Конечно, конечно, но какая же дорога из четырех ведет в нужном мне направлении? — как можно более сердечным тоном спросил Кугель.

— Перейди полянку, и тогда я скажу тебе.

Кугель с сомнением посмотрел через полянку, затем перевел свой взгляд на Дерву Кориме, которая с неприязнью и волнением наблюдала за ним.

Тогда Кугель весело заговорил:

— Ну что ж, видимо, все только к лучшему. Магнацкие горы чрезвычайно опасны. А с этим негодяем ты, по крайней мере, будешь в безопасности.

— Нет! — завизжала она. — Освободи меня от этой веревки! Он мошенник, тебя просто надули! Кугель-Разумник? Кугель-дурак!

— Такой язык просто вульгарен, — важно заметил Кугель. — Бузьякос и я заключили договор, а договор — это, можно сказать, святая вещь, к которой нельзя относиться легкомысленно.

— Убей этого негодяя! — вскричала Дерва Кориме. — Возьми в руки шпагу! Конец леса не может быть далеко отсюда!

— Неверная дорога может привести в самую гущу Большого Эр-ма, — возразил Кугель. Он поднял руку в прощальном салюте. — Уверяю тебя, что куда лучше быть в объятиях этого неотесанного грубияна, чем в объятиях смерти в Магнацких горах!

Бузьякос ухмыльнулся, соглашаясь с этим заключением, и дернул за веревку. Кугель поспешно пошел через полянку, а непечатные выражения, которыми называла его Дерва Кориме, все время продолжали звучать в его ушах, пока ее наконец не заставили замолчать. Каким образом это удалось сделать, Кугель выяснять не стал.

Бузьякос крикнул ему вслед:

— По счастливой случайности, ты как раз остановился на нужной дороге! Следуй по ней, никуда не сворачивая, и через некоторое время ты выйдешь к обитаемым местам!

Кугель помахал ему на прощание рукой и пошел вперед. Вслед ему донесся истерический визг Дервы Кориме, крикнувшей во весь голос:

— И он еще называет себя Кугель-Разумник! Что за глупая шутка!

Кугель продолжал быстро идти по дороге, но теперь он уже был встревожен.

— Эта Женщина, должно быть, самая настоящая маньячка! — сказа он сам себе. — Она совершенно не может ясно мыслить. Что еще я мог сделать как для своей выгоды, так и для нее? Я поступил рационально и разумно — настаивать на противном просто немыслимо!

Не прошел он и ста шагов от полянки, как лес кончился. Кугель остановился как вкопанный. Всего лишь сто шагов? Он поджал губы. Недоумение его возросло еще больше, когда он увидел, что три другие тропинки тоже выходят из леса неподалеку.

— Интересно, — сказал Кугель. — Меня почти что подмывает вернуться, найти этого Бузьякоса и получить от него объяснение…

Он задумчиво положил руку на эфес шпаги и даже сделал несколько шагов обратно по направлению к лесу. Но солнце уже садилось, и глубокие тени лежали между толстыми стволами деревьев. Пока Кугель колебался, Фрикс нетерпеливо пустил в ход свои когти, и Кугель начисто отбросил план вернуться обратно.

Дорога шла по большому полю, а впереди возвышались горы. Кугель довольно быстрым шагом направился вперед. Когда неприятные мысли одолевали его, он начинал уговаривать себя: “Ну что за глупости! Бузьякос был неповоротливым и тупым созданием — как мог он даже надеяться перехитрить Кугеля? Это было невыносимо. Что же касается Дервы Кориме, несомненно, она скоро смирится со своей новой жизнью!!”

Когда солнце уже село за Магнацкие горы, он дошел до поселения с таверной на дороге. Это было крепкое здание, сложенное из камней и бревен, с круглыми окнами. Кугель остановился у дверей, думая о средствах, которыми он располагал. Потом он вспомнил о пуговицах из драгоценностей, которые он сорвал с платья Дервы Кориме, и похвалил себя за такую предусмотрительность.

Он толкнул дверь и оказался в большой комнате, освещенной висевшими бронзовыми лампами. Хозяин находился за невысокой стойкой и разливал грог трем мужчинам. Все они повернулись, когда в комнату вошел Кугель.

Хозяин достаточно вежливо заговорил с ним:

— Приветствую тебя, путник! Чего желаешь?

— Сначала — стакан пина, затем ужин и приют на ночь, а затем сведения о дороге на юг.

Хозяин поставил перед ним кружку вина.

— Ужин и ночлег я тебе обеспечу. Что же касается дороги на юг, то она ведет в государство Магнац, и по-моему, этих сведений для тебя вполне достаточно.

— Неужели Магнац такое ужасное государство? Хозяин покачал головой.

— Люди, которые уходили на юг, никогда не возвращались. И ни один человек на моей памяти не приходил с юга. Я могу сообщить тебе только эти сведения.

Трое мужчин, которые сидели и пили свои напитки, согласно закивали головами в подтверждение этих слов. Двое из них были крестьянами из этого района. Высокие черные сапоги третьего клиента безошибочно указывали на то, что это профессиональный охотник за ведьмами. Первый крестьянин сделал знак хозяину:

— Налей этому несчастному чашу вина за мой счет.

Кугель принял эту чашу вина со смешанными чувствами.

— Я пью с большой благодарностью, хотя и должен возразить против применения слова “несчастный”, если оно подразумевает мои способности, а не трудности предстоящего мне путешествия.

— Понимай, как хочешь, — безразлично ответил ему крестьянин, — хотя в эти грустные времена кого можно назвать не несчастным?

И оба крестьянина тут же стали спорить о починке каменного забора, который разделял их участки земли.

— Работа тяжелая, но зато какие преимущества! — объявил один из них.

— Согласен, — утвердительно кивнул головой другой, — но мне всегда не везет, и я не управлюсь, если мы закончим работу как раз к тому времени, когда солнце погаснет, и тогда весь мой труд окажется напрасным.

Первый крестьянин вскинул вверх руки, явно не собираясь так быстро уступать в споре.

— Это риск, на который мы должны пойти. Заметь. Я пью вино, хотя могу не дожить до того момента, когда напьюсь пьяным. Разве меня это останавливает? Нет! Я не думаю о будущем, я пью сейчас и становлюсь пьяным, коли это позволяют обстоятельства.

Хозяин рассердился и ударил кулаком по стойке.

— Ты такой же хитрый, как и те Бузьякос, которые, как я слышал, остановились лагерем неподалеку отсюда. Может быть, наш путешественник встретил их по дороге?

И он вопросительно взглянул на Кугеля, который неохотно кивнул головой.

— Я встретил одну такую группу, но они скорее показались мне глупыми, чем хитрыми Простите, что я еще раз говорю о дороге на юг но неужели никто не может ничего сказать мне о ней?

Охотник за ведьмами, вмешавшись в их разговор, резко сказал:

— Я могу добавить: избегай ее всеми силами. Сначала на твоем пути встретятся деоданды, которые с удовольствием полакомятся твоим мясом. Потом начинается государство Магнаца, перед которым деоданды покажутся тебе ангелами спасения, если верна хотя бы десятая часть того, что о нем говорят.

— Это неутешительные известия, — сказал Кугель. — А нет ли какой-нибудь другой дороги в южные земли?

— Ну конечно, есть, — сказал охотник за ведьмами, — и я очень рекомендую тебе воспользоваться именно ею. Возвращайся на север вдоль дороги до Большого Эрма и продолжай идти на восток через лес, который будет становиться все гуще и трудно проходимее. Незачем говорить, что тебе потребуется крепкая рука и быстрые ноги, чтобы избежать вампиров, гру, бормотунов и лейкеморфов. Дойдя до самого дальнего уголка леса, ты должен будешь свернуть на юг, к Дарадской долине, где, если верить слухам, армия василисков осаждает древний город Map. Если тебе удастся пробраться там незамеченным, то ты окажешься в Большой Центральной Степи, где нет ни воды, ни пропитания и где охотится пильгрейн. Когда ты пересечешь степь, повернись лицом обратно на запад, и тогда перед тобой окажутся труднопроходимые отравленные болота. За ними лежит земля, о которой я, к сожалению, ничего не знаю, кроме ее названия: Земля Злобных Воспоминаний. Когда ты пройдешь ее, ты окажешься к югу от Магнацких гор, и они будут находиться уже не перед тобой, а позади тебя.

Кугель ненадолго задумался.

— Маршрут, который ты описал, может быть значительно безопаснее и не такой страшный, как прямой путь на юг, но он кажется мне слишком длинным. Поэтому я лучше рискну просто пересечь Магнацкие горы.

Первый крестьянин посмотрел на него с большим уважением.

— Ты наверное, знаменитый волшебник и знаешь очень сильные заклинания, — произнес он.

Улыбнувшись, Купель отрицательно покачал головой.

— Я — Кугель-Разумник, не более и не менее того. А теперь — вина!

В конце концов хозяин принес ужин: бефстроганов и земляных крабов с гарниром из чечевицы и кислых ягод.

После ужина два крестьянина выпили по последней чаше вина и ушли, а Купель, хозяин и охотник за ведьмами уселись перед огнем и стали обсуждать различные формы жизни. Охотник за ведьмами поднялся первым, чтобы отправиться в отведенную ему комнату. Перед тем, как уйти, он подошел к Кугелю и откровенно заявил ему:

— Я обратил внимание на твой плащ, качество которого значительно лучше, чем делают в этих отсталых районах. Так как ты все равно погибнешь, почему бы тебе не отдать свой плащ мне, так как я сильно нуждаюсь в нем?

Кугель вежливо отклонил это предложение и тоже отправился в свою комнату.

Ночью он был разбужен каким-то скребущимся звуком у изголовья своей постели. Вскочив на ноги, он схватил за шиворот какого-то незнакомого человечка. Вытащив его поближе к свету, Кугель увидел, что это всего-навсего мальчишка-посудомойщик, который так и не выпустил сапог Кугеля, в которые вцепился что было сил.

— Это еще что за безобразие! — вскричал Кугель, как следует тряхнув вора. — Говори! Как ты осмелился на такой нехороший поступок?

Посудомойщик стал умолять Кугеля отпустить его.

— Какая разница? — жалобно пропищал он. — Обреченному человеку ведь не нужна такая элегантная обувь!

— Это уж позволь судить мне, — сказал Кугель. — Ты что, хочешь, чтобы я босиком отправился на смерть, которая ожидает меня в Магнацких горах? Убирайся вон!

И он швырнул несчастного парня так, что тот кубарем покатился по всей комнате.

Наутро, за завтраком, он рассказал об этом случае хозяину, который не высказал ни особого интереса, ни особого удивления. Когда пришло время расплачиваться, Кугель кинул на прилавок одну из пуговиц.

— Назначь сам, если сможешь, справедливую цену за эти драгоценности, высчитай, сколько тебе полагается, а сдачу можешь отдать мне золотыми монетами.

Хозяин оглядел пуговицу, поджал губы и склонил голову на бок.

— Твой счет ровно покрывает ценность этой безделушки. Никакой сдачи тебе не следует.

— Что? — возмутился Кугель. — Чистейшей воды аквамарин в оправе из четырех изумрудов? За одну-две чашки плохого вина, свинину и сон, который нарушил это негодяй-посудомойщик? Это что, таверна или разбойничий притон?

Хозяин пожал плечами.

— Должен признаться, что счет тебе предъявили чуть больше обычного, но деньги в кармане трупа уже никому не послужат.

В конце концов Кугелю удалось вытянуть у хозяина несколько золотых монет и пакет с сыром, хлебом и вином. Хозяин подошел к двери и указал рукой на юг.

— Это — единственная дорога, ведущая в южном направлении, — сказал он. — Магнацкие горы находятся прямо перед тобой. Прощай!

Не без дурных предчувствий Кугель отправился по дороге на юг. Некоторое время он проходил мимо полей местных крестьян, затем, когда с обеих сторон дороги появились невысокие холмы, его путь превратился сначала в тропинку, а потом в едва заметную тропку, извивающуюся вдоль пересохшего русла реки, по берегам которой рос разнообразный кустарник. Наверху холма, параллельно тропинке, шла дубовая роща, и Кугель, решив, что в роще он будет менее заметен, поднялся наверх и пошел под прикрытием зеленых ветвей.

Воздух был чист, небо сверкающе темно-голубого цвета. Солнце было уже почти в зените, и Кугель решил перекусить. Едва он уселся, но в это мгновение заметил, как неподалеку метнулась какая-то черная тень. Неизвестное чудовище явно собиралось напасть на него сзади.

Кугель сделал вид, что он ничего не заметил, и через некоторое время краешком глаза увидел, что тень вновь шевельнулась. Деодант, выше и тяжелее, чем Кугель, черный как ночь, если не считать его сверкающих белых глаз, белых зубов и белых ногтей, в кожаной набедренной повязке, мелькнул среди деревьев.

Кугель стал раздумывать, как ему лучше всего поступить. Лицом к лицу, грудь в грудь — деодант разорвет его на куски. С помощью шпаги Кугель мог, конечно, удержать чудовище на приличном расстоянии и даже ранить его. Однако у человека шансов на успех в схватке с деодантом нет. Возможно, Кугель бегал быстрее, и ему удалось бы убежать от чудовища, но только после долгой и утомительной погони…

Тень деоданта опять мелькнула сзади, теперь уже шагах в двадцати от того места, где сидел Кугель, примерно посередине склона. Как только он опять скрылся из виду, Кугель быстро вскочил и подбежал к самому краю холма. Здесь он поднял тяжелый камень и, когда деодант появился вновь, пробираясь снизу, изо всех сил бросил его на спину чудовища. Тот мгновенно упал, в то время как Кугель спрыгнул вниз, готовясь нанести ему шпагой смертельный удар.

Деодант облокотился о камень, чуть приподнявшись, и в ужасе завизжал при виде обнаженной шпаги Кугеля.

— Не торопись! — сказал он. — Ты ничего не выиграешь от моей смерти!

— Кроме удовольствия, что убил того, кто хотел сожрать меня.

— Пустое удовольствие!

— Почти все удовольствия таковы, — сказал Кугель. — Но пока ты еще жив, можешь сообщить мне информацию о Магнацких горах?

— Вот они, перед тобой, — обычные горы из древнего черного камня.

— А кто такой Магнац?

— Я не знаю, кто это.

— Что? Люди с севера дрожат при одном упоминании его имени!

Деодант чуть приподнялся на руках и выпрямился.

— Ну и что с того? Я слышал это имя, но считаю его не более чем старой легендой.

— Почему же в таком случае путешественники отправляются на юг, но никто не приходит с юга?

— С какой стати кому-то идти на север? Что там интересного? А те, кто идет на юг, представляют неплохое пропитание для меня и мне подобных.

И деодант выпрямился еще больше.

Кугель подобрал большой камень, поднял его над головой и еще раз опустил на спину черного чудовища, которое упало, вновь задрыгав руками и ногами. Кугель подобрал еще один камень.

— Подожди! — вскричал деодант слабым голосом. — Пощади меня, и я помогу тебе сохранить твою жизнь.

— Каким образом? — спросил Кугель.

— Ты путешествуешь на юг. Мои другие товарищи живут в пещерах по всему твоему пути. Как надеешься ты не попасть им в руки, если я не проведу тебя путем, который они почти никогда не посещают?

— Ты можешь это сделать?

— Если ты согласишься пощадить мою жизнь.

— Превосходно. Но я должен застраховаться, когда тобой обуяет жажда крови, ты можешь забыть о нашем соглашении.

— Ты сделал меня калекой, какая страховка тебе нужна еще? — вскричал деодант.

Тем не менее Кугель крепко связал ему руки и смастерил петлю, которую накинул на мускулистую толстую черную шею.

Так они и отправились в путь. Впереди, ковыляя, с петлей на шее шел деодант, а сзади — Кугель с веревкой в руках.

В конце концов они вышли на небольшую песчаную равнину, находившуюся высоко над тем местом, откуда Кугель начал свой путь. Тут деодант объявил, что дальше путь безопасен, так как его товарищи никогда не охотились в этих местах.

— А что находится дальше? — спросил Кугель.

— Я этого не знаю. Сам я тоже никогда не заходил дальше этого места. А теперь освободи меня и иди своей дорогой, а я вернусь к своему народу.

Кугель покачал головой.

— Совсем скоро наступит ночь. Что помешает тебе следовать за мной и напасть еще раз? Нет, лучше я тебя убью.

Деодант печально рассмеялся.

— Трое других моих товарищей следуют за мной. Они не подходили до сих пор только потому, что я не подавал им знака. Убей меня, и ты больше не увидишь завтрашнего утра.

— В таком случае мы отправимся дальше вместе, — сказал Кугель.

— Как желаешь.

Кугель продолжал идти вперед, а деодант плелся сзади, ковыляя по булыжникам. Оглянувшись, Кугель увидел черные силуэты, двигавшиеся за ними в тени. Деодант многозначительно ухмыльнулся.

— Лучше тебе остановиться сразу же. Зачем ждать темноты? Смерть не так ужасна, когда светит солнце.

Кугель ничего не ответил, но продолжал идти впереди, все убыстряя шаг. Песчаное плато кончилось, уступив место высокогорной долине, где дул пронзительный ледяной ветер. Ларч, баобаб и бальзамный кедр росли по обеим ее сторонам, а среди высокой травы и кустарника протекал ручеек. Деодант начал выказывать признаки беспокойства, дергая за веревку и явно преувеличенно хромая. Кугель никак не мог понять причины такого поведения: казалось, в окружающем пейзаже не было никакой угрозы, кроме самих деодандов. И он рассердился.

— Зачем ты задерживаешь меня? Я надеюсь найти в горах до наступления темноты жилье. Твои рывки и хромота задерживают меня.

— Тебе следовало подумать об этом прежде, когда ты покалечил меня камнем, — сказал деодант. — В конце концов, я сопровождаю тебя отнюдь не доброжелательно.

Кугель оглянулся. Три деоданта, которые раньше прятались далеко за скалами, подошли ближе и шли в открытую.

— Неужели ты не можешь обуздать мерзкий аппетит своих товарищей? — спросил Кугель, многозначительно кладя руку на эфес шпаги.

— Я не могу обуздать даже свой собственный, — ответил деодант. — Только сломанная нога и рука не дают мне возможности броситься на тебя и вцепиться в твое горло.

— Ты хочешь жить? — спросил Кугель, не отпуская руки со шпаги.

— Конечно, хотя я не в такой степени цепляюсь за жизнь, как люди.

— Если ты ценишь свою жизнь хотя бы на йоту, прикажи своим товарищам повернуть назад и прекратить погоню.

— Это будет бессмысленно. И в любом случае, что для тебя твоя жизнь? Смотри, перед тобой Магнацкие горы!

— Ха! — пробормотал Кугель. — Разве не ты говорил мне, что все слухи об этом месте самые обычные сказки?

— Совершенно справедливо, но я ничего не говорил тебе о том, почему эти сказки возникли и продолжают оставаться до настоящего времени.

Пока они разговаривали, в воздухе раздался тихий свист, похожий на вздох, и, оглянувшись назад, Кугель увидел, что все три деоданта упали, проткнутые стрелами. Из-за ближайшего большого камня вышли четверо молодых людей в коричневых охотничьих костюмах. У всех были хорошие статные фигуры, темные волосы на голове и держались они непринужденно.

Первый из них обратился к Кугелю:

— Как это получилось, что ты пришел с необитаемого севера? И почему ты идешь с этим смертельным ночным чудовищем?

— Никакой задачи нет, и я могу ответить на оба ваших вопроса, — ответил Кугель. — Во-первых, север вполне обитаем, несколько сотен людей все еще осталось там в живых. Что же касается этого черного гибрида демона и людоеда, я нанял его, чтобы он безопасно провел меня через горы, но я неудовлетворен его услугами.

— Я выполнил все, что ты от меня ожидал, — объяснил деодант. — А теперь отпусти меня согласно нашему договору.

— Как хочешь, — ответил Кугель.

Он скинул петлю с шеи чудовища, и деодант заковылял прочь, изредка поглядывая через плечо и сверкая своими глазами. Кугель дал знак предводителю охотников, тот что-то сказал своим товарищам — они подняли руки, и деодант пал, пронзенный четырьмя стрелами.

Кугель одобрительно кивнул головой.

— Кто вы такие? И кто такой Магнац, о котором все говорят со страхом, предупреждая, что из-за него нельзя перейти эти горы?

Охотники рассмеялись.

— Обычная легенда. Одно время ужасное чудовище по имени Магнац действительно существовало, и чтобы соблюсти обычаи, мы, жители деревни Були, все еще назначаем одного из наших односельчан служить в качестве Часового. Но все это только старая, как мир, традиция, которую мы не желаем нарушить.

— Странно, — сказал Кугель, — что традиция пользуется таким большим влиянием.

Охотник безразлично пожал плечами.

— Приближается ночь — время возвращаться. Если хочешь, можешь присоединиться к нам, а в Буле найдется таверна, где ты сможешь найти ночлег.

— Я с большой радостью присоединяюсь к вашей компании.

Охотники повернулись и пошли вперед. По дороге Кугель расспросил их о том, как найти кратчайший путь через горы на юг, но они ничего не могли сказать об этом.

— Деревня Буль расположена на берегу озера Буль, которое невозможно переплыть из-за его водоворотов и омутов, и лишь некоторые из нас исследовали дороги на юг. Говорят, что они совершенно бесплодны и что чем дальше, тем пустыннее становятся земли, переходя в серую пустыню.

— Может быть, Магнац и находится за озером в горах? — спросил Кугель, стараясь говорить как можно вежливее.

— В наших традициях и обрядах об этом нет ни слова, — ответил старейшина охотников.

Примерно через час быстрой ходьбы они дошли до деревни Буль, изобилие которой несказанно удивило Кугеля. Все здания были прочно построены из камня и бревен, улицы вымощены со специальными канавками для отвода воды, была здесь и базарная площадь, амбары, зал приемов, зернохранилище, несколько таверн, довольно много шикарных коттеджей. Когда охотники шли по главной улице, кто-то выкрикнул им вслед:

— Важные новости! Часовой погиб!

— Вот как? — спросил старейшина охотников. — Кто временно замещает его?

— Конечно, Лафель, сын гетмана, кто же еще?

— Действительно, кто же еще? — заметили охотники и пошли дальше.

— Значит, пост Часового у вас почитается так сильно? — спросил Кугель.

Старейшина охотников пожал плечами.

— Лучше всего сказать, что это у нас — церемониальная синекура. Временный Часовой, вне всякого сомнения, будет избран завтра. Но обрати внимание на дверь в зал приемов!

И он указал на коренастого, широкоплечего человека, на котором был накинут коричневый меховой плащ и черная тугая шапочка.

— Это — Гулам Вискод, сам гетман. Хо, Вискод! Мы привели с собой путешественника с севера!

Гулам Вискод приблизился и доброжелательно поприветствовал Кугеля.

— Приветствую тебя! Путники редко заходят к нам. Все, что мы можем предложить, — к твоим услугам!

— Я очень благодарен вам, — сказал Кугель. — Я никак не ожидал встретить такого изобилия в Магнацких горах, от ужасов которых трясется весь мир.

— Недоразумения существуют повсюду. И в наших обычаях есть много нелепого и архаического, как, например, обычай назначать Часового, который обязан следить за появлением Магнаца. Но пойдем, вот лучшая наша таверна. После того как ты отдохнешь с дороги, мы поужинаем.

Кугеля отвели в прекрасную комнату со всевозможными удобствами, и через некоторое время, чистый и освежившийся, он присоединился к Гуламу Вискоду в столовой. Перед ними был поставлен прекрасный ужин и бутыль вина.

После ужина гетман показал Кугелю деревню и озеро, на берегу которого она располагалась.

Эта ночь оказалась беспокойной. Повсюду горели огни, жители собирались на улицах небольшими группами, чтобы посовещаться. Кугель поинтересовался причиной такого оживления.

— Неужели все это из-за того, что умер ваш Часовой?

— Да, именно поэтому, — ответил гетман. — Мы очень серьезно относимся ко всем нашим традициям, и выбор нового Часового должен произойти всеобщим голосованием. Но обрати внимание: вот здесь находится общественное хранилище, где собрана казна всего нашего народа. Не хочешь заглянуть внутрь?

— Я рад доставить тебе такое удовольствие, — ответил Кугель. — Если ты хочешь осмотреть общественное золото, то я буду рад и сочту за честь присоединиться к тебе.

Гетман распахнул дверь.

— Здесь лишь маленькая толика нашего золота! В этих ларях — драгоценные камни, в мешках — античные монеты. В этих сундуках — первейшие шелка и золототканая дамасская ткань. По эту сторону стоят лари с редчайшими специями и еще более редкими винами, которым просто нет цены. Но и мне не следует пытаться удивить тебя, человека многоопытного, который, несомненно, видел в своей жизни настоящие богатства.

Кугель стал настаивать на том, что ценность сокровищ Буля вовсе не следует преуменьшать. Оценив его любезность, гетман поклонился, и они прошли к площадке перед озером, которое сейчас казалось черной поверхностью, освещенной лить светом звезд.

Гетман указал на купол, который находился на высоте в пятьсот футов на изящной колонне.

— Можешь ли ты догадаться, что это за сооружение?

— Скорее всего, это наблюдательный пункт Часового, — ответил Кугель.

— Верно! Ты человек умный. Жаль, что ты так торопишься и не можешь задержаться в Буле.

Кугель, задумавшись о своем пустом бумажнике и видя перед глазами хранилище Буля, сделал неопределенное движение рукой.

— Мне, конечно, нелегко это говорить, но я поиздержался в дороге и все равно буду вынужден искать какой-нибудь работы. Интересно, смог бы я занять пост этого Часового, который, насколько я могу судить, не такой уж и маленький в вашей деревне?

— Это так, — сказал гетман. — Сегодня ночью, например, караулит мой собственный сын. Тем не менее я не вижу причин, по которым твоя кандидатура не могла бы быть выдвинута. Правда, обязанностей у тебя не будет почти никаких, как я уже говорил — этот пост практически синекура.

Тут Кугель обратил внимание на то, что Фрикс заворочался у него в печени.

— А что имеет Часовой за свою работу?

— Очень многое. Он пользуется огромным уважением всех жителей Буля, так как, хотя и чисто формально, он охраняет нас всех от опасностей.

— А все-таки, что именно?

Гетман остановился, задумавшись, потом начал загибать пальцы.

— Во-первых, в его распоряжение предоставляется комфортабельная башня с удобствами, с оптическими приспособлениями, с помощью которых самые далекие предметы делаются близкими, жаровней, чтобы он никогда не замерзал, и хитроумной коммуникационной системой. Его пища и питье самого высокого качества и представляются ему бесплатно, когда он этого захочет. Далее, как правило, ему навечно присуждается титул Хранителя Общественной Казны, и, чтобы упростить дело, он наделен властью распоряжаться всем общественным достоянием Буля к выгоде жителей деревни. В-четвертых, он может выбрать себе ту девушку, которая покажется ему наиболее привлекательной. И в-пятых, ему присуждается титул Барона, и его должны приветствовать со всем уважением и почитанием.

— Вот как, понятно, — сказал Кугель. — О таком посте, конечно, следует подумать. А какие обязанности вменяются Часовому?

— За это говорит само его название. Часовой должен стоять на часах и наблюдать, потому что это один из самых старомодных обычаев. Вряд ли эту обязанность можно назвать тяжелой, но здесь не должно быть никаких послаблений, потому что иначе это будет самый настоящий фарс, а мы — народ серьезный, даже когда речь заходит о наших традициях.

Кугель понимающе кивнул головой.

— Условия вполне разумные: часовой наблюдает — ничего не может быть проще. Но кто такой Магнац, с какой стороны надо ждать его появления и как его можно узнать?

— Эти вопросы незначительны, — сказал гетман, — так как это существо в принципе просто не существует, если позволителен такой каламбур.

Кугель взглянул на башню, на озеро, потом на хранилище.

— В таком случае я хочу заявить, что выставляю свою кандидатуру на пост Часового, если все условия действительно таковы, как ты говорил.

Фрикс в ту же секунду вонзил все свои жала, колючки и когти в печень Кугеля. Кугель согнулся пополам, схватившись за живот, потом выпрямился и, извинившись перед пораженным гетманом, отошел в сторону.

— Терпение! — убедительно обратился он к Фриксу. — Что за темперамент! Неужели ты совсем не разбираешься в реальной жизни? Мой кошелек пуст, а впереди еще много лиг пути. Чтобы путешествовать хоть с мало-мальски приличными скоростями, мне надо отдохнуть и пополнить свой кошелек. Я хочу поработать здесь ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы выполнить оба этих условия, а потом поспешить изо всех сил в Алмери!

Явно неохотно Фриск прекратил демонстрацию своей силы, и Кугель вернулся туда, где его ждал гетман.

— Все остается по-старому, — сказал Кугель. — Я тут подумал и решил, что я вполне могу взять на себя этот труд.

Гетман кивнул головой.

— Я рад это слышать. В основных чертах ты убедишься, что все, что я тебе говорил, — верно. Я со своей стороны тоже все обдумал и теперь со спокойной совестью могу заявить, что ни один человек в деревне не подходит лучше тебя для столь высокого места, а следовательно, я, гетман Буля, говоря от имени всей общественности, которая не может решить иначе, провозглашаю тебя Часовым!

Церемониальным жестом гетман достал откуда-то золотой воротник, который надел Кугелю на шею.

Они вернулись в таверну, и пока они шли, люди Буля, замечая золотой воротник, тут же начали задавать гетману вопросы.

— Да, — неизменно отвечал он. — Этот благородный человек продемонстрировал свои способности, и я провозгласил его Часовым Буля!

Слыша эту новость, жители Буля становились очень сердечными и возбужденными и поздравляли Кугеля так, как будто он всю жизнь был дорог их сердцу.

Все собрались в таверне. На столы были поставлены вино и мясо со специями, появились волынщики, зазвучала веселая музыка, и начались танцы и веселье.

В течение вечера Кугель высмотрел себе девушку изумительной красоты, танцующую с молодым человеком, который был среди тех охотников, которых Кугель повстречал у входа в горы. Кугель толкнул гетмана локтем и указал ему на девушку.

— Ах, да, прелестная Марлинка! Она танцует с парнем, за которого собирается выйти замуж.

— Может быть, планам ее суждено измениться? — многозначительно сказал ему Кугель.

Гетман хитро подмигнул ему.

— Ты находишь ее привлекательной?

— Вот именно. А так как это прерогатива моей службы, я хочу немедленно объявить эту девушку моей избранницей и невестой. Пусть немедля исполнят все церемонии!

— Так быстро? — удивился гетман. — Ах, ну да ладно, горячая кровь не терпит отлагательств.

Он сделал девушке знак, и она весело протанцевала к столу. Кугель поднялся и сделал глубокий поклон. Гетман заговорил:

— Марлинка, Часовой всего Буля находит тебя желанной и поэтому хочет выбрать тебя своей суженой.

Сначала Марлинка казалась удивленной, потом заинтересованной. Она бросила на Кугеля кокетливый взгляд и сделала реверанс.

— Часовой оказывает мне большую честь.

— Более того, — продолжал гетман, — он требует, чтобы свадебные церемонии были исполнены прямо сейчас.

Марлинка с сомнением посмотрела на Кугеля, потом через плечо на молодого человека, с которым все время танцевала.

— Хорошо, — сказала она, — как ты пожелаешь.

Церемонии тут же были исполнены, и Кугель оказался рядом с Марлинкой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась еще более восхитительной, с прекрасными манерами, очаровательной фигурой и личиком.

— Пойдем! — прошептал он. — Давай удерем отсюда на некоторое время и торжественно скрепим наш свадебный союз.

— Не так быстро, — прошептала Марлинка. — Мне нужно время, чтобы приготовиться. Сейчас я слишком возбуждена!

Она высвободилась и утанцевала от стола.

Пир был горой, веселье продолжалось вовсю, и, к своему глубочайшему неудовольствию, Кугель увидел, что Марлинка опять пляшет с тем молодым человеком, невестой которого она была до сих пор. Пока он смотрел на них, девушка обнимала парня с явной любовью. Кугель пошел вперед, прервал танец и отвел свою молодую жену в сторону.

— То, что ты делаешь, вряд ли можно назвать приличным. Вспомни, что не прошло и часа, как мы поженились!

Марлинка, одновременно удивленная и непонимающая, рассмеялась, потом нахмурилась, потом опять засмеялась и пообещала, что будет вести себя осмотрительнее. Кугель попытался увести ее к себе в комнату, но она опять сказала, что сейчас ей это неудобно.

Кугель глубоко и огорченно вздохнул, но утешился, вспомнив о других своих прерогативах: например, свободное управление казной. Он наклонился к гетману.

