Джо–Джим отпер крохотный закуток и, поигрывая ножом, загнал туда Хью. Потом запер дверь и вернулся к игре.
— Твой ход, Джим.
Каюта, где оказался Хью, была погружена в темноту. Мало–помалу он убедился, передвигаясь на ощупь, что кроме гладких стальных стен и прочной, надежно запертой двери внутри нет ничего. Тогда он лег на пол и предался бесплодным размышлениям.
Времени для раздумий у него было более чем достаточно; не один раз он погружался в сон и просыпался. Наконец его совсем измучил голод; еще сильнее хотелось пить.
Когда Джо–Джим вспомнил о пленнике и открыл дверь темницы, он не сразу увидел Хойланда. Много раз тот планировал, что сделает, когда придет его звездный час, но когда это случилось, он оказался негоден к употреблению. Джо–Джим выволок его наружу.
От бесцеремонного обращения Хью немного пришел в чувство. Он сел и огляделся.
— Готов говорить? — спросил Джим.
Хойланд открыл рот, но не смог произнести ни звука.
— Ты что, не видишь, что он пересох и не может слова сказать? — бросил Джо близнецу. Потом обратился к Хью: — Пить дадим — говорить будешь?
Хойланд сначала не понял, потом энергично закивал.
Через минуту Джо–Джим вернулся с кружкой воды. Хью жадно напился, помедлил, потом, кажется, приготовился повторить.
Джо–Джим отобрал у него кружку.
— Пока достаточно, — сказал Джо. — Расскажи нам о себе.
Хью рассказал все. Во всех подробностях, с небольшими понуканиями.
Участь раба Хью воспринял без особого сопротивления и душевного волнения. Слово «раб» не входило в его словарный запас, но такое положение было для него обыденным. Всегда были те, кто отдавал приказы, и те, кто их исполнял, — другого он не мог себе представить. Такова жизнь.
Хотя вполне естественно, что он думал о побеге.
Но только думал. Джо–Джим догадался о его мыслях и заговорил без обиняков. Начал Джо:
— Парень, не затевай ерунды. Без ножа ты и трех уровней здесь не пройдешь. Даже если сопрешь у меня нож, все равно не доберешься до уровней с нормальным весом. Кроме того, есть еще Бобо.
Хью чуть помедлил и переспросил:
— Бобо?
Джим ухмыльнулся и ответил:
— Мы сказали Бобо, что он сможет съесть тебя, если ты высунешь голову из каюты без нас. Теперь он спит за дверью. Немало времени потерял.
— Это совершенно справедливо, — вставил Джо. — Он был очень разочарован, когда мы решили приберечь тебя.
— Слушай, — предложил Джим, поворачиваясь к брату. — А как насчет поразвлечься? — Он снова посмотрел на Хью. — Умеешь бросать нож?
— Конечно, — ответил Хью.
— Посмотрим. Держи. — Джо–Джим протянул ему их нож. Хью взял, покачал его в руке, проверяя балансировку. — Бросай туда.
На дальней стене комнаты, напротив любимого стула Джо–Джима, висела пластиковая мишень, на которой он оттачивал свое мастерство. Хью прицелился и быстрым, незаметным глазу движением метнул нож. Экономичный бросок из–под руки, большой палец на лезвии, остальные вместе.
Нож закачался почти в центре мишени, в той измочаленной области, которая свидетельствовала о достижениях Джо–Джима.
— Молодец! — одобрил Джо. — Как ты думаешь, Джим?
— Дадим ему нож и посмотрим, как далеко он сможет уйти.
— Нет, — сказал Джо. — Я не согласен.
— Почему?
— Если выиграет Бобо, мы лишимся слуги. Если выиграет Хью, мы лишимся обоих. Это расточительство.
— Ну… Если ты настаиваешь…
— Ага. Хью, принеси нож.
Хью принес. Ему и в голову не пришло направить оружие в сторону Джо–Джима. Хозяин есть хозяин. Чтобы слуга напал на хозяина — это не просто плохо. Это настолько немыслимо… Это непредставимо.
Хью надеялся, что Джо–Джима впечатлит его ученость. Но вышло по–другому. Джо–Джим, особенно Джим, обожал спорить. Очень скоро они выжали все из Хью и отбросили его за ненадобностью, фигурально выражаясь. Хойланд почувствовал себя униженным. В конце концов, разве он не Ученый? Разве он не умеет читать и писать?
— Заткнись, — сказал Джим. — Читать — это проще простого. Я умел читать, когда твой папаша еще не родился. Думаешь, ты первый ученый у нас в услужении? Ученые — ха! Толпа недоумков!
В попытке восстановить свое интеллектуальное достоинство Хью изложил теории молодых ученых, строго следующие фактам, неукоснительно реалистичные, атеистические и рассматривающие Корабль как он есть. Хью втайне надеялся, что Джо–Джим поддержит такую точку зрения; казалось, это совпадало с его (их?) характером.
Оба расхохотались ему в лицо.
— В самом деле, — допытывался Джим, когда перестал смеяться, — неужели вы, молодые олухи, настолько глупы? Да вы еще хуже, чем ваши старики.
— Но вы же сами говорили, — обиженно запротестовал Хью, — что все общепринятые религиозные представления — это чушь. Так и мои друзья думают. Они хотят выкинуть весь этот старый хлам.
