Так продолжалось все ее путешествие по биомам Кольца Б. Всюду она узнавала, что ее мать, великий инженер, своими вмешательствами находила решение проблем, препятствовавших благополучию местных жителей. Когда Фрея рассказала об этом Бадиму, тот сказал, что Деви обладает умением ловко обходить проблемы — она возвращается на несколько логических шагов и смотрит на ситуацию с какого–то нового ракурса, с которого до нее никто не догадывался посмотреть.
— Это иногда называют избеганием уступок, — объяснил Бадим. — Уступки — это принятие сути проблемы и отталкивание от нее. Это такой тип экономики сознания, хотя и своего рода леность. А Деви совсем не ленива, сама знаешь. Она всегда сначала испытывает суть проблемы на прочность. Уступки — это не ее метод.
— Нет, определенно нет.
— Но никогда не называй это нестандартным мышлением, — предупредил он Фрею. — Она ненавидит это выражение, а если услышит, то может и голову оторвать.
— Потому что у нас все не по стандарту, — предположила Фрея.
— Да, именно, — усмехнулся Бадим.
Фрея не смеялась — вид у нее был задумчивый.
Так за несколько месяцев своего странствия Фрея поняла, что, хотя на корабле официально не было должности главного инженера, фактически такой человек у них был. За много лет до того, как Фрея начала свой путь по кольцам, Деви помоталась по биомам, решая проблемы и даже предупреждая их, когда на то указывали признаки, которые встречались ей где–нибудь прежде. Люди говорили, что никто не знал корабль лучше, чем Деви.
Это была правда. Даже больше, чем думали люди. Деви не рассказывала о своих беседах с кораблем, которые во многом и сформировали основу ее навыков. Она никому об этом не говорила, и никто об этом не знал. Даже Бадим и Фрея видели лишь часть этих взаимоотношений, потому что, когда Деви общалась с кораблем, они обычно спали. Это было одной из особенностей их личных отношений.
Фрея работала и двигалась дальше, приобретая все новые знания. Она жила в домиках на деревьях влажного тропического леса в Коста–Рике, помогала древоводам и восхищалась тем, как далеко удалилась. Она задавала вопросы и записывала ответы. В Амазонии она попыталась снова найти древоводов, которые так понравились ей в Коста–Рике, но здесь они были скорее плодоводами. Эти люди выращивали множество видов орехов и фруктов, адаптированных для зоны тропических дождевых лесов, — самой теплой и влажной на корабле. Они сочетали это направление фермерства с выращиванием более диких растений и с разведением животных.
Гораздо прохладнее было в Олимпии, в умеренных дождевых лесах; в тени высоких вечнозеленых деревьев было еще темнее — еще больше холмов и крутых ущелий. Говаривали, что именно здесь собирались пять призраков, и действительно, ночью это место казалось особенно жутким, когда в хвойных иголках играл ветер и ухали огромные белые совы. В столовых люди собирались вокруг печей и долгими ночами играли на музыкальных инструментах. Фрея сидела на полу и слушала их, иногда подыгрывая на мелодике, если ее звучание казалось подходящим, или подпевая. Это был иной образ жизни — компанейский, но затворнический, общинное произведение искусства, исчезавшее в тот же момент, как создавалось.
Среди гитаристов и вокалистов этих музыкальных компаний был молодой парень по имени Спеллер. Фрее нравился его голос, его веселость и то, что он знал слова, как казалось, сотен песен. Он всегда заканчивал играть одним из последних и подстрекал других играть всю ночь до самого завтрака. «Потом поспим!» Благодаря его веселой улыбке даже в зимние дожди возникало ощущение уюта, заметила Фрея Бадиму. Она сидела со Спеллером в столовой и разговаривала с ним о корабле. Он советовал ей посмотреть как можно больше, но пока она была в Олимпии, хотел, чтобы она работала с ним. Поскольку это касалось мышей, она с готовностью согласилась. Фрея стала работать в мышиной лаборатории, обеспечивавшей исследовательскую программу Спеллера, по вечерам убиралась в столовой, сама жила в комнатенке над ней — там у нее было маленькое окошко под заросшим мхом карнизом крыши, с которой постоянно капала вода. Спеллер научил ее основам генетики, рассказал об аллелях, о доминантности и рецессивности. Объясняя все это, он ей рисовал, и она вроде бы многое запоминала. Спеллер считал ее хорошей ученицей.
— Это у тебя с цифрами, наверное, были проблемы, — предположил он. — Не понимаю, почему ты говоришь, что у тебя с этим плохо. Как по мне, у тебя получается здорово. А цифры многим даются по–разному. Мне они не нравятся. Отчасти поэтому я и занимаюсь биологией вот так. Мне нравится, когда можно видеть образы у себя в голове и на экране. Люблю, когда все просто. Хотя генетика иногда бывает сложной, но, по крайней мере, математика в ней остается на одном уровне. А если так, то я могу ее осилить.
Слушая его, Фрея кивала.
— Спасибо тебе, — сказала она. — Правда спасибо.