— Раз уж теперь я стал титулованным Охранником Общественной Сокровищницы, считаю своей прямой обязанностью осмотреть то, что мне доверено охранять. Если ты будешь так добр передать мне ключи, я пойду и быстро осмотрю все, ню там есть.

— Ну, конечно, — ответил гетман. — Более того, я сам буду сопровождать тебя, чтобы помочь во всем, в чем я только смогу.

Они прошли к хранилищу. Гетман открыл дверь и зажег масляную лампу, высоко подняв ее над головой и светя Кугелю. Кугель вошел внутрь и стал осматривать сокровища.

— Я вижу, что все здесь в порядке, и, возможно, разумным будет подождать, пока голова у меня будет ясная, прежде чем предпринять детальную инвентаризацию. Но тем временем…

Кугель подошел к ларю с драгоценными камнями, выбрал несколько самых крупных и принялся запихивать их себе в пояс.

— Минуточку! — сказал гетман. — Зачем ты причиняешь себе такие неудобства? Скоро тебе дадут богатые одежды, приличествующие твоему рангу. Драгоценности никуда не убегут из нашей сокровищницы — зачем же таскать их с собой? Во-первых, это неудобно, а во-вторых, их можно просто потерять.

— В том, что ты говоришь, что-то есть, — заметил Кугель, — но я хочу заказать дом особой конструкции с видом на озеро, а на это мне понадобятся деньги.

— Со временем, со временем. Ведь все равно работы по его постройке не смогут начаться, пока ты не осмотришь окрестности и не выберешь себе самого подходящего места.

— Верно, — согласился Кугель. — Я вижу, что впереди меня ждет много дел. А теперь — обратно в таверну! Моя молодая жена слишком стыдлива, и сейчас я больше не желаю терпеть дальнейших задержек!

Но когда они вернулись в таверну, Марлинки нигде не было видно.

— Несомненно, она пошла, чтобы нарядиться в соблазнительные одежды, — предположил гетман. — Имей терпение!

Кугель с неудовольствием поджал губы и еще больше насупился, когда увидел, что молодой человек, с которым Марлинка танцевала весь вечер, тоже исчез.

Веселье не затихало, и было произнесено много тостов, после которых Кугель почувствовал, что чувства его несколько затуманены, и понял, что его на руках относят в его комнату.

Рано утром гетман постучал в дверь и вошел, услышав приглашение Кугеля.

— А сейчас мы должны посетить наблюдательную башню, — сказал гетман. — Мой собственный сын охранял Буль всю прошлую ночь, так как по нашей традиции необходимо неусыпное постоянное наблюдение.

С трудом Кугель оделся и последовал за гетманом на прохладный утренний воздух. Они прошли к наблюдательной башне, и Кугель был поражен ее высотой и гениальной простотой ее конструкции: изящный ствол, возвышающийся на пятьсот футов, поддерживающий купол на конце.

Веревочная лестница была единственным средством, чтобы забраться наверх. Первым на нее ступил гетман, а следом Кугель, причем лестница при этом раскачивалась в разные стороны, так что у Кугеля закружилась голова.

Они добрались до купола, и утомленный сын гетмана тут же спустился вниз. Комната внутри была обставлена с куда меньшей роскошью, чем предполагал Кугель. Скорее, обстановку эту можно было назвать скромной, Он не преминул указать на это гетману, который тут же ответил, что любое неудобство будет тут же устранено.

— Просто назови все, что требуется, и это будет исполнено!

— Что ж, в таком случае мне нужен хороший ковер для пола — желательно зеленых и золотистых тонов. Мне требуется более удобная кровать и, конечно, более широкая, чем эта жалкая кушетка, которую я вижу у стены, потому что моя жена Марлинка, конечно, большую часть времени будет проводить здесь. Мне нужен столик с отделениями для драгоценных камней и сами камни, а также ларец для засахаренных фруктов, который можно поставить вот сюда, и туалетный столик с ароматическими эссенциями — вот сюда. А вот здесь мне хотелось бы поставить обычный табурет с приспособлением для охлаждения вина.

Гетман с готовностью согласился на все.

— Все будет, как ты говоришь… Но сейчас мы должны обсудить твои обязанности, которые настолько просты, что не потребуют от тебя никаких затрат сил, ты должен следить за Магнацем.

— Это я понимаю, но в голову мне приходит та же мысль, что и прежде: для того чтобы я мог как можно тщательнее выполнить порученное мне дело, я должен знать, за кем или чем я должен лить Может быть, Магнац пройдет себе спокойно по площадке, а я даже не буду знать, что это был он. На что он хоть похож?

Гетман покачал головой.

— Я не могу этого сказать, его описания затерялись в веках. В легенде только говорится, что волшебник хитростью одолел его, заточил и забрал отсюда.

Гетман подошел к наблюдательному посту.

— Обрати внимание: здесь находится оптическое приспособление. Оно выделяет и приближает объекты, на которые ты его направляешь. Время от времени ты можешь позволить себе осмотреть земли, лежащие окрест. Вон там находится гора Темус, а ниже нее озеро Буль, по которому никто не может плавать из-за его водоворотов и омутов. В том направлении находится Налгарский Перевал, который ведет навосток в земли Мерси. С большим трудом ты можешь разглядеть знаменитый памятник, поставленный Юзпехом Великим, который повел восемь армий. Огромная скала на севере поставлена Магнацом, чтобы накрыть искалеченные трупы воинов поверженных армий Юзпеха. Вон там проход через горы, который пробил Магнац, чтобы холодный воздух мог попадать сюда. За озером находятся гигантские руины остатки роскошного дворца Магнаца.

Кугель осмотрел через оптическое стекло все, о чем ему говорил гетман.

— Видимо, этот Магнац был существом могущественным, — заметил он.

— Так утверждают наши легенды. И теперь последнее. Если Магнац появится, хотя смешно об этом даже и подумать, но все же ты должен потянуть за эту палку, которая соединена с большим колоколом. Наши законы категорически запрещают звонить в колокол в любом ином случае, кроме как при виде Магнаца. Наказание за такой проступок необычайно сурово — по правде говоря последний наш Часовой предал свой высокий пост тем, что зазвонил в колокол просто так. Нечего и говорить, что он был сурово осужден, его расчленили с помощью ударов тяжелыми цепями, остатки его были брошены в омут озера.

— Что за болван! — заметил Кугель. — Зачем ему понадобилось рисковать своим постом, богатством и хорошей жизнью ради подобного развлечения?

— Все мы считаем точно так же, — согласился гетман.

Кугель нахмурился.

— Я удивлен его поведением. Он что, был молод и легкомыслен, что поддался такому капризу?

— Даже и этого нельзя сказать в его оправдание. Это был мудрец, который три четверти своей жизни провел с нами, как Часовой Буля.

— Тогда его поведение кажется еще более невероятным, — недоуменно заметил Кугель.

— Весь Буль чувствует то же самое.

Гетман коротко потер руки одна об другую.

— Ну, насколько я понял, мы обсудили все основные подробности. Сейчас я удалюсь и оставлю тебя наслаждаться исполнением твоих новых обязанностей.

— Минуточку, — сказал Кугель. — Я настаиваю на определенных изменениях и улучшениях: ковер, стол, подушки, кушетка.

— Ну, конечно, — сказал гетман.

Он высунул голову наружу и стал кричать инструкции людям внизу. Никакого ответа не последовало, и гетман в отчаянии махнул рукой.

— Да что ж это такое! — воскликнул он. — Нет, видимо, придется слезать самому и за всем проследить.

И он начал спускаться вниз по веревочной лестнице. Кугель крикнул ему вслед:

— Будь добр, пришли сюда мою жену Марлинку, мне надо обсудить с ней кое-какие важные дела!

— Я немедленно отправлюсь на ее поиски, — отозвался гетман через плечо.

Через несколько минут раздался скрип деревянного блока: веревочную лестницу спустили вниз на конце каната, к которому она была прикреплена. Поглядев вниз, Кугель увидел, что ему собираются поднимать подушки. Тяжелая веревка, к которой была привязана лестница, прошла через блок, и появилась тоненькая веревка — совсем как шнур — и именно на этом шнуре были подняты подушки. Кугель посмотрел на них с неодобрением: они были старые и пыльные. Хотя, возможно, гетман прислал эти подушки с самыми добрыми намерениями, чтобы ему было на что облокотиться, пока он не пришлет в купол новых, более роскошных. Кугель кивнул головой: скорее всего именно так и было.

Он оглядел окрестности. Магнаца нигде не было видно. Он несколько раз взмахнул руками, прошелся взад и вперед и пошел смотреть на площадь, где ожидал увидеть рабочих, занятых выполнением его заказа. Но люди шли по площади как ни в чем не бывало, явно по своим собственным делам. Кугель пожал плечами и еще раз отправился осматривать окрестности.

Затем вновь поглядел вниз на площадь. Как и раньше, Магнаца не было видно. Он нахмурился и скривился: неужели это его молодая жена Марлинка шла мимо в компании молодого человека? Он посмотрел сквозь оптическое приспособление на изящные пышные формы — это действительно была его Марлинка, а молодой человек, который держал ее за локоть с такой наглой интимностью, был тем самым охотником, невестой которого она была раньше. Кугель в ярости ударил себя по челюсти. Такое поведение не могло продолжаться дальше! Когда Марлинка придет к нему, он выскажет ей все, что он думает по этому поводу.

Солнце достигло своего зенита. Вдруг задрожал шнур. Посмотрев вниз, Кугель увидел, что к нему поднимается корзина с пищей, и потер руки от удовольствия.

Но в корзине, когда он поднял ее, были только полбуханки хлеба, кусок жесткого мяса и бутыль плохого вина. Кугель в недоумении уставился на эту жалкую пищу и решил на несколько минут спуститься вниз, чтобы восстановить справедливость и показать им, что его не проведешь. Он откашлялся и крикнул вниз, чтобы ему подали лестницу. Казалось, никто не слышал его. Он крикнул громче. Два жителя посмотрели наверх с нескрываемым любопытством и продолжали как ни в чем не бывало свой путь.

Кугель сердито дернул за шнур и вытащил его через блок, но на его конце не появилось ни толстой веревки, ни веревочной лестницы, там была петля, которая могла выдержать только небольшую корзинку с пропитанием.

Кугель задумчиво уселся на подушки и принялся обдумывать свое положение. Затем, направив оптические приспособление на площадь, он стал искать гетмана, единственного человека, к которому он мог обратиться за объяснениями.

Ближе к вечеру Кугелю посчастливилось увидеть, как открылась дверь в таверну, и гетман заплетающимися шагами выходит оттуда, явно прилично нагрузившийся вином. Кугель изо всех сил крикнул ему вниз. Гетман остановился, огляделся вокруг, недоуменно покачал головой и продолжил свой путь через площадь.

Солнце золотило своими лучами озеро Буль, черными кругами виднелись в нем водовороты и омуты. Прибыл ужин Кугеля: горшок вареных овощей и миска свинины. Он осмотрел пищу без всякого интереса, затем опять подошел к краю купола.

— Поднимите мне лестницу! — крикнул он. — Наступает ночь! А когда нет света, нет смысла наблюдать за Магнацем или за кем-то другим!

Как и прежде, никто не обратил на его слова ни малейшего внимания. Внезапно Фрикс, как бы почуяв, что что-то не так, несколько раз дернул Кугеля за печень.

Кугель провел очень плохую ночь. Когда жители Буля навеселе выходили поздно из таверны, Кугель обратился к ним, но как и раньше, никто, по-видимому, даже не слышал его.

Над горами появилось солнце. Завтрак Кугелю подали довольно приличный, но, конечно, его и сравнить нельзя было с теми роскошествами, о которых говорил ему Гулам Вискод, лживый гетман Буля. В ярости Кугель принялся кричать приказы людям, стоявшим внизу, но никто не обратил на него ни малейшего внимания.

Он на несколько секунд задержал дыхание, потом выдохнул воздух и расслабился: видимо, ему самому надо было выкручиваться, как только он сможет. Ну и что с того, в конце концов? Разве просто так называли его Кугель-Разумник? И он стал придумывать различные планы побега.

Шнур, на котором поднимали ему еду, был слишком тонок. Если сложить его вдвойне, а потом еще раз вдвойне, он выдержит его вес, но тогда и расстояние до земли увеличится соответственно в четыре раза. Его одежда и кожаный плащ, если разорвать их на полосы, могут опустить его еще футов на двадцать, но и тогда он будет болтаться только посредине, в самом воздухе. Если бы у него были необходимые инструменты, он смог бы вырезать в колонне, на которой стоял купол, нечто вроде лестницы, но опереться там было бы просто не на что. Да, будь у него инструменты и время, он смог бы не только вырезать лестницу, но и просто подрезать колонну сверху, пока сам купол не оказался бы на земле!

Да, все это были глупости. В отчаянии Кугель откинулся на подушки. Теперь ему стало ясно — его надули. Сколько времени предыдущий Часовой оставался на своем посту? Шестьдесят лет? Невеселая перспектива!

Фрикс, видимо, был того же мнения, потому что он с бешенством вцепился в него когтями и уколол несколькими шипами сразу, что отнюдь не улучшило настроения Кугеля.

Так проходили дни и ночи. Кугель долго думал свои мрачные думы, с ненавистью размышляя о жителях Буля. Иногда у него возникало большое искушение зазвонить в большой колокол, как это сделал его предшественник, но, вспомнив о наказании за такой поступок, он сдерживался.

Со временем Кугель назубок знал каждый уголок большой деревни, озера и окружающего его пейзажа. По утрам озеро накрывал тяжелый туман, который развеивал бриз, начинающий дуть чуть позже в течение двух часов. Водовороты издавали чавкающие и стонущие звуки, и рыбаки Буля не осмеливались отъезжать от берега дальше, чем на корпус лодки. Скоро Кугель научился распознавать деревенских жителей. Марлинка, его молодая жена-предательница, часто ходила по площади. Кугель хорошо знал дом, в котором она жила, и постоянно наблюдал за ней в свое оптическое приспособление. Если она и путалась с молодым охотником, ее скрытность и умение запутывать следы были примечательны, и черные подозрения Кугеля ни разу не подтвердились.

Пища, которую ему подавали, была все того же дурного качества, а иногда ее забывали подавать вовсе.

Фрикс все время мстительно напоминал ему о себе, и Кугель начинал бегать по комнате купола, хватаясь руками за живот. Однажды вечером, вскоре после захода солнца, измученный особо неприятным поведением Фрикса, Кугель внезапно остановился как вкопанный. Спуститься с башни было проще пареной репы! Почему он не сделал этого раньше? Вот уж действительно Кугель-Разумник!

Он разорвал на полосы абсолютно всю свою одежду и связал веревку примерно двадцати футов в длину. Теперь ему надо было дождаться, когда в деревне все улягутся, — то есть примерно час или два.

Фрикс впился в него еще раз, и Кугель, не выдержав, вскричал:

— Ну подожди ты, скорпион, сегодня ночью мы убежим отсюда! Ты ведешь себя просто неприлично!

Фрикс нехотя прекратил демонстрацию своей силы, и Кугель подошел к оптическому устройству, чтобы еще раз осмотреть площадь. Ночь была холодной и туманной — идеальная погода для побега.

Кугель осторожно втянул в купол шнур, на котором ему подавали пищу, сложил его в два раза, еще в два, потом еще в два. Теперь толщина его была вполне достаточна, чтобы выдержать вес его тела. Он сделал широкую петлю на одном его конце, а второй конец накрепко привязал к блоку. Последний раз окинув взглядом горизонт, он осторожно выбрался из купола. Спустившись по шнуру до самого конца, он уселся поудобнее в широкую петлю, раскачиваясь над площадью. К одному концу своей двадцатифутовой веревки он привязал для тяжести ботинок и через несколько попыток умудрился закинуть ее так, что она завернулась за колонну, после чего он подтянул себя к ней вплотную. С бесконечной осторожностью он выбрался из петли шнура, предварительно завязав петлю на своей веревке вокруг колонны, а затем, используя эту петлю в качестве опоры, медленно опустился на землю. Он тут же отошел подальше в тень, одевая на ходу ботинки. Как раз в это время настежь распахнулась дверь в таверну и оттуда вывалился Гулам Вискод, пьяный куда больше, чем раньше. Непринужденно улыбнувшись, Кугель последовал за гетманом, который, еле держась на ногах, свернул в боковую улицу.

Одного удара по затылку было достаточно, чтобы гетман свалился, как подкошенный. В ту же секунду Кугель обшарил его с головы до ног и ловкими пальцами конфисковал ключи. Осторожно подойдя к общественному хранилищу, он открыл дверь, скользнул внутрь и набил полный мешок драгоценностями, монетами, флаконами дорогих эссенций, антиками и всем прочим.

Вернувшись на улицу, Кугель отнес мешок к причалу у озера, где спрятал его под рыбачьей сетью. После этого он отправился к дому своей молодой жены Марлинки. Пробираясь по стене, он дошел до открытого окна ее комнаты и впрыгнул внутрь.

Она проснулась от того, что Кугель сжал ее горло. Когда она попыталась закричать, он сжал сильнее, и крик замер.

— Это я, — прошипел он, — Кугель, твой муж! Вставай и иди за мной. Твой первый крик будет твоим последним!

В ужасе девушка повиновалась. По приказу Кугеля она накинула на плечи плащ и надела на ноги сандалии.

— Куда мы идем? — прошептала она дрожащим голосом.

— Неважно. Сюда, через окно. И помни — ни звука!

Стоя снаружи в темноте, Марлинка бросила панический взгляд в сторону наблюдательной башни.

— А кто стоит на часах? Кто охраняет Буль от Магнаца?

— На часах нет никого, — ответил Кугель. — Башня пуста!

Колени у нее подкосились, и она упала на землю.

— Вставай! — сказал Кугель. — Живо! Мы должны спешить.

— Но никто не наблюдает! Это аннулирует заклинание, которым волшебник заклял Магнаца, поклявшегося вернуться в деревню, когда наблюдение за ним закончится!

Кугель рывком поднял девушку на ноги.

— Меня это не касается, и я не чувствую себя ответственным за это. Разве я не стал жертвой вашего обмана? Где моя роскошная мебель и подушки? Где прекрасная пища? И моя жена, где ты была?

Девушка закрыла лицо руками и стала плакать, а Кугель повел ее к причалу. Он подтянул к берегу лодку рыбаков, кинул туда мешок с награбленным добром и усадил туда девушку.

Отвязав лодку, он взялся за весла и принялся грести. Марлинка была в ужасе.

— Мы погибнем в водоворотах! Ты сошел с ума!

— Я тщательно изучил расположение всех водоворотов и точно знаю размер каждого из них.

Кугель осторожно продолжал грести через озеро, считая каждый свой гребок и глядя на звезды.

— Двести гребков к востоку… сто гребков к северу, двести гребков к востоку… пятьдесят гребков к югу…

Так Кугель греб, а справа и слева от них все время раздавались чавкающие, засасывающие звуки водоворотов.

— Вот теперь достаточно, — сказал он. — Мы в безопасности, и нам много чего надо решить.

Девушка вся сжалась. Кугель приблизился к ней.

— Вот и я, твой муж! Неужели тебе не радостно, что мы наконец-то одни? Правда, моя комната в гостинице была намного удобнее, но сойдет и лодка.

— Нет! — вскричала она. — Не трогай меня! Эта свадебная церемония не имела никакого значения — всего лишь трюк, чтобы обмануть тебя и уговорить стать Часовым.

— Лет на шестьдесят, не правда ли, пока я на самом деле не сойду с ума и не зазвоню в колокол? Когда я предамся такому отчаянию, что мне будет все равно, что со мной сделают?

— Но это не моих рук дело! Я виновата только в невинной шутке. Но что станет с Булем? Никто не наблюдает, и заклинание потеряет силу!

— Тем хуже для неверных жителей Буля! Они потеряли свои сокровища и самую прекрасную деву, и когда наступит день, Магнац придет к ним.

Марлинка испуганно вскрикнула, но крик ее был поглощен густым туманом.

— Никогда не произноси этого проклятого имени!

— А почему? Я буду кричать его так, чтобы оно разнеслось по всему озеру и еще дальше! Я сообщу Магнацу, что заклинания больше не существует и что он может прийти и отомстить!

— Нет, нет, не надо!

— Тогда ты должна вести себя по отношению ко мне так, как я этого хочу.

Плача, девушка повиновалась ему. Наконец красный свет зари, проникая сквозь туман, появился на небе. Кугель поднялся в лодке, но путеводные вехи на земле еще не были видны, скрытые густым туманом.

Прошел еще один час, и взошло солнце.

Жители Буля уже, должно быть, обнаружили, что их Часовой исчез, а вместе с ним и их сокровища. Довольный Кугель усмехнулся, а ветер в это время начал потихоньку разгонять туман, и появились те вехи на земле, которые он заметил, наблюдая с купола. Он прошел на нос лодки и дернул за веревку якоря, но якорь крепко засел.

Он принялся водить веревку в разные стороны, и наконец она немного подалась. Кугель дернул что было сил. Снизу стали подниматься многочисленные пузыри.

— Водоворот! — вскричала Марлинка в ужасе.

— Нет здесь никакого водоворота, — пыхтя ответил Кугель и дернул еще раз.

Казалось, веревка ослабла, и Кугель принялся вытягивать ее наверх. Поглядев через борт лодки, он неожиданно увидел перед собой огромное белое лицо. Якорь застрял в ноздре этого лица. Пока Кугель ошарашенно смотрел, глаза моргнули и открылись.

Кугель выкинул веревку вместе с якорем, кинулся к веслам и принялся грести к южному берегу.

Рука величиной с дом высунулась из воды, хватая воздух. Марлинка громко завизжала. Воды озера заволновались, огромная волна кинула лодку к берегу, как щепку, и посередине озера Буль возник Магнац.

В деревне послышался звук предупреждающего колокола.

Магнац встал на колени — вода и грязь потоками стекали с его огромного тела. Якорь, проткнувший ему ноздрю, все еще продолжал висеть на том же месте, и из раны лилась какая-то черная жидкость. Он поднял огромную руку и игриво ударил ею по лодке. Целое море пены окутало разбитую лодку, разорванный мешок, Марлинку и Кугеля, оказавшихся в воде.

Кугель колотил руками и ногами, пытаясь вырваться из засасывающих его черных пучин, и в результате все-таки выплыл на поверхность. А Магнац поднялся на ноги и смотрел на Буль.

Кугель поплыл к южному берегу. Марлинки нигде не было видно — она утонула. Магнац медленно шел через озеро к деревне.

Кугель с трудом выбрался на берег и со всех ног бросился в горы.

IVВОЛШЕБНИК ФАРИЗЫ

Горы остались позади: темные пропасти, трещины, каменные каньоны, в которых долго не умолкало эхо, — все это сейчас высилось темной массой на севере. Некоторое время Кугель шел среди невысоких холмов, по цвету и по структуре напоминающих старые деревья, на которых росло много черно-голубых деревьев, затем он вышел на едва заметную тропинку, которая, петляя, вела в южном направлении. В конце концов он оказался на огромной тусклой равнине. Примерно в полумиле справа от него высились горные хребгы, привлекшие к себе его внимание и вызвавшие тоскливое чувство. Он удивленно уставился на них. У него было такое ощущение, что когда-то в прошлом он знал эти горы, но когда, как?

Он собрался было отдохнуть на небольшой каменной площадке, покрытой мягким мхом, но нетерпеливому Фриксу это не понравилось, и он тут же вцепился Кугелю в печень. Застонав от усталости и боли, Кугель тут же вскочил на ноги, тряся кулаком в предполагаемом направлении Алмери.

— Никоню, Никоню! Если я отплачу тебе хоть за одну десятую того, что ты со мной сделал, весь мир ужаснется моей жестокости!

Он пошел вперед по тропинке. Далеко книзу расстилалась долина, заполняя три четверти горизонта тем же цветом, что и покрытая мхом скала, с черными пятнами лесов и прожилками серо-зеленого, фиолетового и темно-коричневого. Свинцовый блеск двух больших рек исчезал в туманном горизонте.

Короткий отдых Кугеля принес ему еще большую усталость — у него сильно болели ноги, он хромал, а болтавшаяся сумка натерла бедро. Вдобавок его мучил голод. Еще одна подлость Никоню! Правда, Смеющийся Маг снабдил его амулетом, который превращал несъедобное в питательную пасту. Но, к несчастью, — в этом и заключался черный юмор Мага — эта паста напоминала по вкусу и запаху ту самую субстанцию, из которой совершалось превращение, и во время своего путешествия через горы Кугель не пробовал ничего, кроме моха, дубовых гнилых веток, перегнивших листьев, травы и одежды. Ел Кугель машинально. Щеки ввалились и скулы торчали в стороны, а высокая худая фигура стала совсем изможденной. О, за многое придется держать ответ Никоню! И Кугель шел, обдумывая, как он отомстит Смеющемуся Магу, если только когда-нибудь попадет обратно в Алмери.

Тропинка свернула вниз на широкое каменное плато, где ветер и время изваяли сотни гротескных фигур. Осматриваясь, Кугель уловил нечто похожее на закономерность в расположении каменных фигур и остановился. Эта закономерность была очень тонкой, настолько тонкой, что Кугель никак не мог решить, не просто ли это плод его воображения. Подойдя поближе, он увидел еще большую сложность и причудливость этих каменных фигур: нечеткие линии, шпили, неровные башенки, диски, седла, искореженные сферы, треугольники — исключительная по своей сложности резьба по камню. Кугель нахмурился, не понимая, кому могло понадобиться создавать столь сложные формы и зачем.

Он продолжал идти вперед и через некоторое время услышал голоса вместе с лязганьем инструментов. Остановившись, он прислушался, потом опять пошел вперед. Вскоре увидел группу в пятьдесят человек, самого разнообразного роста — от трех дюймов до двенадцати футов. Едва взглянув в его сторону, рабочие продолжали выбивать, вырезать, скрести и полировать камень своими инструментами.

Несколько минут Кугель молча наблюдал за ними, затем подошел к человеку, по всей видимости, мастеру, стоявшему у каменного столика и изучающего планы, сравнивая их с произведенной работой с помощью хитроумного оптического приспособления.

Казалось, он замечал все сразу, отдавая приказания, говоря, как исправить какую-то ошибку, показывая, каким инструментом что надо сделать. Чтобы пояснять свои замечания, он пользовался удивительным указательным пальцем, который вытягивался вперед на тридцать футов, а затем так же быстро втягивался обратно.

Мастер отошел на несколько шагов назад, по всей видимости, временно удовлетворенный проделанной работой, и Кугель приблизился к нему.

— Что это за сложная работа, которую вы проделываете, и в чем ее смысл?

— Работа самая обычная, — ответил мастер, в голосе которого чувствовалась огромная преданность своему делу. — Из обычной скалы мы производим специальные формы по велению волшебника Фарезма… Эй! Эй!

Этот крик был обращен к человеку ростом фута на три выше Кугеля, который бил по камню заостренным на конце инструментом.

— Я обнаруживаю самоуверенность! — Указательный палец вылетел вперед. — Будь очень осторожен в этом соединении, разве ты не видишь тенденцию камня к сколу? Произведи здесь удар шестой интенсивности по вертикали, используя полужесткий захват. В этом месте — удар четвертой интенсивности крестообразно, а затем возьми резец и удали стружку в четверть силы!

Затем он стал изучать лежащие перед ним планы, качая головой и недовольно хмурясь.

— Слишком медленно! Эти ваятели работают так медленно, как будто их отравили, и проявляют просто животную тупость! Только вчера Дэдио Фессадил, вон тот с зеленым платком, имеющий три эля, использовал девятнадцатигорный замороженный прут, чтобы выточить пот маленького перевернутого карэфуля.

Кугель даже поперхнулся, потому что никогда в жизни не слышал еще такой белиберды. Потом он спросил:

— Так зачем же вы делаете столь сложные предметы и так тщательно?

— Этого я сказать не могу, — ответил мастер. — Работа продолжается уже триста восемнадцать лет, но за это время Фарезм не объяснил нам причин, по которым она должна производиться. Но все должно быть абсолютно точным, потому что он осматривает наши достижения каждый день и мгновенно замечает любые самые ничтожные ошибки.

Тут он отвернулся, чтобы проконсультировать человека, ростом по колено Кугелю, который высказывал свою неуверенность по поводу повязки какого-то вольюта.

Мастер быстро разрешил его сомнения, а потом еще раз повернулся к Кугелю, на сей раз внимательно рассматривая его.

— Ты кажешься мне одновременно и умным и ловким, не хочешь ли ты тоже наняться к нам? У нас не хватает несколько рабочих категорий полуэль. Если же ты предпочитаешь более почетное звание, мы можем тебе дать работу помощника Разбивателя Камней шестнадцати элей. Твое положение, правда, будет в обоих случаях одинаковым, но ты сможешь быстро продвигаться вперед Как ты видишь, у меня самого четыре эля. Я добился положения Разбивателя Камней за один год, Изготовителя Форм за три, Помощника Шада за десять, и сейчас я работаю Главным Шадом вот уже в течение девятнадцати лет. Категория моего предшественника была всего два эля, зато Главный Шад до него был человеком десяти элей.

Он продолжал перечислять все преимущества работы, которые включали в себя полное питание, свой дом, наркотики по выбору, привилегии пользования нимфарием, стипендия, которая вначале была десять терций в день, и различные другие преимущества, включая услуги, которые Фарезм оказывал им как волшебник.

— Кроме того, у Фарезма есть консерватария, где каждый может пополнить свой интеллект. Сам я записан на несколько куров: Определение Насекомых, Геральдика Королей Старого Города, Пение в Унисон, Практическая Каталепсия и Ортодоксальная Доктрина. Нигде ты не найдешь господина более мудрого, чем Волшебник Фарезм.

Кугель сдержал улыбку, видя энтузиазм Главного Шада.

— До сих пор мне как-то не приходилось задумываться о подобной карьере, — сказал он. — Ты рассказал мне о таких ее преимуществах, что я даже и представить себе не мог.

— Верно, об этом мало кто знает.

— Но тем не менее я не могу немедленно ответить тебе — да или нет. Это очень важное решение, и я чувствую, что мне надо его всесторонне обдумать.

Главный Шад понимающе закивал головой.

— Мы поощряем размышления наших ваятелей, ведь каждый удар должен достичь желаемого результата. Чтобы поправить неточность даже в ширину ногтя, надо удалять весь каменный блок, ставить на его место новый, и тогда вся работа начинается сначала. И пока не достигнуты прежние результаты, нам не позволяют пользоваться привилегиями нимфария.

Фрикс, внезапно сообразив, что Кугель намеревается задержаться здесь, самым свирепым образом высказал все, что он думает по этому поводу. Схватившись обеими руками за живот, Кугель отбежал в сторону и, пока Главный Шад с удивлением смотрел на него, горячо стал спорить с Фриксом.

— Как могу я продолжать свой путь без пищи?

В ответ Фрикс впился в него своими колючками.

— Невозможно! — воскликнул Кугель. — Амулет Никоню подходит мне теоретически, но мой желудок больше не в состоянии переваривать мох. Не забудь, если я свалюсь замертво, то ты никогда больше не увидишь своего Никоню!

Фрикс проникся справедливостью этого высказывания и неохотно успокоился. Кугель вернулся к каменному столу, где мастер, Главный Шад, нашел какой-то очередной недочет в сложнейшем каменном узоре. В конце концов Кугелю удалось привлечь его внимание.

— Пока я обдумываю твое предложение насчет работы, мне необходима будет постель, где я мог бы отдохнуть.

— Твоя осторожность мне нравится, — заявил Главный Шад. — Теперешние люди любят быстро кидаться на любое предложение, не задумываясь о последствиях. В моей молодости было не так — мы были людьми серьезными и осторожными. Я предоставлю тебе возможность попасть в наш лагерь, где ты можешь испытать все, о чем я тебе говорил. Ты увидишь, что Фарезм строг, но справедлив, и только тот, кто бьет по скале, не думая ни о чем, может пожаловаться на него. Но смотри! Вот идет сам Волшебник Фарезм, совершая свой ежедневный обход!

По тропинке шел человек, одетый в сверкающий белый плащ. Его походка была бесподобной. Руки его были сложены на груди и шел он, а точнее плыл, не переставляя ног. Рабочие как один скинули с голов шапочки и низко поклонились, поздоровавшись нараспев, на что Фарезм ответил легким наклоном головы. Увидев Кугеля, он остановился, быстро осмотрел все, что было сделано за день, затем плавно направился к каменному столику.

— Все более или менее точно, — сказал он Главному Шаду. — Насколько я вижу, полировка внутренней стороны Эпи-проекции 56–16 недостаточно гладкая, и я различаю лишний волосяной покров камня на втором зубчике девятнадцатого шпиля. Ни одна из этих ошибок не кажется мне особо важной, и поэтому я не рекомендую дисциплинарных взысканий.