Джо начал отвечать, но Джим перебил:
— Что с ним возиться? Он безнадежен.
— Вовсе нет. Мне нравится беседовать. Он первый, не знаю уж за сколько времени, с кем я могу поговорить. В общем, я хочу посмотреть, голова у него на плечах или только место, откуда уши растут.
— Ладно, — согласился Джим. — Только давайте потише. Хочу вздремнуть.
Левая голова закрыла глаза и вскоре захрапела. Джо и Хью продолжали беседовать шепотом.
— У вас, молодых, — сказал Джо, — проблема в том, что когда вы не можете понять что–то с ходу, вы считаете, что этого просто нет. У стариков — наоборот. Все, что они не понимают, они истолковывают, а потом считают, что все поняли. Никто из вас не попытался прочесть простейшие слова так, как они написаны, а потом просто понять их. Нет, вы все шибко умные — если не понятно сразу, значит, тут какой–то другой смысл.
— Что вы имеете в виду? — с подозрением спросил Хью.
— Ну, к примеру, возьмем Путешествие. Что это значит?
— Ну… По–моему, это ничего не значит. Просто чушь, сказочка для крестьян.
— А каково общепринятое значение?
— Ну… это куда ты попадаешь после смерти… или, скорее, посмертное бытие. Ты совершаешь Путешествие к Центавре.
— А что такое Центавр?
— Это — заметьте, я излагаю догмы; сам я в эту чушь не верю — место в конце Путешествия, где все счастливы и где всегда добрая еда.
Джо расхохотался. Джим перестал храпеть, приоткрыл один глаз, буркнул что–то и снова заснул.
— Вот об этом я и говорю, — прошептал Джо еще тише. — Ты не думаешь своей головой. Тебе никогда не приходило в голову, что Путешествие — это именно то, что написано в древних книгах, — что Корабль и весь Экипаж в самом деле движутся куда–то?
Хойланд подумал.
— Это несерьезно. Да и физически невозможно. Корабль не может двигаться куда–то. Он уже везде. Можно путешествовать по Кораблю, но совершить Путешествие можно лишь в духовном смысле, если там вообще есть какой–то смысл.
Джо воззвал к Джордану.
— Послушай, напряги свою дубовую голову. Вообрази место во много–много раз больше Корабля. Корабль — внутри, и он движется. Понял?
Хью попытался.
Потом еще попытался.
Потом затряс головой.
— Это бессмысленно. Ничто не может быть больше Корабля. Ни для чего другого просто не останется места.
— Хафф тебя побери! Слушай! Это место — снаружи Корабля, понял? За последним уровнем в любом направлении. Там пустота! Просек?
— Но за последним уровнем ничего нет. Поэтому он и последний.
— Так. Возьми ножик и проверти дырку в полу последнего уровня. Что там будет?
— Но это невозможно. Пол–то твердый.
— Но представь, что ты все–таки смог сделать дырочку. Что там будет? Представь себе.
Хью закрыл глаза и попытался представить, как он вертит дырочку в полу последнего уровня. Как будто пол мягкий… словно сыр.
И перед ним забрезжило понимание каких–то возможностей — возможностей, выворачивающих душу наизнанку. Он будто падал, падал в дыру, которую сделал сам и под которой не было никаких уровней. Он быстро открыл глаза.
— Это ужасно! — еле выговорил он. — Я в это не верю.
Джо–Джим поднялся.
— Я заставлю тебя в это поверить, — мрачно сказал он, — даже если для этого придется свернуть тебе шею. — Он шагнул к двери в коридор и открыл ее.
— Бобо! — крикнул он. — Бобо!
Джим вздрогнул и поднял голову.
— Что у вас происходит?
— Сводим Хью к невесомости.
— Зачем?
— Чтобы вдолбить немного ума в его тупую башку.
— В другой раз.
— Нет, я хочу прямо сейчас.
— Ладно, ладно. Не трясись. Все равно я уже проснулся.
Джо–Джим Грегори обладал — или обладали — мозгами почти столь же уникальными, как и телом. Он стал бы лидером в любом случае. Среди мутов само собой разумелось, что он имеет право третировать, командовать и заставлять служить себе. Будь у него жажда власти, он вполне мог бы поднять мутов на борьбу и завоевал бы Корабль вместе со всем Экипажем.
Но у него не было таких устремлений. По своей исконной сути он был интеллектуалом, сторонним наблюдателем. Его интересовали вопросы «как» и «почему», но его воля к действию была направлена только на обеспечение собственного удобства и комфорта.
Если бы он родился двумя нормальными близнецами в Экипаже, то, вероятно, стал бы Ученым — самый простой и удобный способ обеспечить себя — и мирно развлекался бы беседами и управленческой деятельностью. Ныне же ему не хватало компаньона для умственных упражнений, и он бездельничал, читая и перечитывая книги, наворованные для него тремя поколениями слуг.
Прочитанное обсуждалось обеими половинами его двойственной личности. Постепенно они выработали весьма толковую точку зрения на историю и физический мир — за одним исключением. Они не понимали, что такое художественный вымысел, и принимали за чистую монету романы, попавшие в их руки, — так же, как учебники и справочники.
На этом они расходились. Джим считал величайшим из людей Алана Квотермейна;[6]