Он заглянул ей в глаза, а потом обнял. Он жил с девушкой из группы, и они подавали в совет запрос на разрешение завести ребенка. Когда он обнял Фрею, его макушка не доставала ей даже до подбородка, и ей показалось, что она не вызывала у него никакого интереса, помимо дружеского. Такое в ее жизни случалось все реже.
Уехав из Олимпии, Фрея замкнула свой круг по Кольцу Б. Оказавшись в Ветролове, она призналась Бадиму, что ей казалось, будто странствие только–только начинается. Теперь у нее сложился свой порядок, и она хотела обогнуть теперь Кольцо А, работая кем попало днем, убираясь в столовых по ночам и посвящая любое свободное время суток занятиям любительской социологией. Ей хотелось познакомиться и пообщаться с каждым, кто жил в том кольце.
— Хорошая мысль, — сказал на это Бадим.
Она поднялась по Пятой спице Кольца Б к стержню, где ей было дано разрешение войти в транзитный туннель, а потом, очутившись в микрогравитации туннеля, подтянулась по выступам в стенах, пока не добралась до спицы Кольца А. Просто сесть в передвижное отделение, которое доставило бы ее на это расстояние, она отказалась, чтобы собственными мышцами прочувствовать, как далеко друг от друга располагались кольца. Это было недалеко — сопоставимо с длиной одного биома. Перейдя по Пятой спице Кольца А, Фрея оказалась в Тасмании, где поселилась в прибрежной деревне под названием Хобарт — здесь тоже промышляли ловлей лосося. Работа на такой фабрике, как здесь, была ей хорошо знакома, поэтому там она и устроилась. Параллельно Фрея работала в столовой и снова знакомилась с людьми, записывала их истории и мнения. Теперь она была более обстоятельной и организованной, составляла схемы и таблицы и пользовалась ими, хотя без какой–либо теоретической основы ее исследование было несколько расплывчатым и, вероятнее всего, могло бы стать полезным разве что кому–нибудь другому. Например, кораблю.
Люди по–прежнему встречали ее с радостью и по–прежнему рассказывали истории об искусных починках и спасениях Деви. Им также не нравилось жить среди ограничений и запретов. Они также жаждали прибытия в новый мир, где можно было бы расправить крылья и взлететь. И этот час был близок.
Далее — на север, в Тасманию; потом на поразительные скалы Гималаев; фермы Янцзы; Сибирь; Иран, где Деви когда–то обнаружила протечку в дне озера, которую никто другой бы не заметил; Монголия, Степи, Балканы, Кения, Бенгалия, Индонезия. Во время своего путешествия она заметила Бадиму, что Старый свет более обустроен, более населен. На самом деле это было не так, но, вероятно, так ей казалось из–за ее проекта и того, как она специально старалась встретиться с каждым жителем каждого биома. К тому же она обычно жила в городах, работала в столовых и лабораториях, а на безлюдных полях бывала редко.
И задавая все больше вопросов, теперь она могла обставить это не как интервью, а скорее как неформальные беседы. Это позволяло ей извлекать больше информации, вызывать больше чувств, налаживать более тесную связь, но так становилось тяжелее придерживаться схемы. Она по–прежнему обходилась без теории, так что исследование она вела не всерьез — ей просто было интересно узнавать людей. Социология была поддельной, зато контакт — настоящим. Люди, как и прежде, любили ее, хотели, чтобы она осталась, чтобы была с ними.
И занялась с ними сексом. Часто Фрея соглашалась. Поскольку все были бесплодными — за исключением тех, у кого длился разрешенный детородный период, — контакты часто получались случайными и не имели последствий. Изменились ли при этом эмоциональные связи — вопрос оставался открытым и, к слову, довольно часто обсуждался. Но никаких твердых выводов, похоже, сделать не удавалось. Ситуация менялась из поколения в поколение, но всегда вызывала интерес.
— Тебе стоит быть с этим осторожной, — предостерег ее однажды Бадим. — А то я слышу, ты оставляешь след из разбитых сердец.
— Это не моя вина, — ответила Фрея. — Я просто живу настоящим, как ты сам мне сказал.
Но однажды вечером у нее случилась странная встреча. Она познакомилась с мужчиной, старше ее, который уделял ей пристальное внимание, завлекая и обвораживая ее. Они провели ночь в его комнате, занимаясь сексом и ведя разговоры. Затем, когда солнцелиния осветила восточную сторону потолка, залив Балканы «розовоперстым рассветом», он сел рядом с ней, провел рукой по ее животу и сказал:
— Ты существуешь благодаря мне, девочка.
— Что ты имеешь в виду?
— Без меня тебя бы не было. Вот что я имею в виду.
— Как это?
— Я был с Деви, когда мы были молоды. Мы были вместе, в Гималаях, мы там работали и лазили по горам. Собирались пожениться. И, как это бывает, я хотел иметь детей. Думал, в этом и есть смысл брака, а я любил ее и хотел увидеть, что у нас может получиться. И я получил себе разрешение, прошел все курсы и прочее. Я немного старше ее. Но она все говорила, что еще не готова, что не знает, когда будет готова, что у нее еще много работы, что она не уверена, будет ли вообще когда–нибудь готова.