— Недоделки будут устранены, а небрежные ваятели наказаны — это по меньшей мере! — воскликнул Главный Шад. — А теперь я хочу представить возможного претендента для нашей работы. Он говорит, что не имеет опыта такой работы, и просит время на обдумывание. Если он решится, я хочу назначить его на обычный период времени Сборщиком Гравия, прежде чем ему можно будет доверить заточку инструментов и предварительные раскопки.

— Да, это будет отвечать нашим правилам. Однако… — Фарезм без всякого усилия заскользил вперед, взял левую руку Кугеля и исполнил быструю девиацию над его ногтями. — Я вижу противоречия четырех видов типов.

Тут выражение на его лице стало сосредоточенным.

— Тем не менее мне ясно, что твой оптимум находится в другом месте, а не здесь, и не в ваянии камня. Я советую искать в другом месте более подходящую для тебя работу.

— Великолепно сказано! — воскликнул Главный Шад. — Я снимаю свое предложение об устройстве тебя на работу! Так как теперь уже нет повода для того, чтобы полежать на постели или проверить справедливость моих слов относительно того, что имеет здесь рабочий, ты можешь больше не тратить своего времени на пребывание здесь и идти своей дорогой.

Кугель скорчил кислую мину.

— Такая недолгая девиация может быть ошибочной.

Главный Шад вытянул свой палец на тридцать футов в небо в яростном негодовании, но Фарезм кивнул, соглашаясь.

— Это абсолютно справедливо, и я с радостью исполню более сложную девиацию, хотя процесс этот требует от шести до восьми часов.

— Так долго? — в изумлении спросил Кугель.

— Это самое меньшее. Сначала тебя следует погрузить с головой во внутренности только что убитых сов, затем выкупать в теплой ванне, содержащей разные тайные органические вещества. Мне придется, конечно, отрезать мизинец твоей левой ноги и значительно расплющить твой нос, чтобы туда смогла проникнуть пчела-исследовательница, которая сможет изучить твои кодуиты, ведущие внутрь твоей сенсорной системы. Давай проследуем в мою девиационную, чтобы начать этот процесс, не теряя времени.

Кугель дернул себя за подбородок сначала в одну, потом в другую сторону. И быстро произнес:

— Я — осторожный человек и должен подумать, имеет ли мне смысл принимать участие в такой девиации, а следовательно, мне потребуется несколько дней спокойной обстановки, чтобы я мог поразмышлять по этому поводу. Твой лагерь и примыкающий к нему нимфарий кажутся мне вполне подходящими для этой цели, так что…

Фарезм снисходительно покачал головой:

— Осторожность, как и всякую другую добродетель, не следует доводить до крайности.

Кугель попытался было спорить дальше, но Фарезм был непреклонен и вскоре просто поплыл обратно по тропинке.

Огорченный Кугель отошел в сторону, обдумывая сначала один план, потом другой. Но ничего путного в голову ему не приходило. Солнце приближалось к зениту, и рабочие начали переговариваться друг с другом по поводу того, чем их сегодня будут кормить. Наконец Главный Шад подал знак, все отложили инструменты в сторону и собрались вокруг тележки, на которой стояла пища.

Кугель довольно громко намекнул, что, если его пригласят, он не откажется разделить с ними трапезу, но Главный Шад ничего не хотел слушать.

— Как и во всем, что делает Фарезм, должен царить полный порядок. Нечего и думать о том ужасе, если пища, предназначенная для пятидесяти трех человек, будет съедена пятьюдесятью четырьмя.

Кугель не нашелся, что сказать в ответ, и сидел в молчании, пока рабочие-ваятели поглощали мясные пироги, сыр и соленую рыбу.

Никто не обращал на него ни малейшего внимания, кроме одного рабочего категории в четверть эля, который предложил Кугелю отведать часть своего пайка. Кугель ответил, что он вовсе даже не голоден, и, встав на ноги, принялся ходить среди камней в надежде, что кто-нибудь оставил там свой завтрак.

Но рабочие съели все до крошки. С пустым желудком Кугель добрался до места проведения работ. На каменном диске, сделанном ваятелем, он увидел какое-то необычное существо, похожее на желатиновый шар. В нем переливались и фосфоресцировали какие-то частицы, а из его тела выходили прозрачные трубки или щупальцы. Кугель наклонился, чтобы обследовать это пульсирующее существо. Он прикоснулся пальцем, и в месте контакта возникли яркие маленькие искорки.

Вынув из своей одежды булавку, Кугель осторожно ткнул ею в щупальце, из которого вырывался яркий сноп света, в то время как в самом шаре взад и вперед заплясали золотые искорки.

Весьма заинтересованный, Кугель принялся тыкать пальцем и колоть булавкой то там, то здесь, наблюдая появление искр. Это существо своим внешним видом и поведением напоминало ему какого-то морского обитателя. Может, это был какой-то моллюск без раковины? И, что было куда более важно, было ли это существо съедобным?

Кугель взял свой амулет и приложил его по очереди сначала к центральному шару, потом к каждому из щупалец. Он не услышал никакого звяканья — существом этим нельзя было отравиться. Тогда он вытащил нож и попробовал отрезать одно из щупалец. У него ничего не получилось: оно оказалось тугим, как резина. Неподалеку стояла жаровня, служившая для нагрева инструментов перед их последующей заточкой. Он поднял существо за два щупальца, поднес его к жаровне и пристроил над огнем. Он тщательно жарил его и, когда ему показалось, что оно готово, попытался его съесть. После нескольких неудачных попыток откусить хоть кусочек он просто запихал существо целиком себе в рот и проглотил его. Вкуса он никакого не ощутил, но, по крайней мере, желудок его перестал бурчать так бешено, как раньше.

Ваятели возвращались к своей работе. Бросив на мастера многозначительный взгляд, Кугель отправился по тропинке в дальнейший путь.

Неподалеку находился дом Волшебника Фарезма: низкое длинное здание из расплавленного камня, окруженное восемью странной формы куполами из меди, слюды и ярко-голубого стекла. Фарезм сидел перед своим домом, оглядывая долину со спокойной и задумчивой величавостью. При виде Кугеля он приветливо поднял руку.

— Желаю тебе приятного путешествия и успехов во всех твоих будущих начинаниях.

— Я, естественно, очень ценю твое участие, — с некоторой горечью ответил Кугель. — Однако ты мог бы сделать для меня куда большее, просто разрешив разделить с рабочими их дневную трапезу.

Величавое спокойствие Фарезма не изменило ему и на этот раз.

— Это было бы актом ошибочного альтруизма. Слишком большая щедрость развращает просящего и притупляет его выдумку.

Кугель с горечью рассмеялся:

— Я — человек железных принципов, и я не жалуюсь, хотя, не имея ничего лучшего, я был вынужден проглотить, не разжевывая, огромное прозрачное насекомое, которое я нашел на месте работ по камню.

Фарезм повернулся к нему, и на его лице внезапно появилось сосредоточенное выражение.

— Ты говоришь — большое прозрачное насекомое?

— Насекомое, моллюск — кто знает? Оно не напоминало мне ни одного из тех существ, которое я когда-либо видел. Даже после того, как я самым тщательным образом поджарил его на жаровне, у него не появилось вкуса.

Фарезм проплыл семь футов по воздуху для того, чтобы вперить всю мощь своего взгляда в Кугеля. Он заговорил низким хриплым голосом:

— Опиши мне это существо как можно подробнее!

Удивляясь неожиданной заинтересованности Фарезма, Кугель повиновался.

— Оно было примерно такого размера. — Тут он проделал в воздухе соответствующее движение руками. — Оно было из желатина и прозрачное, с бесчисленными золотыми искорками, перемещающимися внутри. Эти искорки все время мигали и пульсировали, когда существо было раздражено. Щупальцы росли из самых разных мест, и казалось, что они не выходили из существа наружу, а, наоборот, входили в него снаружи. Ни разрезать, ни разжевать его было невозможно, так что пришлось проглотить его целиком.

Фарезм схватился за голову, дергая себя за желтые пряди волос. Он воздел глаза к небу и трагически закричал:

— Ах! В течение пятисот лет я мечтал привлечь к себе это существо, отчаиваясь, сомневаясь, мечтая по ночам, и все-таки не оставлял надежды, что мои расчеты окажутся верными, а мой талисман — действенным. Затем, когда оно, наконец, появилось, ты накинулся на него только с одной целью — набить свое ненасытное брюхо!

Кугель, немного испуганный гневом Фарезма, начал уверять его в том, что не имел никаких дурных намерений. Фарезм не желал ничего слушать. Он указал на то, что Кугель проходил чужими владениями, а следовательно, вообще не имеет права говорить о какой бы то ни было своей невиновности.

— Одно то, что ты существуешь, уже является оскорблением, не говоря уже о том, что зачем-то ты посвятил меня в это неприятное известие. Милосердие заставило меня не убивать тебя на месте, что сейчас я считаю своей величайшей ошибкой.

— В таком случае, — с оскорбленным достоинством ответил Кугель, — я немедленно уйду, чтобы не досаждать тебе своим присутствием. Я желаю тебе всего самого хорошего, пусть день твой закончится удачей. До свидания!

— Не так быстро, — сказал Фарезм. — Закон точности был нарушен, совершенная несправедливость требует принятия контрмер, чтобы сохранить Закон Эквиравновесия. Я могу объяснить тебе весь ужас твоего поступка следующим образом: если бы в эту секунду я разорвал бы твое тело на самые мельчайшие кусочки, то я компенсировал бы только одну десятимиллионную часть того преступления, которое ты совершил. Следовательно, требуется куда более серьезная компенсация.

Кугель ответил в полной растерянности:

— Я вполне понимаю, что был совершен акт, который должен иметь последствия. Но я категорически заявляю, во-первых, об абсолютной своей невиновности, во-вторых, о полном отсутствии каких-либо преступных замыслов и, в-третьих, приношу свои самые глубокие извинения. А сейчас, так как передо мной еще очень дальняя дорога, я…

Фарезм презрительно взмахнул рукой.

— Ты не понимаешь всей глубины несчастья и горя, которое ты мне причинил. Я объясню, чтобы ты не удивлялся тому суровому наказанию, которое тебя ожидает. Как я уже пытался объяснить тебе, прибытие этого существа было плодом и кульминацией моих колоссальных трудов. Я определил его природу путем научного изучения сорока двух тысяч томов, написанных каждый на своем тайном языке. Это отняло у меня сто лет. Следующие сто лет я провел, разрабатывая схему, чтобы привлечь его, и сделал все необходимые приготовления. Потом я собрал ваятелей, и вот уже триста лет они придают моей схеме твердые формы. Так же, как и суб-суммы, вариации и интерконгеляции создают суперапулляцию всех площадей с интервалами в кристороидных аурелях, в результате возбуждая потенциацию проубетального пхута. Сегодня произошла конкатенация: “существо”, как ты его называешь, преволировало само в себя, и в своей идиотской жадности ты его сожрал.

Кугель, совершенно обалдевший, смог лишь промямлить, что “идиотская жадность”, о которой говорил разгневанным голосом волшебник, была всего-навсего обычным голодом.

— Да и в конце концов, что такого необыкновенного было в этом существе? Таких же уродов можно отыскать в сетях любого рыбака.

Фарезм вытянулся во весь свой рост, глядя на Кугеля сверкающими от гнева глазами.

— “Существо”, — сказал он скрипя зубами, — это СУММА. Центральный шар — это весь космос в нашей Вселенной. Трубки — это ответвления в различные эры времени, и какие ужасные последствия возникли в результате твоих тыканий и уколов, жарения и жевания — невозможно даже себе представить!

— А как насчет пищеварения? — вкрадчиво спросил Кугель. — Сохранят ли свою первоначальную сущность различные компоненты пространств, времени и существования после того, как пройдут по моему желудочному тракту?

— Чушь! Что за неумение правильно строить концепции! Достаточно сказать, что ты нанес колоссальный вред и вызвал перенапряжение пространственно-онтологической ткани. А следовательно, от тебя безоговорочно требуется, чтобы ты восстановил равновесие.

Кугель поднял вверх обе руки.

— А может случиться, что все это ошибка? Может быть, “существо” было всего лишь какой-нибудь псевдо-суммой? Или, может быть, окажется возможным еще раз вызвать это существо?

— Первые два твоих предложения не выдерживают критики. Что же касается последнего, то должен признаться, в голове моей уже зародилось несколько отчаянных планов.

Фарезм сделал знак рукой, и Кугель почувствовал, что ноги его приросли к земле.

— Я должен немедленно отправиться в девинационную и выяснить полное значение этих ужасных событий. Когда все будет готово, я вернусь.

— А к этому времени я совсем ослабею от голода, — с сожалением заявил Кугель. — Если бы с самого начала у меня был кусок хлеба с сыром, то не произошли бы все эти страшные события, о которых ты мне здесь говорил.

— Молчание! — прогремел Фарезм. — Не забывай, что тебе еще надлежит быть наказанным, и это верх наглости требовать что-то у человека, употребляющего все свои силы, чтобы хотя бы внешне оставаться спокойным!

— Разреши мне сказать только одно, — ответил Кугель. — Если ты вернешься из своей девинационной и узнаешь, что я уже умер от голода, то тебе придется потратить много времени на то, чтобы придумать мне какое бы то ни было наказание.

— Возвращение человеку жизненности — не такая уж большая задача, — ответил Фарезм. — В твое наказание вполне могут войти смерти от самых разнообразных причин.

Он пошел по направлению к одной из башен, потом повернулся и нетерпеливо махнул рукой:

— Пойдем! Мне легче накормить тебя, чем возвращаться за тобой.

Кугель почувствовал, что ноги его опять стали свободными, и последовал за Фарезмом к входу в дивинационную. В большой комнате с резными серыми станами, освещенной люстрой, Кугель накинулся на пищу, которая появилась по знаку Фарезма. В это время сам Фарезм скрылся в своем кабинете, где занялся дивинациями. Шло время, и Кугель становился все беспокойнее и уже три раза подходил к арке двери. И каждый раз его останавливали: сначала вурдалак, взявшийся нивесть откуда и так же неожиданно исчезнувший, потом сильнейшая энергетическая вспышка и, наконец, целая стая зловеще жужжащих ос с непомерно длинными жалами.

Расстроенный Кугель подошел к скамейке и уселся на нее, положив свои длинные руки на колени и подперев ими подбородок.

Через некоторое время появился Фарезм. Белый плащ его был сильно помят, красивые желтые волосы спутаны. Кугель медленно поднялся на ноги.

— Я выяснил, где сейчас находится СУММА, — сказал Фарезм голосом, который звучал как удары большого колокола. — В недоумении высвободившись из твоего желудка, она отправилась на миллион лет в прошлое.

Кугель торжественно качнул головой.

— Позволь мне выразить тебе самые глубокие соболезнования и прими мой следующий совет: никогда не отчаивайся! Возможно, это существо решит пройти этим путем еще раз.

— Прекрати свою болтовню! СУММА должна быть спасена. Пойдем!

Кугель неохотно последовал за Фарезмом в небольшую комнатку, обитую белым шелком, с голубым и оранжевым стеклянным куполом вместо потолка. Фарезм указал на черный диван, находящийся в центре комнатки.

— Встань сюда!

Кугель угрюмо повиновался.

— В определенном смысле я чувствую, что…

— Молчать!

Фарезм сделал шаг вперед.

— Посмотри на этот предмет.

Он вытянул руку с шаром из слоновой кости размером в два кулака, но с очень искусной резьбой.

— Вот здесь ты видишь мою схему, по которой ведутся все работы. Она выражает два символических значения “НИЧТО”, с которой СУММА не может соединиться согласно Второму Закону Крип-торроидальных Бесконечностей Кратинжа, о котором ты, может быть, слышал.

— Но не в подробностях, — сказал Кугель. — Скажи, а что ты намереваешься сделать?

Рот Фарезма исказила холодная усмешка.

— Я собираюсь попытаться составить одно из самых сложных заклинаний, когда-либо существовавших на свете: заклинание настолько жесткое, тонкое и ко-активное, что Фандзал, Старший Волшебник Гранд Мотолама, запретил его использование. Если мне удастся контролировать те силы, которые возникнут при этом заклинании, ты будешь отброшен на один миллион лет в прошлое. Там ты и останешься, пока не исполнишь своей миссии, а затем можешь вернуться.

Кугель быстро сошел с черного диска.

— Я вовсе не такой человек, который сгодился бы для такой миссии, какой бы она ни была. Я настойчиво прошу тебя использовать кого-нибудь другого!

Фарезм не обратил на него никакого внимания.

— Этой миссией, конечно, является соединение этого символа с СУММОЙ.

Он сделал движение рукой и вынул из воздуха маленький комок каких-то переплетенных волокон.

— Чтобы облегчить тебе задачу, я даю тебе этот инструмент, который соотносит любые звуки с возможным их значением, давая понимание.

Он сунул волокна Кугелю в ухо, где они немедленно устроились очень удобным для себя образом.

— Теперь, — сказал Фарезм, — тебе надо послушать любой неизвестный тебе язык не более трех минут, и ты уже сможешь свободно разговаривать на нем. А вот тебе еще один предмет, чтобы было больше шансов на успех: это кольцо. Обрати внимание на его драгоценный камень: если ты приблизишься на лигу к СУММЕ, мигающие огоньки камня будут направлять тебя по верному пути. Тебе все ясно?

Кугель нехотя кивнул головой.

— Я хочу задать только один вопрос. Допустим, в твои вычисления вкралась ошибка, и эта СУММА вернулась всего лишь на девятьсот тысяч лет в прошлое: что тогда? Должен ли я прожить всю жизнь в этой варварской эре?

Фарезм недовольно нахмурился.

— Такая ситуация говорит об ошибке в десять процентов. Моя система отсчета редко допускает отклонение более чем в один процент.

Купель начал было высчитывать, сколько это будет, но Фарезм уже сделал рукой знак, указывающий ему на черный диск.

— Назад! И не смей больше двигаться оттуда, иначе тебе придется горько в этом раскаяться!

Взмокший от пота, с дрожащими коленями, на ватных ногах Кугель вернулся на предназначенное для него место.

Фарезм отступил в дальний конец комнаты. Он вынул из стола четыре черных диска, которыми принялся жонглировать с такой фантастической быстротой, что они просто сливались в глазах Кугеля. Потом Фарезм просто швырнул диски в сторону, и они сначала повисли в воздухе, а потом начали медленно приближаться к Кугелю.

Потом Фарезм взял белую трубку, плотно прижал ее к губам и произнес заклинание. Трубка вспухла и превратилась в огромный шар. Фарезм заткнул тот конец, который он держал У губ, и громовым голосом прокричал заклинание, швырнув шар в приближающиеся к Кугелю диски. И тогда произошел взрыв.

Кугеля дергали во всех направлениях, ему наносили удары со всех сторон. Наконец, что-то подняло его и швырнуло куда-то вверх — он потерял сознание.

Кугель очнулся от оранжево-золотого солнечного света, такого яркого, какого он никогда не видел раньше. Он лежал на спине, глядя в теплое голубое небо, куда более нежное и светлое, чем небо его далекой родины.

Он пошевелил руками и ногами и, убедившись, что все в порядке, сначала уселся, а затем медленно поднялся на ноги, моргая в непривычно ярком освещении.

Местность почти не изменилась. Только горы к северу были выше, чем прежде. Кугель не смог найти ту дорогу, по которой он пришел (или, если быть точным, ту дорогу, по которой ему предстояло прийти). Каменное плато, где осуществлялся проект Фарезма, было сейчас покрыто лесом из невысоких деревьев, на которых висели гроздья красных ягод. Долина была такой же, как и прежде, хотя реки текли несколько в другом направлении. Вдалеке были видны три города. Ветерок, дувший с долины, приносил какой-то странный запах прелой земли, воздух казался хрупким и прозрачным, и Кугелю почудилось в нем что-то тоскливое. Затем он услышал музыку — простую незатейливую мелодию, но такую печальную, что слезы наворачивались на глаза. Он огляделся, пытаясь понять, откуда исходят звуки, но они пропали. Музыка зазвучала вновь, когда он опять перестал прислушиваться.

В первый раз Кугель поглядел на скалы, которые возвышались на западе, и чувство, что когда-то он уже был там, возникло в нем с новой силой, даже сильнее, чем прежде. Кугель удивленно поскреб себе подбородок. Время было на миллион лет раньше того, когда он видел эти горы в последний раз, а, следовательно, он должен был сейчас видеть их впервые. Но и сейчас ему казалось, что он видит их во второй раз, потому что он прекрасно помнил, как располагались эти горы в его время. С другой стороны, логику времени нарушать было нельзя, а, следовательно, то, что он видел теперь, должно было предшествовать тому, что он видел в своей эре. Парадокс, подумал Кугель, самая настоящая загадка! Что именно могло вызвать в нем такое знакомое чувство при виде этих гор в обоих случаях?

Так как все равно выгоды в этом никакой не было, Кугель уже решил было оставить эти бесполезные размышления, когда какое-то движение привлекло его внимание.

Он вновь посмотрел в направлении гор, и на этот раз в воздухе внезапно громко зазвучала та самая музыка, которую он слышал раньше, музыка грустная, печальная, выражающая безвыходное отчаяние. Кугель удивленно застыл на месте. Большое Крылатое существо в белых одеждах летело вдоль склона горы.

Крылья были большие, покрытые серой мембраной, стянутые черными хитиновыми полосами. Кугель в недоумении смотрел, как существо влетело в пещеру, находящуюся почти на самой вершине горы.

Потом ударил гонг — Кугелю удалось определить, откуда именно. Звук долго держался в воздухе, и, когда затих, опять зазвучала тихая музыка. Высоко над долиной летело еще одно Крылатое создание, неся в лапах какого-то человека, возраст и пол которого Кугелю не удалось определить. Оно зависло над горой и выронило свою ношу. Кугелю почудился слабый крик, и музыка опять стала печальной, торжественной, сонной.

Тело, казалось, медленно падало с большой высоты и наконец ударилось у самого подножия горы. Крылатое создание, после того как выронило тело, слетело на высокий выступ, где сложило крылья и встало, как человек, глядя на долину.

Кугель весь сжался и спрятался за большим камнем. Заметили ли его? Он не был уверен. Он глубоко вздохнул. Этот печальный золотой мир прошлого пришелся ему не по душе. Чем скорее ему удастся уйти отсюда, тем лучше. Он посмотрел на кольцо, которое дал ему Фарезм, но камень был тускл, как стекло, и в нем не было никаких огоньков, которые могли бы привести его к СУММЕ. Случилось то, чего опасался Кугель, — Фарезм ошибся в своих расчетах, и теперь Кугелю уже никогда не удастся вернуться в свое время.

Звук хлопающих крыльев заставил его быстро посмотреть на небо. Он сжался как можно больше, стараясь как можно дальше скрыться за камнем. Печальная музыка стонала и вздыхала, когда при свете заходящего солнца Крылатое существо, громко хлопая крыльями, опустилось на выступ скалы и скрылось в пещере.

Кугель поднялся на ноги и, пригибаясь, побежал по тропинке, которая привела его к большой группе деревьев. Тут Кугель остановился, чтобы перевести дух, после чего продолжал двигаться уже медленнее. Теперь он шел уже по возделанной земле и скоро увидел перед собой избушку. Кугель совсем было решил остановиться здесь на ночь, но ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из-за приоткрытой двери, и он прошел мимо, не останавливаясь.

Тропинка вела в сторону от гор, вниз, и перед тем, как сумерки сменились ночью, Кугель набрел на деревню, стоящую на берегу пруда.

Он осторожно вошел в деревню. В парке, рядом с прудом, стоял павильон, вероятно, предназначенный для танцев, музыки и представлений. Парк окружали маленькие дома с украшениями на фасадах. Напротив пруда находилось большое здание, на коньке которого горел ряд маленьких сферических лампочек. Перед домом под навесом из виноградных лоз стояли скамейки и столы, освещенные красными и зелеными лампочками. Здесь сидели и отдыхали люди, втягивая в себя какой-то дым, наслаждаясь вином, в то время как более молодые юноши и девушки исполняли какой-то эксцентрический танец, дрыгая ногами и руками под музыку волынок и концертино.

Успокоенный безобидностью этой сцены, Кугель приблизился. Внешность этих людей была совершенно необычна: большие головы, длинные руки, кожа черно-оранжевого цвета, черные глаза, зубы и волосы. Причем женщины имели немыслимо сложные прически, а у мужчин волосы были заплетены прядями.

Большие чуть раскосые глаза приподняты в уголках, длинные носы и подвижные большие уши придавали людям живость. На мужчинах были пышные широкие шальвары, коричневые куртки и головные уборы, состоявшие из широкого черного диска, черного цилиндра, еще одного диска, меньшего размера, и все это скреплялось сзади золоченым полукругом. На женщинах были черные брюки, коричневые жакеты, в самом низу живота у них прикреплялся эмалированный диск, а на каждой половинке ягодицы был небольшой хвост из зеленых и красных перьев — возможно, это обозначало — замужем данная женщина или нет.

Кугель вышел на свет лампочек, и мгновенно всякие разговоры прекратились, глаза устремились на пришельца, уши задвигались в сильнейшем любопытстве. Кугель улыбнулся налево и направо, помахал руками, как бы приветствуя всех сразу, и уселся за пустой столик.

За одним из дальних столиков раздались изумленные восклицания. Затем пожилой человек поднялся и, приблизившись к столику Кугеля, что-то произнес, но Кугель ничего не понял, так как приспособление Фарезма не успело сделать перевод.

Кугель вежливо улыбнулся и широко развел руками. Пожилой человек заговорил вновь, тоном куда более резким, и опять Кугель дал понять, что он совершенно не имеет представления, о чем идет речь. Уши человека задергались, и он недовольно отвернулся. Купель указал жестом хозяину на хлеб и вино, стоявшие на ближайшем столике.

Хозяин сказал фразу, которую Кугель, не зная языка, превосходно понял. Он вытащил золотую монету, и удовлетворенный хозяин пошел выполнять его заказ.

Беседа за ближайшими столиками возобновилась, и вскоре слова начали становиться понятными Кугелю. Поев и выпив вино, он поднялся на ноги и подошел к человеку, который заговорил с ним несколько минут назад.

— Вы разрешите мне присоединиться к вам?

— Садись, если ты этого желаешь.

Пожилой человек указал ему рукой на скамью.

— Из твоего поведения я решил, что ты не только нем и глух, но еще и психически нездоров. Теперь мне, по крайней мере, ясно, что ты слышишь и можешь разговаривать.

— Я также могу поручиться за то, что я человек нормальный, — сказал Кугель. — Не зная ваших обычаев, я решил, что лучше мне сначала молча и спокойно понаблюдать за вами, чем с самого начала совершить какую-нибудь ошибку и нарушить ваши законы.

— Это довольно оригинально, — заметил пожилой человек. — Могу я поинтересоваться, что привело тебя в Фарван?

Кугель посмотрел на свое кольцо: камень был тусклым и безжизненным — СУММА явно находилась в каком-нибудь другом месте.

— Моя родная страна, к сожалению, мало культурна, вот я и путешествую, чтобы посмотреть на обычаи и законы более цивилизованных народов.

— Вот оно что!

Пожилой человек, казалось, некоторое время обдумывал это признание, потом одобрительно кивнул головой.

— Твоя одежда и твое лицо мне незнакомы. Где находится твоя родина?

— Она расположена так далеко, — сказал Кугель, — что никогда до настоящей минуты я не знал о земле с названием Фарван.

От изумления уши пожилого человека прижались к черепу.

— Что? Великий Фарван тебе неизвестен? А о великих городах — Импергос, Таруве, Раверджаанид — ты слышал? А что же блестящий Семберо? Уж, конечно, слава Семберо достигла твоих ушей? Они изгнали звездных пиратов, они сделали из моря Землю Платформ, великолепие дворца Надары не поддаются никакому описанию!

Кугель печально покачал головой.

— Даже слухи обо всем этом замечательном великолепии до меня не доходили.

Нос пожилого человека надменно дернулся, он счел Кугеля мошенником или жуликом или просто человеком, который решил поиздеваться над ним.

— Все так, как я говорю, — коротко сказал он.

— Да нет, я не сомневаюсь в справедливости твоих слов, — ответил Кугель. — Наоборот, я честно признаюсь в своем невежестве. Но прошу тебя, расскажи мне как можно больше, потому что, может быть, я вынужден буду надолго задержаться здесь. Например, кто такие эти Крылатые создания, которые живут на горе?

Пожилой человек указал на небо.

— Если бы ты обладал зрением титвита, ты мог бы разглядеть черную луну, которая вращается вокруг Земли и которую нельзя увидеть, кроме тех случаев, когда она отбрасывает свою тень, заслоняя солнце. Крылатые создания — жители темного мира, и их природа остается неизвестной. Они служат Великому Богу Елисею следующим образом: когда мужчине или женщине приходит время умирать, Крылатые создания узнают об этом по отчаянному сигналу, который посылает им дух умирающего. Тогда они опускаются, берут этого несчастного и относят его в свои пещеры, которые на самом деле являются волшебным входом в благословенную страну Биссом.

Кугель откинулся на спинку скамьи, высоко подняв вверх свои черные брови.

— Вот оно что! Понятно, — сказал он тоном, который пожилой человек нашел недостаточно искренним.

— Не может быть никакого сомнения в том, что факты именно таковы, как я тебе сказал. Ортодоксальные понятия выходят из этого аксиоматического основания, и две системы поддерживают одна другую.

Кугель, который слышал достаточно абракадабры от Фарезма, нахмурился, делая вид, что ему все понятно, и стараясь ответить в тон, задал интересующий его вопрос:

— Несомненно, все именно так, как ты говоришь, но скажи: эти Крылатые создания всегда правильно выбирают свою жертву?

Пожилой человек раздраженно постучал по столу.

— Доктрина безошибочна, потому что те, кого забирают Крылатые создания, никогда не выживают, даже если с виду и кажется, что они пышат здоровьем. Естественно, что падение со скалы ведет к смерти. В этом и заключается жалость бога Елисея, который дает человеку возможность умереть быстро, а не от долгой мучительной болезни, как, например, от рака. Такая система очень выгодна. Крылатые создания выбирают только смертников, которых затем скидывают со скалы в благословенную землю Биссом. Нередко еретики утверждают обратное, но я надеюсь, что ты разделяешь ортодоксальный образ мышления?

— Всем сердцем, — уверил его Кугель. — Твоя вера и знания просто покорили меня.

И он с жадностью выпил свой бокал вина. Он не успел еще поставить его на место, как в воздухе раздалась тихая музыка: бесконечно нежная и грустная. Все сидящие мгновенно замолчали, хотя Кугель и не был уверен, что он слышал эту музыку на самом деле.

Пожилой человек чуть наклонился вперед и тоже отпил несколько глотков из своего бокала. Только тогда он посмотрел наверх.

— Крылатые создания пролетают над нами даже сейчас.

Кугель задумчиво потер подбородок.

— А как можно защититься от этих Крылатых созданий?

Вопрос был явно не по делу: пожилой человек уставился на него, сверкая глазами, уши его сильно выдвинулись вперед.

— Если человек должен умереть, то Крылатое создание появится, если же нет, то ему нечего бояться.

Кугель несколько раз решительно кивнул головой.

— Ты с абсолютной ясностью разрешил все мои сомнения. Завтра, так как ты и я — оба мы находимся в расцвете своих сил, — пойдем прогуляемся вдоль холма, мимо той горы.

— Нет, — сказал пожилой человек, — атмосфера на такой высоте очень разрежена и можно вдохнуть какой-нибудь неизвестный газ, который может причинить вред здоровью.

— Я прекрасно тебя понял, — сказал Кугель. — Может быть, мы оставим эту тему? Потому что сегодня мы живы и к тому же до некоторой степени скрыты виноградными лозами, которые закрывают эту площадку. Давай лучше есть и пить и смотреть, как веселится и танцует молодежь.

Пожилой человек осушил свой бокал и поднялся на ноги.

— Ты можешь поступать как тебе будет угодно. Что же касается меня, то наступил час, когда я должен предаться Ритуальному Унижению, так как это действие — составная часть нашей веры.

— Я обязательно буду исполнять нечто подобное время от времени, — сказал Кугель. — А сейчас от души пожелаю тебе насладиться этим ритуалом.

Пожилой человек ушел, но спустя некоторое время к нему за столик подсели молодые люди, и Кугель вновь объяснил свое появление здесь, хотя уже не так упирал на варварскую сущность его родной страны, потому что в группе было несколько девушек. Было выпито много вина, и Кугеля уговорили протанцевать местный дергающийся и дрыгающийся танец, что он и исполнил, не ударив лицом в грязь.

Девушка по имени Займл Браз по окончании танца обняла его за талию, проводила до столика и уселась ему на колени. Такая фамильярность не вызвала ни малейшего неудовольствия среди остальных молодых людей, и Кугель осмелел еще больше.

— Я еще не заказывал себе комнату на ночь. Возможно, мне следует сделать этой сейчас, пока еще не слишком поздно.

Девушка сделала знак хозяину гостиницы.

— Возможно, ты оставил номер этому человеку с таким странным лицом?

— Конечно, я только жду, когда он посмотрит его и одобрит мой выбор.

Он провел Кугеля в прекрасную комнату здесь же, на первом этаже, в которой была кровать, ковер на полу, настольная лампа и комод, на одной из стен висел гобелен, вытканный черными и пурпурными нитями, другой изображал особо уродливого ребенка, который, казалось, попал в ловушку или просто был заключен в стеклянный шар. Комната понравилась Кугелю, и он вернулся на террасу. Весельчаки уже начали потихоньку расходиться.

Девушка Займл Браз еще оставалась за столиком и приветствовала возвращение Кугеля с такой теплотой, от которой пропали всякие остатки его осторожности. Осушив еще один бокал вина, он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Может быть, я слишком скор на руку, может быть, я только тешу свое тщеславие, может быть, я нарушаю какие-нибудь обычаи вашей деревни, но скажи мне: есть какая-нибудь причина, по которой мы не сможем пойти с тобой вдвоем ко мне в комнату и там немного поразвлечься?

— Такой причины нет, — сказала девушка. — Я не замужем, а до этого времени могу вести себя так, как пожелаю, потому что таков наш обычай.

— Интересно, — сказал Кугель. — Как ты предпочитаешь: пойти сначала или прийти уже потом, после меня?

— Мы пойдем вместе, в такой скрытности вовсе нет нужды.

Они вместе прошли в комнату и исполнили там несколько эротических упражнений, после чего Кугель свалился как подкошенный и уснул, потому что день для него выдался тяжелым.

Ночью он проснулся и увидел, что Займл Браз покинула его комнату — факт, которому он сквозь сон не придал особого значения, потому что тут же заснул еще крепче.

Его разбудил звук резко распахнутой двери. Он сел на своей кровати и увидел, что солнце еще не взошло и целая депутация во главе со вчерашним пожилым человеком смотрит на него с ужасом и отвращением.

Пожилой человек указал дрожащим пальцем сквозь полумрак.

— Ересь, вне всякого сомнения! — заявили в один голос остальные люди, находившиеся в депутации.

— Что еще можно было ожидать от чужестранца? — презрительно спросил пожилой человек.

— Смотрите! Даже сейчас он отказывается сделать священный знак!

— Я не знаю никакого священного знака! — вскричал Кугель. — Я не знаю никаких ваших ритуалов! Это не ересь, это просто невежество!

— Я не могу в это поверить, — ответил пожилой человек. — Только прошлой ночью я описал тебе природу ортодоксальности. Я сразу понял еще тогда, что ты еретик, а сейчас этот факт уже никто не сможет оспаривать. Посмотрите!

Тут он опять обратился к депутатам:

— Он спит, не покрывая головы, и без священной слюны на подбородке. Девушка Займл Браз доложила, что ни разу за все время их любовных утех этот грубиян не упомянул имени Елисея, не воззвал к нему за одобрением!

— Печальное положение, — произнес чей-то меланхолический голос. — Ересь существует не только из-за гноения Полушария Корректирования.

— Это неизлечимое и смертельное заболевание, — заметил еще один из пришедших не менее меланхолично.

— Верно! Увы, как это верно! — вздохнул тот, кто стоял у самой двери. — Несчастный человек!

— Пойдем! — сказал ему пожилой человек. — Мы должны немедленно покончить с этим делом.

— Не беспокой себя понапрасну, — сказал Кугель. — Позволь мне одеться, и я уйду из вашей деревни и никогда больше не вернусь в нее.

— Чтобы распространять свою отвратительную доктрину в другом месте? Ни в коем случае!

И тут же Кугеля схватили и голым поволокли по комнате. Его провели через весь парк к павильону в самом центре. Несколько людей воздвигали нечто вроде клетки из деревянных столбов на платформе в павильоне, и в эту клетку швырнули Кугеля.

— Что вы делаете! — закричал он. — Я не желаю участвовать в ваших делах!

На него никто не обратил ни малейшего внимания, и он стоял, глядя сквозь щели этой клетки на то, как некоторые деревенские жители запустили в воздух большой шар из зеленой бумаги, надутый воздухом, под шаром горели три лампочки.

Стала разгораться заря. Деревенские жители после того, как все было устроено по их желанию, отошли на край парка. Кугель попытался было выбраться из клетки, но столбы были настолько гладкими, что взобраться по ним наверх не представлялось возможным, так же как и протиснуться между ними.

Небо посветлело. Высоко наверху горели три зеленых лампочки. Кугель, весь в гусиных пупырышках, продрогший от утренней прохлады, ходил взад и вперед, насколько ему позволяла ширина клетки.

Он остановился как вкопанный, когда издалека до него донеслась печальная музыка. Она становилась все громче и громче и, казалось, сейчас звучала уже не в ушах, а в воздухе. Высоко в небе появилось Крылатое создание — его белые одежды развевались и хлопали по ветру. Оно устремилось вниз, и колени у Кугеля подкосились, а сердце застучало.

Крылатое создание низко нависло над клеткой, опустилось, накинуло на Кугеля свои белые одежды и попыталось поднять его в воздух. Но Кугель изо всех сил уцепился за столб, и оно махало крыльями впустую. Дерево скрипело, стонало, трещало. Кугель высвободился от удушающей его белой материи и дернул за столб с такой силой, которую придает только отчаяние. Раздался треск, и дерево сломалось. Схватив обломок обеими руками, Кугель снизу вверх нанес им удар Крылатому созданию. Острая палка проткнула белую материю. Кугель, изловчившись, вцепился в одну из хитиновых полосок на крыле и стал ее ломать. Раздался треск, и крыло безжизненно повисло. Крылатое создание в страхе совершило огромный прыжок, после которого и оно само, и Кугель вылетели из павильона. Существо, ковыляя, побежало по деревне, волоча за собой сломанное крыло.

Кугель бежал сзади, тыкая в него дубинкой, которую успел подобрать по дороге. Он мельком увидел деревенских жителей, в полном ужасе наблюдавших за этой картиной. Их мокрые рты были широко открыты, и они, должно быть, громко кричали, однако Кугель этого не слышал. Крылатое создание запрыгало быстрее по тропинке, ведущей к горе, а Кугель бежал сзади, нанося удары изо всех сил. Золотое солнце поднялось над далекими горами. Крылатое создание неожиданно повернулось к Кугелю лицом, и Кугель почувствовал его горящий взгляд, хотя само лицо, если такое, конечно, имелось, было полностью скрыто капюшоном. Тяжело дыша, Кугель отошел на шаг назад. Он только сейчас сообразил, что другие Крылатые создания могут напасть на него сверху. Поэтому он повернулся и поспешил в деревню.

Но она была пуста. Кугель вошел в гостиницу и пристегнул к поясу свою шпагу. Потом он прошел за стойку бара и, заглянув в ящик прилавка, нашел там пригоршню монет, которые тут же положил в свой объемистый кошелек, где уже лежала костяная копия “НИЧТО”. Потом он вышел из гостиницы, считая за лучшее уйти, пока никто его не заметил.

Какое-то мигание привлекло его, и он увидел, что это кольцо на его пальце неожиданно заискрилось потоком искр, и все они указывали на тропинку, ведущую к горам.

Кугель устало покачал головой, потом опять посмотрел на пляшущие огоньки — они направляли его обратно той дорогой, которой он пришел. Вычисления Фарезма оказались точными. Кугель решил действовать, а то как бы СУММА не переместилась еще куда-нибудь.

Он задержался только для того, чтобы подыскать себе топор, и торопливо отправился по тропинке, следуя по сверкающим огонькам кольца.

Неподалеку от того места, где он оставил Крылатое создание, он опять наткнулся на него, теперь уже сидящего на камне у дороги. Кугель подобрал камень и что было силы кинул в него. Существо внезапно превратилось в пыль, оставив после себя только кучку белой одежды.

Кугель шел по дороге, стараясь держаться как можно ближе к тем естественным укрытиям, которые встречались ему по пути. Но это не помогло. Над его головой появились Крылатые создания. Кугель отмахивался топором, стараясь попасть по крыльям, и тогда они взлетали высоко вверх.

Кугель, посматривая на кольцо, продолжал подниматься все выше и выше, а Крылатые создания по-прежнему парили над ним. Кольцо буквально взорвалось множеством огней: вот она, СУММА, спокойно лежащая на камне!

Кугель едва сдерживал радостный крик, рвавшийся из глубины души. Он вытащил символ “НИЧТО” из слоновой кости, подбежал и приложил его к желатиновому шару.

Как предсказывал Фарезм, соединение было мгновенным. Кугель почувствовал, как заклинание, приковывающее его к этому времени, постепенно начинает терять силу.

Поднялся ветер, и послышался шум огромных крыльев. Кугель был сбит на землю. Белая одежда упала на него, и, держа одной рукой “НИЧТО”, он не смог свободно взмахнуть топором, который сразу же был выбит у него из руки. Он отпустил “НИЧТО”, схватил камень, ударил им, прыгнул к топору. Крылатое создание схватило “НИЧТО”, к которому была прикреплена СУММА, и понеслось прочь к пещере, находившейся высоко в горах.

Какие-то огромные силы действовали на Кугеля, бросая его из стороны в сторону. В ушах его слышался рев, перед глазами запрыгали фиолетовые огни, и Кугель упал — через миллион лет в будущее.

Кугель пришел в себя в обитой голубым шелком комнате, на губах почувствовал вкус ароматного ликера. Фарезм, склонившись над ним, потрепал его по щеке и влил еще немного вина ему в рот.

— Проснись! Где СУММА? Как тебе удалось вернуться?

Кугель оттолкнул его в сторону и уселся на диване.

— СУММА! — взревел Фарезм. — Где она? Где мой талисман?

— Сейчас все объясню, — сказал Кугель, еле ворочая языком. — Она была уже у меня в руках, но ее вырвало Крылатое создание, которое является слугой Великого Бога Елисея.

— Расскажи же, расскажи!

Пока Кугель говорил, лицо Фарезма становилось все печальнее и печальнее, плечи обвисли. Наконец, он вывел Кугеля наружу в тусклый красный свет заканчивающегося дня. Вместе они внимательно осмотрели горы, которые сейчас безжизненно и пустынно возвышались над ними.

— В какую пещеру полетело это существо? — спросил Фарезм. — Укажи, если можешь!

Кугель указал рукой.

— По-моему, вон в ту, но, может быть, мне это только показалось. Все произошло так неожиданно, и к тому же эти махающие крылья и белые одежды…

— Оставайся здесь!

Фарезм вошел в свой кабинет, но скоро вернулся.

— Я дам тебе свет, — сказал он, протягивая Кугелю холодное пламя на тонкой серебряной палочке. — А теперь приготовься.

У ног Кугеля он бросил шарик, который взорвался, превратившись в вихрь, и ошеломленный Кугель был перенесен к той обвалившейся каменной площадке, на которую он указал Фарезму. Рядом виднелось темное отверстие входа в пещеру. Кугель осветил его. Он увидел пыльный каменный коридор примерно три шага в ширину и высотой более, чем доставала его рука. Коридор этот вел глубоко в гору, чуть отклоняясь в сторону.

Держа пламя прямо перед собой, Кугель двинулся вперед, а сердце его колотилось как бешеное в страхе перед тем, чего он и сам не мог определить. Он остановился как вкопанный. Музыка? Воспоминание о музыке? Он прислушался и ничего не услышал, но когда опять попытался продолжить свой путь, ноги предательски подкосились от страха.

Он высоко поднял пламя над головой. Куда вел этот темный коридор? Что находилось в конце пути: пыльная пещера? Страна демонов? Благословенная земля Биссом?

Кугель вновь медленно стал продвигаться вперед, каждую секунду ожидая, что что-то произойдет. Вскоре он наткнулся на иссохший коричневый шар: талисман, который он унес с собой в прошлое. СУММА давным-давно отделилась от него и исчезла неизвестно куда.

Кугель осторожно поднял этот предмет, который стал хрупок за миллион лет, и вернулся на каменную площадку. Вихрь по знаку Фарезма вновь перенес Кугеля на землю.

Боясь гнева волшебника, Кугель молча протянул ему иссохший талисман.

Фарезм взял его большим и указательным пальцами руки.

— И это все?

— Больше там ничего не было.

Фарезм выпустил талисман из рук. Он, упав и ударившись о землю, мгновенно рассыпался в пыль. Фарезм посмотрел на Кугеля, затем повернулся и с жестом непередаваемого отчаяния отправился обратно в девиационную.

Кугель облегченно вздохнул и пошел по дороге.

Вскоре он прошел мимо места, где раньше находилась деревня, а теперь здесь росли старые деревья с корявыми стволами.

Кугель направился на юг. Позади него возвышались горы, которые очень скоро скрылись из виду.

VПИЛИГРИМЫ

1. В гостинице

Большую часть дня Кугель пропутешествовал по пустынной местности, где не росло ничего, кроме сорной травы. Всего лишь за несколько минут до захода солнца он дошел до широкой реки, вдоль которой шла дорога. Справа от него, в полумиле, стояло высокое каменное здание, очевидно, — гостиница. Десятью минутами позже он уже толкнул обитую железом тяжелую дверь и вошел в вестибюль.

В высокие окна с разноцветными стеклами заходящее солнце посылало тысячи отражений. Из общей комнаты доносился веселый шум голосов, стук тарелок и стаканов, запах старого дерева, скрип кожи, бульканье жидкости. Кугель вошел в комнату и увидел похожих на путешественников мужчин, собравшихся у огня, которые пили вино и беседовали.

За стойкой стоял хозяин — коренастый человек, ростом всего по плечо Кугелю, с большой лысой головой и черной бородой, висящей на фут от подбородка. У него были выпуклые глаза с тяжелыми веками. Выражение его лица было безмятежным и спокойным. На просьбу Кугеля предоставить ему на ночь комнату он с сомнением почесал себе нос.

— Моя гостиница и так уже переполнена паломниками в Эрзе Дамат. Те, кого ты уже видишь на скамьях, не составляют и половины людей, которых мне надо устроить на ночь. Я могу расстелить тебе матрац в зале, если тебя это устроит, но большего я сделать не могу.

Кугель разочарованно вздохнул.

— Это меня совсем даже не устроит. Мне очень нужна отдельная комната с хорошим диваном, окном на реку и тяжелым ковром на полу, чтобы заглушить песни и выкрики из общей комнаты.

— Боюсь, что тебе придется разочароваться, — без всякого выражения в голосе сказал хозяин. — В нашей гостинице всего одна комната, удовлетворяющая твоим требованиям, но она Уже занята человеком с желтой бородой. Видишь, вот он сидит, его имя — Лодермульч, он тоже путешествует в Эрзе Дамат.

— Возможно, тебе удастся уговорить его уступить эту комнату и занять матрац на полу вместо меня, — предложил Кугель.

— Сомневаюсь, что он способен на такое самопожертвование, — ответил хозяин гостиницы. — Но почему ты не спросишь его сам. Честно говоря, мне вовсе не хочется ввязываться в это дело.

Сильные черты лица Лодермульча, его мускулистые руки и несколько презрительная манера, с которой он слушал пилигримов, заставили Кугеля отказаться от своего замысла.

— Похоже, что мне придется заночевать на матраце. А теперь насчет ужина: мне нужна дичь, соответствующим образом начиненная, поджаренная, с гарниром и какие-нибудь холодные закуски, которыми располагает твоя кухня.

— Моя кухня перегружена, и тебе придется есть чечевицу вместе с пилигримами, — сказал хозяин. — Единственная находящаяся в гостинице дичь опять-таки была заказана Лодермульчем на вечерний ужин.

Кугель раздраженно пожал плечами.

— Хорошо, я смою дорожную пыль с лица, а затем выпью кубок вина.

— В задних комнатах гостиницы есть вода, обычно используемая для этой пели. Притирания, масла и горячее полотенце я обычно подаю за дополнительную плату.

— Вода меня вполне устроит.

Кугель прошел в задние комнаты, где обнаружил ванну. Помывшись, он огляделся вокруг и увидел на небольшом расстоянии от гостиницы амбар, сколоченный из бревен. Он подошел к нему, открыл дверь и заглянул внутрь, затем, глубоко задумавшись, вернулся в общую комнату гостиницы.

Хозяин подал ему кувшин отвратительного вина, которое Кугель взял с собой на скамейку.

У Лодермульча спросил его мнение о так называемых Возвеличенных Евангелистах, которые отказывались ставить свои ноги на землю и передвигались всюду с помощью канатов и проволоки. Резким голосом он стал объяснять все недостатки этой доктрины.

— Они считают, что возраст земли двадцать девять веков вместо принятых двадцати трех. Они принимают за постулат, что на каждый квадратный эль почвы приходится на четверть миллиона умерших и их пыль образовала верхнюю корку земли, ходить по которой кощунственно С поверхностной точки зрения это имеет какой-то смысл, но посудите сами: пыль от одного трупа, разбросанная по поверхности в четверть эля, составляет слой в одну тридцать третью дюйма. Следовательно, прах всех умерших дает слой грунта толщиной примерно в одну милю по всей поверхности земли, а это уже заблуждение.

Член этой секции, который был обут в церемониальные сапоги, возбужденно воскликнул:

— Ты говоришь, ничего не понимая, и у тебя нет логики! Как можешь ты заявлять такие вещи столь категорично?

Лодермульч поднял свои мохнатые брови в явном неудовольствии.

— Неужели я действительно должен объяснять такие понятные вещи? Разве скала, стоящая на океанском берегу одной милей высотой, располагается между сушей и морем? Нет. Всюду существует неравенство. Суша переходит в воду, очень часто можно видеть пляжи с чистейшим белым песком. И нигде не заметен тот серо-белый нарост, который составляет основу доктрины вашего учения.

— Беспочвенная болтовня! — прокричал Возвеличенный.

— Что такое? — угрожающе произнес Лодермульч, расправляя свою массивную грудь. — Я не привык к таким насмешкам!

— Это не насмешка, а холодное и точное определение твоего догматизма! Мы утверждаем, что часть пыли была смыта в океан, часть висит во взвешенном состоянии в воздухе, часть проникла в пропасти и подземные пещеры, а другую часть впитали в себя деревья, трава и определенные насекомые, так что чуть меньше, чем полмили древней пыли покрывает землю, ходить по которой — святотатство. Почему же горы, о которых ты говоришь, видимы не всюду? Из-за влаги, которую выдыхали и вдыхали бесчисленные поколения людей! И то же самое повысило уровень воды в океане, так что многие скалы и пропасти покрыты водой. Вот здесь и лежит ошибка в твоих рассуждениях!

— Ха! — пробормотал Лодермульч отворачиваясь. — Все равно в твоих концепциях где-то скрывается ошибка.

— Ничего подобного! — ответил Евангелист с тем жаром, который выдавал в нем представителя этой секты. — И поэтому из уважения к мертвым мы ходим лишь по веревкам и канатам, и только когда мы должны отправиться в путешествие, мы одеваем нашу священную обувь.

В течение этой беседы Кугель вышел из комнаты. После окончания речи Евангелиста юноша с круглым, как луна, лицом, одетый в ливрею официанта гостиницы, приблизился к спорящим.

— Это вы — достойный Лодермульч? — обратился он к этому человеку.

Лодермульч повернулся на своем стуле.

— Да.

— Я должен передать вам послание от человека, который принес какие-то деньги, которые вам следует получить. Он ожидает вас в небольшом амбаре позади гостиницы.

Лодермульч недоуменно нахмурился.

— Ты уверен, что эта особа говорила именно о Лодермульче?

— Конечно, сэр, ваше имя было особо упомянуто.

— А кто передал это послание?

— Это был человек высокого роста, в большом капюшоне, закрывающем почти все лицо, который назвал себя одним из ваших последователей.

— Вот как, — задумчиво произнес Лодермульч. — Может быть, Тайзог? Или скорее всего Креднин… Но почему он не пошел прямо ко мне? Несомненно, тому была важная причина.

Он начал подниматься со стула, распрямляя свою тяжелую фигуру.

— Надо пойти посмотреть.

Он вышел из комнаты, обошел гостиницу и уставился на амбар, еле освещенный тусклым светом.

— Эй, кто там? — громко крикнул он. — Тайзог? Креднин? Выходите!

Ответа не последовало. Лодермульч подошел к амбару и заглянул внутрь. Как только он перешагнул порог, Кугель подошел сзади, захлопнул дверь и запер ее на все наружные засовы и запоры.

Не обращая внимания на приглушенный стук и сердитые крики, Кугель вернулся в гостиницу и пошел на поиски хозяина.

— Произошло небольшое изменение в расписании. Лодермульча срочно отозвали. Теперь ему не потребуется ни его комната, ни жареная дичь, и по своей душевной доброте он просто передал, чтобы все это получил я.

Хозяин гостиницы дернул себя за бороду, подошел к дверям и посмотрел на дорогу. Потом он медленно вернулся в комнату.

— Поразительно! Он заплатил и за комнату, и за ужин и ничего не сказал мне о том, чтобы я вернул ему деньги.

— Мы с ним решили этот вопрос друг с другом к нашей обоюдной выгоде. А чтобы компенсировать тебе лишний труд, я заплачу дополнительные три терции.

Хозяин пожал плечами и принял деньги.

— Мне это безразлично. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.

Кугель осмотрел комнату и остался вполне доволен. Через некоторое время подали ужин. Жареная дичь была великолепна, так же как и те дополнительные закуски, которые заказал Лодермульч и которые хозяин прислал к ужину.

Прежде чем улечься на ночь, Кугель вышел из гостиницы и подошел к амбару, удостоверившись, что запоры были на месте, а хриплые крики Лодермульча вряд ли кто-нибудь мог услышать. Он сильно и резко постучал в дверь.

— Тихо, Лодермульч! — сказал он хриплым голосом. — Это я, хозяин гостиницы! Не вой так громко, ты мешаешь спать моим постояльцам.

Не дожидаясь ответа, Кугель вернулся в общую комнату, где завел разговор с предводителями пилигримов. Им был человек по имени Гарстанг, худой и изможденный, с восковой кожей, впалыми глазами и длинным носом, таким тонким, что он, казалось, просвечивал на свету. Обратившись к нему, как к человеку опытному и образованному, Кугель стал расспрашивать о маршруте до Элмери, но Гарстанг почему-то считал, что эта страна — просто сказка и выдумка.

Кугель уверил его в обратном:

— Алмери — это существующая страна, и я утверждаю это.

— Значит, твое знание является более глубоким, чем мое, — ответил Гарстанг. — Это река называется Аск, земля по ту ее сторону — Судун, по другую — Лельяс. К югу находится Эрза Дамат, и ты поступишь мудро, если туда отправишься, а к западу Серебряная Пустыня и Сонганское море. В тех местах ты сможешь расспросить о своем Алмери.

— Я сделаю так, как ты предлагаешь, — сказал Кугель.

— Мы, преданные Гильфидиты, направляемся в Эрза Дамат, чтобы совершить Блестящий Обряд у Черного Обелиска, — сказал Гарстанг. — Так как дорога наша проходит через пустынные земли, мы все объединились вместе, чтобы сражаться против бормотунов и головотяпов, если они нападут на нас по дороге. Если ты готов делить с нами тяготы пути и выполнять наши правила, то можешь рассчитывать и на привилегии.

— Привилегии-то мне понятны, — сказал Кугель. — А вот какие правила ты имеешь в виду?

— Просто повиноваться командам старшего, которым, к слову, являюсь я сам, и внести свою долю расходов.

— Я согласен, — не раздумывая сказал Кугель.

— Великолепно! Мы выступаем завтра на заре.

Гарстанг указал ему еще на некоторых паломников, общее число которых достигало пятидесяти семи человек.

— Вот — Вита, локутор нашей маленькой группы, а вот — Касмир, теоретик. Человек с железными зубами — это Арло, а вон тот, в голубой шляпе и с серебряным поясом, Войкод, волшебник, причем отнюдь не из слабых. В этой комнате не хватает человека достойного, хотя и агностика, — Лодермульча, так же как и преданного верующего Субкула. Возможно, они ушли куда-нибудь, чтобы поговорить о вере. Те двое, что играют в кости, — Парео и Сакав. Вот Хант, а это Грей.

Гарстанг назвал по имени несколько других членов группы, перечисляя их обязанности и положение.

Наконец Кугель, сославшись на усталость, отправился к себе в комнату. Он с наслаждением растянулся на диване и в ту же секунду заснул.

После полуночи он был разбужен. Лодермульч, подкопав землю пола, вылез из-под стены амбара и тут же отправился в гостиницу. Первым делом он попытался попасть в комнату, которую Кугель предусмотрительно запер.

— Кто там? — крикнул Кугель.

— Открой! Это я, Лодермульч! Эта комната моя, я желаю в ней спать!

— Еще чего! — заявил Кугель. — Я заплатил колоссальную сумму денег, чтобы получить эту постель, и даже вынужден был подождать, пока хозяин не выкинет из нее предыдущего жильца. Уходи-ка поскорее, я сильно подозреваю, что ты пьян. Если тебе хочется выпить еще, разбуди-ка лучше официанта!

Лодермульч заковылял прочь. Кугель снова улегся.

Через несколько минут он услышал шум драки и крик хозяина гостиницы, которого Лодермульч схватил за бороду. Очевидно, Лодермульча выкинули из гостиницы объединенными усилиями хозяина, его жены, официанта, посудомойщика и другой прислуги, после чего признательный Кугель снова погрузился в сон.

До рассвета пилигримы вместе с Кугелем встали и сели завтракать. У хозяина гостиницы было мрачное настроение, и на лице виднелись синяки, но он не задал Кугелю никаких вопросов, а Кугель, в свою очередь, тоже молчал.

После завтрака пилигримы собрались на дороге, где к ним присоединился Лодермульч, который провел ночь, ходя взад и вперед по дороге. Гарстанг пересчитал людей, потом засвистел в свой свисток. Пилигримы направились в сторону Эрзе Дамат.

2. Плот на реке

Три дня пилигримы шли по берегу Аска, засыпая по ночам за баррикадой, создаваемой волшебником Войкодом из круга палочек слоновой кости, эта была и необходимая предосторожность, потому что за этими палочками, еле видимыми в слабом свете костра, так и кишели создания, мечтающие присоединиться к их компании, — деоданты мягко умоляли их об этом, бормотуны то вставали на задние ноги, то опускались на все четыре, чувствуя себя неуютно и так, и эдак. Один головотяп попытался перепрыгнуть через баррикаду, в другой раз три гуна вплотную подошли к палочкам, рыча, пытаясь ударить грудью в невидимую преграду, созданную заклинаниями.

Кугель подошел близко к забору из палочек и сунул в просвет горящую ветку, после чего снаружи донесся крик ярости и боли. Баррикада выдержала все нападения, и в конце концов чудовища рассорились друг с другом и ушли ни с чем.

К вечеру третьего дня пилигримы подошли к тому месту, где Аск сливался с большой рекой, которую Гарстанг назвал Скамандер. Неподалеку рос лес из высоких бальзамовых деревьев, сосен и дубов. С помощью местных дровосеков деревья были спилены, ветви обрублены и стволы перенесены к берегу, где был сколочен прочный плот. Когда все пилигримы забрались на него, плот шестом столкнули на середину реки, где его подхватило быстрое течение, спокойно и легко неся его вниз.

В течение пяти дней плот двигался по широкому Скамандеру, иногда подплывая совсем близко к тростникам, которые росли у берега. Так как им нечего было делать, пилигримы пускались в длинные рассуждения и устраивали диспуты. Очень часто разговоры заходили о метафизических арканах и о тонкости Гильфидитского принципа.

Субкул, самый преданный верующий из всех пилигримов, объяснял в деталях свое кредо. В основном он проповедывал ортодоксальную Гильфидитскую философию, по которой Зо Зам, восьмиголовое божество, после сотворения космоса отрубило себе большой палец ноги, который затем стал Гильфидом, в то время как капли крови стали впоследствии восемью расами, населяющими землю. Горемонд, скептик, нападал на эту доктрину.

А кто сотворил этого твоего гипотетического “творца”? Другой “творец”? Куда проще в качестве предположения принять за исходный пункт следующее: гаснущее солнце и умирающая земля!

На что Субкул начинал взволнованным голосом цитировать бесконечные Гильфидитские тексты.

Один из пилигримов по имени Блунер упрямо проповедывал свою собственную философию. Он считал, что солнце — это клетка тела всемогущего бога, который создал космос в процессе, аналогичном росту моха на скале.

Субкул считал этот тезис слишком сложным.

— Если солнце это клетка, то что же такое тогда земля?

— Клеточный паразит, питающийся от нее, — отвечал Блунер. — Такие примеры известны повсюду, и этому не следует удивляться.

— А почему же тогда солнце гаснет? — спросил Битц печальным голосом.

Блунер начал детально объяснять свое построение, но вскоре был прерван Праликусом, высоким худым человеком с пронзительным взглядом зеленым глаз:

— Послушайте меня, я все знаю, моя доктрина самая простая. Возможно огромное количество обстоятельств, но еще более количество возможностей. Наш космос — это возможное обстоятельство: он существует. Почему? Время бесконечно, а это означает, что каждое возможное обстоятельство должно произойти. Каждая вселенная, которая является возможной, рано или поздно будет существовать, и не один раз, а много.

— Я проповедую аналогичную доктрину, хотя и с точки зрения преданного Гильфидита, — заявил Касмир теоретик. — Моя философия предполагает смену творцов, каждый из которых абсолютен. Если перефразировать ученого Праликуса, то, если божество возможно, оно должно существовать! Только невозможное божество существовать не может. Восьмиголовый Зо Зам, который отрубил себе Священный Большой Палец, возможен, а следовательно, и существует, что и написано в Гильфидитских писаниях!

Субкул заморгал глазами, открыл рот, как бы намереваясь заговорить, потом опять закрыл его. Скептик Горемонд отвернулся и стал смотреть на воду. Гарстанг, сидевший в сторонке, задумчиво улыбнулся.

— А ты, Кугель-Разумник, почему ты сейчас молчишь? Во что ты веришь?

— Я несколько растерян, — признался Кугель. — В свое время я наслушался самых разных точек зрения, каждая из которых звучала достаточно авторитетно: от священников в Храме теологов, от заколдованной птицы, которая доставала предсказания из ящика, от голодающего зизхорета, который выпил бутылку розового эликсира, в шутку предложенную ему мною. Все эти точки зрения противоречили друг Другу, но тем не менее были очень поучительны. Таким образом, мое понимание мира многозначно.

— Интересно, — сказал Гарстанг. — Лодермульч, а ты?

— Ха! — протянул Лодермульч. — Видишь эту прореху в моей одежде? Я не могу объяснить, как она там появилась! Тем более я удивлен существованием Вселенной!

Заговорили и остальные. Войкод, волшебник, определил известный космос как тень пространства, которым управляют духи, зависящие от пси-энергии человека. Благочестивый Субкул объявил, что эта картина не годится, так как она противоречит Гильфидитским писаниям.

Споры продолжались до бесконечности.

Кугелю и еще нескольким пилигримам, включая Лодермульча, это наскучило, и они отошли в сторону, решив сыграть в азартную игру Мацсон костями, картами и фишками. Ставки начали расти. Сначала все время выигрывал Лодермульч, зато потом он стал проигрывать еще более крупные суммы, в то время как Кугель выигрывал ставку за ставкой. В конце концов Лодермульч бросил кости на стол и, схватив Кугеля за руку, тряхнул ее. Из рукава Кугеля выпало несколько дополнительных кубиков.

— Ну? — проревел Лодермульч. — Что это такое? Я решил играть честно, и вот что вышло! Немедленно верни мне мои деньги!

— Как ты можешь так говорить? — требовательно ответил Кугель. — Где это ты увидел нечестную игру? Да, у меня есть свои кости, ну и что с этого? Что, мне надо прежде чем начать игру с тобой, выкинуть мою собственность в реку? Ты подрываешь мою репутацию!

— Это мне безразлично, — ответил Лодермульч. — Я просто желаю, чтобы ты вернул мои деньги!

— Невозможно, — сказал Кугель. — Ты очень много кричал, но все это бездоказательно.

— Нужны ли еще какие-нибудь доказательства? — взревел Лодермульч. — Посмотри на свои кости, абсолютно новые, с одинаковыми номерами на трех сторонах и почти не падающие на другие стороны, настолько они тяжелы по краям!

— Это сувенирные кости, — объяснил Кугель.

Он указал рукой на Войкода, волшебника, который наблюдал за ними.

— Вот человек с острым глазом и живым умом. Спроси у него сам, было ли очевидным хоть какое-нибудь жульничество?

— Ничего не было очевидным, — утвердительно сказал Войкод. — По моему мнению, Лодермульч поторопился со своими обвинениями.

Гарстанг подошел к ним и услышал этот последний ответ. Он заговорил голосом одновременно и успокаивающим, и властным:

— Доверие необходимо среди таких людей, как мы, товарищи и благочестивые Гильфидиты. Не должно быть и мысли о каком-нибудь злонамеренном поступке или обмане! Конечно же, Лодермульч, ты ошибся в нашем друге Кугеле!

Лодермульч хрипло рассмеялся.

— Если такое поведение характерно для благочестивых, то мне крупно повезло, что я не попал в компанию обычных людей!

После чего он отошел на другую сторону плота, откуда бросал на Кугеля злобные и угрожающие взгляды. Гарстанг озабоченно покачал головой.

— Боюсь, Лодермульч сильно обижен. Возможно, Кугель, в своем благородстве и душевном порыве ты захочешь вернуть его золото…

Кугель отказался.

— Это дело принципа. Лодермульч покусился на самое ценное из всего, чем я владею, — то есть на мою честь.

— Твои чувства мне понятны, — сказал Гарстанг, — Лодермульч повел себя бестактно. И все-таки ради дружбы можно было бы вернуть ему деньги. Ты не согласен. Ну что ж, я не могу с тобой спорить.

Качая головой, он отошел в сторону.

Кугель собрал свой выигрыш вместе с костями, которые Лодермульч вытряс из его рукава.

— Неприятный инцидент, — сказал он Войкоду. — Скучный человек этот Лодермульч! Он оскорбил всех — из-за него все прекратили игру!

— Это, возможно, потому, что все их деньги теперь находятся в твоем распоряжении, — предположил Войкод.

Кугель посмотрел на выигранные им золотые монеты с удивленным видом.

— Я никогда не думал, что выиграл так много! Какие они тяжелые! Возможно, ты не откажешься принять эту сумму, чтобы избавить меня от хлопот таскать такие тяжести?

Войкод наклонил голову, и часть выигрыша перешла в его руки.

Вскоре после этого солнце тревожно вспыхнуло и потемнело. Пурпурная пленка образовалась на его поверхности, затем растворилась. Несколько пилигримов в тревоге забегали по плоту, крича:

— Солнце гаснет! Приготовьтесь к холоду!

Однако Гарстанг поднял руки успокаивающим жестом вверх:

— Успокойтесь! Опасность миновала, солнце такое же, как и прежде!

— Думайте! — рьяно настаивал Субкул, говоря убеждающим голосом: — Разве допустил бы Гильфид до такого катаклизма, когда мы едем на плоту, чтобы молиться у Черного Обелиска?

Все сразу успокоились, хотя каждый из них по своему истолковал это событие. Вита, локутор, провел аналогии с затуманенным зрением, которое проходит, если несколько раз моргнуть.

Войкод объявил:

— Если все кончится хорошо, в Эрзе Дамат я посвящу следующие четыре года своей жизни составлению плана, как сделать так, чтобы солнце не погасло.

Лодермульч просто сделал оскорбительное заявление, сказав, что для него все равно, станет ли солнце черным или пилигримы будут продолжать свой путь в полной темноте.

Но солнце продолжало светить так же, как и раньше. Плот продолжал плыть по большой реке Скамандер, берега которой сейчас были низки и полностью лишены растительности, так что казались далекими темными линиями. Прошел день, и, казалось, солнце село в саму реку, отражаясь в ней ярким красным сиянием, которое постепенно стало тусклым. Наступила ночь.

В наступившей темноте был разожжен костер, вокруг которого собрались пилигримы, чтобы поужинать. Было очень много споров по поводу этого тревожного мигания солнца и не меньшее количество философских высказываний.

Субкул сложил свою ответственность за жизнь, смерть, будущее и прошлое на Гильфида. Однако Хант объявил, что он чувствовал бы себя значительно спокойнее, если бы Гильфид проникся большей ответственностью и уделял бы больше внимания делам мира. На некоторое время спор стал накаляться. Субкул объявил Ханта в поверхностном понимании, в то время как на Ханта так и сыпались такие словечки, как “легковерие” и “слепое повиновение”. Гарстанг вмешался в их спор, умиротворяюще заявив, что Блестящий Обряд у Черного Обелиска может прояснить обстановку.

На следующее утро впереди показалась большая плотина: линия огромных камней, препятствующих сплаву.

Только в одном ее месте был возможен проход, но и он был перегорожен тяжелой цепью. Пилигримы направили плот к этому проходу и, очутившись рядом с ним, бросили камень, служивший им в качестве якоря.

Из ближайшей избушки появился фанатик, тощий, с длинными волосами, в залатанных старых черных одеждах и с железным посохом в руке. Он зашел за камни плотины, угрожающе глядя вниз на людей, сгрудившихся на плоту.

— Уходите прочь! Прочь! — закричал он. — Водяной путь находится под моим контролем! И я никого не пропускаю здесь!

Гарстанг вышел вперед.

— Я прошу твоего снисхождения! Мы — группа пилигримов на пути к совершению Блестящего Обряда в Эрзе Дамат. Это необходимо! Мы верим, что в своей щедрости ты ничего не возьмешь с нас.

Фанатик громко и хрипло рассмеялся и взмахнул своим железным посохом.

— Мне невозможно не заплатить! Я требую в качестве платы жизнь самого злого человека из вашей компании, если один из вас не сможет убедить меня в своей добродетели.

Расставив ноги, в черной рясе, хлопающей по ветру, он стоял, уставившись на плот.

Пилигримы стали неловко переминаться с ноги на ногу, искоса посматривая друг на друга. Многие тихо заговорили между собой, и эти разговоры постепенно перешли во всеобщее обсуждение сторон характера и упоминание своих собственных достоинств. Первым громко раздался голос Касмира:

— Я не могу быть самым злым в этой компании! Жизнь моя была честной и простой, и даже во время азартных игр я не пользовался преимуществами, которые мне часто предоставлял случай!

— Я еще более добродетелен, — послышался другой голос, — и питаюсь одними сухими корнями из страха, что могу отнять у кого-нибудь жизнь!

— А я еще добродетельнее, — раздался еще один голос, — потому что я питаюсь остатками этих самых корней и еще грызу кору павших деревьев в страхе отнять у кого-то даже растительную жизнь.

— И мой желудок отказывается принимать живую растительную пищу, — заявил другой, — но я придерживаюсь тех же возвышенных мотивов, и только падаль попадает в мой рот.

— Однажды, — послышался еще голос, — я переплыл огненное озеро из конца в конец только для того, чтобы уведомить одну старую женщину, что несчастье, которого она боялась, не должно произойти.

— Жизнь моя, — заявил Кугель, — беспрерывное глумление над самим собой, и я непреклонен в своем стремлении совершать справедливость и бороться за равенство, хотя очень часто я расплачиваюсь за свои добрые стремления.

Войкод тоже не остался в долгу:

— Я волшебник, это правда, но свое искусство я посвятил благу людей.

Теперь пришла очередь Гарстанга:

— Моя добродетель многосторонняя, потому что я извлек ее из опыта веков. Как могу я быть кем-нибудь иным, нежели добродетельным? Я беспристрастен по отношению к мирским человеческим нуждам.

В конце концов высказались все, кроме Лодермульча, который с презрительной усмешкой на лице стоял в стороне. Войкод указал на него пальцем.

— Говори, Лодермульч! Докажи свою добродетель, или мы сочтем тебя самым злым, и ты потеряешь свою жизнь!

Лодермульч засмеялся. Он разбежался и прыгнул на один из больших камней плотины. Там он выхватил шпагу и с угрозой повернулся к фанатику.

— Все мы одинаковы злы, и ты ничем не лучше нас, если ставишь такое условие. Опусти цепь или приготовься познакомиться поближе с моей шпагой!

Фанатик воздел вверх руки.

— Мое условие выполнено: ты, Лодермульч, продемонстрировал свою добродетель! Плот может следовать дальше. И вдобавок, так как ты обнажил свою шпагу в защиту чести, я сейчас подарю тебе мазь, которая, если ты смажешь ею свой клинок, придаст ему свойство перерезывать сталь или скалу, как масло. А теперь продолжайте свой путь, и пусть каждый из вас получит то, что хочет, после Блестящего Обряда!

Лодермульч принял мазь и возвратился на плот. Цепь была опущена, и плот миновал плотину.

Гарстанг подошел к Лодермульчу и ровным голосом высказал ему свое одобрение. Но тут же добавил в предостережение:

— В данном случае импульсивный и недисциплинированный твой поступок привел к всеобщему благу. Но если подобные же обстоятельства возникнут когда-нибудь в будущем, будет хорошо, если предварительно ты посоветуешься с другими людьми, достойными и мудрыми, например, со мной, Касмиром, Войкодом или Субкулом.

Лодермульч презрительно фыркнул.

— Как тебе будет угодно, лишь бы эта задержка не причинила мне никаких личных неудобств.

И Гарстангу пришлось удовлетвориться этим ответом.

Остальные пилигримы смотрели на Лодермульча с явным неодобрением и отошли от него подальше, так что Лодермульч остался сидеть один на носу плота.

На следующее утро Лодермульч куда-то исчез.

Все были удивлены, но никто не переживал по этому поводу.

Как это ни странно, но отсутствие не пользовавшегося популярностью Лодермульча не восстановило первоначального веселья и дружеских отношений пилигримов. После этого случая каждый из них сидел молчаливый, бросая осторожные взгляды налево и направо, и заявление Гарстанга, что до Эрзе Дамата остался всего один день пути, не вызвало ни в ком энтузиазма.

3. Эрзе Дамат

В последнюю ночь на плоту к ним вернулось нечто вроде взаимопонимания. Вита, локутор, пел на разные голоса, а Кугель исполнил танец вприсядку, типичный для ловцов крабов в Качике, где он провел свою юность. Войкод, в свою очередь, исполнил несколько простых превращений, а затем показал всем маленькое серебряное колечко. Он сделал знак Ханту:

— Дотронься до него своим языком, потом приложи ко лбу, а затем посмотри сквозь него.

— Я вижу процессию! — воскликнул Хант. — Мужчины и женщины — сотни, тысячи — проходят мимо. Там идут моя мать и мой отец, и мои бабушка с дедушкой… Но кто все остальные?

— Твои предки, — объявил Войкод. — Каждый в характерном для него костюме, до самой первой клетки, от которой все мы произошли.

Он забрал кольцо и, сунув руку в кошелек, вытащил оттуда тусклый зелено-голубой камень.

— А теперь смотри, я кидаю этот драгоценный камень в Скамандер!

И он выкинул его через борт. Камень сверкнул в воздухе и исчез в воде.

— А сейчас я просто протяну вперед ладонь, и камень вернется!

И действительно, все наблюдавшие увидели, как что-то сверкнуло в свете костра, и в ладонь Войкода упал драгоценный камень.

— С такой драгоценностью человек никогда не будет нищим. Правда, он не очень много стоит, но его можно продавать до бесконечности… Что еще вам показать? Вот небольшой амулет. Он имеет чисто эротическое назначение и возбуждает сильнейшее желание в той особе, на которую направлен. Надо быть очень осторожным в его использовании… А вот еще один амулет в форме бараньей головы, сделанный по приказу императора Далмасмуса Нежного, чтобы он не огорчил никого из десяти тысяч своих наложниц… Что еще могу я вам показать? Вот мой посох, который мгновенно прикрепляет один предмет к другому. Я всегда держу его в футляре, чтобы случайно не прикрепить брюки к пуговице или кошелек к пальцу. Этот посох очень мне полезен. Что же еще? Давайте посмотрим. А, вот он где! Рог, обладающий одним определенным качеством. Если засунуть его в рот трупа, то умерший может произнести последние двадцать слов в жизни. Если же засунуть его в ухо, то можно передать умершему любую информацию, которую ты не успел ему передать… А здесь что? Да, конечно: небольшое устройство, которое доставило мне много удовольствий!

И Войкод показал куклу, которая исполнила героическую декламацию, спела какую-то не очень приличную песню и станцевала танец. Кугель стоял ближе всех к волшебнику и внимательно наблюдал за всеми диковинками.

Наконец Войкод устал от демонстраций, и один за другим пилигримы отправились на покой. Кугель никак не мог заснуть. Он лежал на спине, сложив руки под головой, глядя на звезды и думая о неожиданно большой коллекции Войкода с его разнообразными волшебными инструментами и приспособлениями.

Убедившись, что все заснули, он поднялся на ноги и осмотрел спящую фигуру Войкода. Кошель его был надежно закрыт и засунут под руку волшебника, хотя Кугель, собственно говоря, ничего другого и не ожидал.

Подойдя к небольшому шалашу, где хранились общественные запасы питания, он взял немного свиного сала, которое затем перемешал с мукой, чтобы сделать белую мазь. Из толстой бумаги он смастерил небольшую коробочку, в которую положил эту мазь. Затем он вернулся на место и заснул.

На следующее утро он сделал все возможное, чтобы Войкод, как бы случайно увидел, как он намазывает свою шпагу этой мазью.

В ту же секунду Войкод в ужасе воскликнул:

— Этого не может быть! Я поражен! Увы, бедный Лодермульч!

Кугель сделал ему знак, призывающий к молчанию.

— Что ты орешь? — пробормотал он. — Я просто натираю свою шпагу, предохраняя ее от ржавчины.

Войкод упрямо покачал головой.

— Все ясно Ради своей выгоды ты убил Лодермульча. У меня нет другого выхода, как сообщить об этом Пленителям Воров, когда мы прибудем в Эрзе Дамат.

Кугель умоляюще замахал руками.

— Не надо так спешить! Говорю тебе, ты ошибаешься. Я невиновен!

Войкод высокий статный человек с пурпурными кругами под глазами, длинным подбородком и высоким покатым лбом, поднял вверх одну руку.

— Я никогда не выносил убийств. В данном случае должен быть соблюден принцип равновесия и совершенно соответствующее контрдействие. И уж как минимум — сделавший такое зло не должен выгадать от него!

— Ты имеешь в виду меня? — деликатно спросил Кугель.

— Вот именно, — сказал Войкод. — Этого требует справедливость.

— Ты — тяжелый человек! — огорченно воскликнул Кугель. — У меня нет другого выхода, как подчиниться твоему суду.

Войкод протянул руку:

— Тогда давай сюда мазь, и так как ты совершенно очевидно раскаиваешься в своем поступке, я больше ничего и никому не скажу!

Кугель задумчиво поджал губы.

— Ладно пусть будет по-твоему. Я уже смазал свою шпагу. Так что я отдам тебе остаток мази в обмен на твое эротическое шоу, тот амулет, и другой амулет, возбуждения, а также на несколько других, более мелких вещиц.

— Правильно ли я расслышал? — разбушевался Войкод. — Твоя наглость превосходит все, что я встречал! То, что ты требуешь, не имеет цены!

Кугель пожал плечами.

— Ну моя мазь самая обычная, так что не о чем и говорить.

После долгих споров Кугель обменял свою мазь на трубку, которая освещала все на пространстве в пятьдесят шагов, и рукопись, в которой перечислялось восемнадцать фаз Лагенетического Цикла. Этим ему пришлось удовлетвориться.

Вскоре на западном берегу Скамандера показались руины Эрзе Дамата Старинный дворец утопал среди разросшихся садов.

Пилигримы взялись за шесты, чтобы направить плот к берегу. Показалась вершина Черного Обелиска, при виде которой все испустили радостный крик. Плот спокойно скользил по Скамандеру и в конце концов причалил к берегу у одного из развалившихся причалов.

Пилигримы высадились на берег и сгрудились вокруг Гарстанга, который обратился к ним с речью:

— С огромным удовлетворением я могу сообщить вам, что отныне я уже не несу всей полноты ответственности. Наше путешествие окончилось. Смотрите! Вот святой город, где Гильфид произнес Гностическую Догму! Где он победил Казу и отринул Ведьму Энксикс! На эту самую землю ступали его священные ноги!

Тут Гарстанг драматическим жестом указал на землю, и пилигримы, посмотрев вниз, стали неловко переступать с ноги на ногу.

— Как бы там ни было, мы здесь, и каждый из нас должен испытывать облегчение. Путь наш был тяжел и не без опасностей. Пятьдесят девять человек вышли из Флогусонской долины и отправились в путь. Бамин и Рэндол были сожраны гру на поле Сагма, на мосту через Аск к нам присоединился Кугель, на Скамандере мы потеряли Лодермульча. Теперь нас осталась пятьдесят семь человек, верных, испытанных товарищей. Нам печально расставаться после совместного путешествия, которое мы запомним на всю жизнь! Через два дня начнется Блестящий Обряд. Мы успели вовремя. Те, кто не потерял все свои сбережения в азартных играх, — тут Гарстанг бросил косой взгляд в сторону Кугеля, — могут найти удобные гостиницы и расположиться в хороших комнатах. Не имеющие же денег тоже должны постараться устроиться. Сейчас наше путешествие подошло к концу. Итак, мы расстаемся, и каждый из нас дальше идет своей дорогой, хотя все мы обязательно встретимся через два дня у Черного Обелиска. А до этого времени — до свидания!

Пилигримы начали расходиться в разные стороны. Одни пошли по берегу Скамандера по направлению к ближайшей гостинице, другие свернули в сторону и направились в сам город.

Кугель подошел к Войкоду.

— Я совершенно незнаком с этой страной, как ты знаешь. Может быть, ты сможешь порекомендовать мне хорошую и недорогую гостиницу?

— Конечно, — ответил Войкод. — Я как раз сейчас отправляюсь именно в такую гостиницу “Олд Дастрик Хостелри”, которая находится на месте бывшего императорского дворца. Если там ничего не изменилось, то роскошная комната и прекрасная еда стоят там относительно недорого.

Кугель полностью одобрил этот проект, и двое мужчин отправились по улицам Эрзе Дамат мимо деревянных избушек через большой пустырь, где вообще не было никакого жилья и где оканчивались все улицы. Потом они попали в относительно богатые районы с большими каменными зданиями, многие из которых все еще использовались. Люди Эрзе Дамат были достаточно приятны и красивы, хотя и несколько плотнее сложены, чем в Эмерли. Мужчины были одеты в черные обтягивающие брюки и куртки с черными помпонами, женщины одевались в прекрасные наряды желтого, красного, оранжевого и синего цвета, а туфельки их сверкали черными пряжками тоже на оранжевом фоне. Редко когда можно было увидеть зеленое или голубое платье, так как считалось, что эти цвета приносят несчастье, а пурпурный цвет означал смерть.

Женщины украшали свои прически длинными перьями, в то время как у мужчин на головах были диски с дыркой посредине и голова их торчала через нее. В большой моде, видимо, были бальзамы из смолы, и повсюду, куда бы ни пошел Кугель, он натыкался на его запах.

Судя по первому впечатлению, народ Эрзе Дамат был не более цивилизован, чем люди Качика, и куда более подвижен, чем апатичные жители Азиномеи.

Впереди появилась гостиница, находившаяся недалеко от самого Черного Обелиска. К неудовольствию Кугеля и Войкода, все там было целиком занято, и привратник даже отказался впустить их внутрь.

— Блестящий Обряд привлек сюда очень много верующих, — объяснил он. — Вам повезет, если вообще удастся устроиться на ночь.

Так оно и оказалось: Войкод и Кугель ходили от гостиницы к гостинице и в каждой из них получали отказ.

В конце концов, на западной окраине города, на самом краю Серебряной Пустыни, их согласились принять в большой таверне сомнительной репутации, которая называлась “Гостиница Зеленой Лампы”.

— Еще десять минут назад я не смог бы принять вас, — сказал хозяин, — но Пленители Воров забрали двух людей, которые здесь остановились, назвав их жуликами и мошенниками.

— Надеюсь, это не вошло у них в привычку по отношению ко всей твоей клиентуре? — осведомился Войкод.

— Кто знает? — ответил хозяин. — Мое дело — подавать еду и питье и предоставлять помещение, не более того. Воры и разбойники должны есть, пить и спать точно так же, как верующие и волшебники. Много разных людей проходит через мои двери, и, в конце концов, что я могу знать даже о вас?

Наступили сумерки, и без дальнейших споров Кугель и Войкод остановились в “Гостинице Зеленой Лампы”. Помывшись и чуть отдохнув с дороги, они отправились в общий зал с темно-коричневыми плитками на полу и почерневшим от времени потолком, который поддерживали деревянные колонны. На каждой из них красовалась лампа. Публика здесь была самая разнообразная, как, впрочем, хозяин их и предупреждал. За столом сидели смуглые жители пустыни, люди с белыми лицами и шейными шелковыми красными платками, какие-то модники в кожаных беретах и с драгоценными камнями на золотых цепочках в ушах.

Кугель и Войкод съели довольно приличный ужин, а потом откинулись на своих скамьях, потягивая вино и обсуждая, как им провести вечер.

Войкод решил заняться повторением криков страсти и молитвенных поз, необходимых для Блестящего Обряда. Кугель, вследствие этого, тут же попросил его для наилучшей подготовки одолжить на время эротический талисман.

— Женщины Эрзе Дамата мне нравятся, а с помощью твоего талисмана я получу гораздо больше знаний об их настоящих возможностях.

— Никак не могу, — сказал Войкод, судорожно прижимая кошелек поближе к боку. — Мы, волшебники, просто не имеем права одалживать вещи подобного рода.

Кугель скорчил недовольную физиономию. Войкод был человеком, который на словах был слишком даже благородным, что никак не вязалось ни с его поведением, ни с его внешностью.

Войкод до последней капли осушил кубок вина, что раздражило Кугеля еще больше, и поднялся на ноги.

— А теперь я пойду в отведенную мне комнату.

Когда он повернулся, чтобы идти, один из модников, шедший нетвердыми шагами через комнату, случайно толкнул его.

Войкод выругался по этому поводу, и задавала опешил.

— Как осмеливаешься ты обзывать меня такими словами? Бери шпагу и защищайся, или я отрежу тебе нос!

И задавала выхватил из ножен свою шпагу.

— Как пожелаешь, — сказал Войкод. — Только подожди минутку, пока я возьму свою шпагу.

Подмигнув Кугелю, он быстро натер шпагу мазью, затем повернулся к задавале.

— Приготовься к смерти, мой милый!

И он кинулся вперед.

Задавала, заметивший приготовления Войкода и понимая, что он оказался перед лицом волшебства, опешил от ужаса. Изящным движением Войкод проткнул его насквозь и вытер шпагу о его шляпу.

Товарищи убитого вскочили из-за стола, но замерли, когда Войкод повернулся к ним, уставившись на них с огромным апломбом.

— Поосторожнее, мои молодые петушки! Посмотрите на судьбу своего приятеля! Он умер от моей волшебной шпаги, сделанной из волшебного материала, который режет камень и сталь как масло. Смотрите!

И Войкод что было силы ударил по колонне. Шпага, ударившись о железную скобу, сломалась сразу на несколько обломков. Войкод стоял потрясенный, а модники медленно двинулись вперед.

— Что же твоя волшебная шпага? Наши шпаги — обычные, стальные, но они больно кусаются!

И через какое-то мгновение Войкод пал мертвым.

Теперь уже задавалы повернулись к Кугелю:

— А ты кто такой? Желаешь ли ты разделить судьбу своего товарища?

— Ни в коем случае! — убежденно заметил Кугель. — Этот человек был мой слуга, который носил мой кошелек. Сам я — волшебник, вот посмотрите на эту трубку. Я освещу голубым цветом любого человека, который будет угрожать мне!

Задавалы пожали плечами и отвернулись. Кугель завладел кошельком Войкода, потом сделал знак хозяину гостиницы.

— Будь так добр, убери эти трупы. Потом принеси еще один кувшин вина со специями.

— А как насчет счета твоего товарища? — осведомился хозяин напряженным голосом.

— Не бойся, я заплачу сполна.

Трупы вынесли на улицу, на задний двор гостиницы. Кугель допил последний кувшин вина, затем отправился в свою комнату, где он разложил содержимое кошелька Войкоды на столе. Деньги он переложил в свой кошелек, талисманы, амулеты и прочие приспособления перекочевали к нему в сумку, тщательно упакованные, мазь он выбросил. Довольный проделанной за день работой, он улегся на диван и вскоре заснул.

Весь следующий день Кугель ходил по городу и взобрался на самый высокий из холмов, располагавшихся в излучине Скамандера. Хотя большая часть Эрзе Дамата лежала в развалинах, он производил впечатление очень богатого города.

Кугель без труда разыскал лавку географа и, заплатив требуемое, попросил указать самый безопасный и удобный путь в Алмери.

Мудрец не стал торопиться с ответом. Он вышел в соседнюю комнату и вернулся, неся с собой справочники и карты. После долгого их обследования он повернулся к Кугелю.

— Вот тебе мой совет. Иди против течения Скамандера на север, к Аску. Потом иди по берегу Аска, пока не дойдешь до Моста с шестью сваями. Там поверни на восток, перейди Магнацкие горы, после чего ты попадешь в лес, известный под названием Большой Алмери. Иди на запад по этому лесу, и ты придешь на берег Северного моря. Там ты должен будешь собрать плот и вверить себя морским течениям и ветрам. Если случайно тебе удастся добраться до земли Падающей Стены, то путешествие на юг к Элмери оттуда будет сравнительно легким.

Кугель нетерпеливо махнул рукой.

— В общих чертах это именно тот маршрут, которым я пришел сюда. Неужели нет никакого другого пути?

— Конечно, есть. Человек неразумный может рискнуть отправиться через Серебряную Пустыню, выйдя в результате к Сонганскому морю. Переправившись через него, он окажется перед огромными пустынными землями, граничащими с восточным Элмери.

— Что ж, это мне более подходит. А как мне пересечь Серебряную Пустыню? Там ходят караваны?

— С какой целью? На той ее стороне нет никого, с кем можно было бы торговать, — только бандиты, которые предпочитают получать все даром. Чтобы не бояться их нападения, необходим отряд минимум человек в сорок.

Кугель вышел из лавки. В ближайшей таверне он выпил бутылку вина и стал думать над тем, где ему найти сорок человек, чтобы пересечь с ними пустыню. Пилигримов было пятьдесят шесть… Нет, теперь уже пятьдесят пять со смертью Войкода. Да, такой отряд прекрасно послужил бы для его целей.

Кугель заказал себе еще бутылку вина и стал думать дальше.

В конце концов он расплатился и, выйдя на улицу, отправился к Черному Обелиску. Называться “обелиском” он мог с большой натяжкой. Это был всего лишь огромный кусок черной скалы, возвышающийся футов на сто посреди города. У его подножия стояло пять статуй, каждая смотрела в определенном направлении и символизировала адепта какой-то определенной веры. Гильфид смотрел на юг, четыре его руки представляли собой символы, ноги стояли на каменных шеях верующих, находящихся в экстазе, большие пальцы его ног были сильно удлинены и загибались наверх, видимо, для того, чтобы придать ему особую красоту и привлекательность.

Кугель обратился за информацией к служащему Обелиска.

— Кто здесь у вас Главный Архиерей и где его можно найти?

— Этой особой является Преклятвенный Халм, — сказал служащий и указал на роскошный дом, стоящий рядом. — Его святилище находится в этом здании, украшенном драгоценными камнями.

Кугель пошел к указанному ему дому и после долгих выяснений был отведен к Преклятвенному Халму, человеку средних лет, коренастому и с круглым лицом. Кугель сделал знак младшему священнику, который с такой неохотой привел его сюда.

— Иди, мое послание для ушей одного Преклятвенного.

Преклятвенный махнул рукой, и младший священник удалился. Кугель подошел поближе к Халму.

— Я могу разговаривать, не боясь, что нас подслушают?

— Можешь не бояться.

— Во-первых, — сказал Кугель, — знай, что я — могущественный волшебник. Вот смотри: трубка, из которой вырывается голубой свет! А вот — список восемнадцати фаз Лаганетического Цикла! А вот инструмент — рог, который позволяет говорить мертвым, а при надобности может послужить средством, передающим последнюю информацию умершему. У меня есть еще много таких волшебных вещей.

— Очень интересно, — пробормотал Преклятвенный.

— Во-вторых, я хочу сказать тебе следующее: одно время я служил священником в храме Теологов в далекой земле, где я узнал, что каждая из священных статуй и прочих предметов были сконструированы таким образом, что священник, если это было ему необходимо, мог совершать деяния, которые потом приписывались этому божеству.

— Что же в этом особенного? — с важностью заявил Преклятвенный. — Божество, контролирующее каждый аспект существования, иногда заставляет священников совершать подобные действия.

Кугель перешел к своему предложению.

— Поэтому я предположил, что фигуры статуй, изваянных у подножия Обелиска, тоже обладают этим свойством.

Преклятвенный улыбнулся.

— О какой именно статуе ты говоришь?

— Меня интересует статуя Гильфида.

Глаза Преклятвенного затуманились, казалось, он задумался.

Кугель указал рукой на разложенные волшебные инструменты.

— В ответ за услугу, которую я прошу оказать мне, я передам часть этих предметов в казну твоей общины.

— Что это за услуга?

Кугель подробно объяснил все, что ему было надо, и Преклятвенный задумчиво кивнул головой.

— Прошу тебя, продемонстрируй еще раз твои волшебные предметы.

Кугель согласился.

— Это все, чем ты располагаешь?

С большой неохотой Кугель вытащил эротический талисман-стимулятор и объяснил его действие, так же, как и стимуляцию сопутствующего ему амулета Преклятвенный кивнул головой, на этот раз с живостью.

— Мне кажется, нам удастся договориться с тобой. Все будет так, как желает божественный Гильфид.

— Значит, договорились?

— Договорились.

На следующее утро группа из пятидесяти пяти пилигримов пришла молиться к Черному Обелиску. Они простерлись ниц перед образом Гильфида и приготовились совершить свои обряды.

Внезапно глаза статуи полыхнули огнем, и рот ее приоткрылся.

— Пилигримы! — прозвучал суровый и властный голос. — Идите вперед, туда, куда я укажу вам! Вы должны отправиться через Серебряную Пустыню на берег Сонганского моря! Там вы найдете мой облик, перед которым будете молиться! Идите! Через Серебряную Пустыню как можно скорее!

Голос затих.

Гарстанг произнес дрожащим голосом:

— Мы слышали, о Гильфид! Мы повинуемся!

В этот момент вперед выскочил Кугель.

— Я тоже был свидетелем этого чуда! Я отправляюсь в путешествие вместе с вами! Пойдемте скорее, время не ждет!

— Не торопись, — ответил ему Гарстанг. — Мы не можем отправиться в путь, как дервиши. Необходимо взять с собой продовольственные запасы, так же как и вьючных животных. А для этого необходимы деньги. Кто внесет золото в общую казну?

— Я даю двести терций!

— А я — шестьдесят терций, все мое состояние!

— Я, потерявший девяносто терций, играя с Кугелем, обладаю только сорока, которые вношу с радостью!

И так говорил каждый, и даже Кугель внес в общий фонд шестьдесят шесть терций.

— Прекрасно! — сказал Гарстанг. — Тогда завтра я попытаюсь обо всем договориться, и на следующий день, если все будет благополучно, мы выйдем из Эрзе Дамат через старые Западные ворота!

4. Серебряная пустыня и Сонганское море

На утро Гарстанг, Кугель и Касмир отправились в лавку, где продавались товары для путешественников.

Пройдя сквозь ворота, они вошли в контору, из которой открывался вид во двор, где в бесчисленных клетках и на бесчисленных цепях находилось такое количество самых разнообразных животных, что Кугель был поражен.

К ним подошел хозяин лавки, высокий мужчина с желтой кожей, весь в шрамах, без носа и одного уха. На нем был надет серый кожаный плащ с поясом на талии и коническая черная шляпа с хлопающими полями.

Гарстанг объяснил, зачем они пришли.

— Мы, пилигримы, которые должны отправиться в путешествие через Серебряную Пустыню, хотим нанять вьючных животных. Нас больше пятидесяти человек, и путешествие наше продлится по двадцать дней в каждом направлении и еще пять дней можно положить на наши обряды и молитвы. Пусть эта информация поможет тебе правильно снарядить нас. Естественно, мы хотим нанять самых выносливых и самых неприхотливых и незлобных животных.

— Все это очень хорошо, — ответил ему хозяин, — но я сдаю животных в наем по той же цене, что и продаю их, так что уж вам лучше и выгоднее будет просто купить их у меня и стать их владельцами.

— А цена? — спросил Касмир.

— Это зависит от вашего выбора. Каждое животное имеет свою цену.

Гарстанг, который внимательно осматривал двор, недоуменно покачал головой.

— Должен признаться, я в недоумении, — сказал он. — Каждое из этих животных разного вида, и, по-моему, ни одно из них не подходит под обычную категорию.

Хозяин вынужден был признать, что так оно и есть.

— Если вам это интересно, я могу все объяснить. Это очень интересная история и поможет вам с теми животными, которых вы выберете.

— Значит, выслушав тебя, мы выгадаем вдвойне, — вежливо ответил Гарстанг, хотя Кугель делал ему нетерпеливые жесты руками.

Хозяин подошел к полке и снял с нее переплетенный в кожу том.

— В далеком прошлом Сумасшедший король Катт приказал создать зверинец, равного которому не было никогда раньше, для своего личного развлечения и для того, чтобы возвыситься в глазах остального мира. Его волшебник, Фоллиненс, произвел на свет целую группу зверей и тератоидов, каждый из которых был уникален, соединяя самые разнообразные плазмы, — и вот перед вами результат.

— Зверинец существует уже столько времени? — в удивлении спросил Гарстанг.

— Конечно нет. Ничего из того, что было создано по велению Сумасшедшего короля Катта, не осталось, кроме как в легенде и в книге волшебника Фоллиненса. — Тут он постучал пальцем по толстому тому. — В ней содержится его блестящая систематология. Например…

Он открыл том.

— Вот тут… гм… Вот, например, коротенькие заметки, касающиеся полулюдей:

“Головотяп — гибрид человека, гаргойла, уорла и прыгающего насекомого.

Деодант — оборотень, василиск, человек.

Бормотун — медведь, человек, ящерица, демон.

Гру — человек, очкастая летучая мышь, необычный гун.

Лейкоморф — неизвестен.

Василь — фелинодер, человек (оса?)”.

Касмир удивленно хлопнул в ладоши:

— Неужели Фоллиненс сам создал этих созданий на горе и ужас человеку?

— Да не может этого быть, — сказал Гарстанг. — Скорее эти записи напоминают мне раздумья ученого. Он даже признается в незнании.

— Таково и мое мнение об этих заметках, — сказал хозяин лавки, — хотя в некоторых других местах он говорит с куда большей уверенностью.

— Тогда каким образом те звери, которых мы сейчас видим, связаны с его зверинцем? — спросил Касмир.

Торговец пожал плечами.

— Еще одна из причуд Сумасшедшего короля. Он выпустил весь зверинец на волю, и животные, ко всеобщему неудовольствию, разбежались по всей земле. Создания, обладающие способностью убивать электричеством, очень сильно расплодились, и сейчас они занимают всю Ропаронскую долину и Бланвальский лес.

— Все это прекрасно, но что же будет с нами? — вмешался Кугель. — Нам нужны вьючные животные, крепкие, выносливые и терпеливые, а не уроды и чудовища, какими бы уникальными они ни были.

— Некоторые звери из моей полной коллекции могут выполнять эту работу, — с достоинством сказал хозяин лавки. — Правда, они очень дорого стоят. С другой стороны, всего лишь за один терций вы можете приобрести длинношеее, большебрюхое животное, обладающее удивительной прожорливостью.

— Цена очень привлекательна, — с сожалением произнес Гарстанг. — К несчастью, нам нужны животные, которые могли бы нести на себе запасы воды и пищи через Серебряную Пустыню.

— Сейчас посмотрим, что у нас тут имеется. Торговец принялся изучать свои списки.

— Высокий зверь на двух ногах, возможно, не такой свирепый, каким кажется с первого взгляда…

В конце концов были отобраны звери, общим числом пятнадцать, и после долгих торгов установлена цена за них.

Торговец подвел зверей к воротам. Гарстанг, Кугель и Касмир приняли их и отвели все пятнадцать непохожих друг на друга существ в укромное место к Западным воротам Эрзе Дамата. Кугель остался присматривать за животными, а Гарстанг и Касмир отправились в лавки закупать продовольствие и прочие предметы первой необходимости.

К ночи все приготовления были закончены, и на следующее утро, когда первый одинокий луч света упал на Черный Обелиск, пилигримы отправились в путь. Звери несли мешки с провизией и бурдюки с водой, на всех пилигримах были новые ботинки и широкополые шляпы.

Гарстангу не удалось нанять проводника, но он купил у географа карту. Правда, на ней не было ничего, кроме небольшого круга, на котором было написано “Эрзе Дамат”, и большого круга с надписью “Сонганское море”.

Кугелю поручили вести на поводу одно животное с двенадцатью ногами, двадцати футов в длину, с маленькой головкой, глупым ухмыляющимся ртом и краснобурым мехом, покрывающим все тело. Кугелю это поручение пришлось не по душе, потому что зверь все время тяжело дышал в его затылок и несколько раз подходил так близко, что почти наступал ему на пятки.

Из пятидесяти семи пилигримов, которые сошли с плота на берег, только сорок девять отправились молиться облику святого на берега Сонганского моря, и почти сразу же число их уменьшилось до сорока восьми. Некто Токарий, сойдя с дороги по своей естественной нужде, был ужален шишагтским скорпионом и огромными прыжками помчался в северном направлении, хрипло крича, пока не скрылся из виду.

Земля была сухой, с редкой растительностью. К югу виднелась гряда низких холмов, и Кугелю показалось, что он различает какие-то фигуры, неподвижно стоящие на вершинах.

К заходу солнца караван остановился на привал, и Кугель, вспомнив о бандитах, которые, по слухам, жили в этой местности, уговорил Гарстанга выставить двух часовых — Липпельта и Мирс-масона.

На утро часовые исчезли бесследно, и пилигримы были встревожены и угнетены этим обстоятельством. Они стояли, сбившись в кучку, глядя во все стороны. При неярком свете зари невысокое солнце освещало плоскую равнину. К югу виднелось несколько холмов, и только их вершины были достаточно освещены. Повсюду земля была плоской.

В конце концов караван отправился в путь, и теперь их было уже сорок шесть. Кугелю, как и раньше, вручили многоногое животное, которое на сей раз развлекалось тем, что игриво тыкало головой ему в спину между лопатками.

День прошел без приключений. Впереди шел Гарстанг, опираясь на свой посох, за ним Витц и Касмир и еще несколько пилигримов. За ними следовали вьючные животные — все разные: одни — приземистые и мускулистые, другие высокие и хрупкие, почти человеческих форм, за исключением одного, у которого голова была сплюснута, как раковина рака-отшельника. Еще один зверь ковылял на шести негнущихся ногах, другой был похож на оседланную лошадь, но почему-то — пернатую.

За вьючными животными шли остальные пилигримы, причем Блуннер шел позади всех, тем самым только подчеркивая свой характер — он был очень обидчив и мстителен.

Когда они остановились вечером на ночлег и разбили лагерь, Кугель окружил его палочками из слоновой кости, которыми раньше пользовался Войкод, и собрал всех людей поближе друг к другу.

На следующий день пилигримы пересекли невысокий горный кряж, и тут им пришлось выдержать нападение бандитов, но оно было очень коротким и скорее походило на разведку сил, чем на настоящее нападение. Никто не пострадал, кроме Ханта, которого ранили в пятку.

Но куда более серьезное событие произошло двумя часами позже. Когда они проходили под склоном горы, сверху упал булыжник, который убил вьючного зверя, а также Андла Евангелиста и скептика Горемонда. В течение этой ночи Хант тоже умер: видимо, рана была нанесена ему отравленным оружием.

С хмурыми лицами пилигримы отправились в дальнейший путь, и почти сразу же из засады на них напали бандиты. К счастью, пилигримы были настороже, и бандиты отступили, понеся большие потери — человек в пятнадцать — двадцать, в то время как среди пилигримов погибли только Грей и Магастен.

Теперь в их рядах начался разлад и разговоры, и многие поглядывали в сторону Эрзе Дамата. Гарстанг попытался ободрить упавших духом:

— Мы — Гильфидиты! Гильфид говорил с нами! На берегах Со-нганского моря мы найдем его Священный Облик! Гильфид всемогущий и всезнающий, все, кто служит ему, сразу же попадают в райские Гамамер! Пилигримы! Вперед! На запад!

Воспрянув духом, люди вновь двинулись вперед, и день прошел без приключений. Зато ночью нескольким вьючным стреноженным животным удалось освободиться, и они убежали из лагеря, и Гарстанг был вынужден урезать всем пайки пищи и воды.

На седьмой день путешествия Тильфокс наелся ядовитых ягод и умер в страшных муках, после чего его брат, локутор Витц, принялся бешено бегать по всему лагерю среди вьючных животных, понося Гильфида кощунственными словами и вспарывая бурдюки с водой ножом, пока Кугель не убил его.

Двумя днями позже измученная группа людей вышла к небольшому ручейку. Несмотря на все предостережения Гарстанга, Саянове и Арло бросились на землю и принялись пить воду большими жадными глотками. Почти сразу же они схватились за животы, стали кататься по земле и хрипеть, губы их приняли оттенок песка, и очень скоро они умерли.

Через неделю пятнадцать человек и четверо вьючных животных вышли на вершину холма и увидели спокойные воды Сонганского моря.

Кугель выжил так же, как и Гарстанг, Касмир и Субкул. Перед ними находилась болотистая местность, по которой протекал ручеек. Кугель поднес к воде амулет, который дал ему Никоню, и объявил, что ее можно пить. Они с наслаждением напились, поели водорослей, которые Кугель сделал съедобными, хотя и отвратительными на вкус, с помощью все того же амулета, и заснули.

Когда пилигримы проснулись, был полдень. Они сошли на пустынный берег, чтобы разобраться, что к чему. Никакой статуи или иного облика Гильфида не было видно. Возникла крупная ссора, и Гарстангу лишь с большим трудом удалось их успокоить.

Тем временем Балч, успевший уйти куда-то далеко по берегу, вернулся возбужденный и закричал:

— Деревня!

Они все отправились вперед с возросшей надеждой, забыв об усталости, но перед их взором возникло жалкое зрелище. Вся деревня состояла из нескольких тростниковых избушек, населенных людьми-ящерицами, которые обнажали зубы и били жилистыми голубыми хвостами при появлении чужаков. Пилигримы пошли по берегу дальше и уселись на камни, глядя на низкий прибой Сонганского моря.

Гарстанг, усталый и измученный своей ролью руководителя экспедиции, заговорил первым. Он попытался придать своему голосу веселую уверенность:

— Мы дошли сюда, мы восторжествовали над ужасной Серебряной Пустыней! Теперь нам осталось только найти облик Гильфида и совершить наши обряды. Затем мы сможем вернуться в Эрзе Дамат, а блестящее будущее нам обеспечено!

— Все это очень хорошо, — ворчал Балч. — Но где нам искать этот облик? И справа, и слева — одинаково пустынный берег.

— Мы должны верить в то, что нас будет направлять Гильфид! — заявил Субкул.

Он нацарапал стрелку на куске дерева, а затем дотронулся до нее священной лентой. Потом он громко воззвал:

— О, Гильфид! Направь нас к своему облику!

И он бросил кусочек дерева высоко в воздух. Когда он упал, стрелка указывала на юг.

— Мы должны нацелить свои устремления на юг! — вскричал Гарстанг. — На юг к святому облику!

Но Балч и несколько других пилигримов, казалось, вовсе не были воодушевлены таким указанием.

Балч сардонически хмыкнул своим сорванным и охрипшим голосом:

— Любая палка, брошенная вверх, должна упасть вниз, и она с тем же успехом могла указать на север, как и на юг.

Субкул в ужасе отпрянул назад.

— Ты кощунствуешь против Гильфида!

— Ничего подобного, просто я не уверен, что Гильфид слышал твое заклинание или, возможно, ты не дал ему времени подумать как следует. Брось свою палку сто раз, и если каждый раз стрелка будет указывать на юг, я в ту же секунду поспешу в этом направлении.

— Очень хорошо, — сказал Субкул. Он опять воззвал к Гильфиду и бросил деревянную дощечку высоко в воздух, но когда она упала на землю, стрелка на сей раз показывала на север.

Балч промолчал. Субкул заморгал глазами, затем стал красен лицом.

— У Гильфида нет времени на дурацкие игры. Он направил нас один раз и счел этого вполне достаточным.

— Я не убежден, — сказал Балч.

— И я.

— И я.

Гарстанг умиротворяюще воздел вверх руки.

— Мы пришли в далекие земли, мы путешествовали вместе, пили и ели вместе, спали вместе, вместе боролись и страдали, так давайте же сейчас не ссориться друг с другом!

Балч только пожал плечами.

— Мы не пойдем на юг вслепую, — сказал он.

— Что же тогда ты предлагаешь? Пойти на север? Или вернуться в Эрзе Дамат?

— В Эрзе Дамат? Без запасов продовольствия и только с четырьмя вьючными животными? Ха!

— Тогда пойдем на юг в поисках облика Гильфида.

Балч только еще раз упрямо пожал плечами, что разозлило Субкула.

— Пусть будет так! Кто пойдет на юг, становитесь по эту сторону. Те, кто остается с Балчем, — по эту!

Гарстанг, Кугель и Касмир присоединились к Субкулу, все остальные остались с Балчем — группа из одиннадцати человек, которые сейчас стали перешептываться друг с другом, в то время как четыре пилигрима внимательно смотрели на их действия.

Одиннадцать человек поднялись на ноги.

— Прощайте!

— Куда вы идете? — спросил их Гарстанг.

— Неважно. Идите и ищите свой облик, если вы считаете, что должны это делать, а мы займемся своими делами.

Одиннадцать пилигримов направились к деревне людей-ящериц, где убили всех самцов, подрезали самкам зубы, одели их в тростниковые наряды и объявили себя повелителями деревни.

Тем временем Гарстанг, Субкул, Касмир и Кугель шли на юг по берегу моря. К ночи они разбили лагерь и поужинали моллюсками и крабами. Наутро они увидели, что четыре их оставшихся вьючих зверя сбежали и что теперь они остались полностью предоставлены сами себе.

— Такова воля Гильфида, — сказал Субкул. — Теперь нам остается только найти его облик и умереть!

— Будь отважен! — пробормотал Гарстанг. — Не надо предаваться отчаянию!

— Что еще остается? Увидим ли мы опять когда-нибудь Фолгусовскую долину?

— Кто знает? Сначала нам надо совершить обряды перед обликом Гильфида.

Итак они продолжали свой путь, не останавливаясь весь следующий день. К ночи они почувствовали слишком сильную усталость для того, чтобы разбить лагерь, и просто повалились на песчаный берег.

Море расстилалось перед ними плоское, как стол, такое спокойное, что заходящее солнце скорее просто отражалось в нем без обычной солнечной дорожки. Устрицы и крабы вновь послужили им скудным ужином, после чего они устало расположились на песке и уснули.

Примерно через час-другой после полуночи Кугель был разбужен звуками музыки. Уставившись на море, он увидел, что на воде возник призрачный город.

Изящные башни поднимались высоко в небо, освещенные блуждающими огоньками белого света, которые медленно плыли взад и вперед, вверх и вниз.

По улицам и бульварам города ходили веселые толпы людей в белых фосфоресцирующих одеждах, которые дули в изящные рожки, извлекая из них нежные звуки. Баржа, усыпанная шелковыми подушками, проплыла мимо него, развернув свой огромный шелковый парус. Фонари, горевшие на ее корме и носу, освещали царящее на палубе веселье: многие пели и играли на флейтах, остальные пили вино из хрустальных бокалов.

Кугель уставился в ночь, и сердце его защемило от тоски, какой он никогда не знал раньше. К своему удивлению, он увидел, что сам он стоит на берегу моря у самой воды и что Субкул, Гарстанг и Касмир стоят рядом с ним.

Каждый, посмотрев один на другого, в полном молчании улегся на прежнее место, и скоро все опять заснули.

Весь следующий день они очень мало разговаривали и даже старались избегать друг друга, так как каждый из них хотел остаться наедине со своими собственными мыслями. Время от времени то один, то другой поглядывали в южном направлении, но никому не хотелось уходить с этого места.

Прошел день, и пилигримы отдыхали, как бы в полузабытьи. Зашло солнце, наступила ночь, но никто из них не ложился спать.

В середине ночи призрачный город появился снова, и сегодня разгул и веселье там были еще пуще прежнего Фейерверки удивительной формы расцветали в небе: кружева, сети, звездные взрывы, красные, зеленые, голубые и серебряные. По улицам шли девушки изумительной красоты, одетые в скромные платья, музыканты в роскошных красных и оранжевых одеяниях и высоких треуголках. Несколько часов длилось это веселье на воде, и Кугель зашел в воду по колено, глядя на праздник, пока город не начал постепенно таять и исчезать. Он отвернулся и пошел к берегу, остальные последовали за ним.

На следующий день все были сильно ослабевшими от голода и от жажды. Хриплым надорванным голосом Кугель пробормотал, что они должны продолжать идти дальше. Гарстанг кивнул и сипло ответил:

— К облику Гильфида!

Субкул кивнул головой. Щеки его когда-то полного лица ввалились, глаза смотрели туманным взором.

— Да, — прошептал он. — Мы отдохнули, теперь мы должны продолжить свой путь.

Касмир безразлично кивнул головой.

— К облику!

Но ни один из них не тронулся с места.

Кугель прошелся немного по берегу и уселся, дожидаясь ночи. Поглядев направо, он увидел человеческий скелет, отдыхающий в положении, очень похожем на то, какое сейчас приобрело его живое тело. Задрожав, Кугель отвернулся в другую сторону и там увидел второй скелет, на этот раз иссушенный ветрами и непогодой, а за ним, еще дальше, лежала груда костей.

Кугель поднялся на ноги и, спотыкаясь, побежал к пилигримам.

— Быстро! — выкрикнул он. — Пока у нас еще остались силы! На юг! Идемте, пока мы не погибли, как те, чьи кости гниют рядом.

— Да, да, — пробормотал Гарстанг. — К облику Гильфида!

И он с трудом поднялся на ноги.

— Пойдемте! — позвал он других. — Мы отправляемся на юг!

Субкул выпрямился, но Касмир после безнадежной попытки упал на песок.

— Я останусь здесь, — сказал он. — Когда вы придете к своему облику, помолитесь за меня Гильфиду и объясните ему, что я не в силах бороться с искушением.

Гарстанг хотел уговорить его одуматься, но Кугель указал на заходящее солнце.

— Если мы дождемся темноты, мы погибли! Завтра у нас вообще не останется сил!

Субкул взял Гарстанга за руку.

— Мы должны уйти отсюда до наступления темноты.

Гарстанг в последний раз с мольбой в голосе обратился к Касмиру:

— Мой друг и товарищ, соберись с силами! Мы пришли с тобой вместе из далекой Фолгусской долины, плыли на плоту по Скамандеру и пересекли Серебряную Пустыню. Неужели же мы должны расстаться до того, как вместе отыщем священный облик?

— Скорее пойдем к облику! — прохрипел Кугель.

Но Касмир только отвернулся от них. Кугель и Субкул увели Гарстанга под руки, и слезы текли по его морщинистым щекам. Долгое время шли они на юг, отворачивая глаза от моря.

Солнце село, озарив небо последними закатными красками. Верхушки облаков засверкали желтым на странном бронзово-коричневом небе. Опять появился город, и никогда не казался он более величественным. Его шпили золотил закатный свет, по его улицам шли юноши и девушки с цветами в волосах. Иногда они останавливались, чтобы посмотреть на людей, упрямо шедших по пляжу. Закатные краски кончились, вновь в городе зажглись белые огни и зазвучала музыка.

Долгое время слышали ее пилигримы и видели облик города, который начал растворяться лишь к рассвету. Спокойные воды моря лежали перед ними на западе, и лишь несколько огоньков еще играли в них.

Примерно в это время три пилигрима наткнулись на ручеек с водой, по берегам которого росли ягоды и дикие сливы, и здесь они сделали привал и провели остаток ночи.

Наутро Кугелю удалось поймать рыбу и несколько крабов. Почувствовав прилив сил, они продолжали идти на юг, все время глядя по сторонам в поисках облика, который даже Кугель ожидал увидеть каждую секунду, настолько сильна была вера Гарстанга и Субкула.

Но проходили дни за днями, и именно верный Субкул первым начал приходить в отчаяние, рассуждая об искренности приказания Гильфида и начиная высказывать сомнения даже по поводу его добродетелей.

Чего они добились этим убийственным паломничеством? Сомневается ли Гильфид в их преданности? Ведь и так они доказали свою веру, присутствуя на Блестящем Обряде, так зачем же он послал их так далеко?

— Пути Гильфида неисповедимы, — сказал Гарстанг. — Раз уж мы зашли так далеко, нам надо все идти и идти, пока мы не достигнем своей цели!

Внезапно Субкул остановился и посмотрел назад, откуда они пришли.

— Вот мое предложение. В этом самом месте давайте воздвигнем каменный алтарь, который будет для нас обликом Гильфида, а затем совершим обряд. Выполнив то, что он от нас требовал, мы повернем обратно на север, в деревню, где живут сейчас наши товарищи. И там, если нам повезет, мы поймаем наших вьючных животных, пополним запасы продовольствия и отправимся через пустыню, чтобы, может быть, опять когда-нибудь увидеть Эрзе Дамат.

Гарстанг заколебался.

— В этом много разумного. И все же…

— Лодка! — вскричал Кугель.

Он указал на море, где примерно в полумиле от берега плыла рыбачья лодка под квадратным парусом. Она двигалась к мысу примерно в миле к югу от того места, где стояли пилигримы. Внимательно посмотрев в том направлении, Кугель увидел деревню.

— Великолепно! — объявил Гарстанг. — Эти люди тоже могут быть последователями Гильфида, а их деревня может хранить его облик. Зайдемте скорее!

Субкул пошел неохотно.

— Неужели знание священных текстов могло проникнуть так далеко?

— Самое главное — это осторожность, — сказал Кугель.

И он повел их верхом, по лесу из тамариска, чтобы заглянуть в деревню со стороны суши.

Избушки в ней были сделаны из грубо отесанного камня, а люди, в них жившие, были очень свирепы на вид. Черные волосы прядями свисали на их серые лица, черная густая щетина росла на плечах, как эполеты. Изо ртов как женщин, так и мужчин торчали клыки, и разговаривали они какими-то воющими криками.

Кугель, Гарстанг и Субкул отступили назад в лес, двигаясь как можно осторожнее, и, спрятавшись среди деревьев, они принялись негромко совещаться друг с другом.

Сначала Гарстанг заговорил убитым голосом, находя, что больше надеяться не на что.

— Я устал, как физически, так и духовно. Возможно, вот здесь я и умру.

Субкул посмотрел на север.

— Я вернусь и рискну перейти Серебряную Пустыню. Если все будет хорошо, я опять увижу Эрзе Дамат и, может быть, Фолгусскую долину.

Гарстанг повернулся к Кугелю.

— А что будешь делать ты, раз облика Гильфида нигде не удалось найти?

Кугель указал на пристань, где стояло несколько рыбачьих лодок.

— Мне надо попасть в Алмери, который находится за Сонганским морем. Наверное, я сяду в лодку и отправлюсь на запад.

— Тогда я пожелаю тебе доброго пути, — сказал Субкул. — Гарстанг, ты пойдешь со мной?

Гарстанг покачал головой.

— Это слишком далеко. И конечно, я не перенесу вторичного путешествия по пустыне. Я отправлюсь через море с Кугелем и принесу слово Гильфида людям Алмери.

— Тогда прощай и ты, — сказал Субкул.

Потом он быстро отвернулся, стараясь, чтобы товарищи не увидели чувств на его лице, и погмел на север.

Кугель и Гарстанг смотрели, как постепенно удаляется его фигура, становясь все меньше и меньше, затем они повернулись к причалу. Гарстанг смотрел на рыбачьи лодки с сомнением.

— Эти баркасы кажутся мне достаточно надежными, но ведь ты просто собираешься украсть один из них, а этот грех особо тяжело карается Гильфидом.

— В чем же тут трудность? — сказал Кугель. — Я просто положу золотые монеты на причал, честно заплатив за баркас.

Гарстанг опять с сомнением покачал головой.

— А где ты собираешься взять припасы продовольствия и свежую воду?

— Добыв себе баркас, мы сначала отправимся вдоль берега, пока нам не удастся напасть на ручеек и запастись достаточным запасом продовольствия, и только потом поплывем на запад.

С этим Гарстанг согласился, и два пилигрима принялись осматривать лодки, сравнивая одну с другой. В конце концов они остановились на крепком баркасе, примерно двенадцати шагов в длину и с небольшой каютой.

В сумерках они прокрались на причал. Все было спокойно, рыбаки вернулись в деревню. Вокруг тихо. Едва Кугель стал отвязывать баркас, как с берега на причал устремилось несколько разъяренных волосатых людей.

— Мы погибли! — закричал Кугель. — Беги скорее или, если можешь, плыви!

— Невозможно! — ответил Гарстанг. — Если это и есть смерть, я встречу ее со всем достоинством, на которое я еще способен!

И с этими словами он выбрался на причал.

Через мгновение они были окружены толпой деревенских жителей. Один из них, старейшина деревни, обратился к ним строгим голосом:

— Что вы делаете? Намереваетесь украсть лодку?

— Причина очень простая, — ответил Кугель. — Мы хотим переплыть море.

— Что? — взревел старейшина. — Как это возможно? В этом баркасе нет запасов пищи и воды, и он плохо снаряжен для такого путешествия. Почему вы не пришли к нам и не сказали, в чем нуждаетесь?

Кугель заморгал глазами и обменялся взглядами с Гарстангом. Он пожал плечами.

— Я буду честен. Ваша внешность внушила нам такие опасения, что мы не решились этого сделать.

Эти слова вызвали в толпе изумление и веселье. Старейшина заговорил:

— Все мы очень удивлены. Объясни свои слова, если тебе не трудно.

— Хорошо, — сказал Кугель. — Могу я говорить совсем откровенно?

— Ну конечно же!

— Некоторые детали вашей внешности кажутся нам страшными и варварскими: ваши торчащие клыки, черная грива, грубые звуки вашей речи.

Деревенские жители изумленно рассмеялись, как бы не веря словам Кугеля.

— Что за ерунда! — вскричали они. — Наши зубы длинны, чтобы мы могли разрывать ими жесткую рыбу, которая является основным продуктом нашего питания. Мы специально носим наши волосы таким образом, чтобы предохранить себя от определенного насекомого, а так как все мы очень плохо слышим, то поэтому и кричим. А в основном, мы люди добрые и спокойные.

— Вот именно, — подтвердил старейшина, — и чтобы продемонстрировать это, мы завтра же снарядим свою лучшую лодку и отправим вас в ней с наилучшими пожеланиями. А сегодня мы устроим пир в вашу честь!

— Вот деревня истинной святости, — заявил Гарстанг. — Вы, случайно, не поклоняетесь Гильфиду?

— Нет, мы приносим жертвы богу-рыбе Лоб, который ничуть не хуже остальных богов. Но пойдемте в деревню, мы должны приготовиться к пиру.

Они поднялись по ступенькам, высеченным в горе, и добрались до площади, освещенной дюжиной пылающих факелов.

Старейшина указал на избушку, выглядевшую приличнее остальных.

— Вот здесь вы проведете ночь в отдыхе, а я буду спать в другом месте.

Гарстанг опять высказался о благородстве рыбаков, на что старейшина наклонил голову.

— Мы пытаемся достичь духовного единения.

В знак уважения к пришельцам был устроен пир, который затянулся далеко за полночь. А утром жители деревни в точности сделали все так, как они обещали. Очень прочный и устойчивый баркас был загружен провизией и водой, включая и запасы, оставшиеся от ночного пира.

Жители деревни собрались на причале. Кугель и Гарстанг выразили свою благодарность и оттолкнули баркас от причала. Ветер наполнил парус, и лодка заскользила по водам Сонганского моря. Постепенно берег стал лишь далекой линией на горизонте.

На протяжении восьми суток они двигались под парусом среди спокойных свинцовых вод.

На утро девятого дня впереди показалась низкая береговая линия. И к вечеру нос их лодки уткнулся в белый песок.

— Значит, это и есть Алмери? — спросил Гарстанг.

— Так мне верится, — сказал Кугель. — Но какая его часть, я не знаю. Азиномея может находиться к северу, западу или югу. Если лес, который виднеется вон там, находится в восточном Элмери, то лучше нам обойти его как можно дальше стороной, потому что у него нехорошая репутация. Гарстанг указал на берег.

— Обрати внимание: еще одна деревня. Если люди здесь такие же, как и по ту сторону моря, то они помогут нам отправиться в путь. Пойдем, спросим у них все, что нам нужно.

Кугель отступил на несколько шагов назад.

— Думаю, сначала неплохо бы все разведать, как и раньше.

— Для чего? — спросил Гарстанг. — В том случае мы только все неверно истолковали и оказались в дурацком положении.

Они пошли по пляжу к деревне и вскоре увидели золотоволосых мужчин, которые переговаривались друг с другом голосами, звучащими сладкой музыкой.

Гарстанг радостно приблизился к ним, ожидая, что его встретят с еще большей радостью, чем на том берегу, но деревенские жители при виде пилигримов побежали вперед и тут же накинули на них сети.

— Зачем вы это делаете? — обратился к ним Гарстанг. — Мы здесь посторонние и никому не хотим причинить зла.

— Вот именно, вы здесь посторонние! — заговорил самый высокий из золотоволосых жителей деревни. — Мы поклоняемся ненасытному богу, известному под именем Дангота. Все посторонние — еретики, и поэтому мы их скармливаем священным обезьянам.

И с этими словами они потащили их по земле, усеянной острыми камнями, в то время как их прекрасные дети, весело смеясь, бежали рядом с пленниками.

Кугелю удалось вытащить трубку, полученную им у Войкода, и он осветил деревенских жителей голубым светом. В испуге они попадали на землю, и Кугель выбрался из сети. Выхватив шпагу, он кинулся, чтобы освободить Гарстанга, но деревенские жители уже пришли в себя.

Еще раз Кугель использовал свою трубку, и они отскочили в страшном испуге.

— Уходи, Кугель, — заговорил Гарстанг. — Я старый человек, и мне немного осталось жить. Беги, спасайся, а я желаю тебе от всей души самого хорошего.

— Обычно я так бы и поступил, — задумчиво ответил Кугель. — Но клыкастые люди разбудили во мне благородные чувства, так что выбирайся из сети, мы отступаем вместе.

Еще раз он вызвал панику своим голубым светом. Гарстанг тем временем освободился, и они побежали по берегу моря.

Золотокудрые мужчины, вооружившись гарпунами, бросились в погоню.

Гарстанг, изнуренный многими днями путешествия, не выдержал гонки. Расстояние между ним и преследователями все больше сокращалось. Один из гарпунов вонзился ему в спину. Он упал, не издав ни одного звука.

Кугель повернулся и направил в их сторону трубку, но заклинание больше почти не действовало — появился всего лишь слабый лучик света. Деревенские жители замахнулись для второго залпа. Кугель выругался и резко свернул в сторону леса.

Через несколько мгновений он исчез в чаще.

VIПЕЩЕРА В ЛЕСУ

Кугель шел сквозь Старый лес шаг за шагом, часто останавливаясь, чтобы прислушаться, не хрустнула ли где-нибудь ветвь, не слышатся ли осторожные шаги или даже чье-нибудь дыхание. Его осторожность, хотя и не позволяла идти быстро, не была излишней. Однажды ему удалось заметить двух деодантов и убежать от них незамеченным. В другой раз он почти наткнулся на лейкеморфа, который нежился на солнышке. Кугель старался преодолевать открытые пространства как можно скорее и как можно бесшумнее. Он передвигался так, как будто шел босиком по разбитому стеклу.

Ближе к вечеру он вышел на небольшую полянку. Несколько красных лучей солнца, попадавших на нее, освещали искореженное дерево, к которому был приколот лист пергамента.

Стоя в тени деревьев, Кугель долгое время изучал полянку, затем сделал шаг вперед и взял кусок пергамента в руки. Круглыми буквами на нем было написано:

МУДРЕЦ ЗАРАЙДЕС ДЕЛАЕТ ВАМ ЩЕДРОЕ

ПРЕДЛОЖЕНИЕ! ТОТ, КТО НАЙДЕТ ЭТО

ПОСЛАНИЕ, МОЖЕТ ПОЛУЧИТЬ ОДИН ЧАС

КОНСУЛЬТАЦИИ ПО ЛЮБОМУ ВОПРОСУ

БЕСПЛАТНО! В БЛИЖАЙШЕМ ХОЛМЕ — ВХОД В

ПЕЩЕРУ. МУДРЕЦА МОЖНО НАЙТИ ВНУТРИ НЕЕ.

Кугель с удивлением посмотрел на пергамент. С какой стати Зарайдесу делиться своими знаниями с посторонними? Закон Равновесия должен сохраняться. Если Зарайдес давал советы — если не говорить, конечно, об абсолютном альтруизме, — он должен был ожидать чего-то взамен. Если не денег, то хотя бы вежливого внимания со стороны людей, которым он помимо совета будет высказывать свои философские взгляды.

Кугель еще раз перечитал послание, и его скептицизм увеличился. Он выкинул бы кусочек пергамента, если бы не срочная потребность в информации, в особенности о самой безопасной дороге к дому Никоню, а также о методе, с помощью которого можно было сделать Смеющегося Мага беспомощным.

Кугель огляделся вокруг в поисках холма, о котором говорилось в пергаменте. На противоположном краю лужайки Кугель увидел подымающуюся вверх по склону тропинку. Несомненно, это тот самый холм. Совсем немного пройдя по тропинке, Кугель оказался у входа в пещеру.

Над ним висел плакат, написанный тем же почерком:

ВХОДИ: МЫ ПРИВЕТСТВУЕМ КАЖДОГО.

Кугель огляделся и сделал несколько осторожных шагов вперед, но не увидел ничего, кроме темноты.

Он отошел назад Несмотря на всю доброжелательность плаката, он вовсе не собирался очертя голову входить туда и поэтому, укрывшись за ближайшими кустами, внимательно наблюдал за входом в течение пятнадцати минут.

Прошло еще пятнадцать минут. Кугель увидел приближающегося человека, который двигался с большой опаской. Он был среднего роста, в грубых серых брюках, коричневой блузе и коричневой шляпе с пером.

У человека были грубые черты лица, короткий нос, маленькие, глубоко посаженные глаза и тяжелый подбородок с огромной бородавкой. В руке он крепко держал пергамент, такой же, какой обнаружил Кугель.

Кугель поднялся на ноги. Новоприбывший человек сначала остановился, затем подошел к Кугелю.

— Ты Зарайдес? Если так, то знай, что я — Фабели, травник. Я ищу богатые заросли дикого лука-порея. Кроме того, дочь моя стонет и мечется и…

Кугель поднял вверх руку:

— Ты ошибся. Зарайдес находится в своей пещере.

Глаза Фабели подозрительно сузились.

— Кто же ты в таком случае?

— Я Кугель. Как и ты, я ищу совета.

Фабели понимающе кивнул головой.

— Ты уже проконсультировался с Зарайдесом? Он действительно так все знает, и ему можно доверять? Требует ли он плату за свои советы? Или все, что в объявлении, — сущая правда?

— Ты можешь не сомневаться, — сказал Кугель. — Все именно так и есть. Зарайдес, который, по-видимому, знает все науки, делится своими знаниями просто из чистого альтруизма. Все мои затруднения разрешены.

Фабели искоса поглядел на него.

— Почему тогда ты ждешь у самой пещеры?

— Я тоже травник, и я придумываю новые вопросы, а в особенности меня интересует, почему на ближайшей поляне растет так много дикого лука-порея.

— Вот как! — воскликнул Фабели, возбужденно щелкая пальцами. — Пока ты составляешь свои вопросы, я зайду внутрь и спрошу о болезни моей дочери.

— Как хочешь, — сказал Кугель. — Но если ты собираешься задержаться там надолго, то учти, что я тороплюсь.

Фабели высокомерно взмахнул рукой.

— Но как бы долго ты это ни делал, я успею зайти в пещеру и выйти из нее, потому что я все люблю делать быстро и считаю, что чем скорее — тем лучше.

Кугель поклонился.

— В таком случае проходи.

— Я буду короток.

И Фабели нырнул в пещеру.

— Зарайдес! — выкрикнул он. — Где мудрец Зарайдес? Я — Фабели, и я желаю задавать тебе определенные вопросы. Зарайдес! Будь так добр, покажись!

Голос его стал приглушенным. Кугель, напряженно вслушиваясь, услышал звук открывающейся и закрывающейся двери, затем наступила тишина.

Задумавшись, он стал терпеливо ждать.

Прошел час. Красное солнце стало скользить по небу вниз и скрылось за холмом.

Кугель начал беспокоиться. Куда делся Фабели? И тут послышался звук открывающейся и закрывающейся двери. А вот и Фабели — значит, все в порядке!

Фабели выглянул из пещеры.

— Где Кугель-травник?

Он говорил резким отрывистым голосом.

— Зарайдес не желает сесть за банкетный стол без тебя.

— Банкет? — с интересом спросил Кугель. — Неужели Зарайдес столь щедр в своем гостеприимстве?

— Конечно, а разве ты сам не заметил увешанный гобеленами зал, хрустальные кубки и серебряные блюда?

Фабели говорил каким-то мрачным тоном, который очень удивил Кугеля.

— Но пойдем, я тороплюсь, и мне некогда ждать. Если ты уже отобедал где-нибудь, то я проинформирую Зарайдеса об этом.

— Ну что ты, — с важностью проговорил Кугель. — Я сгорю от стыда, если обижу Зарайдеса своим отказом. Я следую за тобой.

— Тогда пойдем!

Фабели повернулся, Кугель последовал за ним в пещеру, где ему в нос ударил ужасающий запах. Он остановился.

— По-моему, тут немного пахнет, и запах мне неприятен.

— Я обратил на это внимание, — ответил Фабели. — Но когда мы пройдем сквозь дверь, он сразу же исчезнет!

— Очень хочу на это надеяться, — сварливо сказал Кугель. — Иначе у меня пропадет аппетит. Но где…

Но не успел он закончить свою фразу, как на него накинулись какие-то маленькие быстрые создания с липкой кожей и с тем самым зловонным запахом, который он уловил, войдя в пещеру.

Повсюду стоял звон высоких пронзительных голосов, с его пояса сорвали шпагу и кошелек и втолкнули в узкую нору. Он оказался в землянке с низким потолком и в мелькающем желтом свете увидел своих похитителей: существ в половину его роста, с острыми личиками, с ушами на макушке головы. Они ходили чуть прихрамывая, колени их сгибались назад, ноги в сандалиях казались очень мягкими и подвижными.

Кугель с изумлением огляделся вокруг. Рядом скрючился Фабели, глядя на него одновременно с ненавистью и удовлетворением. Только сейчас Кугель увидел, что на шее Фабели был металлический ошейник, от которого шла тонкая железная цепочка. В дальнем конце землянки сидел старый человек с длинными белыми волосами и с таким же ошейником и цепью. Кугель все еще продолжал оглядываться вокруг, а крысолюди уже надели ошейник на его собственную шею.

— Эй, постойте! — в негодовании вскричал Кугель. — Что все это значит? Я протестую против такого обращения!

Крысолюди оттолкнули его и убежали по своим делам. Кугель увидел длинные омерзительные хвосты, торчащие чуть ли не из-под поясницы.

— Это бесчеловечно! — разбушевался Кугель. — Я отомщу!

— Ха! — сказал Фабели. — Не раздражай меня своими жалобами. В любом случае не я заманивал тебя в эту пещеру.

— Да? У тебя что, были какие-нибудь причины на это?

— Все очень просто: крысолюди отнюдь не такие дураки! Тот, кто завлечет двух других людей в пещеру, получит свободу. Тебя я уже завлек — теперь мне остается еще один, и я стану свободен Разве это не верно, Зарайдес?

— Только в самых общих чертах, — ответил старик. — Ты не можешь приписать этого человека на свой счет: если бы была соблюдена справедливость, и ты, и он были бы записаны на мой счет — разве не мои пергаменты привели вас в эту пещеру?

— К пещере, но не в нее! — объявил Фабели. — Это очень тонко, и здесь следует тщательно разобраться! Крысолюди все обдумали и тебя не освободили!

— В таком случае, — сказал Кугель, — я требую, чтобы ты сам был записан на мой счет, так как это я послал тебя в пещеру, чтобы узнать, что в ней происходит.

Фабели покачал головой.

— Тебе придется разбираться в этом деле с крысолюдьми. Он нахмурился и заморгал своими маленькими глазками.

— А почему бы мне не сказать, что я — тот самый второй человек, который сам себя заманил в пещеру? Да, об этом стоит поразмышлять.

— Неверно, неверно! — раздался пронзительный голос из-за каменной решетки. — Мы считаем только тех особей, которые заманены к нам пленником после своего пленения. Фабели нельзя записать ни на чей счет. Ему, однако, приписывается один человек, а именно персона, которая назвалась Кугелем. На счету Зарайдеса нет никого.

Кугель попробовал ошейник, подергал за него.

— А что будет, если нам не удастся заманить сюда двух человек?

— У вас есть месяц времени, не более. Если за этот месяц вам ничего не удастся сделать, вы будете сожраны.

Фабели заговорил трезвым рассудительным голосом:

— Мне кажется, что я уже почти что свободен. Совсем неподалеку меня ожидает дочь. Она возгорелась страстью к луку-порею и совсем забросила домашнее хозяйство. Это будет только справедливо, если я стану свободен благодаря ей.

И Фабели кивнул с глубоким удовлетворением.

— Мне очень интересно наблюдать за твоими методами, — заметил Кугель. — Скажи, где именно ее можно найти и как позвать?

Выражение на лице Фабели стало одновременно и подозрительным, и жадным.

— Я ничего тебе не скажу! Если ты собираешься заманивать сюда людей, то сам изобретай свои методы!

Зарайдес указал рукой на стол, на котором лежали листы пергамента.

— Я привязываю свои объявления к крылатым семенам, которые затем разносятся ветром по лесу. Но этот метод очень однобокий, так как мне приходится выпускать семена из отверстия пещеры, и поэтому их далеко не уносит. Боюсь, что мне осталось жить всего пять дней. О, если бы только у меня были мои тома, мои рукописи, мои книги и записные книжки! Какие заклинания! Какие заклинания! Я бы уничтожил эту пещеру из конца в конец, я бы наделал из этих чудовищ факелов зеленого пламени! Я бы наказал Фабели за то, что он обманул меня… Гммм… Каким бы заклятием я бы заклял его? Вращением? Далеким Чесанием Люгвиллера?

— Заклинание Безнадежного Отчаяния имеет свои преимущества, — подсказал Кугель.

Зарайдес кивнул.

— Это совсем неплохая идея… Но все это пустые мечты: книги моих заклинаний были отняты у меня и спрятаны в потайное место.

Фабели фыркнул и отвернулся. Из-за каменной решетки донеслось пронзительное замечание:

— Сожаления и извинения не прибавят к вашему счету ровно ничего. Посмотрите лучше на Фабели! Он уже добыл один образец и сейчас строит планы по добыче второго. Вот таких молодцов и в плен брать приятно!

— Это я взял его в плен, — заявил Кугель. — Неужели и здесь нет справедливости? Это я послал его в пещеру, и его следует записать на мой счет!

Зарайдес протестующе закричал:

— Ни в коем случае! Кугель искажает существо дела! Если уж говорить о справедливости, то и Кугеля, и Фабели следует записать на мой счет.

— Все осталось по-прежнему, — объявил пронзительный голос.

Зарайдес вскинул вверх руки и пошел писать пергаменты, лихорадочно чиркая пером. Фабели скорчился на стуле и принялся о чем-то думать. Кугель, проползая мимо, ударил по ножке стула, и Фабели шлепнулся на пол. Он поднялся и прыгнул на Кугеля, который бросил в него стулом.

— К порядку! — провозгласил резкий тонкий голос. — К порядку, или вы будете наказаны!

— Кугель выбил из-под меня стул, и я растянулся на полу, — пожаловался Фабели. — Почему его не наказывают?

— Чистейшая случайность, — заверил Кугель. — По моему мнению, раздражительного Фабели следует держать отдельно по крайней мере в течение двух или трех недель.

Фабели начал было что-то кричать, брызжа слюной, но резкий голос из-за решетки приказал всем замолчать.

Через некоторое время им принесли пищу: недожаренную грубую свинину с неприятным запахом. После еды их заставили переползти в куда более тесную нору на нижнем уровне, где их приковали к стене. Кугель заснул тревожным сном, но был разбужен, когда через отверстие позвали Фабели.

— Твоя записка была доставлена, и ее прочитали с большим вниманием.

— Прекрасные вести! — раздался голос Фабели. — Завтра я буду уже гулять по лесу свободным человеком!

— Молчать! — прохрипел Зарайдес из темноты. — Неужели я должен писать пергаменты для выгоды всех, кроме себя самого, да при том еще лежать по ночам и не спать из-за твоего отвратительного храпа?

— Ха, ха! — ликовал Фабели. — Послушайте только этого глупого волшебника!

— Увы! Где хоть одна моя книга! — застонал Зарайдес. — Тогда ты запел бы передо мной совсем другую песню!

— А в какой именно части пещеры можно найти твои книги? — осторожно спросил Кугель.

— Об этом ты должен спросить этих зловонных грызунов: они схватили меня неожиданно.

Фабели поднял голову и пожаловался:

— Вы что, собираетесь обмениваться воспоминаниями всю ночь? Я хочу спать.

Взбешенный Зарайдес принялся ругать Фабели с таким жаром, что крысолюди вбежали в нору и вытащили его оттуда, оставив Фабели и Кугеля наедине.

На следующее утро Фабели съел свою свинину очень быстро.

— А сейчас, — крикнул он в каменную решетку, — снимите с меня этот ошейник, чтобы я мог отправиться и привести второго пленника, так как Кугель является первым!

— Безобразие, — пробормотал Кугель.

Крысолюди, не обращая внимания на протесты Фабели, еще туже затянули ошейник вокруг его шеи, взяли цепочку и вытолкнули его, ползущего на руках и коленях, после чего Кугель остался один.

Он попытался сидеть прямо, но грязная земля стала давить ему шею, и он опять рухнул на локти.

— Черт бы побрал этих крыс! Надо мне как-то удрать от них. К сожалению, у меня нет домашних, которых я мог бы занести в свой послужной список. Неизвестно также, удастся ли найти книги Зарайдеса. Однако вполне возможно, что другие могут оказаться рядом с пещерой таким же образом, что и мы с Фабели.

Он повернулся к каменной решетке, из-за которой сверкали глаза их надсмотрщика.

— Для того, чтобы заполучить требуемые два образца, я желаю сидеть у входа в пещеру!

— Это разрешается, — объявил надсмотрщик. — Естественно, наблюдение будет усилено.

— Наблюдение вполне понятно, — согласился Кугель. — Однако мне требуется, чтобы ошейник и цепь сняли с моей шеи. С такими очевидными признаками моего рабства даже самые глупые не захотят войти внутрь.

— В том, что ты говоришь, что-то есть, — признался надсмотрщик. — Но если мы все с тебя снимем, что помешает тебе улизнуть?

Кугель выдавил из себя оскорбленный смешок:

— Неужели я похож на человека, который может обмануть чье-то доверие? К тому же зачем мне уходить, если я с легкостью могу заманивать сюда человека за человеком и записывать их на свой счет?

— Мы сделаем определенные приготовления.

Мгновением позже несколько крысолюдей вбежали в пещеру. Ошейник с цепью были сняты с шеи Кугеля, затем крысолюди схватили его за правую ногу, продели серебряную булавку сквозь лодыжку и прикрепили к ней все ту же цепь, причем Кугель от возмущения не нашелся что сказать и молча наблюдал за всей процедурой.

— Теперь цепь больше не является подозрительной, — заявил один из похитителей. — Можешь спокойно стоять перед пещерой и привлекать прохожих.

Все еще стеная от боли в ноге, Кугель прополз через пещеру и выполз в более высокую ее часть, где с цепью вокруг шеи сидел Фабели, ожидая прибытия своей дочери.

— Куда ты идешь? — подозрительно спросил он.

— Я собираюсь ходить перед пещерой, чтобы привлекать прохожих и направлять их внутрь.

Фабели раздраженно фыркнул и уставился на отверстие выхода из пещеры.

Кугель вышел и остановился перед входом в пещеру. Он посмотрел по всем направлениям, потом звонко крикнул:

— Есть тут кто-нибудь поблизости?

Не получив ответа, он принялся шагать взад и вперед, позвякивая на ходу металлической цепью.

Движение между деревьями, мелькание желто-зеленого платья — и вот появилась дочь Фабели, неся в руках корзину и топор. При виде Кугеля она остановилась и нерешительно приблизилась к нему.

— Я ищу Фабели, который попросил принести ему кое-какие необходимые для него предметы.

— Я возьму их, — сказал Кугель, протягивая руку за топором, но крысолюди были настороже и быстро втянули его обратно в пещеру.

— Она должна положить топор на тот далекий камень, — прошипел в ухо Кугелю один из них. — Выйди и скажи ей об этом.

Прихрамывая, Кугель опять вышел из пещеры. Девушка с удивлением смотрела на него.

— Зачем это ты так странно прыгнул спиной назад?

— Это очень странная история, — сказал Кугель, — но сначала ты должна положить топор и корзину вон на тот камень, куда скоро прибудет Фабели.

Из пещеры донесся приглушенный протест, который быстро был заглушён.

— Что это был за звук? — спросила девушка.

— Сделай с топором все, что я тебе сказал, и я все тебе открою.

Удивленная девушка взяла топор и корзину и отнесла их к указанному камню, затем вернулась.

— Ну, так где же Фабели?

— Фабели мертв, — сказал Кугель. — Телом его временно завладел злой дух, ни в коем случае не обращай на него внимания — вот тебе мой совет и предупреждение.

При этом Фабели издал тяжелый стон и крикнул из пещеры:

— Он лжет, он лжет! Приди сюда в пещеру!

Кугель поднял руку ладонью вверх.

— Ни в коем случае! Будь осторожна!

В удивлении и ужасе девушка уставилась на пещеру, из которой Фабели выбрался наружу, пытаясь как можно убедительнее жестикулировать руками. Девушка отпрянула назад.

— Иди, иди сюда! — взывал Фабели. — Войди в пещеру!

Девушка отрицательно покачала головой. В ярости Фабели попытался вырваться. Крысолюди торопливо втащили его обратно, но очутившись в пещере, Фабели принялся бороться с такой яростью и отчаянием, что крысолюди вынуждены были убить его.

Кугель внимательно прислушался, потом повернулся к девушке и кивнул головой.

— Вот сейчас все в порядке. Фабели оставил кое-какие ценности в моем распоряжении, и если ты пойдешь со мной в пещеру, я отдам их тебе.

Девушка в изумлении покачала головой.

— У Фабели никогда не было никаких ценностей!

— Да ты только посмотри на них!

Кугель вежливо пропустил ее вперед к входу в пещеру.

Она сделала шаг вперед, заглянула внутрь, и в ту же секунду крысолюди схватили ее и втащили в нору.

— Полдела сделано! — крикнул Кугель в пещеру. — Не забудьте отметить это событие в своих записях!

— Мы отметим, — раздался голос из пещеры. — Еще один образец, и ты можешь быть свободным.

Весь остаток дня Кугель ходил взад и вперед перед пещерой, пристально всматриваясь между деревьями, но так никого больше не было.

Перед заходом солнца его втащили в пещеру и провели в ту самую нору с низким потолком, где он провел предыдущую ночь. В ней уже находилась дочь Фабели. Голая, в синяках, она не глядела на него. Кугель попытался заговорить с ней, но она, казалось, была лишена теперь дара речи.

Была подана вечерняя свинина. Пока Кугель ел, он оценивающе осматривал девушку. Она была очень привлекательна и с неплохой фигурой. Кугель подполз к ней поближе, но запах крысолюдей был настолько силен, что перебил его вожделение, и он отполз обратно.

В течение ночи в норе раздался какой-то звук: царапанье, скрип, шорох земли. Кугель, сонно моргая, приподнялся на локте и увидел, как целый квадрат пола внезапно приподнялся.

Кугель закричал, и в нору вбежали крысолюди с трезубцами, но было слишком поздно — девушку украли.

Крысолюди были крайне рассержены. Они подняли камень, ругаясь на чем свет стоит, и заглянули в отверстие пола. Некоторые кинулись в это отверстие с явным желанием отомстить. Один из крысолюдей нервно объяснил Кугелю, в чем дело:

— Внизу под нами живут другие существа, они обманывают нас где только могут. Но когда-нибудь мы отомстим, наше терпение не безгранично! Сегодня ночью тебе придется спать в другом месте.

Он отпустил на мгновение цепь Кугеля, но в ту же Секунду его позвали те, кто занимался заделыванием дыры в земле.

Кугель тихо двинулся к выходу, и когда внимание всех было привлечено к заделыванию отверстия и разговорами о врагах, он выскользнул в проход. Подобрав цепь, он пополз в том направлении, которое, по его мнению, вело к выходу наверх, но очутившись перед боковым ответвлением, он растерялся. Туннель уходил вниз и становился все более узким, давя на плечи. Потом он значительно уменьшился в высоту, давя на него сверху, так что он был вынужден ползти вперед на локтях, извиваясь всем телом, чтобы протолкнуться хоть немного вперед.

Его отсутствие было замечено: сзади до него донеслись яростные крики, а крысолюди принялись метаться в разных направлениях, стараясь найти, куда он скрылся.

Туннель резко сворачивал в сторону под таким углом, под которым Кугель просто не мог изогнуть свое тело. Извиваясь и дергаясь, он принял новое положение и теперь уже не мог двигаться. Он выдохнул из груди воздух и стал протискиваться s более широкий проход. Глаза его чуть было не вылезли из орбит, но в результате ему это удалось. В нише, у которой он очутился, висела лампа, и он взял ее с собой.

К нему приближались кричащие и вопящие крысолюди. Кугель кинулся в боковой проход, который заканчивался комнатой-складом.

Первое, что он увидел, войдя туда, — свою шпагу и кошелек.

Крысолюди, потрясая трезубцами, вбежали в комнату, но теперь уже у Кугеля была в руках шпага, и он быстро заставил их отступить в коридор, где они бегали взад и вперед, выкрикив угрозы. Изредка кто-нибудь из них врывался в комнату, оскаливая зубы и потрясая трезубцем, но после того, как Кугель убил одного или двух, они отступили и принялись тихо совещаться.

Кугель воспользовался этим, чтобы придвинуть несколько сундуков потяжелее ко входу.

Крысолюди бросились в проход. Кугель сунул шпагу между сундуками и с удовольствием прислушался к воплю отчаяния.

Один из них заговорил:

— Кугель, выходи! Мы — добрые создания и не помним зла. Ты уже записал одного человека на свой счет, вне всякого сомнения, скоро запишешь и второго и будешь свободен. Зачем причинять нам всем неудобства? Нет никаких причин, почему бы нам не сохранить товарищеские отношения. Выходи, и мы приготовим мясо для твоего завтрака.

Кугель ответил очень вежливым тоном:

— В настоящее время я нахожусь в слишком смятенных чувствах и не могу мыслить ясно. Я действительно слышал, как вы сказали, что отпустите меня на свободу без всяких дальнейших условий?

В коридоре раздался шепот, затем последовал быстрый ответ:

— Мы действительно говорили это. А посему с этой минуты мы объявляем тебя свободным, и ты волен отправляться, куда пожелаешь. Убери ящики от входа, брось шпагу и выходи!

— Какие гарантии вы мне можете дать? — спросил Кугель, тщательно прислушиваясь к шепоту за наваленными им сундуками.

Он так и не расслышал, о чем они совещались, но ответ был следующим:

— Никакие гарантии не обязательны. Мы сейчас уходим. Выходи и иди вдоль коридора до выхода. Ты свободен!

Кугель ничего не ответил. Держа в руке лампу в виде шара, он повернулся, чтобы обследовать склад, в котором находился. Здесь было множество самой разнообразной одежды, оружия и инструментов. В ящике, который он придвинул ко входу, он заметил несколько томов в кожаных переплетах. На титульном листе первого из них было напечатано:

ВОЛШЕБНИК ЗАРАЙДЕС

Его записная книжка

ОСТОРОЖНО!

Крысолюди обратились к нему еще раз, стараясь говорить как можно более нежными голосами:

— Кугель! Дорогой Кугель, почему же ты не выходишь?

— Я отдыхаю и набираюсь сил, — ответил Кугель.

Он взял кожаный том в руки, перевернул несколько страниц и нашел оглавление.

— Выходи, Кугель! — раздался повелительный голос, звучащий уже более резко. — У нас имеется горшок ядовитого пара, который мы бросим в комнату, в которой ты так упрямо заперся. Выходи или будет хуже!

— Терпение! — отозвался Кугель. — Дайте мне время, чтобы прийти в себя!

— Пока ты будешь приходить в себя, мы пойдем и приготовим горшок с кислотой, куда мы решили опустить твою голову!

— Ну, конечно! — бездумно ответил Кугель, погруженный в записную книжку Зарайдеса.

Раздался скрип, и в отверстие между ящиками был просунут резиновый шланг. Кугель взялся за него рукой и повернул его конец обратно в коридор.

— Выходи, Кугель! — раздался требовательный голос. — Ты выходишь или нам придется послать ядовитый газ в эту комнату?

— Вы не можете этого сделать, — сказал Кугель. — Я отказываюсь выйти!

— Пускайте газ!

Шланг задрожал и зашипел — из коридора донеслись отчаянные крики. Шипение прекратилось.

Кугель, не найдя того, что он искал в записной книжке, вытащил другой том. На титуле этой книжки было написано:

ВОЛШЕБНИК ЗАРАЙДЕС

Толкователь заклинаний

ОСТОРОЖНО!

Кугель открыл книгу и принялся читать. Найдя подходящее, по его мнению, заклинание, он поднес лампу как можно ближе к тексту, чтобы ничего не упустить. В нем были четыре строчки слов — всего тридцать один слог. Кугель заставил себя запомнить их наизусть, пока они прочно не уложились в его мозгу.

Какой-то звук раздался позади него. Из другого входа в комнату ворвались крысолюди. Низко пригнувшись, с белыми дрыгающимися лицами, они ползли вперед с трезубцами наготове.

Кугель угрожающе замахнулся шпагой, затем нараспев произнес заклинание, известное как “Вывороченное Заклинание”, и в то время, как крысолюди в ужасе смотрели на него, раздался треск, как будто что-то разорвали. Вся земля конвульсивно вздыбилась и толчком вывернулась наружу, раскидав всех по лесу. Крысолюди, дико визжа, бегали взад и вперед, и вместе с ними бегали какие-то белые создания, природы которых Кугелю не удалось установить при неярком свете звезд. Крысолюди и белые создания кидались друг на друга и разрывали один другого на части, и весь лес наполнился шумом их драки, рычанием, визгами и предсмертными храпами.

Кугель спокойно отошел в сторону и в ближайшем кустарнике стал пережидать ночь.

Когда на небе появилась заря, он осторожно вернулся к холму, надеясь завладеть книгой заклинаний Зарайдеса и его записными книжками. Повсюду валялись какие-то обломки и много маленьких трупов, но того, что он искал, нигде не было видно. С большим сожалением Кугель ушел оттуда и почти сразу же наткнулся на дочь Фабели, которая сидела среди папоротников. Когда он приблизился, она тоненько зарычала на него. Кугель поджал губы и недоброжелательно покачал головой. Он повел ее к ближайшему ручью и попытался как следует вымыть, но при первой же предоставившейся ей возможности она убежала и где-то спряталась.

VIIДОМ НИКОНЮ

Вновь вернувшись на то место, где была пещера, Кугель обыскал все тщательным образом. Ему попадались самые разнообразные вещи: новая и старая одежда, куртки, блузы и плащи, старые туфли, бриджи, модные или сделанные по образцу Старого Ромарта. Тут были ботинки, сандалии и шляпы всевозможных размеров и сортов, старые инструменты и сломанное оружие, дешевые побрякушки, филигранные кувшины, старинные камеи, драгоценные камни. Кугель искал долго. Он нашел серебряные чаши, ложки слоновой кости, фарфоровые вазы всевозможной формы, но нигде не увидел томов и книг, которые могли бы помочь ему в деле мести Никоню, Смеющемуся Магу.

Фрикс напомнил о себе очередным вонзанием шипов в печень Кугеля. В конце концов Кугель не выдержал и громко сказал:

— Я просто ищу самый прямой путь в Азиномею! Скоро ты соединишься со своим товарищем в ванной у Никоню. А тем временем успокойся, неужели ты настолько торопишься, что не можешь чуть-чуть подождать?

Фрикс неохотно прекратил свою деятельность.

Кугель все время ходил взад и вперед, глядя под листья и между корней, разгребая папоротники и мох. Наконец у поваленного ствола дерева он увидел то, что искал с таким нетерпением, — кипу рукописей и книг.

Кугель вышел вперед, и даже рот его скривился от разочарования. На поваленном дереве сидел Зарайдес, который осмотрел его с ног до головы, сияя от восторга.

— Мне кажется, ты ищешь какой-то пропавший предмет. Надеюсь, пропажа эта несерьезна?

Кугель отрицательно покачал головой.

— Несколько пустяшек, которые я никак не могу найти. Пусть себе гниют под листьями.

— Ни в коем случае! — горячо возразил Зарайдес. — Я немедленно прочту заклинание об отыскании пропажи. Через несколько минут эти предметы будут в полном твоем распоряжении!

Кугель сделал отрицательный жест рукой.

— Я не могу затруднять тебя такими тривиальными делами. Давай лучше поговорим о другом.

Он указал на груду томов, на которые Зарайдес сейчас же поставил свои ноги.

— К счастью, все твои книги находятся у тебя.

С глубоким удовлетворением Зарайдес кивнул головой.

— Сейчас все просто прекрасно, и я озабочен отсутствием баланса в наших отношениях.

Он поднял руку вверх, увидев, что Кугель сделал шаг назад.

— Тебе не следует беспокоиться. Ты меня понял неправильно — на самом деле все обстоит совсем наоборот. Твои поступки предотвратили мою верную смерть. Закон Равновесия тем самым нарушен, и я обязан отплатить тебе чем-нибудь, чтобы восстановить его.

Он стал причесывать свою бороду пальцами.

— К несчастью, я могу отплатить тебе лишь чисто символически. Даже если я выполню абсолютно все твои желания, все равно чаша весов той услуги, которую ты оказал мне, перевесит и счет будет не в мою пользу.

Кугель сразу же повеселел, но теперь Фрикс, более нетерпеливый, чем раньше, еще раз продемонстрировал все, на что он был способен. Схватившись руками за живот, Кугель выкрикнул:

— Прежде всего, будь так добр, извлеки из меня это создание, которое пожирает мои внутренности.

Зарайдес поднял брови:

— Что это еще за создание?

— Отвратительное существо с далекой звезды. Оно напоминает розовый куст, колючий кустарник, паутину из жал, когтей и белых шипов.

— В этом нет ничего трудного, — сказал Зарайдес. — Такие создания легко поддаются самым примитивным методам извлечения. Пойдем, мой дом находится недалеко отсюда.

Зарайдес спрыгнул со ствола дерева, собрал свои книги и бросил их в воздух: они взмыли вверх и быстро поплыли над верхушками деревьев. Кугель печально смотрел, как они исчезают вдали.

— Ты удивлен? — спросил Зарайдес. — Это самая обычная процедура. Пойдем же, мы должны извлечь это существо, которое причиняет тебе столько беспокойства.

Зарайдес пошел между деревьями. Почувствовав что-то неладное, Фрикс бурно запротестовал. Кугель, согнувшись пополам от боли, прыгая боком, все-таки заставил себя идти за Зарайдесом, который шел впереди, не оглядываясь.

В ветвях огромного баобаба был дом Зарайдеса. Ступени лестницы вели по тяжелым ветвям к центральному входу. Кугель с трудом взобрался по ступенькам. Войдя внутрь, он оказался в большой квадратной комнате.

Зарайдес сделал Кугелю знак, приглашая в свой кабинет.

— Мы немедленно удалим это неудобство.

Кугель проковылял за ним в мастерскую и по знаку волшебника уселся на стеклянный пьедестал. Зарайдес принес ширму из цинковых полос, которую он поставил, прислонив к спине Кугеля.

— Создания такого рода очень не любят цинк. А сейчас — простая мазь: сера, анвастель, настойка зайха, определенные травы — бурнида, хильп, лишайник — хотя, впрочем, эти последние и не обязательны. Выпей, будь любезен! Фрикс, выходи! Повинуйся, неземная скотина! Убирайся! Или я заставлю Кугеля наглотаться серы и вставлю ему внутрь цинковые стержни! Выходи! Что? Должен ли я заклять тебя аквастелем? Выходи, возвращайся на свой Акарнар, если сможешь.

После этих слов разозленный Фрикс вылез прямо из груди Кугеля: шар переплетенных белых шипов и щупалец, на конце каждого из которых были колючки, жала и когти. Зарайдес кинул его в цинковую ванночку, которую также прикрыл цинковой пластинкой.

Кугель, который во время этой процедуры потерял сознание, очнулся. Перед ним стоял довольный Зарайдес.

— Ты счастливый человек, — сообщил он. — Мы успели в самую последнюю минуту. Тенденция таких злобных инкубусов, как он, — вытягивать свои щупальца по всему телу, пока они не дойдут до мозга: тогда ты и Фрикс становитесь одним целым. Как это ты заразился таким существом?

Кугель нахмурился.

— Это произошло от руки Никоню, Смеющегося Мага. Ты знаешь его?

Последнюю фразу он добавил, увидев, что брови Зарайдеса полезли вверх.

— В основном у него репутация волшебника, любящего пошутить, — ответил мудрец.

— Он просто шут! — воскликнул Кугель. — Из-за своего каприза в отместку он закинул меня на крайний север мира, где солнце стоит на небе совсем низко и светит почти как обыкновенная лампа. Никоню посмеялся вовсю, но теперь настала моя очередь посмеяться! Ты сказал, что благодарность твоя не имеет границ, а следовательно, прежде чем я выскажу тебе все мои желания, как сначала отомстить Никоню?

Зарайдес задумчиво кивнул головой и пробежался пальцами по бороде.

— Я хочу дать тебе совет. Никоню тщеславный и очень чувствительный человек. Самое уязвимое его место — гордость. Повернись к нему спиной и уйди. Такой акт полного отвращения к нему доставит ему куда больше огорчений, чем любое другое неудобство, которое ты в состоянии будешь придумать.

Кугель нахмурился.

— Такая месть кажется мне абстрактной. Если тебе нетрудно, вызови какого-нибудь демона, а я уж дам ему указание, как следует поступить с Никоню. После чего мы сможем приступить к обсуждению выполнения моих желаний.

Зарайдес покачал головой.

— Все это не так просто, Никоню большой волшебник. Он в ту же минуту будет знать, кто произвел на него нападение, и те отношения взаимного уважения, которые возникли между нами, будут немедленно нарушены.

— Ха! — вскричал Кугель. — Неужели Зарайдес-Мудрец боится выступить на стороне справедливости? Неужели он собирается отступить от такого ничтожества, как Никоню?

— Одним словом — да, — ответил Зарайдес. — В любое мгновение солнце может погаснуть. Я не собираюсь проводить последние часы своей жизни, обмениваясь шутками с Никоню, юмор которого куда более изворотлив, чем мой собственный. А сейчас слушай. Через одну минуту я должен буду заняться важными делами. Поэтому, как свою последнюю благодарность за твой поступок, я перемещу тебя туда, куда ты только пожелаешь. Ну, говори.

— Если это лучшее из того, что ты можешь сделать, то я желаю оказаться на месте слияния реки Кзан со Скаумом!

— Как пожелаешь. Будь так добр, встань на эту сцену. Подними руки и держи их вот так… Сделай глубокий вдох и во время перемещения не выдыхай и не вдыхай воздух… Ты готов?

Кугель кивнул.

Зарайдес отошел назад и произнес заклинание.

Какая-то сила дернула Кугеля вверх и понесла прочь. Через мгновение ноги его коснулись земли, и он увидел, что находится на главной улице Азиномеи.

Он глубоко вздохнул.

— После всех неприятностей, после всех несчастий я опять нахожусь в Азиномее!

Древние дома, террасы, нависающие над водой, базарная площадь. Все было как раньше. Неподалеку виднелась лавка Фианостера. Отвернувшись, чтобы его не узнали, Кугель отошел в сторону.

— А что сейчас? — размышлял он. — Сначала — новая одежда, затем удобная гостиница, где я могу взвесить все преимущества и недостатки моего теперешнего положения. Когда хочешь посмеяться вместе с Никоню, следует все тщательно обдумать.

Двумя часами позже, вымытый, выбритый, освеженный, одетый в новые одежды черного, красного и зеленого цветов, Кугель сидел в общей комнате “Речной Гостиницы” перед тарелкой сосисок со специями и бутылкой зеленого вина.

— Это дело справедливого возмездия требует большой тонкости, — бормотал он. — Я должен действовать крайне осторожно!

Он налил стакан вина и принялся за сосиски. Затем он открыл свой кошелек и вытащил оттуда маленький предмет, аккуратно завернутый в мягкую тряпочку: фиолетовый касп, ради которого он проделал столь трудное путешествие. Он хотел поднести касп к глазу, но рука замерла на полдороге: он может увидеть картину настолько великолепную, что уже никогда не захочет отказаться от каспа. И в эту минуту у Кугеля возник простой, эффективный и не требующий никаких усилий план: он придет к Никоню и отдаст ему касп или, вернее, точно такое же стеклышко. Никоню сравнит его с тем, которым уже владеет, а для этого он непременно поднесет оба каспа к глазам и посмотрит сквозь них. Разница между реальным и нереальным миром потрясет его мозг и сделает беспомощным, и Кугель сможет действовать. Если же Никоню сразу определит подлог, Кугель извинится, выдумает какую-нибудь историю и вытащит настоящий касп. А в принципе — шансы на успех у него большие.

Кугель не торопясь доел сосиски, заказал вторую бутылку вина и с удовольствием стал смотреть в окно. Торопиться было некуда.

На следующий день, не найдя в своем плане никаких изъянов, он отправился к стеклодуву, мастерская которого находилась на берегу Скаума в миле к востоку от Азиномеи на поляне огромных желтых тюльпанов.

Стеклодув осмотрел касп.

— Точного дубликата такого же цвета и формы очень трудно добиться в стекле. Придется смешивать разные компоненты. Но все же… попробуем. Я приготовлю форму. Посмотрим…

После нескольких попыток ему удалось изготовить стекло нужного цвета, из которого он выдул касп, внешне не отличимый от волшебной линзы.

— Великолепно! — объявил Кугель. — А теперь — сколько я тебе должен?

— Такой касп из фиолетового стекла я оцениваю в сто терций, — спокойно сказал стеклодув.

— Что? — в ярости закричал Кугель. — Это слишком высокая цена. Или я тебе кажусь круглым болваном?

Стеклодув положил на место свои инструменты, стекло и формы, не обращая никакого внимания на негодование Кугеля, затем произнес:

— Во Вселенной вообще нет стабильности. Циклы меняются, все течет, все изменяется, все повторяется, все подвержено мутациям. Мои цены согласуются с космосом и подчиняются тем же законам, изменяясь в зависимости от нужд заказчика.

Потом стеклодув протянул руку и забрал оба каспа.

— Что ты собираешься делать? — воскликнул Кугель.

— Расплавлю стекло обратно, что же еще?

— А как же с тем каспом, который является моей собственностью?

— Я оставлю его себе в память о нашем разговоре.

— Подожди! — Кугель перевел дыхание. — Может быть, я заплачу твою грабительскую цену, если новый касп такой же чистый и идеальный, как старый.

Стеклодув осмотрел сначала старый касп, а потом новый.

— С моей точки зрения, они одинаковы.

— А как с фокусом? — требовательно спросил Кугель. — Поднеси оба глаза, посмотри, и если все в порядке — я заплачу.

Стеклодув посмотрел в каспы: сквозь один он увидел Чужой Мир, сквозь другой — реальность. Пораженный, стеклодув покачнулся и упал бы, если бы Кугель не поддержал его и не отвел к скамейке.

Забрав каспы, Кугель бросил три терции на прилавок.

— Все на свете течет, все меняется, вот и твои сто терций превратились в три!

Стеклодув пробормотал что-то невразумительное, поднял руку, но Кугель уже вышел из мастерской.

Он отправился в гостиницу. Тут он переоделся в свою старую одежду, запачканную и разорванную в долгом путешествии, и пошел к дому Никоню.

По пути он еще раз пытался представить себе все, что только может произойти, перебирая в уме разнообразные варианты. И наконец впереди показались спиральные зеленые башни, б которых играл солнечный свет: дом Никоню, Смеющегося Мага!

Кугель остановился и стал смотреть на это эксцентрическое строение. Сколько раз во время своего путешествия представлял он себе, как будет стоять на этом самом месте.

Он пошел по дороге из темно-коричневой плитки, и с каждым шагом нервы его тела напрягались все больше и больше.

Он приблизился к входной двери и заметил на ее тяжелой панели предмет, на который раньше не обратил внимания: лицо, вырезанное из древнего дерева, измученное лицо с впалыми щеками, острым подбородком и широко раскрытыми глазами, тонкими губами и оскаленным ртом, который, казалось, издавал крик отчаяния или мольбы о пощаде.

Рука Кугеля, занесенная для удара, так и осталась висеть в воздухе, и он почувствовал в душе внезапный холод. Он заново обдумал свой план, вспоминая его до мельчайших подробностей. Был ли в нем изъян? Вроде бы нет. Если Никоню откроет подмену, Кугель всегда сможет сказать, что ошибся, и отдать настоящий касп. А каких больших преимуществ можно было добиться с помощью столь маленького риска! Кугель постучал.

Прошла минута. Очень медленно одна створка двери распахнулась. Повеяло прохладой, смешанной с каким-то горьким запахом, который Кугелю не удалось определить.

Кугель неуверенно уставился в вестибюль, совершенно не желая входить без приглашения.

— Никоню! — позвал он. — Выйди и скажи, что я могу войти в твой дом! Я не хочу, чтобы меня еще раз несправедливо обвинили!

Внутри дома раздался какой-то шорох, потом шарканье ног. Из боковой комнаты вышел Никоню, и Кугелю показалось, что в его внешности и манерах произошли какие-то изменения.

Большая желтая голова, казалось, еще свободнее болталась на шее, чем раньше, челюсть обвисла, нос висел, как сталактит, подбородок казался просто прыщиком под большим дергающимся ртом.

На Никоню была одета большая квадратная коричневая шляпа с опущенными полями и очень красивая одежда, которую Никоню совсем не умел носить изысканно, и создавалось впечатление, что он к ней не привык и чувствует себя крайне неудобно.

— Ну, человек, что тебе здесь надо? Ты никогда не научишься ходить по потолку, стоя на руках, — сказал Никоню вместо приветствия, закрыв рот обеими руками, и захихикал.

Кугель с удивлением поднял брови, не понимая, что происходит.

— Я пришел к тебе по крайне важному делу и, в основном, сообщить, что твое поручение выполнено.

— Великолепно! — вскричал Никоню. — Тогда давай сюда скорее ключи от хлебницы!

— Хлебницы?

Кугель в изумлении уставился на него. Может быть, Никоню сошел с ума?

— Я — Кугель, которого ты послал на север с поручением. Я вернулся с волшебным каспом, с помощью которого можно смотреть в Чужой Мир!

— Ах, да, конечно, конечно! — вскричал Никоню. — Боюсь, я немного напутал. Среди стольких дел и поручений все не так, как было раньше. Но сейчас я вспомнил. Я приветствую тебя, Кугель, ну конечно же! Все теперь ясно. Ты ушел, и ты вернулся. А как поживает друг Фрикс? Хорошо, надеюсь? Я так скучал без него! Великолепный парень, этот Фрикс!

Кугель согласился без особого энтузиазма.

— Да, Фрикс действительно был моим другом — неиссякаемый источник поддержки в моих долгих скитаниях.

— Великолепно! Заходи же! Я должен угостить тебя вином. Что ты предпочитаешь — сэ-юз или сак-эсы?

Кугель искоса посмотрел на Никоню. Его поведение было странным.

— Я незнаком с теми марками вин, о которых ты говоришь, и поэтому вынужден отклонить твое приглашение с благодарностью. Но смотри: вот он — волшебный касп!

И Кугель вытащил стеклянную подделку.

— Великолепно! — заявил Никоню. — Ты хорошо сделал, и твои прегрешения можно считать аннулированными. Я теперь все вспомнил, рассортировав определенные события. Но дай мне касп! Я должен немедленно попробовать его!

— Конечно, — сказал Кугель. — Я хочу предложить, чтобы ты принес сюда свой касп и посмотрел одновременно сквозь оба, чтобы увидеть Чужой Мир в полном его великолепии.

— Верно, о как это верно! Мой касп… Куда же этот упрямый негодяй дел мой касп?

— Упрямый негодяй? — спросил Кугель. — Неужели кто-то устроил беспорядок в твоих вещах?

— В определенном смысле.

Никоню дико захохотал и брыкнул в воздухе сразу двумя ногами, тяжело свалившись на пол, откуда он обратился к потрясенному Кугелю:

— Все это слилось в одном и том же и, следовательно, не имеет никакого значения, так как все уложилось в схему. Да, скоро я посоветуюсь по этому поводу с Фриксом.

— В прошлый раз, — терпеливо сказал Кугель, — ты доставал свой касп из столика вон в той комнате.

— Молчать! — с внезапным раздражением вскрикнул Никоню.

Он встал.

— Я прекрасно осведомлен, где находится мой касп. Все находится в полном соответствии! Следуй за мой. Мы немедленно выясним с тобой существо Чужого Мира!

И он расхохотался лающим смехом, не глядя на еще более пораженного Кугеля.

Никоню прошмыгнул в соседнюю комнату и почти сразу же вернулся с ящиком, в котором лежал его волшебный касп. Он сделал повелительный жест рукой и сказал Кугелю:

— Стой точно на этом месте и не двигайся.

Кугель послушно поклонился. Никоню вытащил свой касп.

— А теперь — давай сюда новый!

Кугель, протягивая ему стеклянную подделку, сказал:

— А теперь поднеси к глазам оба сразу, чтобы ты мог полностью насладиться всей славой Чужого Мира!

— Да! Пусть будет так!

Никоню взял в руки каспы и поднес их к глазам. Кугель, ожидая, что он тут же свалится от неувязки, сунул руку в карман за приготовленным шнурком, чтобы связать волшебника, но с Никоню ничего не происходило.

Он наклонял голову то направо, то налево, глядя то туда, то сюда и бормоча себе под нос что-то странное.

— Великолепно! Прекрасно! Изумительно! Превосходно! Чистое удовольствие!

Он отнял каспы от глаз и аккуратно положил их в ящичек. Кугель хмуро наблюдал за его действиями.

— Я очень доволен, — сказал Никоню, как-то странно дергая руками и ногами. — Да, — продолжал Никоню, — ты хорошо выполнил мое поручение, и то ужасное оскорбление, которому ты меня подверг, можно считать забытым. Теперь все, что остается сделать, это достать из твоего тела моего незаменимого Фрикса, а для этого мне придется погрузить тебя в надлежащую жидкость на двадцать шесть часов. Видимо, этого будет достаточно, чтобы побудить Фрикса покинуть тебя.

Кугель сморщился.

— Такое погружение может плохо отразиться на мне самом, — с осторожностью сказал он. — По-моему, разумнее будет пока оставить Фрикса, чтобы он пробыл со мной еще часть времени.

Казалось, Никоню очень понравилось это предложение — он весь засиял и визгливо заверещал. Окончил же он выражение своей бурной радости огромным прыжком высоко в воздух, дергая при этом плечами и махая руками и ногами, как перевернутый жук. Затем Никоню рухнул на пол без движения, но вскоре, моргая, хоть и с трудом, принял вертикальное положение.

— Я должен отработать до совершенства положение и прыжки, — задумчиво пробормотал он, — иначе получается импингемация. А элюктанция здесь получается немного другого порядка, чем созпента.

Он изо всех сил откинулся назад, запрокинув голову, и открыл рот, взглянув, заметил, что там нет языка, а торчит белый коготь. В ту же секунду он понял странную причину поведения Никоню. Каким-то образом создание, такое же как и Фрикс, поселилось в теле Никоню и завладело его мозгом.

Кугель заинтересованно посмотрел на Мага и потер подбородок. Это была ситуация, над которой следовало как следует поразмыслить! Он принялся напряженно думать. Самым главным было выяснить, повлияло ли это существо на возможности Никоню как волшебника.

Кугель обратился к нему:

— Твоя мудрость поражает меня! Я полон восхищения! Не прибавилось ли диковин в твоей коллекции?

— Нет, мне хватает всего, что есть у меня под рукой, — объявило существо губами Никоню. — Но сейчас я чувствую необходимость расслабиться и отдохнуть. Та эволюция, которую я продемонстрировал тебе только что, требует теперь, чтобы я погрузился в полный покой.

— Это очень просто, — сказал Кугель. — Чтобы добиться этого наиболее эффектным способом, надо со всей силой сконцентрироваться на Мозговой Доле Прямой Силы Воли.

— Вот как? — спросило существо. — Я сейчас попытаюсь это сделать… подожди. Вот Доля Антитезиса, а вот — Увлечения Сублимальной Конфигурации… Что удивляет меня больше всего, так это, что так никогда не бывает на Акариаре…

Тут существо замолчало и быстро искоса взглянуло на Кугеля. Но Кугель выразил на своем лице такое равнодушие и такую рассеянность, что существо успокоилось и принялось продолжать поиски в мозгу бедного Никоню.

— Ах да, вот она — Доля Прямой Силы Воли. А теперь — неожиданная и сильная концентрация!

Лицо Никоню стало напряженным, мускулы расслабились, и внезапно обмякшее тело рухнуло на пол. Кугель прыгнул вперед и в ту же секунду крепко связал ему руки и ноги, а на рот наклеил липкой ленты.

Теперь Кугель исполнил свой собственный радостный танец. Все было прекрасно! Никоню, его дом, его огромная коллекция редкостей и волшебных предметов — все это было его! Кугель посмотрел на беспомощное тело и принялся было тащить его за ноги на улицу, чтобы разбить этот желтый мягкий череп, но вспомнив о бесчисленных неудобствах, издевательствах и оскорблениях, которым он подвергался благодаря Никоню, остановился. Неужели же Никоню должен просто умереть, ничего не осознавая и не испытывая угрызения совести? Нет!

Кугель затащил неподвижное тело в зал и уселся на скамье, чтобы подумать.

Через некоторое время тело зашевелилось, сделало усилие, чтобы подняться, поняв, что это невозможно, повернуло голову и посмотрело на Кугеля. Из заклеенного рта донеслись яростные звуки.

Через некоторое время Кугель проверил крепость веревок и пластыря. И отправился осматривать дом, опасаясь ловушек, которые Никоню устроил там от воров. С особой осторожностью он осматривал лабораторию Никоню, повсюду тыкая железным прутом, но Кугель не нашел ни одной ловушки.

Разглядывая содержимое полок Смеющегося Мага, Кугель обнаружил серу, акварель, смесь зайка и травы, из которых он приготовил тягучий желтый эликсир. Потом он втащил туго связанное неподвижное тело в лабораторию, дал ему выпить эту настойку, и наконец после долгих приказов и угроз существо с Акарнара неохотно выползло из неподвижного обмякшего тела. Кугель подставил под него каменную ступу, раздробил его до пастообразного состояния железным пестиком, растворил все в спирте и, добавив ароматических эссенций, вылил дурно пахнувшую жидкость в раковину.

Никоню постепенно приходил в себя. Вскоре он уставился на Кугеля горящим пронзительным взглядом. Кугель дал ему вдохнуть газа, который он нашел все в той же лаборатории, и Смеющийся Маг в ту же секунду опять погрузился в бессознательное состояние.

Теперь ему следовало решить задачу — как содержать Никоню, пока он будет готовиться к совершению мести.

Просмотрев несколько томов из библиотеки Никоню, он нашел ответ на свой вопрос и начал действовать: он смазал губы Никоню волшебной мазью, произнес заклинание, которое удерживало жизненную силу, а затем поместил Никоню в стеклянную трубку и повесил на цепи в вестибюле.

После того как он закончил свою работу, Никоню пришел в себя. Кугель отступил на шаг и с самой приятной улыбкой на лице, которую он только мог изобразить, произнес:

— Наконец-то, Никоню, все начинает быть таким, каким должно было быть с самого начала. Помнишь ли ты все те оскорбления, которым подвергал меня? Каким преступником ты выставил меня тогда! Я поклялся, что ты пожалеешь об этом. Теперь я начинаю исполнять свою клятву! Я выразился достаточно ясно?

Выражение, появившееся на лице Никоню, было красноречивей всякого ответа.

Кугель уселся за стол с кубком лучшего желтого вина Никоню.

— Я намереваюсь покончить с этим делом следующим образом: я сложу вместе всю ту кучу несчастий, которым я подвергся, включая даже такие мелочи, как простуды, сквозняки, оскорбления, свою неуверенность, отчаяние, ужас и отвращение и другие неописуемые несчастья, и это все, не считая тех, которые принес мне бесподобный Фрикс. Из этой общей суммы я вычту ту обиду, которую я нанес тебе первоначально, а потом подведу итог. К счастью, ты — Никоню, Смеющийся Маг, и поэтому, надеюсь, ты хорошенько посмеешься над моей шуткой и получишь от нее большое удовольствие.

Кугель вопросительно посмотрел на Никоню, но ответный взгляд мага вряд ли можно было назвать шутливым.

— И последний вопрос, — сказал Кугель. — Имеются ли в твоем доме какие-нибудь ловушки или неожиданные западни? Если ты моргнешь один раз, то это будет значить “нет”, а если два — то “да”.

Никоню просто презрительно посмотрел на него из трубки. Кугель вздохнул.

— Я вижу, что мне придется быть осторожным.

Взяв бутылку с вином с собой в большой зал, он начал знакомство с коллекцией волшебных инструментов, талисманов и редкостей, теперь уже ставших его собственностью. Взгляд Никоню при этом следовал за ним повсюду, и во взгляде этом были ожидание и надежда, что Кугелю вовсе не нравилось.

Шли дни, а ловушки Никоню, если таковые, конечно, имелись, так и не сработали. Кугель наконец поверил в то, что их просто не существует. В течение всего этого времени он изучал книги и рукописи мага, но результаты этого изучения были неутешительными. Некоторые книги были написаны на древних языках, в других описывались феномены, понять которые он был не в силах, в третьих содержались такие страшные предостережения, что Кугель тут же захлопывал книги и ставил их на место.

Только одна или две рабочие записные книжки волшебника оказались достаточно простыми для него. Он изучал их с большим прилежанием, зазубривая слог за слогом, буквально вбивая их себе в мозг. В конце концов ему удалось запомнить несколько самых простых заклинаний, некоторые он опробовал на Никоню, в особенности заклинание Вечного Чесания Люгвиллера. Но постепенно Кугель разочаровывался все больше и больше, видя, что у него недостает того, что сам он называл внутренним даром. Волшебники запоминали сразу три-четыре самых сложных заклинания, а Кугелю, для того чтобы запомнить даже самое простое, требовалось множество усилий. Однажды, применяя пространственный перенос атласной подушки, он перепутал некоторые слова, и его отшвырнуло в коридор вместо предмета. Раздраженный усмешкой Никоню Кугель отнес стеклянную трубку на улицу и закрепил ее над входной дверью между двумя подставками, на которых висели лампы.

Прошел месяц, и Кугель почувствовал себя в доме Смеющегося Мага более уверенно. Крестьяне из близлежащей деревни приносили ему еду, а взамен Кугель оказывал им те небольшие услуги, на которые был способен. Однажды отец Дженс, девушки, которая приходила убирать спальни, потерял ценную пряжку в глубокой цистерне и попросил Кугеля достать ее. Кугель с готовностью согласился, опустил трубку с Никоню в цистерну и держал ее там до тех пор, пока Никоню не указал, в каком месте была пряжка, а уж Кугель достал ее с помощью крюка.

Этот эпизод натолкнул Кугеля на мысль использовать Никоню в аттракционе под названием “Состязание уродцев” на Азиномейской Ярмарке. Кугель отнес и выставил Никоню на всеобщее обозрение, и хоть Смеющийся Маг и не получил приза, его гримасы невозможно было забыть.

На ярмарке Кугель столкнулся и с Фианостером, тем продавцом талисманов и магических мазей, который послал его в дом Никоню. Фианостер в немом удивлении переводил взгляд с Кугеля на стеклянную трубку с Никоню, потом все же воскликнул:

— Кугель! Кугель-Разумник! Значит, слухи оказались верными! Ты сейчас хозяин в доме Никоню и обладатель всех его редкостей и волшебных инструментов!

Кугель ответил ему самым холодным тоном, на какой только был способен.

— Совершенно верно, — сказал он. — Как видишь, Никоню с некоторых пор решил менее активно участвовать в мирских делах. Тем не менее дом его полон ловушек и западней, несколько самых ужасных зверей ходят в его саду по ночам, и я заклял каждый вход в дом заклинанием насильственного избиения, от которого никому не поздоровится.

Фианостер, казалось, не замечал холодного тона Кугеля, потирая свои пухлые руки, он продолжил разговор:

— Раз уж ты теперь владелец некоторых редкостей, не захочешь ли ты продать самые ненужные из них?

— У меня в этом нет ни нужды, ни желания, — сказал Кугель. — В сундуках Никоню золота хватит до тех пор, пока не погаснет солнце.

И оба человека по привычке этого времени посмотрели на небо. Фианостер грациозно изогнул руку.

— В таком случае я желаю тебе всего хорошего. И тебе тоже.

Эти последние слова были обращены к Никоню, который в ответ только с ненавистью посмотрел на торговца.

Вернувшись в дом, Кугель отнес Никоню в вестибюль, затем он пошел на крышу здания и стал смотреть оттуда на длинный ряд холмов. Долго так стоял Кугель, опершись о парапет, и в сотый раз думал о неосторожности, которую допустил Никоню, и о том, что ему ни в коем случае нельзя совершить ни одной ошибки. Потом Кугель еще раз посмотрел вокруг.

Повсюду возвышались стеклянные спиральные башни зеленого цвета, внизу здание шло острыми и неровными углами, которые Никоню, видимо, считал красивыми. Только с фасада можно было легко проникнуть в дом. Но повсюду в этих местах Кугель разложил скользкий мыльный камень таким образом, что любой карабкающийся наверх человек неминуемо должен был ступить на него и тут же свалился бы вниз. Если бы Никоню принял такие же меры предосторожности вместо этого хрустального лабиринта, то ему сейчас не пришлось бы смотреть на мир сквозь стеклянную трубку — так считал Кугель.

Вернувшись в большой зал, он быстро поел то, что прислали ему Джеке и Скиви, две его красивые уборщицы и подруги, затем немедленно вернулся к своим занятиям по магии. Сегодня в его программе было изучение Заклинания Безнадежного Отчаяния, а также Заклинание Далекого Изгнания, которое Никоню использовал, перенеся его на далекий и пустынный берег. Эти заклинания были очень серьезными, оба требовалось говорить смелым голосом и без ошибок. Кугель сначала боялся, что у него ничего не получится. Тем не менее он не сдавался и постепенно заучил их, так что в случае нужды мог бы воспроизвести, подсматривая в книгу.

Двумя днями позже раздался стук в дверь, и на пороге показался ненавистный ему Фианостер.

— Добрый день, — безрадостно поздоровался Кугель. — Я болен и настоятельно прошу тебя незамедлительно удалиться.

Фианостер сделал движение рукой.

— Слух об этой твоей болезни достиг моих ушей, и я так обеспокоился, что тут же решил поспешить сюда с настойкой трав. Позволь же мне войти внутрь…

Тут он стал пропихивать свою тушу в полуоткрытую дверь.

— …и я отмерю тебе нужную дозу.

— Я страдаю от болезни духовной, — мягко сказал Кугель, — которая выражается в том, что у меня начинается приступ внезапной ярости. Я настаиваю, чтобы ты удалился, чтобы не быть случайно разрубленным шпагой.

Фианостер поморщился, но голос его не потерял оптимизма.

— Против таких приступов у меня тоже есть с собой лекарство.

Он вытащил черный флакон:

— Сделай всего один глоток, и все твои волнения пройдут.

Кугель схватился за эфес шпаги.

— Видимо, придется поговорить на другом языке! Уходи и никогда больше не возвращайся! Я прекрасно понимаю, что у тебя на уме, и хочу предупредить, что я окажусь для тебя противником куда более неприятным, чем Никоню. Убирайся! Или я прочту Заклинание Большого Пальца Ноги, в результате которого означенный палец вырастет до размеров дома.

— Ах вот оно что! — вскричал Фианостер. — Маска сорвана! Кугель-Разумник предстал в своем истинном свете! Неблагодарный! Вспомни, кто уговорил тебя ограбить дом Никоню? Это был я, и по законам чести и справедливости я должен наследовать половину всего, что здесь есть!

Кугель выхватил шпагу из ножен.

— Я достаточно слушал тебя, пришла пора действовать!

— Подожди!

И Фианостер поднял высоко над головой свою черную фляжку.

— Стоит мне только бросить ее на пол, и поднимется дикий гнилостный запах, от которого я заговорен. Отойди назад, не приближайся!

Но разъяренный Кугель кинулся вперед, задев шпагой руку Фианостера. Черная фляга вылетела, но Кугель прыгнул и с ловкостью поймал ее. Фианостер, кинувшись вперед, нанес ему удар, и Кугель, шатаясь, попятился назад, наткнулся на стеклянную трубку с Никоню. Она упала на каменный пол и разбилась. Никоню стал медленно выползать из стеклянных осколков.

— Ха, ха! — рассмеялся Фианостер. — Теперь дела пойдут несколько в ином направлении!

— И не надейся! — сказал Кугель, вынимая из кармана трубку, которую он нашел среди магических инструментов Никоню.

Тем временем Никоню осколком стекла пытался перерезать пластырь, стягивающий ему рот.

— Брось стекло! — приказал Кугель. — Повернись лицом к стене! И ты тоже!

С большой тщательностью он связал руки своих врагов, затем вернулся в большой зал и взял одну из книг заклинаний.

— А теперь — оба на улицу! — приказал он. — И идите с осторожностью! События приближаются к развязке.

Он заставил Никоню и Фианостера зайти за дом и поставил их поодаль друг от друга.

— Фианостер, твоя судьба будет заслуженной: за твой обман, коварство и наглость я сейчас закляну тебя Заклинанием Безнадежного Отчаяния!

Фианостер жалостливо взвыл и бухнулся на колени. Кугель не обратил на него никакого внимания. Консультируясь с книгой, он составил заклинание, затем, указывая рукой на Фианостера и называя его по имени, произнес странные слоги.

Но Фианостер, вместо того чтобы провалиться под землю, остался все в той же жалкой позе на коленях. Кугель торопливо сверился с книгой и увидел, что перепутал слова местами, таким образом давая заклинанию обратную силу.

И действительно, со всех сторон до него донеслись негромкие звуки, и жертвы предыдущих заклятий начали появляться на земле на протяжении сорока пяти миль в окружности. Тут они и лежали, в изумлении моргая глазами, хотя некоторые вообще никак не реагировали. Их одежда превратилась в пыль, правда, у некоторых недавно заклятых сохранились еще какие-то лохмотья. Постепенно почти все они, кроме самых обессиленных, начали шевелиться, оглядываясь кругом, глубоко дыша воздухом, удивленно глядя на солнце.

Кугель хрипло рассмеялся:

— Кажется, я немного напутал. Но ничего страшного. Второй раз я не ошибусь. Никоню, твое наказание будет таким же, каким было мое, не более и не менее. Против моей воли ты зашвырнул меня на далекий и холодный север, земли которого дики и пустынны. То же самое я сделаю с тобой. Ты снабдил меня Фриксом, я снабжаю тебя Фианостером. Вместе вы сможете идти по тундре, пересечь Большой Эри, пройти Магнацкие горы. Не просите меня ни о чем и не извиняйтесь — я решил твердо. Стойте тихо, или я оболью вас с ног до головы голубым дождем!

Итак, теперь Кугель занялся Заклинанием Далекого Изгнания и тщательно повторил в уме все его звуки.

— Приготовьтесь! — крикнул он. — И прощайте!

Тут он начал смело петь заклинания, заколебавшись только в случае одного слога. Но все было хорошо. Сверху донесся недовольный крик демона, полет которого был прерван заклинанием.

— Появись! Появись! — взвыл Кугель. — Место назначения прежнее: берег северного моря, куда груз должен быть доставлен живым и невредимым! Появись! Схвати этих жалких людишек и отнеси их согласно моему приказу!

Хлопанье огромных крыльев раздалось в воздухе, черная уродливая морда глядела вниз.

Спустилась лапа с черными ногтями, Кугель был подхвачен и отнесен на север, еще раз преданный ошибочно переставленным слогом.

День и ночь летел демон, ворча и стеная. На заре он швырнул Кугеля на пустынный пляж и был таков.

Стояла тишина. Справа и слева простирался пустынный берег. Кое-где виднелась жалкая растительность. В нескольких ярдах от него, на берегу, лежала разбитая клетка, в которой когда-то Кугеля доставили на это место. Склонив голову, обняв колени, Кугель сидел и смотрел на море.